Они все меня слушаются Золотая быль

    Сашка шарила по карманам в закуте за шторой, там висели расхожие куртки, плащи, отцовские штаны, кофты, и другая изрядно поношенная одежда всего семейства.
Денег нашлось всего одиннадцать рублей двадцать копеек, а надо было двадцать четыре рубля, столько стоила пачка сигарет и сегодня была Сашкина очередь нести их в школу. За тягучими раздумьями, где взять деньги она не сразу услышала шорох за спиной.
Оглянувшись, она увидела свою бабушку, та стояла расставив ноги с голубоватыми от выступающих вен ступнями в свежей, но измятой ситцевой ночной сорочке.
- Шурка, это че на меня нацепили? – она задрала подол и пощупала глянцевый памперс.
- Это чтоб ты в койку не писалась.
- А я что, писалась? -  удивилась Антонина Федоровна.
- А куда ты денешься, восьмой день лежишь, как тебя укараулить?
-  Чего же я лежу то? Парализовало что ли? - она ощупала себя и оглядела, где могла, все было на месте.
- Да нет, мы сначала думали, что ты умерла, а потом мамка поднесла зеркальце – дышишь, скорую вызвали, а ты все спишь да спишь.
Фельшерица сказала трогать тебя с места нельзя, потом из области врачей к тебе приезжала целая машина, анализы брали и все такое, сказали все нормально, по возрасту, а разбудить не могут. Поставили тебе диагноз - летаргический сон, как в кине.
- Сыми с меня это, Саня, мочи нет, как чешется.
Сашка послушно сняла с бабушки памперс и пощупала его:
- Сухо. Бабуль, гив ми мани, плиз, дай четырнадцать рублей, мне в школу надо маркер купить, русичка велела вводные слова подчеркивать.
Антонина Федоровна прошлепала босыми ногами в свою комнату и вынесла пятнадцать рублей:
 - Саня, не кури, а шалашовок своих после школы лучше к нам позови, я вам ватрушку испеку.
- Ладно, бабушка, не буду, - как-то замедленно и смиренно пообещала Санька, чего с ней отродясь не было, - а ты не пеки ничего, Сергей Юрьевич велел тебе лежать, если проснешься, а девчонки и так придут посмотреть на тебя, интересно же.
Александра отзвонилась родителям о благополучном пробуждении бабушки и убежала в школу, а Антонина Федоровна, разменявшая восьмой десяток, но так и не научившаяся болеть, занялась привычными делами.
За время ее лежания в летаргическом сне у Золотовых перебывал весь поселок поглядеть на невиданное чудо, о котором жители хорошо знали из сериалов.
Теперь новость, что Тося Золотова снова ожила, мгновенно облетела весь Полянск, прибежала старшая дочь, оба сына, сноха зарезала хромую курицу и наварила домашней лапши, которую свекровь любила больше всего.
- Мама, ну как ты себя чувствуешь? - вопрошала ближняя родня.
- Хорошо.
- И ничего не болит?
- Неа.
- А ноги?
- И ноги не болят, прямо как новые!
- А что во сне видела?
- Вроде бы, как заграницу видела, чисто так все, прибрано, богато.
- Молоток, мамаша, - радостно удивился зять Николай и сходу предложил отметить это дело.
Ко всеобщему удивлению Антонина Федоровна не стала выговаривать зятю, что тому бы только зенки налить, а мирно сказала:
- Давайте лучше так посидим, расскажите-ка, чё я тут надела то?
- Да ничего, спала и спала, - улыбнулась старшая дочь Лена.
- Храпела?
- Не-е-т, тихо спала, как ангел.
- Знаю, какой я ангел, когда сплю зубами к стенке, так рядом можно еще с палкой пройти, - самокритично отозвалась баба Тося.
- Мама, а еще что снилось? – спросила дочь Лена.
- Снилось, - пользуясь моментом соврала Антонина Федоровна, - вижу Коля наш едет на Генкином уазике, хлеб развозит по магазинам.
Уазик, как новенький, а с Генкой мы будто бы за него медом расплатились.
А и, правда, чего ему в сарае гнить, уазику то? Коля, сходи к Генке, поговори, может и отдаст.
Баба Тося спала и видела, что зять перестанет   бухать и снова начнет работать, и будут они с Ленкой жить, как раньше, в мире и согласии.
Но работы не было, а то, что Генкин уазик можно отремонтировать и развозить на нем хлеб, это она сама придумала.
- Мужику работать надо, а от бутылки до тюрьмы недалеко.
- Чего вы меня, мамаша, все тюрьмой стращаете, Ленин вон тоже в тюрьме сидел, и Сталин тоже.
- Тоже мне, сравнил… задницу с пальцем.
- Хорошо, мама, - неожиданно согласился Николай, - схожу к шурину, может, что и получится.
Никто в этот день не спорил с Антониной Федоровной, все были послушны и ласковы, даже Сашкины подружки, зарулившие к Золотовым из любопытства, пообещали бабе Тосе не курить.
- Видать сильно я их напугала, вон какие мирные да согласные, забоялись, что буду лежать, как колода, под себя ходить, потаскай-ка из-под меня…  памперсы то они дорогущие, не укупишь…, - рассуждала она про себя.
Притащилась даже синегубая столетняя старуха Макаркина, и ясновидяще прохрипела:
- Знать то поживешь ты еще, ну живи, живи, молода еще…
Через неделю все успокоились, но Антонина Федоровна все-таки попросила зятя:
- Коль, ты мне оградку на могилку свари, у нас на кладбище тесно, боюсь, как бы место не заняли, звоночек то был…
- Да ну вас, мамаша, сама Макаркина сказала, что жить будете.
- А ты свари.
- Ладно, сварю.
Радостная, что все получается по ее, Антонина Федоровна пошла в аптеку купить лекарство, которое ей приписал доктор.
 У поссовета, где помещались все нужные учреждения, в том числе и аптека, суетилось самое большое в Полянске семейство Тюриных.
Сам Василий, с шелушащейся от свирепого бритья физиономией в мало надеванном сером костюме, жена Тамара и семеро детей все чистые и нарядные.
- Чествовать их везем в область, семья хорошая, работящая, детей воспитывают в правильном режиме, - разъяснил Антонине Федоровне мэр Полянска Карпов
- Что ж, пусть чествуют, Тамарка измоталась вся с имя то.
Я вот тоже детей хороших вырастила, пятеро, все живы, здоровы, образование у всех, а никто и не почествовал, что ж, не заслужила?
После войны как тяжело было, это не сейчас, когда все есть…
Скажи там в области слово, нас послевоенных мало осталось, тоже пусть похвалят…
- Посмотрим, что в области скажут, - Карпов покопался в пластиковой папке.
- Ты сам предложи, - Карпов был дальней родней по жене, и баба Тося говорила ему «ты».
- Я то скажу, да что ответят, сама то как?
- Да как, помереть не померла, только время провела, Макаркина сказала поживу еще.
- Живи, Тося подольше, сейчас жить можно.
Предложение мэра Полянска в области было принято благосклонно, но дальше дело не пошло.
Зато, когда в доме культуры химзавода чествовали тружеников тыла, Антонина Федоровна была послана делегатом от Полянска.
К выступлению ее никто не готовил, она сама напросилась, и добравшись до трибуны, Антонина Федоровну, как водится, перво-наперво рассказала всю свою биографию, а в заключении сказала:
- У меня муж Василий Степанович умер, когда Вовка, младший мой в школу только собирался, в первый класс, так я их всех сама поднимала и всех выучила.
Как сказал один известный советский писатель, качество семьи в провинции определялось количеством выученных в институте детей.
В Полянске в понятие добротности семейства входило еще количество запасенной на зиму картошки и наличие коровы или не менее двух коз.
- Все до одного с высшим образованием, работают на благо нашей Родины, так что я и труженик тыла, и мать-героиня, вот и послали бы нас в Москву поделится опытом с молодыми, как детей воспитывать, - закончила выступление Антонина Федоровну.
Зал аплодисментами одобрил выступление Полянского делегата, а в голове зама по соц. работе и культуре, зажглась идея выступить в администрации с новым почином.
Не будем утомлять читателя многоступенчатым воплощением почина, иногда и не такое случается.
В Москву Антонину Федоровну собирали всей семьей, сама она сперва суетилась и спорила, чтоб нового ничего не покупали, вон в шифоньере сколь всего накладено, а кофта индийская, дак та совсем не надевана, висит еще с этикеткой.

Зал малых приемов гудел, как пчелиный улей. Все приглашенные работали в правительстве или поблизости от него, что-то проворачивали, кого-то устраивали, отводили неприятности, мозолили глаза кому надо…
Почти все с интересом посматривали на пожилую женщину, сидевшую в кресле возле круглого журнального столика.
Некоторые подходили близко к ней как бы невзначай, и довольно громко, якобы продолжали прерванный разговор:
- Нехорошо вы поступаете, не по-ленински, - задушевно сетовал лидер партии седьмого интернационала лидеру другой партии, которая тоже хотела, чтоб все было по справедливости.
Лидер партии седьмого Интернационала, когда упоминал классиков марксизма-ленинизма, как-то так умудрялся связывать их с собой и своей жизнью, будто бы сложившейся удачно, благодаря, именно им.
- Жили мы хорошо, я даже и не знал, что мне не хватает, все было, - заливался лидер седьмого интернационала.
- Еще бы, - горячился вступивший в беседу лидер неолибералов, бездельникам при советской власти всегда жилось хорошо!
- И все-таки с социализмом надо попробовать еще один раз! – протрубил ленинец в сторону почтенной дамы, сидевшей в кресле, - демократия и социализм – взаимоподдерживающие силы.
- Внутренняя привлекательность социализма основывается на его научности, - заливался заместитель лидера седьмого интернационала дабы засвидетельствовать свою неистребимую своему лидеру. Совсем недавно его вышвырнули из как партии с коммунистическим уклоном, как троцкиста.
Три лидера синхронно и преданно посмотрели в сторону незнакомой пожилой женщины, о которой ходили невнятные и невероятные слухи.

- Новый советник президента, - сообщил всезнающий сухощавый неолибералист. которого считали лучшим человеком, предназначенным руководить именно этой партией.
Члены этой партии уже не закатывали истерики по поводу, что каждой женщине нужен мужчина, как их политические прародители, но ратовали за все натуральное. Например, объединенными усилиями ученых всей планеты восстановить магнитное поле земли до тех значений, какие были пятьсот лет назад, этим самым восстановить экологию и установить хорошую погоду.
- Хм, аристократка, в перчатках, знаете ли…
- Неужели из дома Романовых? Это уже что-то…
- Очень сомневаюсь, что из Романовых, ноги…
- А что ноги?
- Ноги у нее крендельком, а надо…, ну сами знаете, -  и, прочистив горло, выкрикнул, якобы, в толпу:
- Мы давно ратуем за продолжительность жизни не менее ста лет, - известно, что партийные лидеры как и композиторы живут долго.
Новый персонаж во властных структурах смешал все планы еженедельной правительственной полуофициальной тусовки.
Присутствующие каруселью двигались по залу, словно их засасывало в некую информационную воронку, центром которой была пожилая дама в шелковых перчатках.
появление ее лидера всегда носило стихийный характер, впрочем, как и деятельность ее рядовых соратников.
- У вас на сумочке жемчуг натуральный или искусственный? – поинтересовался представитель.
- Извините, я не представился, Валерий Вячеславович, а вас как звать величать?
- Да кто его знает, настоящий иль нет, какой дали, такой и есть, - дама последовательно отвечала на первый вопрос, проигнорировав второй.
- Да, вы совершенно правы, совсем в недалеком будущем различие между натуральным и искусственным будет считаться предрассудком.
- Молодые на это внимания не обращают, а мы, старухи, любим натуральное, я и смертное приготовила из хлопка, у нас все так.
- Ну, какая же вы старуха, очень приятная почтенная дама.
- Это сейчас стали почитать, а раньше, бывалыча, никто на это и внимании не обращал.
- Не утомляют ли вас ваши обязанности?
- А чего там, велели тут посидеть, я и сижу, за постой деньги берут, а посиделки даром.
- Можно я рядышком присяду, много места не займу, -пухлый и румяный гражданский заместитель министра обороны на тылу Вехоткин боком присел на соседнее кресло и тоскливо оглянулся, ни с кем из присутствующих он не дружил.
- Я по тыловой части, мамаша, не то чтобы военный, но и не гражданский, солдат ведь тоже надо одевать, обувать, кормить и поить, - печально сообщил Виктор Петрович новому фавориту Кремля, сам он был одет в френч цвета приворотного зелья.
- Поить бы и не надо, - ответила Антонина Федоровна, имея в голове зятюшку Николая и его тягу к водке.
- Это я в смысле компота, - пояснил Вехоткин.
- Компот можно – согласилась собеседница, - чай тоже можно.
- И чай даем, все по честности, - честность его была порой неуемной, - с портянками вот просто беда, молодежь не хочет их носить, говорят натирает, а надо правильно навертывать, тогда не натрешь, - продолжал Вехоткин.
- У нас на рынке с машины продавали портянки ти, сказывали из государственных запасов, я взяла тридцать штук, дешево, а материя хорошая, хлопчатка, сейчас такой нет, я из нее торбочек нашила для лечебных трав, потом в баню покрывашку на топчан тоже сшила.
- Портянки в армии сейчас, конечно, отменили, носки выдают, да только их не напасешься.
- Знакомый мой Николай тоже в сапоги носки носит, жена его Ленка ругалась, что не напасешься носков то, - тетя Тося обдуманно назвала дочь и зятя знакомыми, мало ли…
- Так он что удумал, каждый день поворачивает носок вокруг ноги другим местом. В понедельник у него пятка на месте, во вторник пятку у носка он сдвигает на бок, к среде у него пятка на носке впереди, в четверг пятка на другом боку, а к пятнице опять на своем месте, дольше носится, факт.
- Гениально! Если наши солдаты будут в течении недели поворачивать носки на триста шестьдесят градусов, это же какая экономия! Гениально!
Это надо немедленно внести в устав, как вы считаете? – он умильно наклонил голову в сторону собеседницы.
- Не надо бы, а то задразнят, ты че, наших не знаешь? Можно так сказать, потихоньку…
У Вехоткина скатилась слеза по толстой щеке от общения с первой в его жизни царственной особы:
- Мамаша! – он испытал чувство неведомого прежде восторга и, схватив руку в шелковой перчатке, потряс ее, потом благоговейно прижал к галстуку, и не зная, как положено обращаться с почти что первыми лицами, втянул живот и щелкнул каблуком,- а можно я буду иногда обращаться к вам за советом, по самым горячим вопросам?
- Обращайся, без горячего солдату нельзя.
- Эта армия всех уже замучила, все им, все им - без предисловий приступил к беседе представитель партии «Лахо», надо разъяснить уважаемым читателям, что это названии партии не от слова лох, а от названия горы Лахо в нынешней Фессалии, которая раньше называлась Олимпом – местопребыванием богов. Партия была, разумеется, элитарной, но на лохов не обижалась и отзывалась, разумея внутри себя, что кому надо, тот знает, что такое Лахо, сами себя они позиционировали титаноборцами.
- Ученые считают, что Атлантида поднимается из глубин, что скажете?
- Если что где поднимется, то где-то и опуститься может, погреб в амбаре зачем было копать? Там у бани вода к земле близко подходит, а ему неймется, старших не слушает, землю к забору перетаскал, говорит, пусть у нас пирамида будет или вулкан, а вот, зачем Николаю вулкан? После бани он на него голый залез покрасоваться, ну и сверзился…  - Антонина Федоровна показала большим отогнутым пальцем на правой руке себе за спину, компас преданно показывал на всевластный север.
Северо-запад США йеллоустонский вулкан в низине, извержение неизбежно, вот, что было сказано открыто и подробно.
Лаховец посеменил в свободный от гостей уголок и стал что-то страстно наговаривать в смартфон, через два часа биржи всколыхнулись в разные стороны.
- А вот нам с вами ничего не надо, - склонил лысую голову набок гость, очень похожий на Ленина в возрасте тридцати двух лет. Многие считают, что лысина в этом возрасте отягчающее обстоятельство, но гражданина это не смущало, он начал доверительно и заманчиво:
- Меня и выбрали лидером коммунистической партии не только из-за феноменального сходства с Владимиром Ильичом Лениным, я прямой его наследник – родной праправнук, идеи коммунизма существуют во мне в виде генов.
- У Ленина, вроде, своих детей не было,- с плохо скрываемым антагонизмом ответила дама.
- Была у него дочь, была, но скрывали родство, сталинские репрессии и все такое…
- Уж вы то меня понимаете, ваше поколение помнит ту счастливую жизнь, которая была раньше.
- У нас в семье коммунистов сроду не было, мы люди скромные, а деверь был партийным, так его жена Надя сказывала, что он сам на себя характеристики писал, что мол больно хороший.
- Сочетание благоразумия и житейского благополучия не так уж плохо…
- И взятки хрусталем брали ваши коммунисты, сама знаю.
В семьдесят седьмом скосили пшеничку у нас в колхозе, в валки и не убрали, все пропьянствовали, и нам не дали, так все и сгнило.
Потомок вождя мировой революции гнул свое, отметая все не нужное:
- Я действительно прямой потомок Ильича, - потомок был исполнен бодрой уверенности, -
и имею право на семейную недвижимость, и дом в Ульяновске, и мавзолей на Красной площади.
- Ты бы лучше не совался, смотри, а то еще себе дороже будет.
- Ну как же, я прямой наследник, мавзолей, это, собственно говоря, моя недвижимость, а туда до сих пор ходят все, кому не лень.
- Тебе он зачем, ты что, жить там будешь
- Зачем мне там жить, у меня квартира есть, сдам в аренду.
- Так там занято.
- Мы, родственники, имеем полное право похоронить нашего предка, как он сам устно завещал, рядом с могилой его матери. И куда я только не писал, в конце концов, есть же аппарат правительства, ведающий недостатками, там мне ответили, что и они не ведают, что делать.
Его оттеснил плечом 
- Простите, ради Бога, меня к вам направил Вехоткин, вы его просто спасли, а у меня знаете, еще хуже, я по экологии, охрана природы и все такое, в целом жить можно, но мусор нас замучил.
- Вы уж так не культурно при народе не говорите, милиционеры, они тоже разные бывают, мусор – это как -то не по-человечески.
- Да нет, я в смысле, что со свалками делать.
- Разъязвить тебя в душу!
-  Куда же его девать, уважаемая…
- А туда, куда раньше девали.
- А куда раньше девали? - эхом повторил эколог.
- Все забыли, как будто и жизни не было раньше, а люди жили и работали, восстанавливали страну после войны, трудно было, каждый кусок на учете, чтобы сейчас хлебно было. А мусора у нас в деревне и не было, вот рассуди, очистки – скотине, ненужные бумажки – в печку, тряпки, бумагу, железо всякое, кости и стекло специальный человек ездил на телеге собирал по дворам, уполномоченный. Взрослым занимать этим было некогда, а робятешки собирали, нам за это давали гребни, зеркальца кругленькие, шарики надувные со свистком, фонарики бумажные раскладные, очень красивые. Помойки в деревне сроду не было, все шло в дело. Бутылки сдавали по двенадцать копеек за штуку, десяток сдашь, рубль двадцать на руки, деньги.
- Сортировать мусор – очень дорого, не выгодно, сжигать тоже дорого, да ведь не все горит.
- Знамо дело не все, а куда деваться, без сортировки никак, любишь кататься, люби и саночки возить.
- Пластик, пластик куда девать, он разлагается сотни лет.
- Из чего пластик делаю? Из нефти, сама знаю. Выкачали нефть, там место пустое осталось, зачем ему пустовать, засыпай туда свой пластик, только сначала расщепи его в чешую или в крупку,  чтобы земле легче было опять его в нефть переработать.
- Все это трудно, почти невозможно, нашей системе не по силам.
- А все трудно, легко только в бане писать…
Чтобы порядок был, есть такой закон, где взяли, туда и положите, у хорошей хозяйки в доме чисто, прибрано, потому что она сама и домашнии, откуда вещь возьмут, туда ее обратно и положат.
Эколог Вадим Сергеевич, и не просто эколог, а почти что министр, он толково, со знанием дела, с прекрасным знанием дела рассказал тете Тосе, что и как можно справиться с этой бедой.
- Так бы и можно сделать, да денег не хватает, - эколог обреченно опустил пегую голову, погружаясь в переживания государственного масштаба и пробормотал, - славное море священный Байкал, славный мой парус – кафтан дыроватый… Кафтан у меня дыроватый.
- Ну, ума у тебя палата, - восхитилась тетя Тося, - а дури – саратовская степь.
- Приучить надо народ к порядку, а народ завсегда деньгами приучить можно, будет закон за мусор не сортированный штрафовать, купаться в деньгах будешь, еще занимать у тебя будут.
-  Вот именно, закон, и не один закон, а пакет законов, - исполненный, теперь уже   бодрой уверенностью от никогда не испытанного ранее взаимопонимания. Он хотел поговорить с этой замечательной женщиной о своей любви – о Байкале, но к ней подошел самый первый помощник президента, они пошли вместе, и почтенная публика поворачивала головы им вслед, как подсолнухи к солнцу.
Это был последний прием.

Торжественный прием был похож на другие такие же приемы, каждый, награжденный орденом, медалью или почетным знаком говорил коротенькую благодарственную, слегка подхалимскую речь, но когда очередь дошла до Золотовой Антонины Федоровны, то порядок слегка уклонился от заданного курса. Раньше это называлось почином, но речь Антонины Федоровны больше походила на призыв.
А все из-за снохи своей старшей сестры Зойки, все снохи в семье до седьмого колена были вечной заботой тети Тоси

- Хочу вам сказать дорогие товарищи и дорогой наш товарищ президент, что пришло время для больших свершений, надо срочно прокопать, то есть прорыть, то есть пробурить, запутавшись в глаголах Антонина Федоровна достала из рукава индийской кофты платочек. основательно вытерла лицо, коротко вздохнула и продолжила,- тоннель нужен от России до Грузии, всем людям нужен.
- Сноха у меня Зойка, то есть Зоя Павловна, - все снохи тети Тоси до седьмого колена были ее вечной заботой, но Зойка, вышедшая замуж за кавказца, была предметом особой опеки.
Она в сельской местности живет со своим, домой в гости к нам ездят, когда урожай весь соберут, в конце ноября,
Договориться нужно со всеми, и с Грузией, и с Арменией и построить в горах тоннель, чтобы спокойно люди ездили, куда им надо. Под горами места много, всем хватит, и гражданским и военным, я сама читала, сколько там неразведанных богатств, поделим по-честному, на чьей земле что найдут, то ихнее будет, а вот помянете меня, там много, что найдут.
- Ценное предложение, ведь построили англичане с французами тоннель под Ла-Манщем -  построили, а мы чем хуже, - высказался седой дядька с орденом.
- Насколько я знаю, существует несколько проектов этой космической идеи, - сказал худой в очках.
- Идея хорошая, старая и вовсе не космическая, совсем недавно группа инвесторов обсуждала некоторые проекты, но не будем забегать вперед, загад не бывает богат, - президент улыбнулся и спросил у Антонины Федоровны, а вот чтобы она хотела испытать приятного в своей жизни, она бодро ответила:
- Когда вы с иностранными делегациями встречаетесь, можно мне в уголке тамотка посидеть?
 Снисходительный шумок, необидные смешки прошелестели по залу, но президент с легкостью согласился, хотя и спросил:
- Почему вам это интересно?
- А потому, что Карпов не верит, что меня все слушаются, что скажу, то и делают.
- Карпов, Карпов, кто такой Карпов, чемпион мира по шахматам? - прошелестело среди присутствующих.
- Это наш мэр в Полянске, не верит, а я ведь вот она, здесь.
Деловой завтрак бы посвящен совершенно непонятной  теме, очевидно важной для президента и его помощника, как правило на такие мероприятиях женщин не бывает. Но для Антонины Федоровны было сделано ничем не объяснимое исключение.
 - Мой помощник по славянским обрядам госпожа Золотова - невозмутимо представил тетю Тосю президент гостям и коллегам, - она с нами просто позавтракает, я ей обещал.
Приглашенные американцы излучали восторженное дружелюбие и восторженный энтузиазм.
- А как вы относитесь к правам сексуальных меньшинств, миссис, Золотова? – сразу приступил  к основному вопросу всех американских делегаций мистер Кларк.
- Да так, все ведь дело тут в географии, вы сами то географию учили?
- Да, конечно, университетский курс, - встрепенулся кадыкастый. Кларк.
- А у меня в школе пятерка была! – назидательно ответила Антонина Федоровна.
- Сами посудите, если местность находится ниже уровня океана, и там люди живут, это как?
- Что вы имеете в виду?
- Вы сами откудавши? Где родились?
- В Техасе.
- И сколько он над уровнем океана?
- В среднем, более одной тысячи метров выше уровня…
-  Я так и подумала. У вас на родине разрешены однополые браки? 
- В Техасе пока не разрешены.
-  Вот видите, а где высота над уровнем моря малая, а то и вовсе низина, там людям живется не просто, потому, что к преисподней они ближе. Это завсегда так, искушений там, конечно больше, чем у нас.
- Миннесота, Голландия, Мертвое море, - пронеслось в голове у Кларка, в Миннесоте жил его младший брат с каким-то Майклом.
Значит у русских есть информация! Сверхглубокая скважина на Кольском полуострове - дорога в ад! Вечно ЦРУ упускает самое важное.
- Я к тому и говорю, двоюродный деверь мой, сам он из Саратовской области, к сношенице примаком пришел, не чета моему покойному мужу.
У Антонины Федоровны было желание рассказать кадыкастому, как шесть лет назад деверь выманил у нее две трехлитровки меду, когда сам видел, что в семье нехватки, но мистер Кларк как-то ловко сменил тему беседы.
- Госпожа Золотова, в какой партии вы состоите? – сдерживая клокочущее возбуждение от причастности скважины к мистической пожилой леди.
- А вы в какой?
- Я республиканец.
- Как Наполеон Бонапарт, - победоносно прокомментировала Антонина Федоровна, демонстрируя познания в истории, и добавила, - свои же его и отравили, я в Ленкином  журнале «Тайны бессмертия», сама читала. 
- Я не понимаю, к чему вы это говорите
- А что тут не понятного, Кеннеди ведь вы тоже ухлопали, - с мелочным злорадством напомнила она.
- Это не я.
- А кто?
- Джон Найман
- А писали, что другой стрелял.
- Джон его отравил.
- Так зачем писали, что застрелили?
- В Техасе не принято отравлять, стрелять – другое дело.
- Выходит, что его сперва отравили, а потом застрелили, для верности.
- Так и было, его застелили, когда он уже был почти мертв, но еще не упал, все было рассчитано по секундам.
-  Чем же его отравили?
- Бцолтокс, - убивает и не оставляет следа в организме.
- Он навроде чего? В бутылке?
- Нет, в капсуле.
- Вот так! Я когда лежала восемь дней, мне тоже капсулы давали, Лена сказала, что через заднее место, потому что я спала, я их и не видела, да сейчас всего много, ой, знай мори народ.
- А вы сами-то видели ее?
- Кого?
- Да не кого, а чего, капсулу.
- Видел.
- На что похожа, примерно, покажите.
Мистер Кларк позеленел и стал копаться в карманах пиджака, переводчик с ужасом следил за ним.
- Вот, - белый шарик был запаен в прозрачный пластиковый контейнер.
-  Настоящий?
- Да, конечно.
- С собой, зачем таскашь? –  Тося снова сбилась на Полянский говор.
- У меня инструкция.
- Ты шпион? Говори честно, старым врать грех, - припугнула Тося.
- ЦРУ, научно-технический директорат, начальник четвертого подразделения,- отрапортовал Кларк.
- Кого собираешься отравить то?
- Президента.
- Какого президента? – удивилась Тося.
- Вашего.
- Это как? – Тося посмотрела на президента, потом снова на Кларка, - и скомандовала, - а ну, давай сюда эту капсулу. Кларк протянул через стол контейнер, подталкивая его рукой, чтоб Тося дотянулась.  Она дотянулась, и как фокусник достав из рукава носовой платок, завернула в него контейнер и снова сунула в рукав.
 - Еще есть? – строго спросила она.
- Есть, конечно, но там, - Кларк дернул большим пальцем через плечо, - в отделе, в сейфе. Тося понимающе кивнула, и, повернув голову к президенту, прошипела:
- Это че такое, а? – растерянно спросила она, и, что-то сообразив, добавила, - я выйду, по-маленькому, я до ветру хочу, по нужде – кивнула в сторону Кларка, тот тоже кивнул.
- Антонина Федоровна, откройте, пожалуйста, - начальник службы охраны деликатно постучал в дубовую. дверь женского туалета.
- Не открою, первый раз в жизни она неожиданно призналась себе, как классно быть занозой в чьей-то заднице, - самому отдам, тебе не доверяю
- Да как самому, что вы себе воображаете, - настаивали за дверью, - вы что, мне не верите?
- Не открою я вам, ироды. – кричала она из туалета плачущим, но полным здоровья голосом. Полянские бабы с незапамятных времен именно так и ругались, с плачущим подвывом и в тоже время строго и требовательно.
- Вот как ты его пропустил в Кремль с таким ядом? Почему не все выполняется? Почему не ладно в вашей партии и в стране? Честности не хватает! У вас, кто честно работает, считай смертник, -  она была, как лимонка, готовая взорваться.
Вопреки всем протокам, учитывая, чрезвычайную ситуацию, в дверь постучал президент.
Антонина Федоровна впустила его в дамскую комнату.
- Вы не волнуйтесь, яд в контейнере безопасен.
- Чего мне волноваться, я свое отжила.
- Дайте мне эту гадость.
Она кротко посмотрела на него з-за коротеньких сереньких ресниц, отвернулась, и вытащила из-под круглой резинки на ноге прозрачный пакетик. Колготки у нее все время сползали и морщились у ступни, а круглая резинка, которой пользовались еще наши прабабушки, надежно натягивала их на сухопарые старческие ноги. Тетя Тося подала пакетик дрожащей рукой, на седом пухе верхней губы, выступила роса.
- Это проверят, вполне возможно, что это муляж.
- А проверяльщики то надежны?
- Надежны, я слышал, как вы… воспитывали моих сотрудников, но они не виноваты, такое вообще впервые в истории дипломатических отношений.
 - Вы знаете, - президент посмотрел ей за спину, в окне дамской комнаты маячил человек в черном трико, он отрицательно  кивнул ему головой и тот исчез - у меня мамы нет давно, примите меня в сыновья?
- Да что вы, Алексей Николаевич…
- Первую жизнь мне дала моя мама, в вторую, вы.
- А может это и не яд, а так чё-нибудь…
- Думаю, что яд.
Вот так бывает, входит человек в дверь никем, а выходит родней, как из закса.
На предложение президента она ничего не ответила, как будто его и не было.
- Мне домой надо, картошку окучивали, там жуков тьма, мы ведь их ядом не морим, для себя всеж-таки ростим.
- Вы стойко перенесли стресс, вам надо немного отдохнуть.
- Что ж, стресс, умирать собирайся, а жито сей…
- Я приглашаю вас немного отдохнуть, поживите в моем доме, не обещаю, что будем часто видеться, но будем.
Денька три можно бы погостить, будет что рассказать нашим, про яд не расскажешь, как никак государственная тайна, и опустив глаза, скромно согласилась переночевать две ночи.
- Что вы хотите на обед? – ласково спросил тетю Тосю мужчина в фиолетовом пиджаке.
- Я бы лапшички домашней с баранинкой,  - считая, что не утрудит никого таким простым супцом.
Обед тетю Тосю не то что разочаровал, но удивил ограниченностью поданных блюд, а вот пахло, как у своих – молодыми свежими огурцами, то ли от удивления, то ли от волнения она стала икать, но вслух сказала:
- Я завсегда икаю от казенной пищи, в мае на поминках у Зотиной Вали еле уняли меня, дали компоту из кураги, прошло, у нас на поминках компот только из кураги варят…, у нас поминки в кафе «Привал» завсегда справляют.
Баранину где берете? – обратилась она к официанту, с лишенным мимики лицом, чтобы поддержать разговор.
- Новозеландская, - коротко ответил в фиолетовом пиджаке.
Антонина Федоровна скорбно кивнула, давая понять причину ее икоты, что, дескать, и баранина не наша и вермишель вместо лапши.
- Обрадую, вас, Антонина Федоровна, я ведь уже говорил, что Кавказский проект тоннеля давно готов, нашлись и инвесторы, так что дело сдвинулось в сторону делания.
- Что скажете?
- Надо Алексей Николаевич, всех собрать, кому нужен этот тоннель, чего скажут люди, пусть пришлют делегатов, кому доверяют. Вот будут тоннель бурить, что внутри найдут, на чьей земле найдено - то ихнее.
- Там найдут скальные породы, Кавказ неплохо изучен, в смысле геологии, да и на снимках из космоса не замечено ничего особенного.
- А кто эти снимки видел?
- Я видел.
- А мне глянуть можно?
- Сколько угодно.
Планшет Антонина Федоровна освоила сразу:
- Вот тут синим закрашено, это что?
- Гранит, базальт, кварциты, обсидиан, даже золото.
- Вот тут много синего, может золото…
- Здесь монолит, а монолитного золота в природе нет, к сожалению, нет.

   Все было, как обычно, машина «Сусанна» вгрызалась в скалу и пережевывала ее тело медленно и неумолимо, как дождевой червь. Эта давняя традиция, называть тоннелепроходческие щитовые машины женскими именами, Гансу нравилась.
Огромный  ротор методично дробил скалу и выдавал на поверхность ее потроха, тяжелая рутинная работа, за которую хорошо платили.
Вообще «Сусанна» была похожа на подводную лодку с той лишь разницей, что экипаж после смены поднимался на поверхность. Их было пятеро, он, Ганс Штайгер, был главным – инженером по безопасности щита, его кабина была отделена  от хвостового отсека тяжелым люком

Остальные четверо членов экипажа были русские, они обделывали тоннель, устанавливали тюбинги и выдавали породу «на гора».
Старшим у русских был Василий, русские называли его бригадир, и, не зная почему, Ганс боялся его больше адской бездны, о которой у него были весьма своеобразные представления.
Все началось совершенно безобидно, в день рождения Ганса Василий подарил ему книгу «Сказки А.С Пушкина» и прочитал стихотворение, видимо, собственного сочинения:
 Соловей поет на ветке
Мужик срать пошел в овин
Разрешите вас поздравить
Со днем ваших именин
Когда мужчина управляет такой машиной, как «Сусанна», обиды сносятся легко, их почти не замечают, Ганс криво улыбнулся и посмотрел вбок.
- Ты что, обиделся? – Василий улыбнулся, и сверкнул зубами, как двурушная пила, это русский юмор, ,ты меня просто не понял.
- Да я и не собирался, - Ганс приветливо улыбнулся.
У Василия был живой характер и первобытная любознательность, он был классный специалист, окончивший один из самых престижных горных институтов. Но иногда Гансу казалось, что тот постоянно наблюдает за ним и даже контролирует.  Еще его напрягало желания Василия изучать немецкий язык, видимо, в ответ на стремление Ганса овладеть русским.   В подаренной Васькой книге флегму Штайгера поразила  «Сказка о царе Салтане» с иллюстрацией М.Врубеля царевны лебедя.  И все, Ганс пропал, в его рациональной и работящей душе поселилась тревога и нежность к сказочной царевне, что отразилось на его кельтской физиономии.
- Нет ничего прекраснее, чем нежная и красивая девушка, обладающая мирным духом, - разнежено вздохнул кельт.
- Что, зацепило? Настоящая русская красавица…
- Я раньше имел ошибочное представление о красоте русских женщин, но здесь что-то невиданное, а, впрочем, на то она и сказка.
- Не такое уж невиданное, я сто раз видел еще краше.
- Такую невозможно увидеть
- Да у меня сестра двоюродная, точь в точь, как эта лебедь, даже лучше.
- Не ври.
- Да что не ври, на гляди, никакой мифологии, - и Василий, повозившись, показал на смартфоне фото  девушки, которая и в самом деле была копией царевны лебедь.
Гансу Штайгеру было неведомо состояние беспричинной радости, но оно его посетило, и он не знал, что с ним делать.
Без всяких расспросов Василий сообщил, что девушка не замужем, имеет мягкий характер и работает в областном центе фармацевтом.
- И она свободна? Просто не верится, такие девушки редкость.
- Да, ничего деваха, но зануда она, попросил я  Аньку спиртику с работы принести, сразу заладила, нельзя, не положено, принципиальная очень, а сейчас такие не в моде, попроще надо быть, тогда и женихи будут.
- Порядочная девушка, - подумал Ганс и ощутил прохладное дыхание тоски по царевне лебедю.
Безответная любовь есть, если кто-то не верит, то она есть, но это все- таки прерогатива мужчин, она их даже украшает.  Герр Штайгер не считал себя влюбленным, хотя был влюблен по уши, немцы тоже бывают иногда романтиками, в его сознании появилась нечто, что можно сравнить с лучом или серебряной ниточкой, это уж как вам нравиться. Состояние беспричинной радости само по себе прекрасно, но Гансу была необходима причина. Немцы народ обстоятельный, надо было разработать план, по которому они встретятся, Ганс Штайгер и Анна.
Герр Штайгер отвечал за все – за навигацию, работу домкратов, за контроль породы, это было непременным условием военных.
Когда по транспортеру сплошным потоком поползли желтые куски, Ганс остановил машину, так было предписано инструкцией, ротор остановился, взвыв напоследок, как загулявшая кошка.
Военные появились быстро, полковник выкатил глаза и издал звук, как электричка на повороте, резво вскочил на дрезину и помчался наверх, докладывать в центр, оставив майора присматривать.
- Да, товарищи! Все, что здесь происходит, требует поистине бесстрашия! -
Майор мужественно сжал губы и смахнул пот с лысины.
Вокруг горки кускового золота бесшумно двигались фээсбэшники, горка была не маленькой, около тридцати тонн и лежала, как намолотый щебень.
- Гром и молния! – некоторые страны могут только мечтать о таком золотом запасе, - Ганс Штайгер   тоже деликатно промокнул пот с лица.
Он, как и майор, был расположен к пафосу и хотел продекламировать соответствующие моменту строки из «Фауста», но не мог, как будто золото забило ему глотку.
Аксакалы сидели на веранде и не торопясь обедали, слово дали самому молодому:
- Наш тоннель надо сделать, как в метро, чтоб не опозориться.
- Надо сделать лучше, чем в метро, - возразил самый старый, от которого попахивало бессмертием, с ним все согласились.
Мир стрясался от сенсаций, происходящих при прокладке тоннеля на Кавказе, который впервые щедро одаривал людей неожиданными, а порой экзотическими сюрпризами.  Грузия, до конца не верившая в необыкновенный проект, почти на границе с Россией обнаружила красные алмазы невиданных размеров. Комиссия Грузии состояла из людей, любимых в стране, здесь были и артист, и священник, и пекарь, спортсмен и чемпион по покеру, военный, гадалка на кофейной гуще и банкир.
- Сделать надо не хуже, чем там, в России, они там построили концертный зал и музей, туристы толпами валят, говорят, там и казармы получше, чем в Америке,- высказался любимый всеми артист.
- Что нам Америка, мы ее сейчас можем купить и продать, - спесиво проскрипел чемпион по покеру.
- Прикуси язык, - одернул его пекарь, - надо посмотреть, как в Осетии сделали, чтоб не осрамиться.
- Красные алмазы, это красный крест нашего флага, сделаем в тоннеле храм, где будем возносить
молитвы Богу за его милость к нам, - со священником согласились все.
- Что скажешь, Сулико?  Гадалка опрокинула чашку с кофейной гущей на блюдце и, сурово насупив
брови, напряженно всматривалась в разлитую жижу. Было видно, что остальные не особенно верили,
что настоящее и будущее не подвластны государственному умозрению.
- Ну что сказать, у армян больше.
- Чего больше?
- Денег, чего же еще, на их участке платина и палладий!
- Армяне, что тут сказать,- буркнул военный, не будем доискиваться на чем основана давнишняя
грузинская зависть в отношении армян, но она есть.  Бывают между ними недомолвки, и даже ссоры,
как между близкими родственниками, но они братья, два славных и красивых народа, конечно, братья.
 - Платина и палладий, «п» в квадрате, за это платят неплохие деньги, но у нас уникальные сокровища, которые иногда не могут быть оценены в денежном эквиваленте, - пробубнил банкир, для которого сочетание полноты его собственной жизни с успехами армян являлось причиной крайнего раздражения.
- У русских, кроме золота, нашли еще какую-то руду, в технике применяется, очень редкое вещество...
- Гелий три нашли, пузырчатый минерал, в пузырях – газ, гелий три.
- Зачем им газ? Они его не знают куда девать.
- Гелий три водится только на Луне, американцы за ним туда летали, но не получилось.
- Американцы – люди лунной ориентации, хи-хи.
- Гелий три – это топливо для термоядерного реактора, он более безопасен, чем топливо для атомных станций, намного мощней, считай вечный двигатель, и русские собираются запустить   такой реактор, а может быть уже и запустили.
- Вот зачем все энергоносители планеты в одни руки?
- Тебя не спросили.
-  Русские предложили внести в Договор о Большой дороге еще один пункт?
- Еще чего, -  у шахтера угрожающе отвисла челюсть.
- Они предлагают все потребности в электричестве Большой дороги взять на себя, для всех участников – бесплатно. Освещение, отопление, вентиляция, эскалаторы, скоростная железная дорога, кофеварки - все бесплатно.
Пекарь Вано вытер огромным носовым платком все свои три подбородка и от волнения зевнул, все остальные молчали, глядя в пространство.
- Русские, они не жадные, - сказал священник.
- Ты у стариков спроси, как мы жили в Советском Союзе, как короли жили! Лучше королей! Какие женщины из России к нам на экскурсии ездили…
- Сулико, посмотри, что там у тебя, - не выдержал чемпион по покеру,-  наша партия доверяет тебе.
- А наша оплачивает ваши сеансы, мадам, - баритоном высказался артист.
- Все ваши партии – сплошная чесотка, - огрызнулась дама и с яростью опрокинула кофейную чашку на блюдце, все затаили дыхание.
Ну. не тяни, что там у тебя?
- Секс!
- Что ты мелешь? – Вано подскочил к гадалке и стал пристально разглядывать коричневую жижу.
- Никакой это не секс, здесь гулянка, сама не видишь, что ли? Банкет, застолье – вот что здесь, это тебе каждый скажет. Блюдце пошло по рукам, все единогласно признали, что застолье.
- Столы надо накрывать, мы же не сволочи, мы – катвелы, за добро надо платить добром, мы всегда были братьями.
Тоннелепроходческая машина «Сусанна» отдыхала, после выданных ею «на гора» тридцати пяти тонн чистого золота, и сейчас на этом самом месте проводились изыскательные работы.
«Сусанна» и на отдыхе была прекрасна, как дородная спелая женщин, хранящая античное спокойствие и прекрасную тайну земных глубин.
Верных служителей «Сусанны» отпустили в кратковременный отпуск, Василий и Ганс договорились съездить в Полянск, причина совместной поездки была прозаической.  Германию заливали дожи, Эльба вышла из берегов, наводнение смело небольшую фабрику и размыло дороги.  Ганс был приглашен в гости к родителям Василия, но главной причиной этой поездки было возможное знакомство с царевной лебедем. В его жизни это был первый партизанский рейд.
Так уж исторически сложилось, что мужчины из рода Штайгеров влюблялись довольно редко, вступали в брак ради денег, власти, согласно традициям, оставляя на «потом» настоящую любовь, а в жизни Ганса женщинам принадлежало весьма скромное место.
Не зная, как ухаживать за русскими девушками, он купил мягкую игрушку – чудесного медвежонка панду с умильной и извиняющейся мордочкой, который неожиданно стал переводчиком и посредником между ним и Анной.
Он ничего такого не ожидал, но Анна оказалась красивой, невозмутимой, ухоженной и весьма скрупулезной женщиной, оригинал оказался выше всех ожиданий.
Василий оказал Гансу неоценимую услугу, о которой тот и не догадывался, объяснив своей и Аниной родне, что гость из Германии  и его семья не имеет никакого отношения к Великой Отечественной войне.
- Повезло, так уж повезло, - думал Ганс, перекормленный пельменями, которые он упорно резал ножом, и слушая полонез Огинского, который играла Анна на прекрасном пианино в родительском доме.
Оказывается, у Анны, как и у него (кто бы мог подумать) была незавершившаяся ничем первая любовь, о которой та очень деликатно сказала, что в каждой жизни должно быть немного дождливой погоды, можно ли выразиться изящнее?
Исследования показали, что счастье проистекает не от любви, здоровья или денег, но от стремления к достижению цели, поэтому герр Штайгер захлебывался счастьем.
Ганс церемонно приглашал Анну прогуляться по улицам и переулкам Полянска и поразмышлять о достоинствах чего-либо, их мнения всегда совпадали, все лучшее русское воплотилось в одной женщине и к концу отпуска было объявлено о помолвке.
Такое важное в жизни каждого немецкого мужчины событие было без участия, теперь уже почти родственника Василия, которого отозвали к месту работы. 
Ретивые геологи, охваченные золотой лихорадкой порядком расковыряли тоннель, пока не приехали молодые и молчаливые ребята из Новосибирска с повышенной крутизны лазерной установкой и твердо сказали, что ближайших километрах земных недр золота нет
Ему повезло, обрушившейся глыбой задело только ногу, Остальные члены бригады были в метрах пяти, и Василий заорал, чтобы все отошли назад.
- Назад, всем назад, я сам дойду, - пока он орал, было не так больно, но когда вышли наверх прижало так, со медсестра велела ехать в город на рентген, туго стянув ногу бинтами.
- Я довезу, - вызвался главный геолог республики, косвенно виноватый в обрушении свода тоннеля.
В скромной республиканской больнице перелома не обнаружили, но рана была большой и два хирурга долго возились, переговариваясь гортанными, как камнепад голосами.
- По кускам собрали, завтра на перевязку, - сообщил врач, вколов три укола, - ничего, сейчас терпимо будет, нужен покой, до завтра лучше лежать.
- Едем ко мне домой, у нас побудите, дом у меня большой, места хватит, чего трястись в лагерь, а утром назад, - предложил Авраам Михайлович Матевосян, главный геолог закавказской республики.
- Да не хочу стеснять никого, у вас семья, а я тут со своими боевыми ранами.
- У меня семья – три человека, сыновья живут отдельно, а в доме жена да дочь, ты их и не увидишь, давай на «ты», что под одной крышей выкать, - и тут же переговорил по телефону с кем-то из своих, Василий услышал из телефона женский голос.
Его поразила чистота и устроенность большого дома, мощеные дорожки были как будто вымыты шампунем, чистота – индикатор цивилизации, сказал кто-то иностранный.
И в самом доме была прохлада и чистота, как будто только что закончили убору, в родительском доме ему всегда было чисто и уютно, но перед приходом гостей все равно убирались, а здесь его не ждали.
- Надо пообедать, -Авраам Михайлович усадил Василия в кресло, а больную ногу пристроил на удобную банкетку, как в люльку, потом куда то открыл дверь, и позвал Еву, - это моя дочь, - объяснил он. Девушка в красном платье могла быть только Евой, никаким другим именем ее и нельзя было назвать, кроме того, что была она очень красива, в ней была такая доверчивость и мягкость, которая бывает у очень любимых детей.
- Ева, это бригадир из тоннеля, Василий.
- О! – радостно воскликнула она, как будто Василий был директором Эрмитажа.
- Он поранил ногу, там обвалился свод…
- О - сострадание и жалость, отразились в лучистых глазах цвета шоколадного драже.
- Ты обедала?
- Нет.
- И мы тоже, накрывай на стол, - Ева пошла к двери, и Василий заметил легкую, почти незаметную хромоту у девушки, и заметил только потому, что не мог отвести глаз от стройной фигурки и литой, волосок к волоску косе между лопаток.
- Ты заметил, что Ева хромает, пока ее нет, рассажу, что случилось, она мастер спорта по горным лыжам, очень перспективная спортсменка, но случилась травма, перелом шейки бедра, очень опасная и болезненная  штука, у нас предложили операцию по протезированию, а в Израиле взялись восстановить ногу, вставив временную пластину, через два месяца ее снимут и хромота исчезнет, так врачи говорят.
- Говорят, значит так и будет, там самые лучшие врачи в мире.
- Ева очень переживала, что не будет больше кататься, а я никогда не хотел, чтоб она занималась этим.
Ее знала вся республика, восходящая звезда, а теперь … девушка второго сорта, так она, глупая, считает, да еще тренер почти не общается с ней, хотя сам виноват в ее травме, и она сама как-то отошла от молодых, подруги в кафе ходят, там танцы, некоторые замуж повыходили, а она…
Ева вкатила в столовую двухярусный сервировочный столик на колесиках, накрыла овальный стол льняной скатертью, и быстро, ловко стала ставить тарелочки, салатницы, баночки, остро запахло травами и всем таким, что в его родном Полянске не готовят.
Редко, кто из мужчин не любит кавказской кухни, здесь были баклажаны с чесноком, маринованная стручковая фасоль, чанахи в горшочках, где можно найти и кусочек баклажана, и чернослив, и белый гриб с крошечным соленым огурчиком, ароматная долма, в общем  стол был накрыт, как на банкет.      Это в будний день! Мужское отношение к еде несколько отличается от женского, обедая, мужчина стремится к святой цели – достигнуть верхнего порога сытости, чтобы предаться легкой дремоте и сибаритству, думая приятные мысли о скором ужине. Может быть, это в большой степени относится к южанам, но и мужчины средне-русской равнины те же.
- Гостя они не ждали, - думал Василий очень важную для каждого мужчины думу, а такой стол сразу не соберешь, вывод – они так едят каждый день. Эта важная мысль гвоздем засела  у него в голове, и когда Ева вышла из столовой, он, вскинув белесые брови, сказал:
- Да, ваша дочь не первый сорт, она высший сорт, такая красавица и так готовит, красивые ведь редко хорошо готовят, считают, что при их красоте это не к чему.
Авраам Михайлович заулыбался, - они вместе с матерью готовят, у кого когда время есть, жена работает бухгалтером, Ева тоже работает – шьет горнолыжные костюмы, ей нравится, да ведь и покупают, кто знает в этом толк
- А кто вы по национальности, - спросил Василий не без задней мысли.
Авраам Михайлович засмеялся, - не угадаешь, мой отец – армянский еврей, мать – румынка, жена – осетинка, а Ева принцесса, по маминой линии румынский царь ей дальняя родня, вот и рассуди, кто мы такие есть.
- Я не предлагаю тебе выпить, после таких уколов, какие тебе сделала может быть только хуже, выздоровеешь – домашним коньяком угощу, ахнешь.
- Крепкий?
- Эфир.
Спал он в уютной спальне на упругой, но мягкой кровати, нога не болела, и во сне он шагал к
неведомому, непредсказуемому счастью.
На завтрак был лагман и все заготовки, закатки и маринады, что и вчера, завтрак подавала Тереза Даниловна, супруга Авраама, спокойная и уверенная женщина, мать четырех сыновей и царевны Евы.
Потом поехали все вместе, Ева за какой -то справкой для поездки в Израиль, Терезу Даниловну завезли на работу, а Василию срочно потребовалась новая зубная щетка и их с Евой высадили у супермаркета недалеко от больницы.
Когда они вышли из магазина и направились в больницу, Василий услышал за своей спиной громко и по-русски:
- Эй, спортсменка, ты теперь занимаешься синхронным  хроманием, да? У вас с женихом хорошо получается, - и дружный ехидный смех.
Василий оглянулся, трое молодых парней с приспущенными по моде штанами, не торопясь, брели за ними в расслабленном утреннем настроении.
- Всякое действие вызывает противодействие, - назидательно высказался он, приблизившихся к парням.
- У вас два варианта, первый - извиниться перед девушкой и мной, ну и второй - надежда, что вас трое, а я один - иллюзорна, так что шевелите мозгами, если они у вас есть.
Его глаза светили яростным голубым лучом в прорезях гипсового лица, как из рыцарских доспехов.
От слова «иллюзорна» повеяло ботаникой, и парни выбрали второй вариант, хотя на деле он оказался третьим, это мог подтвердить и Авраам Михайлович, который подъехал как в тот момент, когда парни с подвыванием и угрозами позорно бежали.
Ни позой, ни возгласом Ева не показала, что она боится, только сурово сдвинула брови и смотрела строгими глазами на убегавших недоносков, на Василия она посмотрела взглядом удивления и мягкого упрека, дозы того и другого были отмерены совершенно точно, согласно полученному воспитанию.
- Дзюдо? – поинтересовался главный геолог республики.
- Самбо, мы люди простые, у нас в родне царей нет.
- Спасибо, друг, что защитил мою дочь от этих ублюдков.
- Для меня это честь, защитить твою дочь, мою спутницу и просто красавицу, - небывалое красноречие, накатившее на Василия было на самом деле всегдашним желанием мужчины убедить женщину в правильности выбора пары, ни он, ни Ева и не подозревали об этом, но где-то там этом выбор был уже сделан.
Поход к врачам доставило Василию некоторое удовольствие, медики посчитали, что в тоннеле снова что-то обрушилось, и вызвало у них вопрос, почему он жив.
Полдня они были вдвоем, и Василий время от времени патрулировал кухню, не то чтобы он хотел есть, просто его посетила мысль о роли прекрасного в домашней жизни. Ева быстро и красиво замесила тесто, напекла пирогов с зеленью, таких вкусных, каких он никогда не едал.
- Это женгялов хац, пресный пирог с зеленью, по-настоящему, зелень надо собирать в горах, но у нас в огороде есть почти все, -  рассказывала Ева, наливая кофе в большую чашку, - русские любят кофе со сгущенкой, с этими пирогами я тоже так хочу.
- Спасибо, джана. – Василий внимательно и испытующе посмотрел на девушку, значение этого слова он знал.
- Ты при маме так не говори, она рассердится, я незамужняя девушка…
- Парни сказали, что я твой жених, - восхитительная прелесть неожиданно новой жизни порождала неопознанную и не гаснующую эмоцию, наверно, самую лучшую в его жизни.
К обеду приехали родители Евы, Тереза Даниловна с дочерью ушли на кухню, и оттуда опять потянуло дразнящими ароматами, а Василий, совестясь самого себя, предвкушал очередную трапезу.
Мама Тереза довольно громко ворчала, что не стоило затевать драк, он уедет, а им с соседями жить.
В большом городе можно жить автономно и анонимно, как сыч в дупле, а в деревне все подлежит суду
и оценке, дом Матевосянов был не то что на окраине, но в месте, где был частный сектор.
- Джана, ты ведь и сама знаешь, что люди, которые чего-нибудь стоят – не шоколадная конфета.
- Ты сам не знаешь, чего он стоит, - намекая на материальное настаивала супруга.
- Международный проект, заработки богатые, платят в евро, начальник у них немец, - защищал Василия Авраам Михайлович.
Из уютной спаленки Василий быстро связался по спутниковому телефону с Гансом и объяснил начальнику, другу и будущей родне, что ему срочно нужен классный автомобиль, желательно спортивный, желательно крутой, которого он может быть достоин.
- Ты достоин самого лучшего, но торопиться не стоит, надо подумать, мы на неделю слетаем с Анной в Германию, а ты подумай, что тебе больше по душе.
- Мне по душе одна девушка, я хочу покатать ее на хорошем автомобиле, чтобы родители увидели, что я не нищий, она, знаешь ли, из родни румынского царя.
- Я понял, хм.
Обед был прекрасен, все мы любим поесть, и люди, сидящие за столом, как правило, открываются нам с лучшей стороны.
Вечером нагрянула родня, три сына с женами и детьми, в доме стало шумно и весело, решался непростой вопрос, как быть с обидчиками, на Кавказе свой этикет, Василию было не все понятно, и он помалкивал, а когда его спросили, он ответил уклончиво:
- Лохов надо учить, как завещал Моисей, - Василий взглянул на Еву, в ее усмешке светился восторг, остальные тоже не стали оспаривать библейского патриарха.
Обидчики сами заявились к Матевосянам, вместе с молодыми лохами пришла родня, соседи, друзья и знакомые, скромно постучавшись в калитку, они скромно попросили прощения и Евы и е родни. Все желали мириться, поэтому попросили позвать Василия, который сказал, что глупость безгрешна и добавил:.
- Я не стану осуждать вас – предоставьте это вашему внутреннему голосу, - на мирящихся вновь повеяло ботаникой, но вульгарное здравомыслие все-таки победило и все стали брататься и меняться рубашками.
Выбрать машину по интернету – легко, если около этой машины ходит Ганс Штайгер, не промахнешься, через неделю он сам и явился с новенькой спортивной машиной, в меру дорогой, в меру красивой, но на Кавказе и его окрестностях такой просто не было.
Когда Василий привозил Еву домой после совместных прогулок, молодежь околотка сбегалась посмотреть на невиданный и загадочный авто, что загадочность будущего – основной признак молодости.
Большая Дорога строилась быстро, добротно и красиво, каждая ее станция была шедевром архитектуры, изобразительного искусства и тех культурных традиций народов, на чьей земле все это было.
Василий и Ганс давно были женатыми солидными людьми, их деятельность теперь была очень далеко от Большой дороги, на открытие которой они собирались приехать.
Пятиконтурный пояс безопасности надежно защищал Дорогу и людей, казалось, что все само собой так свободно, уютно и красиво, терактов не было и на подступах к Дороге, израильская пятиконтурная система работала безукоризненно.
О Большой Дороге ходили легенды, и эти легенды были небольшой частью того, что люди сделали на самом деле, избранные представители СМИ захлебываясь рассказывали о потрясающей концертном зале, в котором природной акустике не мешали звуки на поверхности, какой там орган, а в хрустальный грот надо заходить сначала в темных очках, панно из драгоценных и полудрагоценных камней, озеро с подземной молодильной минеральной водой с гарантией на три года, великолепный храм Святого Георгия и настоящие копи царя Соломона куда может попасть каждый. Самое замечательное то, что копи были, появились они на армянской территории, где в ответвлении от Большой дороги нашли редкое месторождение различных полудрагоценных камней, просто мозаика, был там и нефрит, и аметисты, яшма, малахит, встречались золотые вкрапления. Армянский народный совет после длительных вычислений, к которым были привлечены армяне всего мира, пришли к выводу, что любитель-копатель принесет больше доходу, чем промышленная разработка месторождения. Шахтер-любитель имеет право накопать себе киркой, которая прилагалась к билету, триста граммов того, что найдет в шахте, цена билета – определенное количество у.е., в наше время нехватки природного адреналина, идея всем приглянулась.
Туристы со всего мира штурмовали агентства, и в ближайшие пять лет было не пробиться, египетские пирамиды резко потускнели.
Приближалось великое событие – открытие Большой Дороги.
- Вася здравствуй! Я тебя хочу про долму спросить, ты же знаешь, грузины затеяли столы накрывать к открытию Дороги, ну и наши тоже будут.
- Кто наши?
- В Армении, и здесь, так я про долму, спорят, знаешь, из соленых листьев делать или из свежих.
- Ты же знаешь, я из свежих люблю.
- Они хотят из соленых, а что Ева скажет?
- Не хочу ее беспокоить такими пустяками, тебе, как отцу могу сказать, Ева ждет ребенка.
- Радостная новость, слава Богу, как второго сына назовешь?
- Девочку ждем.
Любимые, родные люди, когда они рядом, по телефону, когда они в сердце – это лучшие минуты в жизни, к восторгам Евиных совершенств присоединились тревоги о ее здоровье, они говорили долго и обстоятельно, в основном о счастье, которое принято называть повседневностью.
Большая Дорога была готова к открытию, да, она ощущала себя, как высочайшую степень
совершенства и чувствовала себя предметом всеобщего восхищения. Ее создатели, строители,
архитекторы, скульпторы, художники, лучшие из лучших ее сыновей и дочерей были приглашены и
пребывали в триумфальном настроении. Может быть журналисты, а может быть специально
обученные вежливые люди, подсчитали. что при создании дороги участвовали люди шестидесяти
национальностей.
Речь журналистов, операторов, политических деятелей, и даже артистов, украсилась строительными
терминами, двутавровая балка, стяжка, арматура… Приглашенные радовались, и радость эта была
архаична, не было привычной и милой «моржи», но и халявы не было, дорогие гости к дорогим
друзьям ходят не на халяву, а по зову души и сердца. Не сговорившись друг с другом, приглашенные
несли, везли подарки и гостинцы, да такие, что все они были к месту и впрок.
Известная в пределах бывшего СССР артистка, недавно благополучно пережившая вторую молодость
подарила храму святого Георгия такую и дорогую старинную икону, что настоятель храма растерялся,
а она тихо сказала:
- Любовь, благодарность – состояние души, когда даже последний жлоб готов отдавать, а не только
брать.

 
- Мама, вставай, оладьи остывают.
- Ой, Лена, не трожь меня, я спать хочу.
- Неуж ты опять в сон войдешь? Вставай, вставай, мама.
- Да не булгачь ты меня, доча, спать хочу.
- Открой глаза, открой, и сон уйдет, - Антонина Федоровна силилась открыть их, но Лена увидела только белки и краешки глаз, закатившихся под лоб, и испугалась.
Президент прилетел на вертолете после открытия Дороги, вроде и недалеко от столицы, но ему показалось, что он пересек огромное, мало заселенное пространство с упрямо растущими лесами и подлесками.
- Здравствуйте Антонина Николаевна, это я, Алексей, президент, вы меня слышите?
- Покамест слышу.
Президент наклонился  к ее уху и что-то  с усмешкой сказал.
- А пошли-ка ты их подальше.
- Нельзя подальше.
- Тогда, - тетя Тося шепотом сказала на ухо, куда, - мало ли, кто услышит, и хихикнула.
- Туда можно, не очень далеко.
- Вы со мной не колготитесь, я сильно спать хочу, Бог даст, проснусь, а не проснусь, так прощай сын, храни тебя Господь, - она чуть всхрапнула, а потом задышала ровно, но все тише и тише.
Дочь поднесла к ее губам старое, облупленное круглое зеркальце. Дышит.