Вадим. Гл. 1. Первая поездка в Москву

  Первый раз Вадим попал в Москву в августе 1957 года. Мать поехала навестить своих двоюродных брата и сестру и взяла его с собой.
  Отец забронировал для них два билета на скорый поезд Иркутск— Москва, но произошла какая-то накладка и билетов не оказалось. Кассирша, сама еще не разобравшаяся, почему так случилось, чтобы выйти из неприятного положения, предложила билеты на прибывающий вскоре, проходящий фирменный поезд Пекин — Москва. Места в наличии были только в мягком вагоне. Хоть билеты были процентов на двадцать дороже, откладывать поездку мать не захотела. Двухместное купе мягкого вагона было просто шикарным. Там был даже собственный туалет и умывальник.
  Единственное, что досаждало, так это льющаяся из громкоговорителя национальная китайская музыка, причем непрерывно и днем и ночью. На просьбу Вадима отключить громкоговоритель, проводник, молодой китаец в фирменном синем костюме, только развел руками и на ломаном русском объяснил, что этого сделать нельзя по техническим причинам. Пришлось обвязать динамик большим махровым полотенцем, выданным в качестве туалетной принадлежности. При Вадькиной попытке познакомиться с проводником поближе, тот дал понять, что их проинструктировали — с пассажирами в посторонние контакты не вступать, причем этот запрет появился после того, как Хрущев выступил на 20-ом съезде с осуждением культа личности Сталина.
  В вагоне-ресторане Вадим с матерью познакомились с севшим за их столик подполковником, возвращавшимся из командировки в Пекин. Он рассказал, что официальная газета «Женьминь Жибао» после того, как стало известно краткое содержание речи Хрущева на съезде, два дня молчала, а потом выступила с большой редакционной статьей, посвященной выдающимся успехам Сталина в построении нового социалистического общества.

  В Москве только что закончился международный фестиваль молодежи и студентов. Многие из участников фестиваля жили в новой гостинице «Украина». Сейчас они вернулись в свои страны и гостиница стояла полупустой. Там мать с Вадимом и поселились. Таких огромных зданий Вадим еще никогда не видел. А какая красота и великолепие были внутри! Просторные, сверкающие металлом и мрамором вестибюли и холлы. Вмещающие в себя до двадцати человек, скоростные лифты с необыкновенно плавным и бесшумным ходом. Гостиничные коридоры, устланные мягкими ковровыми покрытиями, освещенные неярким, приглушенным светом. Буфеты на каждом этаже с вкуснейшей кулинарией. А сам гостиничный номер напоминал, скорее, уютную двухкомнатную квартиру с ванной комнатой и отдельным туалетом.

  Однако выйдя ближе к вечеру из гостиницы, чтобы погулять и осмотреться, Вадим
обратил внимание на соседствующие кварталы прилегающих улиц, резко контрастирующие с гостиницей своим внешним видом. В основном это были одно- и двухэтажные дома из дерева или кирпича. Обновление района Дорогомиловской слободы было еще не завершено.

  Похожая картина наблюдалась и в районе строительства «Черемушек», куда мать с Вадькой поехали в субботу. Там жил двоюродный брат матери, Алексей Александрович Моргухин. Дядя Леша, так он предложил Вадиму к себе обращаться, был полковником и преподавал в академии бронетанковых войск имени И.В. Сталина. Его жена, тетя Нюра, работала врачом-педиатром в детской больнице им. Филатова на Садово-Кудринской.
  Лариса, их дочь, была на год старше Вадима, и выглядела совсем взрослой девушкой, хотя только перешла в 10 класс. Они совсем недавно получили трехкомнатную квартиру в новом, только построенном, четырех-этажном доме.
Еще в Иркутске, собираясь в поездку, Вадим начал читать книгу, которую отец привез  из прошлогодней командировки в Москву. И не успев дочитать, взял её с собой, резонно подумав, что она может пригодиться. Книга называлась «Из истории московских улиц». Она состояла из отдельных очерков, написанных историком Петром Васильевичем Сытиным. Раньше он уже читал про московские улицы в книге Гиляровского «Москва и москвичи», но то было чисто художественное произведение, а в очерках Сытина приводились исторические факты.
  Один из очерков посвящался району Москвы, возникшему на месте бывшей деревни «Черёмушки». Вкратце содержание выглядело так:
По информации писцовой книги 1627 года, на месте района существовала «пустошь Черемошье, на Черемошском враге». В 1729 году эти земли приобрели дьякон Венидикт Махов и помещик Афанасий Прончищев. В 1749 году произошло разделение земель между ними — часть, принадлежащая Махову, стала селом Знаменское-Черёмушки, а из части помещика Прончищева, образовалось село Троицкое-Черёмушки.
 В 1783 г. новым его владельцем стал генерал-майор Сергей Александрович Меншиков — внук Александра Даниловича Меншикова.
 Для обустройства села князь выписал из Европы датского архитектора Ф.Вильстера, который построил здесь усадебный дворец в классическом стиле с колоннами и портиком и увенчанный куполом.
  Каменный конный двор, четырехугольный в плане, имел въездные башни с ярусными крышами, построенными в традициях китайской архитектуры. На месте прежнего сада был разбит огромный пейзажный парк — с извилистыми аллеями, искусственными полянами, насыпными горками, беседками, увеселительными павильонами. К парадному въезду со стороны Москвы вела длинная аллея, называвшаяся «прешпектом».
В начале XIX века «Черёмушки» стали одной из самых интересных и богатых подмосковных усадеб, истинным памятником архитектуры и культуры своего времени.
    В 1870 году усадьбу приобрел фабрикант Якунчиков.
Якунчиковы были хорошо образованными людьми, жертвовали деньги на благотворительность, в том числе на постройку Московской консерватории, у них часто гостили композиторы Скрябин и Рубинштейн.
После революции поместье отдали под дом отдыха, а после Великой Отечественной войны в нем разместился Институт теоретической и экспериментальной физики Академии наук СССР.
Вадима так заинтересовала прочитанная информация, что он уговорил мать, прежде чем идти в гости, заехать посмотреть на эту усадьбу, тогда он даже предположить не мог, что пройдут какие-то десять лет и он будет жить по соседству с ней, а однажды даже придет в тот институт устраиваться на работу.
В гостях у Моргухиных, после знакомства, за последующим обедом Вадим не преминул рассказать о прочитанной истории «Черёмушек» и о впечатлении, которое они с матерью получили, посмотрев на бывшее поместье воочию.
  Рассказ хозяевам понравился, а тетя Нюра удивилась, как он запомнил столько мелочей из истории села.

  Возвращаясь из гостей они обсудили планы на следующий день. Мать собиралась поехать в центр Москвы, чтобы посетить главные магазины страны, ГУМ и ЦУМ, а Вадим решил съездить на Ленинские горы и посмотреть на новый университет.  Когда вернулись в гостиницу было уже совсем темно, и Вадим еще долго стоял у окна, вглядываясь в сверкавшую огнями ночную Москву.
Утром в воскресенье они плотно позавтракали в буфете сосисками с тушеной квашеной капустой. Встретиться договорились вечером в гостинице, и обед не предполагался. На киевском вокзале их пути разошлись. Мать пошла в метро, а Вадим направился к примеченному накануне киоску горсправки. Женщина, работавшая в нём, рассказала, как добраться до нового МГУ.
Ночью прошел небольшой дождь и воздух был наполнен прохладой и свежестью. Выйдя из автобуса и совершив хороший пеший марш-бросок Вадим добрался до сквера откуда открывался вид на впечатляющий силуэт здания. Несмотря на свою громадность оно казалось удивительно изящным. Архитекторы выполнили свою работу на отлично. Пробивающиеся сквозь темные тучки на горизонте, лучи яркого солнца подсвечивали величественный шпиль и делали этот новый храм науки необыкновенно красивым.

  Вадим сел на одну из стоявших вдоль асфальтированных дорожек сквера массивную, с литыми из чугуна ажурными боковинами, лавку и достал лежавший в сумке фотоаппарат.
Сделав несколько снимков он, почувствовав на себе чей-то взгляд, посмотрел по сторонам.
  На стоявшей на противоположной стороне за разделительным газоном лавке сидела немолодая пара, мужчина в светлой рубашке и соломенной шляпе на голове и женщина в синей блузке и длинной, укрывающей ноги, просторной юбке. Они посматривали в Вадькину сторону и о чем-то говорили с улыбками на лицах. Увидев, что Вадим их заметил, мужчина помахал ему рукой:
  — Молодой человек, не могли бы вы подойти к нам на минутку!
Что-то в их облике располагало к себе и Вадим, поднявшись со скамейки, направился к ним.
  — Молодой человек, вы извините нас стариков, мы тут в шерлок-холмсов решили поиграть! Разрешите наш спор, вот моя жена считает, что вы не москвич и приехали откуда-то издалека, а я говорю, что скорее всего вы заканчиваете школу в Москве и пришли посмотреть на будущее место учебы.
  — Похоже вы проиграли, ваша жена права, я действительно приехал из Сибири, а школу я закончу только через два года, — тоже улыбаясь, ответил ему Вадим.
  — Из Сибири? Ох, как интересно!,— вступила в разговор его спутница, — а откуда, поконкретнее!
— Из Иркутска.
Направляя его короткими репликами, они скоро выспросили у него — и с кем он приехал, и насколько, и о цели поездки.
  — А мы вот пенсионеры. Но к этому университету я имею непосредственное отношение, по профессии я инженер-конструктор и работал в архитектурной мастерской, разработавшей его проект. По окончанию строительства я вышел на пенсию и получил квартиру вот в этих новых красных домах. Видимо заметив интерес в Вадькиных глазах, он продолжил, — нам уже пора возвращаться домой, если хотите пойдемте с нами, я покажу вам много интереснейших фотографий, связанных с этим строительством.
  — Пойдемте, пойдемте! Не стесняйтесь! Мы вот с мужем давно замышляем поездку на Байкал. Вот тогда вы нам и пригодитесь!

  По мере того, как они приближались даже к несколько фантастическому, выросшему на окружавшем пустыре кварталу высоких, но очень пропорциональных домов, Вадькины новые знакомые наперебой рассказывали ему об этом уникальном, для домостроения, квартале.
В те времена станция метро «Университет» была еще в проекте, она была открыта 12 января 1959 года. Но работы по прокладке путей и строительству котлована станции шло полным ходом. Дома в новом квартале под №13 были построены уже все, но в эксплуатацию ввели только половину. В остальных шли еще отделочные работы. В глаза сразу бросалась прекрасная планировка внутренних пространств квартала. Везде были разбиты скверы, высажены деревья, а вдоль пешеходных дорожек находились клумбы с цветами.

  Планировка в квартире по своей продуманности не уступала внешнему виду домов. Из большой прихожей, в которой свободно можно было раздеться целому десятку гостей, три двери вели в отдельные комнаты, общей площадью не менее 70 кв. метров, а отдельный коридорчик вел к ванной комнате, туалету и просторной кухне-столовой. Но особенно бросалась в глаза высота потолков. Заметив поднятую Вадькину голову и устремленный вверх взгляд, Максим Георгиевич (так звали нового знакомого) с гордостью в голосе сказал:
  — Люди должны жить в квартирах с высокими потолками, это дает необходимый для здоровья объем воздуха. Когда к нам на съезд архитекторов приезжал товарищ Сталин, он говорил, что от нас зависит, чтобы советские люди жили в красивых и удобных для жизни домах. А если бы не его твердая воля, не было бы и этого красавца, нового университета на Ленинских горах.
Сейчас мы пойдем пообедаем, а потом я покажу фотографии и расскажу историю строительства университета.
Конца обеда Максим Георгиевич не дождался и начал свой рассказ прямо за столом.
 
— Иосиф Виссарионович начал задумываться о строительстве нового здания для московского университета сразу после окончания войны. Сводки о состоянии дел в университете ложились ему на стол среди огромного количества документов о ходе восстановления советского хозяйства. Проанализировав их, он пришел к выводу, что целесообразно все гуманитарные факультеты оставить в старых корпусах университета на Моховой, а в новое здание переселить все технические.  Возглавить работу по проекту должен новый ректор, ученый представляющий технические специальности. Старый ректор, Галкин, был историком. Сталин остановился на кандидатуре декана химического факультета МГУ, академике Александре Николаевиче Несмеянове. Большую помощь в организационной работе Несмеянову оказал сын А.А Жданова, Юрий Андреевич. Он возглавлял в то время сектор естественных наук в ЦК ВКП(б).
Вместе со Ждановым, Несмеянов составил докладную записку Сталину, в которой они просили рассмотреть возможность отдать под нужды университета запланированное строительство высотного здания на Ленинских горах. В записке было и обоснование необходимости полезного объема здания в миллион семьсот тысяч куб. метров. Вот так все начиналось Вадим, — сказал Максим Георгиевич, посмотрев на него.

  — А знаешь ли ты, что эта идея, как говорится, чуть не накрылась медным тазом? Дело в том, что Сталин сперва не стал принимать единоличного решения и передал их записку на обсуждение в московские горком и исполком. Когда Несмеянов со Ждановым были приглашены туда, им сразу был задан вопрос, представляют ли они себе, какими должны быть лифты в высотном здании, чтобы перебрасывать тысячи людей с этажа на этаж, а потом повезли показывать им предполагаемое место, выбранное московскими властями.  Этим местом оказался маленький поселок Внуково, в котором еще не было никакого аэропорта. В разговоре по дороге руководители Москвы ссылались на опыт зарубежных стран в строительстве студенческих городков. Они даже продемонстрировали фотографии английских Оксфорда и Кембриджа, достав их из захваченной с собой папки.

  Несмеянов и Жданов в течении следующей недели обдумывали свои дальнейшие действия, но вскоре получили приглашение на заседание Политбюро. Заседание вел Сталин.
Я почти наизусть помню, как об этом рассказывал Александр Николаевич:
Сталин начал прямо:

  – Здесь были представлены предложения о строительстве нового комплекса зданий для Московского государственного университета. Что запроектировано у нас на Воробьевых горах?
Берия:
  – Комплекс высотных жилых зданий.
Сталин:
  – Возведем этот комплекс для Московского университета. И не в 10–12, а в 20 этажей. Строить поручим Комаровскому. Для ускорения темпов строительства его надо будет вести параллельно с проектированием.
  – Следует предусмотреть Внешторгу валютные ассигнования на необходимое оснащение и оборудование лабораторий; университет должен быть обеспечен новейшими приборами и реактивами.
Необходимо создать жилищно-бытовые условия, построив общежития для преподавателей и студентов. Сколько будет жить студентов? Шесть тысяч? Значит, в общежитии должно быть шесть тысяч комнат. Особо следует позаботиться о семейных студентах. Все это было принято, лишь в одном месте возразил Молотов: студентам будет скучно в одиночестве, надо разместить хотя бы по двое.

  Максим Георгиевич опять посмотрел на Вадима,
  — Теперь понимаешь, что если бы не Сталин, был бы обычный университетский городок, как во многих странах мира. А вот такого дворца знаний, нет больше нигде! Ладно, хватит слов, пойдем смотреть фотографии.

  В хорошую погоду за многие десятки километров на юго-западе столицы видится золотой шпиль, увенчанный звездой в венке из колосьев. Эмблема, кажущаяся с земли ажурной, является весьма крупным сооружением: диаметр ее венка 9,5м, а диаметр звезды – 7,5м. Зерно колоса, обрамляющего звезду, достигает 1м 40см, длина двух колосьев равна 12м. Шпиль высотой почти 60м равен высоте 16-этажного дома.
  Часы Дворца науки, расположенные в башнях, до сих пор являются самыми большими в Европе. Циферблат часов имеет в диаметре 8м 74см, длина минутной стрелки – 4,13м, часовой – 3,7м. Циферблат изготовлен из нержавеющей стали, а цифры отлиты из алюминия и закреплены на золотистом стекле.

  В гостиницу Вадим вернулся, когда мать уже начала беспокоиться.
Он был под таким впечатлением от услышанного и увиденного, что в голове поселилась сверлящая мысль, — он будет учиться в архитектурном институте.

Продолжение здесь:
http://proza.ru/2023/06/17/1566