de omnibus dubitandum 103. 56

ЧАСТЬ СТО ТРЕТЬЯ (1878-1880)

Глава 103.56. ОСВОЕНИЕ ТРИУМФАЛЬНОЙ АРКИ…

    С той поры для меня началось воистину сказочное время! Хирш оказался человеком слова, он умел щедро платить за свои удовольствия, и спустя неделю у меня уже была восхитительная квартирка в окрестностях Жаворонкового поля.

    Салон, голубой плюш с позолотой, спальня, выдержанная в розовых и белых тонах, в которой помещалась широкая и низкая парижская кровать. Она стояла на очень тонких ножках, но спокойно выдержала бы и четверых и многое повидала, потому что Хирш был неистов.

    Затем ещё были светлая, симпатичная и уютная кухня, и комнатка для прислуги. Я и сама вполне могла бы вести хозяйство, но Хирш не пожелал, чтобы мои руки загрубели от повседневной работы, – вот какой благородной я уже стала.

    – Мой член не переносит рук, кожа на которых шершавая, как тёрка, – заявил он.

    И нанял молодую девицу из пригорода. Её звали Лени – дерзкое, кудрявое, не по возрасту развитое существо семнадцати лет.

    Она была очень проворна и совсем неглупа, однако как кошка была охоча до сладостей и как сорока таскала всё, что находила съестного. Я смотрела на это сквозь пальцы и делала вид, что ничего не замечаю, потому что от души позволяла ей это. У неё дома, похоже, лишней крошки хлеба не водилось, и, глядя на неё, я вспомнила своё собственное детство. Только вот тёмные круги у неё под глазами мне не нравились, да и выглядела она так, будто давно уже разобралась, что к чему!

    Хирш же обегал со мною всю Вену в поисках разных разностей и раскошеливался направо и налево. Мы ходили к самым изысканным модисткам и портнихам. У меня появились шляпки, платья, башмачки, тонкое кружевное бельё, даже настоящие парижские духи, а также дамская сумочка, сработанная из чешуек чистого золота.

    Поэтому в ту пору я чувствовала себя принцессой. Каждый день после шести Хирш поднимался ко мне наверх, мы полдничали, сношались и проказничали как только могли, и так до восьми часов.

    Потом я одевалась, и мы отправлялись куда-нибудь ужинать, а затем в театр, в варьете или в другие места, куда мне хотелось. Мы часто ходили в кондитерскую Ронахера или в цирк «Ренц». Иногда Хирш после этого оставался у меня ещё и на ночь.

    Это было прекрасное время, однако очень лёгким для меня его не назовёшь.

    Хирш был очень избалован, ураганом налетал на меня и сношался за шестерых.

    Он звонил всегда определённым образом, и мне нужно было самой ему открывать. При этом мне надлежало быть одетой только в лёгкий пеньюар, чулки и домашние туфельки, и когда он открывал дверь, я распахивала пеньюар, и Хирш, который зачастую уже снаружи расстегивал ширинку, тотчас же в качестве приветствия вставлял мне свой хрен.

    Приветственный номер Хирш предпочитал исполнять в прихожей, в стоячем положении. В таком случае он левой рукой держал меня за талию или за попу, крепко прижимал к себе, и его колоссальная свая ходила у меня в плюшке туда-сюда как заведённая.

    Процесс напоминал работу какой-то машины, однако сколь бы ожесточённо мы ни вытачивали, слышно почти ничего не было.

    Лени было строго-настрого запрещено показываться на глаза во всё время, пока Хирш находился в доме. Она прекрасно устраивалась на кухне, и только иногда я слышала шорох у кухонной двери, когда она прикладывала к ней ухо и подслушивала. Иногда она затем тихонько вздыхала, на подобные вещи у меня всегда был хороший слух.

    Возможно, слушая нас, Лени тоже держала свой палец на щелке и играла сама с собой.

    Затем в салоне или в спальне, когда Хирш пересказывал всякие забавные истории из торгового быта или побасенки о своих приятелях, всё своим чередом шло дальше.

    Он или лопал за троих, или принимался бурить меня. Надо заметить, что в течение всего времени, пока он был у меня, его хвост находился снаружи, и лишь изредка мне случалось видеть его расслабленным или спрятанным в брюках. Держал ли он в этот момент чашку кофе, показывал ли мне, как комично вёл себя вчера в «Атлетическом клубе» один из его приятелей, или рассказывал мне очередной анекдот, его хвост всегда стоял прямо как свеча и твёрдо как сталь, доставая до нижней пуговицы жилетки, а головка светилась пурпурным грибом.

    Больше всего Хиршу нравилось, когда я его кормила. Для этого я обычно устраивалась у него на коленях – член, естественно, был постоянно внутри меня – и потчевала его рогаликами, кусочками торта или кружочками колбасы, в то время как он оглаживал мои груди, от хорошего питания всё больше раздававшиеся в обе стороны.

    Хирш жевал, чавкал и оставался в полном покое, не предпринимая никаких усилий, потому что я должна была не только набивать его брюхо, но также скакать вверх и вниз точно на лошади, так что за время трапезы мы кончали не один раз. Меня это возбуждало настолько, что однажды у меня даже чашка из рук выпала.

    И ещё кое-что Хирш очень охотно делал. Он с удовольствием вставлял мне в попу «фитиль», чем в прежнюю пору я, собственно говоря, не особенно увлекалась.

    Баночка вазелина стояла всегда наготове, Хирш основательно натирал им свою булаву, предпочитая добавлять к этому ещё капельку сливочного масла. Я наклонялась вперёд, он широко раздвигал мне ягодицы, которые я всегда загодя промывала травяным настоем, и вторгался так, что я стонала сначала от боли, а потом вскоре от наслаждения.

    Хирш называл моё анальное отверстие «триумфальной аркой». Было восхитительно ощущать задком его густые, взъерошенные волосы на лобке, а он в свою очередь не позволял своим рукам бездельничать.

    Нанося удары, он щекотал, пощипывал и стискивал мне ляжки, поглаживал живот и главным образом титьки, возбуждающе ласкал мою щелку и вводил в неё по очереди все пальцы, каждый из которых был толщиной в член среднего размера.

    Он с большим энтузиазмом повторял замеры, насколько уже растянул мою малышку, однако та держалась молодцом. Тогда, продолжая протирать меня сзади, он всовывал в неё колбасу или огурец. Это было очень приятно, поскольку ощущалось как второй хобот, толстый и изогнутый.

    Хирш так искусно дирижировал колбасой, что делал заключительный аккорд на моей валторне одновременно с моим оргазмом. Но моей дырочке всё было нипочём. Я всегда гордилась тем, что она оставалась неизменно узенькой и всегда выдерживала. После основательной штамповки она снова сжималась, и уже вскоре была готова к новым подвигам.

    Все эти наши забавы, естественно, только сильнее разжигали желание Лени, и однажды ночью, вернувшись домой, я услышала из её каморки характерное верещание. Природа подобных звуков мне была хорошо известна, поэтому моментально всё стало ясно – у Лени был хахаль.

    Я по возможности тихо прошла через кухню и заглянула в полуоткрытую дверь. Здоровенный, смуглый и мускулистый парень – он, вероятно, был мостовщиком или ещё кем-то в этом роде – уложил Лени поперёк железной койки и, стоя полусогнувшись у спинки кровати, выделывал своим пестиком такие танцевальные па, что под этой парой буквально прогибались металлические прутья решетки. Лени в экстазе рвала подушку, издавала едва слышные, насилу подавляемые крики, закатывала глаза, и, в конце концов, заткнула себе рот уголком подушки. Она точно сошла с ума от сладострастия.

    Вдруг она приподнялась и спросила:

    – О господи, а что если госпожа об этом проведает?

    – Не смеши меня, да она же сама такая! – хохотнул в ответ парень и продолжал жарить Лени, которая лежала на постели, совершенно скорчившись, почти касаясь коленями лба.

    То, что эти двое говорили обо мне в таком тоне, изрядно рассердило меня. Я на цыпочках выскользнула из кухни, а они были настолько увлечены своим точильным занятием, что не слышали ни моего появления, ни тихого ухода.

    Однако на следующее утро, когда Лени подала мне кофе, я всё сказала ей прямо в лицо и закатила две крепкие пощёчины. Она покраснела как маков цвет, приняла это близко к сердцу и пообещала исправиться.

    С той поры она, насколько я могу судить, сношалась со своим мостовщиком вне дома, потому что частенько спрашивала меня по вечерам, может ли она отлучиться, и была при этом крайне смущена.

    Я ей всегда разрешала, она же не деревянная, однако ради Хирша я не могла допустить присутствия в квартире посторонних мужиков, в доме и одной проститутки достаточно. Да и позволять, чтобы другие чернили меня, я тоже не желала.

    Ещё об одном забавном эпизоде мне хотелось бы написать на этих страницах.

    Иногда я в течение дня навещала своего Хирша в банке, где он действовал очень расторопно и деловито, успевая уследить за всем. Сотрудники и ученики обращались ко мне «сударыня» и делали тысячу поклонов. В один прекрасный день я пришла в банк около часа, когда все как раз обедали, а Хирш был один в сводчатом помещении коммерческого зала и в этот момент что-то подсчитывал. Он сердечно меня поприветствовал и вскоре его белый сюртук куполом поднялся спереди. Я скользнула рукой к нему под «прилавок» и уже собралась, было, приступить к делу, когда вдруг он испуганно произнёс:

    – Вот, чёрт побери, пришла госпожа Браунэдер!

    Я быстро склонилась под прилавок и нырнула головой в ширинку Хирша. Теперь из-за его внушительного живота, наполовину лежавшего на прилавке, я видела только нижнюю половину госпожи Браунэдер.

    Почтенная же госпожа Браунэдер даже не подозревала, какие события разворачиваются внизу. Находясь под прилавком, я извлекла член Хирша, медленно потирала его одним пальцем, щекотала маленькую щелку головки и радовалась тому, как красивая колбаса вырастала всё больше и больше. Потом я взяла её в рот и принялась легонько посасывать.

    Хирш тем временем обслуживал клиентку.

    – Целую ручку, госпожа Браунэдер! Чего желать изволите?

    – Так, ничего особенного. Оформить кредит, пожалуйста.

    – Кредит, говорите. Сейчас оформим-с. Прошу вас, минуточку терпения.

    Хирш начал оформлять кредит, а я – сосать энергичнее.

    – А он у вас выгодный?

    – Ну, а как же может быть иначе, всемилостивейшая сударыня, у меня всё выгодное!

    И хобот Хирша внизу тоже держался молодцом, позволял себя сосать и пульсировал у меня во рту.

    – Прикажете, сударыня, оформить?

    – Оформляйте, пожалуйста!

    Я тоже сейчас же забрала его кредит в рот целиком, и при этом сосала и чмокала так, что меня могли бы услышать, не грохочи Хирш в этот момент на счетах. Он делал это очень ловко и даже виду не подавал, что могучая стихия в данный момент увлекает его в пучину. Но уж я-то имела прекрасную возможность это видеть воочию.

    – Ну что ж, госпожа фон Браунэдер, заходите к нам, пожалуйста, почаще!

    И именно при словах «пожалуйста, почаще» он так резко и обильно брызнул мне в рот, что у меня глаза из орбит чуть не вылезли, и перехватило дыхание. Я услышала только, как звякнул дверной колокольчик, и Хирш поднял меня на ноги, расцеловал и ласково потрепал по спине.

    – Да ты только погляди на неё!

    Теперь моя ненаглядная Хеля кое-что понимает в банковском деле?!

    Ну, погоди, на днях мы с тобой и с моими закадычными друзьями отправимся пить молодое вино, в заведение шикарной виноградарши Ресль. Там ты ещё кое-чему научишься!