Забалдевшая осень

     Свершилось. Мы обрели статус старшеклассников, будущих выпускников.

     1 сентября (на фото с Санькой Борисовым) я «отвоевал» себе у подружек Тани Ж. и Ольги С. право сидеть за последней партой (столом) в среднем ряду и по умолчанию эту «камчатку» никто не занимал до окончания школы. На свободное место я периодически приглашал и Вовку, и Женьку, но больше двух недель подряд нам сидеть вместе не давали – я оставался один. Мы очень увлекались не относящимися к уроку делами.
     Женька рисовал картинки-шаржи по придумываемому мной сюжету, над которыми мы тут же начинали смеяться. С Вовкой играли в балду, поиск географических названий в Атласе, микрофутбол, микро-хоккей и прочее.
     Посадить рядом нравящуюся девочку – на такой вызов обществу я не был готов.

     Прошёл массовый прием в комсомол. Начались выборы в комсомольское бюро школы, старосты класса. Благодаря проведённой антивыборной кампании вместо меня в Бюро делегировали Женьку. Мне досталась должность ответственного за спорткультмассовый сектор в классе. Я радовался, что не буду тратить время на рутинных заседаниях бюро ВЛКСМ, но преждевременно.

НЕ МОЖЕШЬ ОТМЕНИТЬ ПРОЦЕСС – ВОЗГЛАВЬ ЕГО
     Как всё проходило в далёком пионерском прошлом помню смутно. «Пионерскую правду» заставляли выписывать всех. Это точно. До восьмого класса принуждали раз в неделю приходить раньше восьми часов для выслушивания политинформации. Полкласса на это тупо «забивала». Поэтому в восьмых классах ввели обязательную 10-минутную политинформацию. Каждый классный руководитель вызывал по списку очередного страдальца для доклада в начале своего урока. Прогул урока в выпускном классе карался строго.
     Получалось также плохо. В лучшем случае очередник читал что-то из газеты, принесённой из дома, остальные тупо отмалчивались. Два-три человека примерно представляли себе, что от них требуется, но они не были ораторами. Настал мой черёд.
     Кроме «Таганрогской правды» мы выписывали две-три центральные газеты. Главной темой в это время была война во Вьетнаме. (2 марта 1965 года начались систематические бомбардировки Северного Вьетнама в рамках операции Rolling Thunder ("Раскаты грома")) Просмотрев газеты за последние дни, я сделал маленькую подборку основных событий за неделю.
      «Пухте» мой доклад очень понравился, и почти сразу это стало моей постоянной комсомольской нагрузкой.

     Когда мне надоело просто последовательное перечисление событий и фактов, я обратился за помощью к старшему соседу-отставнику. Он не только помог разобраться в тонкостях военной терминологии, но и в некоторых политических нюансах. От него я впервые услышал сравнение увязших во Вьетнаме американцев с человеком, сидящем на тигре. Долго не усидишь, сбросит и сожрет, а спрыгнуть страшно, – сожрет и так, и так.
     Постепенно я научился не читать, а пересказывать текст, отрывая глаза от заготовки и увидел, что меня слушают с интересом. Обзоры становились всё полнее, в конце доклада я разбавлял официоз чем-то весёлым из «Пёстрой смеси» «Комсомолки» или журнала «Вокруг света». На мои политинформации заглядывал и учителя из других классов. «Международная панорама» на ТВ появилась в 1969 году.
     В отведённые десять минут я уже не укладывался, что заметно радовало одноклассников – меньше времени оставалось на опрос, а многих я избавил от дополнительной обузы. Но кто-то искренне интересовался, задавал вопросы, ждал эти обзоры. Особенно Вовка (Шипа), о чём я в дальнейшем не раз пожалел.

***
     Спартакиада и Геленджик сделали своё дело. Осенью начал быстро расти – со 160 до 168 см, обогнав маму, бабушку, наконец, всех девчонок и многих парней в классе, что подвигло к новым свершениям в области возмужания. Девчонки повзрослели раньше, и кто-то занёсся, а кто-то сохранил равные отношения с одноклассниками.
     Наше с Таней признанное всеми лидерство в учёбе, чувство юмора, аргументированное отстаивание своего мнения притягивало нас и наших друзей. В прогулках большой компании мы всё чаще шли рядом, иногда под руку. не скрывая взаимной симпатии. Но не более того.
     Две другие подружки-одноклассницы Ирина О. и Лариса С. затащили меня в кружок бальных танцев – в их группе во Дворце Пионеров катастрофически не хватало кавалеров. За два часа приседаний-шарканий в идеологически-утвержденных танцах (в идеологически-чуждых очень остроносых туфлях) ноги горели огнём, но я терпел. После обязательной программы несколько минут уделялось чарльстону и джайву.
     Я перестал стесняться, уверенно приглашал и вел девушку в танце, – школьные вечера обрели новый смысл. Со временем освоил «Ча-ча-ча», вальс и др., попал в число избранных, которых наша наставница, иногда зимой приглашала после занятий в свой кабинет, кто-то постарше открывал бутылочку «Бисера». Доставалось грамм по 50, но главное было то, что взрослый человек общался с нами, как с равными.
     Под песни Муслима Магомаева и Джордже Марьяновича натренировался перед зеркалом твистовать по-киношному («Дом, в котором я живу»). Но самый популярный твист – это, конечно,
        Твист эгейн.
Come on let's twist again, like we did last summer!
Yeaaah, let's twist again, like we did last year!
Do you remember when, things were really humming',
Ты помнишь время когда всё гудело и кипело?
Yeaaaah, let's twist again, twistin' time is here!
Да-а-а, станцуем твист, время твиста пришло!

***
     Захотела прикоснуться ко взрослой жизни и ещё одна группа класса «Б» из тех, кто побойчее, пообразованнее, из семей со средним достатком, с чувством юмора, без злобы и агрессии. Да и одноклассницы хотели выйти в свет. Взрослыми кавалерами они ещё не обзавелись, посторонние на школьные вечера не допускались, поэтому пятерых-шестерых самых смелых девчонок в прогулках по «Броду» сопровождали Вовка, Женька и я. Однажды после 20-30-минутного хождения туда-сюда родилось предложение и состоялась первая складчина.

     (Для кого-то это стало началом бурного периода мелкого стихийного пьянства, для кого-то продолжением. У Женьки были уличные дружки постарше, которые угощали его вином, пристрастили к сигарете. Вовка – единственный ребёнок в семье. Физическая слабость несколько снижала до времени его статус в школьной среде. Для игры по маленькой в карточное «двадцать одно» и первых загулов он нашёл покровительство у Вовки Башты и Женьки Облана. Они сами рассказывали мне как однажды ещё в седьмом классе Вовка (Башта) принёс домой другого пьяного Вовку на плече. Шипа был вначале слаб на выпивку.)

     Подробности не важны. Помню только, что поначалу вино покупали девушки. Либо Ольга С. – продвинутая в смысле прически и нарядов, либо Нина О. – она выглядела по-взрослому. Изредка засылали Людмилу Р. – в «Гастрономе» (где ныне «Красный мак») работала её мама. Людка придумывала, что её попросили какие-то знакомые ребята. Покупали одну 0,5 или 0,7 вина на 5-9 подростков. Помню, как я удивился, когда большая 700-граммовая бутылка появилась из маленькой дамской сумочки.
Пили по очереди, из горлышка, на полутёмной Греческой улице, где можно было не опасаться неожиданной встречи с ментами или оперотрядовцами, под конфетку, яблоко, или сигаретку, стрельнутую у Женьки.)
     Хмелели быстро, но ненадолго. Однако успевали повыступать, посмеяться, словом «поймать кайф». В этих прогулках особым острословием отличались Таня, я и Вовка. С моей стороны это было копирование снисходительно-насмешливого отношения отчима к маминым слабостям. Применительно к ситуации получалось часто несколько фривольно, двусмысленно, но смешно и заводило остальных. Что чувствовала Татьяна – не знаю, но какая-то симпатия просматривалась в наших пикировках.

     (Широкое распространение мелкого хулиганства привело к началу новой кампании борьбы с ним, сигналом к которой послужил указ Президиума ВС СССР от 26 июля 1966 года «Об усилении ответственности за хулиганство». Указ устанавливал, что «мелкое хулиганство, то есть нецензурная брань в общественных местах, оскорбительное приставание к гражданам, и другие подобные действия, нарушающие общественный порядок и спокойствие, если эти действия по своему характеру не влекут применения мер уголовного наказания, наказываются арестом на срок от 10 до 15 суток или исправительными работами на срок от 1 до 2 месяцев с удержанием 20 % заработка, или штрафом от 10 до 30 руб.» Эта норма действовала вплоть до распада СССР.
     До этого Указа оставался почти целый год.

     (Со временем Вовкина мама доверяла его только мне, говоря: – Как с Юркой пойдёт, так домой приходит нормальным, как с другими – так за полночь и пьяный. Просто я не рассказывал, что мне приходилось ограничивать количество выпиваемого; выгуливать и протрезвлять Вовку под холодной водой уличных колонок перед сдачей его маме, из-за чего сам приходил домой позже обычного.)