Колыбельная сверчков

И вновь рассыпается тысячами огней на серой ладони бетонного монстра город. Копошатся в рыжеющем смоге, снуют из стороны в сторону в безумном ритме мелкие букашки. Большие, маленькие, красные, чёрные, жёлтые, белые…. Старые, молодые. Такие разные. Такие одинаковые. Такие безликие.

Надрывистый рёв стальных шмелей разрывает толщи израненного воздуха. Струйки мутной крови растекаются по глубоким бороздам. Трёхглазые одноногие регулировщики предупреждающим писком контролируют конвульсивный танец циркулирующих меж панельных коробов насекомых.

Взметнулся в небо чёрный ворон, блеклой тенью пролетая над балом Суеты. Громко гаркнув на прощание, он скрылся в облаке грязного дыма, испускаемого трубами сатанинского органа. Выбравшись из его едких сетей, он старательно захлестал крыльями, стараясь подняться как можно выше. Вскоре весь мир под ним превратился в единое смоговое пятно, ядовитой кляксой растекающееся от горизонта до горизонта.

Но ничто не бесконечно. И вот дымовое облако сменилось пеленой тумана, осталось позади механическое жужжание, растаяли в дали ржавые огни. Иссохшаяся степь сменилась мшистым болотом, болото – молодым леском, лесок – стоящим плотной стеною бором.

Пронзительно прокричав, тяжёлой тучей приземлился ворон на самую верхушку одной из раскидистых ив на берегу переливисто поющего родника. Сыреющий ветер приветственно погладил прозрачной рукою своей усталые крылья, разгладив взъерошенные перья. Здесь вовсе не было тихо – шёпот листвы смешивался с журчанием воды, вплеталась в ритмичную колыбельную сверчков причудливая жабья перекличка. Маленькая синичка тенькала в тени старушки сосны. Но это была тишина,… тишина мира, свободного от оков Суеты.

Полая луна выплыла на кобальтовый свод, рассыпав шлейф небесного жемчуга. Улавливая холодный свет, здесь, на земле, засияли тысячи её отражений – седые одуванчики, в порыве ночного ветерка отпускающие в полёт серебряные пушинки, так напоминающие маленькие звёзды.