И тогда бог создал Кубу... - 2

               
                ИЩИ МЕНЯ В ГАВАНЕ МНОГОЛИКОЙ...


                Рейс SU 333 Москва-Гавана 
    
     Наступил долгожданный день отъезда 12 июля 1977 года. В Шереметьево меня провожали жена  и  тесть.  Однажды я уже пересекал границу  СССР , когда летом  1974 года в составе небольшой группы студентов МЭИ ездил в Югославию . Но тогда это было как-то  обыденно. Зашёл пограничник проверил паспорта, и поезд тронулся дальше. А в аэропорту заходишь в дверь, узкий коридорчик, окошечко  пограничника – и обратного хода  нет, ты уже за границей.  Сегодня многие с детских лет летают в разные страны, и это тоже стало обыденным,  а тогда, в семидесятые,  было волнительным и интересным, особенно, в первый раз.  Выходишь в зал ожидания посадки, а там уже совершенно другой мир, и тебя ожидает первый заграничный удар – роскошные магазины «дьюти фри».  Мы поражаемся обилию сказочных для нас товаров, но за рубли купить ничего не можем. Ходим как в музее, восхищаемся.
     Улетало на Кубу этим рейсом нас   пятеро  из шести оформленных. Один задержался по семейным обстоятельствам. Из пятерых трое были женаты, но жены, в том числе и моя новоиспечённая, только оформлялись.  В ожидании необычного в нашей жизни приключения, 16-ти часового перелёта  через Европу и   Атлантику  в неизвестную для нас, легендарную страну   мы были возбуждены, куражились  и невпопад шутили. Хорошо лететь компанией – весело, и Атлантика нам по колено.  За компанию, говорят злые люди, и жид удавился.
       Спустя двадцать лет мне   придётся ожидать вот также  посадку на рейс Москва-Гавана, но  совершенно одному, и будет мне уже под пятьдесят,  и не буду я  таким же искристо веселым и куражистым, скорее печальным.  И  будут терзать мою душу риторические вопросы: «Ну зачем я  туда  еду,  что я там не видел, ибо   летел я в свою третью долговременную командировку на Кубу?»  А память   услужливо подсунет историю главного героя  недавно прочитанного  романа  Юрия Бондарева «Берег», который «почил в бозе»  в самолёте, возвращаясь из Германии на Родину, что не добавит мне энтузиазма по поводу моего шестого полёта в Гавану. А когда     интеллигентного вида пограничник   сквозь стекло кабинки внимательно посмотрит мне в лицо, дабы сверить мою личность с паспортом, настроение моё вконец  испортится.  Я поймаю в  профессиональном    взгляде стража границы как бы вопросительную укоризну:   «Ах это опять ты?   Не налетался ещё? Тебе уже небось «полтинник» стукнул?  Опять за старое взялся?  Ба!  Да ты теперь летишь в полном одиночестве!  Где же твои весёлые, остроумные, опьянённые   ожиданием  необычного  путешествия  друзья,  с которыми ты  летел  в  таинственную  Гавану  первый раз в 1977 году?  Где  твоя красавица жена  и  двое прелестных   мальчишек, сопровождавших тебя много раз  в таком  серьёзном путешествии, как пересечение  Атлантического океана?» Но всё это  произойдёт в далёком, туманном будущем, о котором даже не стоило  загадывать.


     Но вернёмся в 1977 год. Двенадцатого  июля четырёхмоторный  турбореактивный  лайнер  ИЛ-62,выполняющий рейс SU 333 Москва-Гавана, в 16-50 взлетел с бетонки аэропорта Шереметьево и взял курс на Гавану.   Мы же,  находящиеся на борту этого красавца и  настороженно притихшие на время взлета,  вновь оживились  когда самолёт набрал высоту и  по салону  сообщили, что   самолет пролетит над  Италией, Средиземным морем, Алжиром  и сделает промежуточную  посадку  в Рабате.   Рабат – это где? Морокко!   Это мы в Африке будем!  К тому же,  начали разносить разные напитки  на выбор. Но мы уже засекли винные бутылки на тележках стюардесс. Какой там выбор – только вино! Вот это житуха пошла –  не думали не гадали, как  нам  принесли выпить на вполне законных основаниях, мол, не соизволите ли, молодые люди, выпить сухенького  для подкрепления  вашего драгоценного здоровья?  Соизволим, конечно, раз вы умоляете!
  Это мы вроде как в рай попали, хотя и не разбились. А мы и не собирались падать – с чего бы это, советская техника самая надёжная в мире!   И, вообще, не успели границу пересечь, а сколько всякого приятного уже испытали, а что  у нас ещё впереди!  Ладно Рабат, в сиреневой дымке Карибов  ждёт нас пока ещё далёкая,  антильская красавица – сказочная Гавана!  Возможно, были бы  мы не так веселы и оптимистичны, кабы  ведали, что за  каких-то   полтора месяца  до нашего полёта 27 мая 1977 года  в Гаване при взлёте разбился такой же как наш ИЛ-62.  Но в те времена такого рода информация не разглашалась. Как говорится, меньше знаешь – крепче спишь. И то верно – есть вещи, о которых лучше не ведать.
     Наша в меру весёлая компания  симпатичных парней, видимо, излучала ауру  хорошего настроения, доброты и получаемого от жизни кайфа, что понравилось  стюардессе, и после не менее приятного принятия аэрофлотских яств она предложили нам принести ещё вина, если, конечно, желаем. С превеликим удовольствием!   Несколько бутылок прекрасного грузинского сухого перешли в наше безвозмездное распоряжение.  К  тому же она как-то по-свойски  обратила наше внимание на смуглую молодую женщину с пышными иссиня-чёрными волосами,  сидевшую по другую сторону прохода на ряд впереди нас словами: «Это,  ребята, знаменитая кубинская певица Фара Мария возвращается домой после выступлений в СССР».  Мы то её приметили  сразу, ещё бы не заметить – симпатичная мулатка в джинсах с великолепной фигурой, словно, рекламировала Кубу, мол, вот такие  красавицы  ждут вас, ребята, на Острове свободы. 
     Пятеро, молодых, весёлых,  красивых, сильных и счастливых в салоне  ИЛ-62.  Их не пугает будущее, они уверены в себе  и  в свою  счастливую звезду.  Они пьют вино, которые  им безропотно приносят стюардессы, произносят тосты и остроты.   Прекрасная кубинка  восторженно  наблюдает за   экстравагантной компанией  симпатичных молодых людей.  Внимание обаятельной  кубинской красавицы  не остаётся незамеченным, и вскоре  она  и её подруги  втянулись  в  этот праздник  молодости.   
   
      Нашу спутницу, Фару Марию, ожидало впереди прекрасное творческое будущее. Месяц спустя после нашего совместного полёта  в августе  1977 года она займёт первое место на песенном фестивале Интервидения  в Сопоте.  В том году ей исполнится 33 года, А покинет она сей бренный мир, к сожалению, 29 декабря 2020 года не в столь преклонном  для женщины возрасте  76 лет. Ну вот я и помянул её добрым словом, и осталась она в моей памяти молодой и красивой.
     Пролетели Италию, которая с высоты десяти километров разочаровала меня своим серокоричневым цветом. Мне представлялось, что её поверхность будет зелёной. Ведь это же цветущая Италия. А вот и  легендарная знакомая с детства Африка –  « Не ходите  дети в Африку гулять…». В раннем детстве я был бы не прочь в Африке погулять, не взирая на такое серьёзное предупреждение, да вот незадача - не знал туда дороги. Это мне вспомнилось , когда самолёт пошёл на посадку в Рабате, вид сверху которого меня не впечатлил – тесное скопление каких-то однообразных, вроде бы, как глиняных домов. Нам пришлось на один час покинуть самолёт, на выходе из которого нас тотчас же накрыло  местной экзотикой.  Впечатлили  суровые автоматчики в чалмах, выстроенные по обе стороны  нашего пути   до здания аэропорта.  Небольшой   зал ожидания   сразу набился пассажирами нашего рейса.  К тому же    дверь за нами тотчас закрыли и поставили стражу из двух автоматчиков – никого не впускать, никого не выпускать. В небольшом  и низком зале сразу стало душно, сесть негде, ни одного стульчика или просто скамейки. Какие-то женщины  безрезультатно  умоляли солдат выпустить их на свежий воздух, постоять возле двери.
      Мы же с Петром Василенко заметили выгороженный  красивыми  никелированными стойками, соединёнными красным шёлковым  шнуром  довольно просторный угол  возле окна.  За стойками находилось несколько обыкновенных квадратных столиков   со стульями, как в кафе. За столиками никто не сидел, да и вообще в этом месте в отличии от остального зала никого не было. Мы пробрались поближе, на стене висел большой портрет человека  в национальном пёстром одеянии. Ясное дело, что на портрете не иначе, как сам король Морокко, который, как говорят, является прямым потомком Пророка, а выгородка предназначена для важных персон, к коим мы с Петром не относились, как, впрочем, и все  пассажиры нашего рейса.   Однако,  Петра, атеиста и демократа до мозга костей,  портрет короля не смутил.  Он зашел внутрь  и уселся на стул. Ничего не произошло, никто его не приструнил, не выгнал взашей и даже не пристрелил.
     Уже на правах хозяина взбодрённый Пётр пригласил и меня, мол, заходи,  не бойся, но я  всё-таки не  осмелился  присоединиться  к тёплой компании короля и Петра, ведь вокруг  ортодоксальные мусульмане, что у них на уме одному аллаху известно. Пристрелить то не пристрелят, а вот  посадить в зиндан  за оскорбление его величества вполне. Почти угадал – не  прошло и пяти минут,  как откуда не возьмись  появился увенчанный чалмой,  запыхавшийся работник аэропорта с белками глаз навыкат – прошляпил Петра – и паническими, красноречивыми жестами указал Петру на выход. Пётр благоразумно не стал  спорить о равных правах всех людей на земле и покорно подчинился.   Принцип субординации восторжествовал – король остался в гордом одиночестве, на то он и король.
     Когда нас пригласили в самолёт, как раз подошло время  намаза, и я успел услышать протяжные молитвы муэдзинов  и увидеть, как все местные пассажиры и работники аэропорта,  забыв   про нас,   постелили коврики там, где их застал голос муэдзина, встали на колени и приступили к молитвам.  Так впервые в жизни я увидел настоящий мусульманский намаз, и больше видеть исполнение этой канонической молитвы мусульман мне  не приходилось.
    Взлетели. Следующая посадка в Гаване. Но прежде предстоит пересечь  Атлантический океан. Вдумайтесь – «Пересечь Атлантический океан!»  А это 7300 км по прямой линии, что случись – амба. Но это я сейчас такой осторожный, хотя и тогда мыслишки проскакивали в голове, особенно, когда я, глядя в иллюминатор,  рассмотрел  на, казалось  бы абсолютно гладкой  поверхности океана, какие-то искривлённые, но почти параллельные белые полосы. Поначалу я не понял, что это за рябь,  но тотчас догадался. Да ведь  это катят океанские волны  с белой пеной на гребнях. Это же какие они громадные, если  на высоте десяти тысяч метров они так ясно различимы! Я пытался   засечь хотя бы одно судно, бесполезно – водная пустыня на сотни километров.
      К  антильской зелёной ящерице, Кубе  подлетали поздно ночью, но это по гаванскому времени, в Москве уже было раннее утро, поэтому пассажиры, сморенные треволнениями  перелёта,  крепко спали. Я проснулся от повышенного движения в самолёте – засуетились стюарды.  Включили освещение салона, начали раздавать какие-то бумажки для заполнения, но ещё с полчаса мы летели, пока не объявили посадку и не зажглось табло «Fasten seat belts».  Мне почему-то   вспомнилось, что в Москве кто-то стращал нас кубинской  духотой,  как в русском предбаннике.   «Вот сейчас я испытаю  это на собственной шкуре, –  с моей склонностью к преувеличению подумалось мне, –  Выдержу ли я?» Этой думкой  я был поглощён, пока не спустился по трапу и не ступил на бетонку аэропорта  Хосе Марти в Гаване.
  Да, влажная духота сразу дала себя знать, и это в   два часа ночи, а что будет днём. Самочувствие моё однако никак не отреагировало на новые условия, и сомнения   на этот счёт  сразу улетучились. Не так страшен «парнокопытный», как его малюют.  Всё-таки в большей степени меня тревожила  мысль о встрече с языковой средой, в которой  придётся не просто пребывать, а ещё исполнять профессиональные обязанности переводчика, за которые буду получать деньги.    В Москве нас предупредили, что кубинцы, испорченные английским, очень «плохо» говорят  по-испански – проглатывают звуки, не договаривают окончания, говорят быстро, порой слитно.   В полной мере это подтвердилось в аэропорту в процессе таможенного и пограничного контроля, после прохождения чего стало понятно, что нам   предстоит  ещё освоить кубинский язык – местный диалект кастельяно, чтобы стать настоящими переводчиками.
               
               
      На выходе из аэропорта нас ожидал   советский ПАЗик,   и мы окунулись в паутину улиц ночной   Гаваны, впрочем, не сразу, ведь аэропорт Гаваны расположен за городом в местечке Ранчо Бойерос.  Фары ПАЗика высвечивали  по сторонам дороги какие-то толстые бетонные столбы непонятного назначения.   Мне было невдомёк, что это  стволы высоченных пальм,  листва которых  находилась на самой макушке  в виде живописного букета длинных перистых листьев.   Эта величественная пальма-красавица, называемая в обиходе королевской, по праву является символом Кубы.   Мы ехали по спящей Гаване, а  меня одолевали восторженные мысли: «Неужели я на Кубе?! Неужели я еду по улицам Гаваны?!  Может быть мне всё это снится?» Ещё какой-то год назад об этом я даже не мечтал. Какой немыслимо крутой поворот произошёл в моей жизни.

     Улицы постепенно становились светлей и роскошней,  пока автобус не пересёк широкую, ярко освещённую магистраль (5-я авенида)  и минут десять спустя не подъехал  по пологому пандусу  оригинального порт-кошера   ко входу большого  здания.  Это  знаменитый отель «Сьерра Маэстра», построенный  в 1957 году  кубинским бизнесменом и политиком Альфредо  Хорнедо и называвшийся до Революции «Розита де Хорнедо» в честь его второй жены Розиты. Хорнедо после Революции не сразу  бежал  с Кубы, и Фидель  после национализации  отеля  разрешил Хорнедо  проживать в  одном  из двух роскошных пентхаузов на крыше здания. Буквально  на следующий день после нашего приезда нам «по секрету» сообщили , что наверху живёт бывший владелец  «Сьерра Маэстры» и что он находится  на полном, далеко не скромном, содержании государства.  Для меня это было тогда  странно и удивительно. Но это была, видимо,  одна из легенд  «Сьерры Маэстры», потому что  Альфред Хорнедо, хотя действительно  проживал в пентхаузе «Сьерры» до Революции, всё таки  умер в Майями в 1964 году в возрасте 81 год и никак не мог  там находиться 13 июля  1977 года, когда в  холле «Сьерры»  появился Ваш покорный слуга. Впрочем, возможно речь  шла  о создателе  этого урбанистического здания в стиле Корбюзье архитекторе  Кристобале   Мартинесе  Маркесе.  По его проекту, кстати, чуть позже был построен  буквально рядом со «Сьеррой» отель «Риомар», также принадлежавший  Альфреду Хорнедо.
   Пока нас  оформляли в специальном приёмном офисе на первом этаже здания, мы с Петром Василенко вышли  в  холл отеля осмотреться и прошли в  галерею, приведшую нас к стеклянной стене, за которой  плескалось море.  «Вот он, Мексиканский залив, а там  в  каких-то восьмидесяти милях  Америка! – пронеслось у меня в голове. Значит, здание, куда мы прибыли из аэропорта расположено  на берегу моря у самой воды».
 
     Выше я назвал отель «Сьерра Маэстра» знаменитым  и поправлюсь – знаменитым  среди советских специалистов, работавших на Кубе. Через него, как через входные  врата, проходили все командированные  на остров для оказания технического содействия, разве что, точно не знаю, за исключением  военспецов. Здесь прибывших ставили на учёт  и  распределяли на временное проживание  в другие отели в старой части Гаваны – «Лидо», «Бристоль», «Националь», «Линкольн» и др.   И, вообще, дальнейшее пребывание советских специалистов  в Гаване  было связано со «Сьеррой», ибо на втором этаже отеля располагался  главный офис  кубинской организации, в ведении которой находились вопросы проживания, быта,  снабжения, да практически все вопросы жизни  иностранных специалистов, за исключением  самого технического содействия,  которым занимались отраслевые  ведомства.  Надо сказать,  организация эта работала  превосходно, принимая во внимание массу проблем  стоящих перед ней.  Кроме того, буквально в  сотне метров от «Сьерры»  располагалось   экстравагантное здание советского экономического  представительства на Кубе, которое ведало контрактами  на  поставку  оборудования  и  персонала  технического  содействия.   Каждый советский специалист  по приезду и отъезду неминуемо должен был появиться в этом офисе, а значит и в отеле «Сьерра Маэстра».
      Забегая вперёд скажу, что мне пришлось провести пару ночей в одной из  172 квартир «Сьерры» с балконом на море.  Квартира мне понравилась, недаром там  жили   работники  торгпредства. Бывал я и в «Риомаре» и даже как-то ночевал у однокашника  Валеры Гордеева, когда встречал жену. Он учился  с нами  на  курсах переводчиков, но, видимо имея какие-то связи, попал в торгпредство, а после командировки на Кубу работал в ГКЭС. Его номер в «Риомаре» меня поразил. Это какая-то коммуналка с претензией на роскошь. При входе попадаешь в громадный зал  со стеклянной стеной  с видом на море. Впечатляюще. В центре роскошный  длинный стол с не менее изящными стульями   на 12 персон. Удивила столешница стола – это было … зеркало. Здесь я применил слова  «роскошно» и «изящно», но таким всё было когда-то.  Теперь эта былая роскошь имела жалкий вид. За  амбициозным некогда столом уже давно никто не трапезничал и не наслаждался прекрасным кубинским ромом. Гордеев обратил мой поражённый обстановкой взгляд на неказистый  едва приметный столик с двумя обычными  стульями у самой стеклянной стены, он и  служил ему для приёма  холостяцкой снеди. В гостиной я насчитал  6 дверей. Три из них были входом  в спальни  с  туалетом и душем, в одной из которых обитал  Гордеев.  На всех  троих обитателей приходилось две кухни с  громадными старыми американскими холодильниками и электроплитами. Насколько удобны и приятны были квартиры в «Сьерре», настолько  несуразны были роскошные апартаменты в «Риомаре».
      Нечто подобное я увидел в  гаванском отеле «Фокс»,  гигантской полуразвёрнутой книгой доминирующем в районе Ведадо. В нём жил руководитель нашей группы специалистов «Энергоремонт», куда меня распределили. Как-то  в роли переводчика сопровождал его  на совещании  в Гаване, которое завершилось  в  обеденное время, и он пригласил меня пообедать у него в Фоксе, прежде чем ехать на его замечательном   служебном «Форде Фалькон» на электростанцию. Вдвоём с супругой они занимали  громадный пентхауз на 22 этаже. Также, как и в «Риомаре», огромный холл с лоджией на всю ширину, вокруг которого  лепились какие-то тёмные коридоры и закрытые на ключ комнаты. Жена руководителя, симпатичная светловолосая женщина, обрадовалась нашему приходу, быстро накрыла небольшой нештатный столик и жаловалась мне, как ей страшно находиться  в этом  мрачном лабиринте  комнат и коридоров, особенно, когда муж   уезжает на работу, и как она мечтает переехать в обыкновенную квартиру.  Впрочем, вид, с лоджии их пентхауза захватывал дух и поражал воображение – половина Гаваны, как на ладони, знаменитая набережная Малекон и таящее в дымке прекрасное море. Тем не менее,  не хотел бы я жить в такой роскоши, к тому же изрядно изношенной временем, прислушиваясь по ночам к подозрительным звукам, доносящимся  отовсюду, словно души давно живших здесь состоятельных постояльцев продолжали наслаждаться роскошью пентхауса.
       Но вернёмся к  нашему приезду. В приёмном офисе каждого из нас угостили бутылкой пива и  выдали  по 20 песо на первое время.  Много это или мало,  никакого понятия мы не имели.   Спустя час,  на том  же ПАЗике мы покинули  «Сьерру» и вновь окунулись в ночную Гавану, но дело уже шло к утру.   Всех нас распределили в  отель «Линкольн», что и поныне находится в старой Гаване.  В сравнении со «Сьеррой»   отель «Линкольн» не выглядел этакой конструктивистской громадой. Построенный в 1926 году в колониальном стиле он смотрелся приятной изящной игрушкой среди уже начавших разваливаться трущоб некогда вполне респектабельного гаванского района Гальяно.  Холл,  также  в колониальном стиле, мне понравился с первого взгляда.  Он не давил пространством футбольного поля и в то же время  был просторным. Красивая, не заезженная мебель, пол, стены. Слева от входа  располагался ночной бар «Три обезьяны», справа за декоративной стеклянной стеной – ресторан.   Подробно я рассмотрел холл  на следующий день, когда мы приятно завтракали в  ресторане, таком же уютном , как холл.   Говорили,  что до 1959 года отель «Линкольн» был одним из самых популярных  мест богемной  тусовки  Гаваны, в номерах жили известные кубинские  и зарубежные артисты и спортсмены.   
     Разместили нас  в одноместных номерах, где мы впервые  столкнулись   с  одной их главных проблем  Гаваны, да и почти всей Кубы – нехваткой  воды.  Добравшись наконец до своего персонального места проживания,   измученный  перелётом и официальными процедурами  я решил принять душ, но воды в   номера не было.   Разбираться никаких сил уже не оставалось,  я упал на кровать и моментально отключился.