Немчиновка 27

Сашка медленно ехал на автомобиле вдоль пруда. Небо было таким ярко-голубым, что, отражаясь в пруду оно делало голубой и воду, искрящуюся золотыми бликами. «И золотом на голубом», – крутилась в голове песня. В приоткрытое окно врывался лёгкий ветер. Вместе с ним влетела шоколадница. Яркая весёлая, как этот летний день. Она села у ветрового стекла и будто бы внимательно смотрела на дорогу. Немного посидев, вспорхнула и вдруг нервно заметалась по салону.


Сашка замахал рукой, пытаясь выгнать бабочку обратно на простор, где её ждали клевер и ромашки, но тут заметил Настю. Она медленно шла по дорожке вдоль берега. Голубое летнее платье, словно сшитое из куска неба, ходило волнами вокруг стройных золотистых ног. Ветер теребил вьющиеся на концах русые волосы, пряди щекотали лицо. Настя то и дело поднимала руку и отводила волосы назад. Сашка ощутил, как краска заливает щёки, и раздражился. Однажды с ним уже случалось такое, но так давно, что почти позабылось и поросло быльем, как заброшенный участок. Со слишком многими женщинами с тех пор он имел близость.
Он тихо подъехал к Насте. Еле слышно шуршали колёса. Хотел окликнуть, но застеснялся самым нелепым образом. Посигналил, стараясь нажимать так, чтобы не зазвучало слишком резко. Настя всё равно вздрогнула, правая нога в изящной босоножке с ремешками чуть не подвернулась.
– А это ты, – сказала она устало и пошла дальше.


Сашка продолжал ехать рядом и, таким образом, они достигли поворота на 3тью Запрудную, а затем и ворот Настиного дома. Она наконец развернулась, наклонилась прямо к открытому окну автомобиля. В большом вырезе платья виднелась красивая грудь. Конечно, современные люди не носят траур, но всё же…


От Насти пахнуло чем-то свежим лёгким цитрусовым.  В своём воображении Сашка протягивал руку и гладил открытую вырезом кожу, отодвигал резинку выреза и пролезал рукой дальше к голому телу. В реальности он сидел, глупо и жадно глядя на Настю. Шоколадница наконец вырвалась из салона и, покружившись вокруг Настиной головы, унеслась в голубое пространство. Затем Сашка услышал собственные слова, прорывающиеся как будто издалека.


– Ты что-нибудь решила?  – спросил этот далёкий и даже чужой голос.


Настя вперилась в него огромными синими глазами (цвет их стал ещё ярче и глубже из-за голубой ткани платья). Смотрели глаза уничтожающе. Настя молчала, подбирая слова, и пока она это делала, Сашка, словно в полузабытьи увидел, как его правая рука поднимается, вытягивается, и ладонь ложится на Настину грудь. Ладонь ощущает разогретую солнцем кожу. Она немного влажная, и это будоражит Сашку ещё сильнее. Он плотнее прижимает ладонь. Другой рукой Сашка стискивает своё колено, и, словно в замедленной съемке, видит, как Настина правая рука появляется в окне, а следом раздаётся звонкий – Сашке даже кажется оглушительный – шлепок. На Сашкиной щеке вспыхивает алое пятно. Настя резко разворачивается, подол платья возмущённо вздувается у неё за спиной, и она удаляется. Одновременно с этим что-то вздувается у Сашки в груди.


Этот эпизод тянулся для него неестественно долго, зато для Дениса, который в этот момент как раз завернул на Запрудную, возвращаясь со станции, увиденное продлилось лишь пять секунд. «Ого! Вон оно как закручивается!» Сначала Денис хотел подождать, пока Сашка уедет, но быстро передумал и направился к нему. Ошарашенный Сашкин вид Дениса немало позабавил. Сашка выглядел не таким нагловатым хлыщом как обычно, а скорее простым растерянным, может быть, даже подавленным парнем. Он не сразу заметил Дениса, а когда увидел, кто идёт, отчаянно махнул рукой.


– Ну что, куда дело движется? – спросил Денис, подавляя желание ехидно ухмыльнуться.
– Ты видел? С-с-сучка… – Сашка попытался произнести это зло и развязно, но вышло свистяще и беззубо.
– Значит, никуда не движется. Или движется не в ту сторону.
Сашка вдруг очнулся от наваждения, встрепенулся и попробовал изобразить равнодушное презрение. Получилось так себе.
– Пусть делает, что хочет раз такая несговорчивая. Я ж так, из добрых побуждений. Хотел, чтоб имущество ей осталось.
– Ну да, ну да, – усмехнулся всё-таки Денис. – Ты – сама доброта. Он хотел добавить "и сама порядочность", но смолчал.
Сашка смерил Дениса свирепым взглядом. На лбу у него синей змейкой билась жила. Пальцы нервно барабанили по рулю.
– Если ей больше нравится суд, то я всегда готов… Ладно, поздно уже. Пока. Мне и без этой дуры есть кем заняться. Один не останусь, скука мне не грозит.
– Вот в этом не сомневаюсь. Ладно, бывай.
– До следующих встреч.


Сашка нажал на педаль и покатил к своему мрачному красному жилищу. Денис немного постоял на дороге, изучая Настин забор. «Может, зайти поболтать? Да не, зачем…»
Денис вернулся домой. Катька уже что-то крошила большим ножом на деревянной доске. Джокер кружился возле разделочного стола, выпрашивая вкусненькое. Денис подошёл сзади, обнял Катьку, положив одну руку ей на живот, губами легко прикоснулся к затылку, старался заглянуть Катьке в лицо и увидел, как на её щеке выступает нежный розовый румянец – такой как самая ранняя заря на небе. Денис взял Катькину руку с ещё не прошедшими следами повреждений и поцеловал каждую царапинку.


– Кать, приходи сегодня, а?
Она молчала, но прекратила резать капусту.
– Если, конечно, хочешь, – рационально добавил Денис.
Катька развернулась и тоже очень легко поцеловала Дениса в щёку. Джокер возле ног требовательно тявкнул, словно подначивая Катьку. Она улыбнулась:
– Я приду.


По сложившейся привычке Денис отправился на задний двор, чтобы насладиться вечерним спокойствием, остывающим воздухом, замершими уставшими от дневного зноя яблонями, посмотреть, как последние пчёлы, отяжелевшие от собранного нектара, летят домой. Он прошёл на огород. Между немногочисленными грядками с укропом лежали длинные узкие доски. Денис присел на корточки и перевернул одну из них. Под доской копошились жирные дождевые черви. При виде их Денис умилился. В восьмидесятых они с Катькой и остальной компанией часто ходили порыбачить на пруд. Набирали банку червяков, закидывали удочки в видневшиеся в ряске лунки. В пруду водилось множество бычков, иногда попадались караси. Из уст в уста передавалась легенда о счастливце, выловившем щуку. Денис вспомнил, как пугался, если крючок увязал вдруг в густых водорослях. Представлялось, что он зацепился за разбухшую одежду очередного утопленника. Бычков потом жарили Екатерина Васильевна и Денискина мама. Масло шипело и брызгалось на сковороде, рыбки становились коричневато-золотистыми и невероятно вкусными, а Денис гордился тем, что сам добыл для семьи ужин.


На кустах малины он заметил несколько хороших ягод, сорвал, разжевал и долго не глотал, наслаждаясь первозданно свежим вкусом. «А на этой яблоне я поймал улетевшего волнистого попугайчика». Василий Иванович выдал Денису стремянку, и он осторожно забрался по ней, вытягивая вперёд руку с зерновой смесью. Тогда это сработало, птичка была поймана и водворена обратно в клетку. Правда, на следующее лето всё равно улетела.


Денис вернулся с огорода на задний двор. Возле курятника находилась дверь в небольшой хлев. В одно лето там держали на откорм поросёнка, и Денису с Катькой иногда разрешали его угостить. Поросёнок радостно хрюкал, а Денис жалел его, вечно сидящего в хлеву при свете небольшой жёлтой лампочки. В стене было жутко пыльное крохотное оконце. Порой Денис заглядывал в него и различал в глубине чавкающий розовый комок.


Сейчас, проходя мимо хлева, Денис услышал негромкую возню. Пыльное стёклышко оказалось на месте. Охваченный любопытством Денис присел на уровень окошка, протёр его, насколько возможно, рукавом и заглянул внутрь. Сквозь мутную поверхность стекла Денис увидел Агашу. Она стояла на коленях перед старой, грубо сколоченной табуреткой. На табуретке – обычное круглое зеркало на подставке тускло поблёскивало в сумерках. Возле лежал открытый тюбик красной помады. Денис различил на зеркале красные полосы, складывающиеся в незамысловатый рисунок: дверь и ступени. Перед зеркалом Агаша зажгла свечу (кажется, ту, что горела на столе в вечер, когда Денису почудилось в комнате дуновение). Губы Агаши шевелились, она сосредоточенно шептала какие-то слова. Денис не слышал звуков, но это было не нужно. Он и так знал: Агаша шепчет: «Пиковая Дама, приди. Пиковая Дама, приди. Пиковая дама, приди». С табуретки что-то упало. Денис перевёл взгляд на пол и увидел карту пиковой дамы. Перед мысленным взором Дениса в очередной раз соткалась картинка: очень тепло, Ника сидит на коленях на траве, её быстрые руки раскладывают колоду для гадания, карты ложатся ровно одна на другую, с большой убеждённостью Ника произносит: «Я – дама пик, я – дама пик, я – только дама пик».