Накладка

               


Этот белый пес доводил Серегу до бешенства.
Нельзя сказать, чтобы он засыпал и просыпался с мыслью о проклятой  псине, но когда через трое суток на четвертые заступал на дежурство, он сразу о ней вспоминал и с трудом заставлял себя пройти мимо ворот арендаторов, зная, что это исчадие ада сейчас выскочит и загавкает на него, а когда он замахнется камнем, зарычит и захрипит, как будто сейчас кинется.
Серега перебрал в уме все способы убийства, включая такие изуверские как «цыганская» игла в куске мяса, от которой собаки подыхают от перитонита и остановился на отравлении.
- Слушай, Витек, - сказал он шоферу Витьку Бутурлюку по кличке Батон,  - у тебя жинка так и есть медсестрой в больнице?
- Ну, - сказал Витек.
- Магарычевое дело, - сказал Серега.
- Я весь внимание, - сказал Витек.
- Принеси таблеток собаку травануть, с меня пляшка.
- Сделаем, - сказал Батон.
На следующее Серегино  дежурство он принес пузырек с большими розовыми пилюлями.
- Достаточно трех таблеток, - сказал он. - С гарантией пять. Но учти, - сказал Батон, дьявольски ухмыляясь, - агония будет ужасна, смерть - мучительна!
Потом спрятал водку за пазуху и пошел.
На следующее дежурство Серега принес кусок свиной печенки, любовно отваренной и нашпигованной розовыми пилюлями как «Любительская» колбаса салом.
Целый день он с иезуитским смирением выслушивал прощальный лай Тайсона, а когда все разошлись, подошел к воротам арендаторов и позвал:
- Тайсончик! Тайсичек, фю-фю-фю!..
Тайсон, растерявшись от этой неожиданной ласки, несмело выглянул в дырку под воротами и вопросительно посмотрел на Серегу.
- На! - сказал Серега и кинул ядовитую печенку.
Тайсон, испугавшись и приняв кусок печени за камень, юркнул назад.
- Фю-фю-фю! - засвистал Серега соловьем. - Кусь-кусь!
Вдруг сбоку вылетела черная молния, схватила приманку и улетела за угол.
Серега остолбенел. Это был Пиратка, любимый всеми, ни в чем не виноватый, пес. Он был даже симпатичен Сереге, когда по ночам во время обходов бежал с ним рядом и изредка как бы невзначай терся о Серегину  ногу, чтобы его погладили. Серега останавливался, трепал его по теплой лобастой голове и говорил: «Ах ты ж, морда блохастая!» Он даже кидал Пиратке хлеб, если оставалось.
Серега побежал на угол, но Пиратки уже нигде не было.