Научи меня прощать. Книга вторая. Глава 5

Начало повести: http://proza.ru/2020/02/28/1946
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/06/06/58

Май - июнь, 2007 год.

Надя опасливо покосилась на дверь.

Василиса, которая поправляла прическу у большого зеркала на стене, сочувствующе на неё оглянулась.

- Успокойся, наконец, - повернулась она к подруге, - не понимаю, к чему эта паника?

- Лиска, он меня утомляет, - Надежда прикрыла глаза, - разве ты не видишь, что происходит?

- А что особенного происходит? – Василиса снова повернулась к зеркалу.

- Он же прохода мне не даёт! – девушка скорчила недовольную рожицу.

- Не притворяйся, что тебе это так уж не нравится, - подруга скептически оглядела своё отражение в зеркале, - ты просто, прости, с жиру бесишься. Володька – хороший парень, и втрескался в тебя так, что всем завидно!

- И тебе завидно? – улыбнулась Надежда, доставая из сумочки ярко-синюю расческу.

- И мне, - кивнула в ответ Василиса, слегка трогая губы бледно-розовой перламутровой помадой, - мне, к примеру, никто пока ещё таких знаков внимания не оказывал, как тебе – твой Володька.

- Никакой он не мой, - смутилась Надя, тщательно расчесывая волосы.

- Твой, твой! – Василиса укоризненно посмотрела на подругу, - не отнекивайся! Вы с Владимиром встречаетесь. Хоть мне не ври.

- Встречаемся, - примирительно кивнула Надежда, убирая расческу, - но всем и каждому это сообщать не обязательно.

- Так все уже в курсе, - пожала плечами Василиса и, довольная собой, аккуратно закрыла тюбик с помадой, - ты вспомни, что было вчера? Ещё лекция не закончилась, а он уже под дверями аудитории маячит. Не успели тетради собрать со стола, а он уже к тебе подлетел: «Всё? Вы закончили? Пошли?»

Василиса так смешно передразнила заботливого Владимира, что Надя невольно покатилась со смеху.

- Это, между прочим, была только первая лекция! Это хорошо ещё, что у него специализация другая и у нас лекции разные. Хотя, всё равно сессия через неделю… Кстати, курсовые все написала?

- Все, - Надя кивнула, - хотя, если бы не Володя, сдала бы быстрее. Он меня всё время отвлекает! То в кафе зовёт, то погулять, то в караоке…

- Меня бы кто-нибудь куда-то позвал, - вдруг раздался мечтательный старческий голос из гардеробной, - а ты ноешь… Парень носится с тобой, как с писаной торбой!

Девушки удивленно оглянулись.

Они совсем позабыли, что находятся в гардеробе не одни.

Тётя Галя, как все студенты её называли, вышла из своего закутка. Глаза её смеялись.

- Что? Испугались? Вы же трещите, как сороки, тут уж не захочешь, а услышишь.

- Мы думали, что тут нет никого, - махнула рукой Василиса.

Она уже улыбалась. Пожилую гардеробщицу все любили. Тётя Галя частенько выслушивала студенческие горести о несданных вовремя зачетах и экзаменах, а также обязательных любовных историях, которыми обзаводился каждый факультет.

- Так июнь ещё не начался, - пожилая женщина пожала плечами, - с июня гардероб закроют, а пока я обязана сидеть тут, хотя одёжу-то никто уже не сдаёт. Разве что  пакеты когда кто принесёт, если таскать с собой не в охотку.

Тётя Галя повернулась к Наде.

- Володю твоего я знаю, - гардеробщица улыбнулась и произнесла, обращаясь к Надежде, - хороший парень, вежливый, старательный. Не раз мне помогал тяжелые вёдра на этаж донести. Худой, а сильный. Так это он, значит, с тобой встречается?

Надя покраснела и кивнула.

- Вот и ладно, - сделала вывод пожилая женщина, - мне закрываться пора, девочки, а вы, давайте, по домам. Завтра с утра снова милости просим!

Василиса с Надей торопливо покинули гардероб.

Поднявшись по лестнице на первый этаж, они увидели одинокую фигуру Владимира, который стоял у аудитории.

Заметив их, лицо молодого человека озарилось довольной улыбкой.

- Надя, а я думаю, где ты? Аудитория уже закрыта, мне ваши сказали, что вы уже ушли. Я решил на всякий случай подождать. Ты почему трубку не берешь?

- Володя, у меня звонок отключен, ты же сам знаешь, что я выключаю телефон на лекциях. Я не слышала звонка, - девушка вздохнула.

- Точно, я просто забыл, - Володя перехватил Надину сумку, повесив её себе на плечо, - идём? Я тебя провожу.

- Тебе же далеко потом возвращаться? – удивилась Надя, - и потом, мы хотели с Василисой ещё по скверу пройтись…

- Идите, идите, - елейным голосом отозвалась Василиса, - пройдемся в другой раз, правда, Надь?

Владимир радостно улыбнулся и взял Надежду за руку.

- Отлично! Спасибо, Василиса!

- Не за что, - пропела девушка, прищурившись, - не забудь, что взятки я беру только в шоколадном эквиваленте!

- Не забуду! – засмеялся Володя, а Надя, выходя из дверей корпуса, исподтишка показала подруге кулак.

***

Владимир Наде определенно нравился.

Несмотря на мелкие черты лица и острый нос, он был очень даже симпатичным, предупредительным и приятным поклонником, если бы только не его излишняя назойливость.

Надя считала, что иногда в её жизни Володи становилось как-то слишком много.

Однако, та настойчивость, с которой он ухаживал за девушкой, не могла не вызывать уважения и не будоражить мысли о своем, маленьком, простом, но всё же – превосходстве над подругами.

Если быть предельно честной – Наде льстило внимание молодого человека, хотя она и полагала, что иной раз этого внимания можно было бы видеть и поменьше.

Размышляя об этом, Надя не заметила, как они с Владимиром подошли к оживленному перекрестку.

- Надюша, можешь подождать меня немного, всего минут пять? – парень просительно заглянул Наде в лицо, - честное слово, я совсем недолго!

- Хорошо, - согласилась девушка, всё ещё занятая своими мыслями, - только я тебя на скамейке на остановке подожду, хорошо? Устала что-то и ноги гудят, не хочу стоять тут, у всех на виду.

- Конечно! – Володя чмокнул её в щеку и быстро побежал по «зебре» на другую сторону улицы, а Надя, не торопясь, направилась в сторону автобусной остановки.

Присев на скамью рядом с какой-то полной женщиной с огромными сумками, девушка достала телефон, собираясь набрать домашний номер.

Всматриваясь в маленький экран, привычно тыкая пальцами по кнопкам, Надя вдруг увидела прямо перед собой целое облако нежных цветочных лепестков. Её лицо словно погрузилось в сладкий, приятно-приторный аромат красных пионов.

Надя подняла удивлённые глаза и тут же наткнулась на довольное лицо Володи, который, стоя перед ней, протягивал ей букет.

- Это тебе! – молодой человек улыбнулся, - сюрприз!

Надя успела заметить, как её соседка по лавочке, та самая женщина с сумками,  завистливо покосилась в их сторону.

- Спасибо! Мне очень нравятся пионы, - Надя взяла цветы, чувствуя, как букет едва умещается в её небольшой ладони.

- Я подумал, что тебе будет приятно, - Владимир поискал глазами, куда бы присесть, но полная женщина с сумками заняла половину скамьи и свободного места совсем не осталось.

Почувствовав его взгляд, женщина вздохнула и поднялась со скамьи.

- Садитесь, молодой человек, мой автобус подъезжает, - произнесла она, стараясь почему-то не смотреть на Надю с букетом в руках, - эх, мне даже завидно немного… Так хорошо быть влюбленным, дарить цветы и получать их… Вы уж берегите друг друга, дети…

И она, подхватив тяжелые сумки, направилась к подъехавшему автобусу.

- Подождите, я вам помогу! – Владимир, взяв сумки у неё из рук, пошел  вместе с ней к автобусу.

Женщина поднялась по ступенькам, приняла из рук молодого человека свою поклажу и, наконец, улыбнулась.

- Дай Бог вам счастья с вашей девушкой, молодой человек, - сказала она и даже помахала рукой, прощаясь.

- Видела? – подмигнул Владимир, возвращаясь к Наде, - значит, на нас приятно смотреть, мы с тобой красивая пара!

Довольный, он уселся на скамью рядом с Надей.

- Видела, - кивнула девушка, снова погружая лицо в умопомрачительный аромат свежесрезанных пионов. – Цветы где купил?

- Напротив! – Володя махнул рукой в сторону перекрестка, - там всегда бабушки с цветами стоят. Вот у одной из них и купил. Мне почему-то всегда именно у них хочется цветы покупать, хотя на рынке и пионы отборные, и розы – одна к одной. Просто мне кажется, что у этих бабушек, которые со своих участков что-то продают, всё всегда красивее, вкуснее и слаще. Может быть потому, что сам знаю, что такое сельский труд, я ведь из небольшого областного города родом, у нас, в основном, частные дома, у всех есть своё небольшое хозяйство.

- Наверное, - согласилась Надя, - мне тоже кажется, что моя мама самые красивые цветы выращивает. Намного красивее тех, что продают на рынке, где у цветов даже запаха нормального нет, по-моему.

- Согласен! – парень снова улыбнулся, -  вон и твой автобус. Едем?

- Володя, ты езжай в общагу, - Надя неожиданно тепло провела ладонью по его щеке, -  я прекрасно доеду одна, а ты тоже устал. У тебя уже послезавтра экзамен, тебе нужно выспаться, завтра весь день над книгами просидишь, разве нет?

- Точно, - подтвердил Владимир, но протестующее замотал головой, - может быть, я всё-таки поеду? Мне хочется ещё немного побыть рядом с тобой.

- Володя, у нас для этого впереди полно времени, а вот колонка из "отлично" в дипломе пригодится для будущей хорошей работы. Ты ведь намерен обеспечивать свою семью? – Надя хитро прищурилась.

- Намёк понял! – довольно засмеялся Владимир, - хорошо, посажу тебя на автобус и сам поеду в общагу – ты права. Экзамен не из простых, подготовиться надо и выспаться тоже не помешало бы. Хотя, если честно, понятия «выспаться» и «общежитие»:  не совместимы в принципе.

- Неужели всё так плохо? – Надя поднялась, аккуратно удерживая на весу большой букет.

- Мы же студенты! – снова засмеялся Владимир, - когда ещё гулять-то? У нас: то день рождения, то «сабантуй»*, то сдачу очередного экзамена отмечаем, то просто так потанцевать хочется, то музыку послушать. Сама же знаешь, если студент в общаге слушает музыку, он непременно должен слушать её не один, а всем этажом сразу, вне зависимости от музыкальных предпочтений окружающих.

Надя весело рассмеялась вслед за Владимиром.

Они уже подошли к автобусу.

Надя скрылась в салоне, потом появилась у окна, удобно устроившись на свободном месте. Пассажиров оказалось немного.

Володя помахал ей рукой, проводил взглядом отъезжающий автобус.

Он не стал говорить Наде, что потратил на букет почти все «сегодняшние» деньги, поэтому теперь решил сэкономить на проезде. Продукты у него ещё были, он привозил их от родителей каждый раз, когда выбирался их навестить, а вот денег оставалось маловато – жизнь в большом городе была дороже, чем у них в городке.

Однако, скоро должна была быть стипендия – Владимир учился хорошо, довольно легко поступив на бюджетное место. Хоть и совсем небольшие деньги, но до очередного визита к родителям должно было хватить.

Летом он планировал подработать: студентов их ВУЗа, всегда и с удовольствием, ждали столовые в санаториях Краснодарского края.

Работа была тяжелая, но и платили за неё неплохо.

Размышляя о предстоящей сессии и будущей летней работе, Владимир, не спеша, зашагал в сторону общежития…

***

- Привет, можно к тебе? – дверь кабинета открылась и в него заглянула Ирина Алексеевна.

- Конечно, заходи, - Вера улыбнулась коллеге.

С учительницей английского языка они не стали подругами, но поддерживали хорошие отношения, забегая иногда друг к другу поболтать.

- Как Катя? – задала первый вопрос Ирина, усевшись на ученический стул, выкрашенный синей масляной краской.

- Как всегда, оставила у родителей, сама прибежала на последние в этом году уроки, - Вера отложила в сторону журнал, в котором выставляла годовые оценки.

- У тебя тарификация** во сколько? – «англичанка» мельком глянула на свой мобильник.

- У меня через пятнадцать минут, - Вера вздохнула.

Делать было совершенно нечего. Оценки все выставлены, экзаменационных классов в этом году у неё не было.

- Эх, хорошо, раньше домой уйдёшь, - Ирина скорчила недовольную гримасу, - а у нас – почти на час позже, мы только после филологов пойдём. Сколько часов планируешь брать на следующий год?

Вера вздохнула.

- Наверное, как и в этом году, попрошу полставки. Как говорится, и мне хорошо, и других не особенно напрягу. Если бы не мои часы, у остальных историков почти по две ставки «на брата» придётся, вернее, «на сестру». Тяжеловато. А вместе со мной – по полторы. Думаю, что оставим всё, как есть, во всяком случае, о другом варианте со мной никто не говорил.

- Везёт тебе, - теперь вздохнула Ирина, -  я вот сейчас жалею, что второго не родила. Сейчас понимаю, что не хочу больше в школе работать. Если бы ушла в декрет, то назад бы вряд ли уже вернулась.

- Так и сейчас не поздно, - подмигнула коллеге Вера, - разве нет?

- Ты шутишь? – Ирина испуганно вытаращила глаза, - нет, сейчас я уже не хочу снова бессонных ночей и пелёнок.

Дверь кабинета снова открылась.

- Вера Викторовна, вы идёте? – в кабинет заглянула Надежда Александровна, - историки через десять минут!

Она покосилась на Ирину Алексеевну, но ничего не сказала.

- Да, конечно, я уже иду. Подождёшь меня? – обратилась она к Ирине, поднимаясь из-за стола и беря в руки заполненный журнал, - не думаю, что мы задержимся надолго.

- Подожду, конечно, всё равно мне уже нечего делать, - женщина улыбнулась Вере, - потом пойдем ко мне, я пирог принесла, почаевничаем.

- Договорились, - Вера вышла из кабинета, присоединившись к Надежде Александровне.

- Зоя Николаевна уже там, так что мы все в сборе, - бодро проговорила коллега, и они направились в директорский кабинет на первом этаже.

Зоей Николаевной звали историка, которую временно взяли на место Веры, когда та ушла в декрет.

Вернувшись в школу, Вера с удивлением узнала, что эта, уже не молодая, женщина за четыре года сделала головокружительную карьеру, став учителем высшей категории и завучем вдобавок.

Но Веру это не особенно заботило – карьеристкой она никогда не была, ей вполне хватало обычной учительской работы.

Возле кабинета директора стайками прохаживались учителя-предметники. Слегка гудели тихие разговоры, какие-то обсуждения.

Время от времени очередная «стайка» исчезала за дверью директорского кабинета, появляясь (минут через десять) немного более шумной и возбужденной, а затем «рассасывалась» по дороге к «своим» кабинетам – кто-то сворачивал к главной лестнице, кто-то к боковым, ведущим к рекреациям  на верхних этажах.

Наконец, дверь в очередной раз открылась, вышли «физкультурники».

Вера с Надеждой Александровной ответили на приветствие и вошли в директорский кабинет.

Римма Васильевна восседала за своим директорским столом с видом военачальника на поле битвы, напротив неё расположились завучи: обычно шумливая, а сейчас непривычно притихшая Маргарита Петровна, Ольга Михайловна – всё такая же пышная, с кокетливой, короткой стрижкой «каре» на голове, Зоя Николаевна – молчаливая, строгая, с тонкими, поджатыми губами.

Вера и Надежда Александровна, шумно отодвинув от стола тяжелые, металлические стулья с черными сиденьями, обтянутыми искусственной кожей, уселись рядом.

Вера почувствовала укол легкого беспокойства, какой чувствовала всегда, когда её вызывали «на ковер» к начальству.

- Ну, что же, коллеги, на повестке дня тарификация часов по предметам «история» и «обществознание», - провозгласила Маргарита Петровна, заглядывая в свою тетрадь и сверяясь со списком, - на следующий год у нас запланированы классы…

Завуч принялась перечислять знакомые цифры и буквы.

Вера у себя на листочке привычно записывала: 6 «А», 6 «Б», 5 "А" и «Б»…

- Таким образом, у нас на следующий год вместо трех пятых классов будет, скорее всего, только два, - закончила перечисление Маргарита Петровна, - многие из учеников перейдут в новую школу-лицей, построенную в соседнем районе.

- Какие будут предложения, коллеги? – озвучила вопрос Римма Васильевна, слегка поерзав в своём директорском кресле.

- Ну… Какие тут могут быть особенные предложения… - протянула Надежда Александровна, глядя куда-то в пространство, словно стоящие вдалеке шкафы с папками были самыми интересными предметами в директорском кабинете, - я беру всё старшее звено, как всегда, и часть восьмых классов. А Зоя Николаевна – всё остальное. У меня выходит сорок часов в неделю, у Зои Николаевны – тридцать восемь часов. Поскольку норма рабочего времени для завуча в образовательной организации составляет сорок часов в неделю, мы ничего не нарушаем.

Вера непонимающе посмотрела на коллегу, потом перевела взгляд на директора.

Надежда Александровна делала вид, что ничего особенного не происходит, а Римма Васильевна поспешно отвела взгляд.

Вера почувствовала, что её словно сначала окатили ледяной водой, а потом ей резко стало жарко. Она поняла, что кровь бросилась ей в лицо.

- Я не понимаю, вы что, меня увольняете, что ли? – она снова посмотрела на Надежду Александровну, не готовая поверить в то, что только что услышала.

Ей ведь не нужно было много! Всего полставки! Это же какие-то девять часов в неделю, всего три класса плюс начальная школа… Эти женщины знают, что у неё Катя, которая не может посещать детский сад! Где сейчас Вера найдет другую работу?!

Маленький ребёнок – это же практически приговор в деле поиска заработка, тем более ребёнок, которому противопоказан детсад…

Это что, происходит сейчас по-настоящему?!

Вера почувствовала, что к горлу подкатил комок, а слёзы готовы брызнуть из глаз.

Из последних сил она сдерживалась, стискивая зубы и сжимая край стола побелевшими пальцами.

- Вот кто так делает?! – вдруг раздался гневный голос Риммы Васильевны, - неужели нельзя было заранее поговорить с Верой Викторовной, коллеги?

Она в сердцах отшвырнула ручку.

Вера посмотрела на неё, но вдруг поняла, что всё это – только спектакль.

Конечно, Римма Васильевна знала, что коллеги Веры решили оставить её без часов.

Возможно, эта ситуация даже обговаривалась с ними заранее: уволить её сразу после выхода из декрета никто не имел права, она должна была вернуться на своё прежнее рабочее место. Но разве она могла подумать, что её просто «подсидит» кто-то другой?

- Вера Викторовна, вы поймите, если быть честными, то у вас самая низкая квалификационная категория… - начала Надежда Александровна, не глядя на Веру.

Маргарита Петровна, Ольга Михайловна и Зоя Николаевна скорбно молчали.

Вера понимала, что Маргарита с Ольгой, скорее всего, даже сочувствуют ей, но сделать ничего не могут против «тяжелой артиллерии», которую представляли из себя дамы-«историки».

- Неужели вы не понимаете, что с таким ребёнком, как Катя, я не смогу найти сейчас работу? – Вера говорила тихо, но четко выговаривала каждое слово, - я только год, как вышла после декрета, поэтому имела возможность лишь подтвердить свою прежнюю квалификацию. Подавать в прошедшем году запрос на присвоение высшей категории было физически невозможно! Каким образом я ухитрилась бы это сделать?!

Она немного помолчала, снова собираясь с мыслями.

Молчали и все, кто находился в кабинете.

- Неужели вас спасут эти несчастные девять часов, которые вы разделите между собой? – Вера посмотрела на Зою Николаевну в упор.

Та по-прежнему не смотрела на неё.

- Хотя, для вас это будет, наверное, просто огромнейшая прибавка к зарплате…

Её слова, как свинцовые капли, падали вниз и, казалось, распространяли вокруг себя раскаленное шипение плавящегося металла.

Вера почувствовала, что закипающие слёзы вот-вот вырвутся на свободу, резко встала, громко отшвырнув от себя стул, который, с противным скрежетом, проехался по линолеуму.

Она выскочила из кабинета и, пронесшись, как маленький вихрь, мимо остолбеневших «филологов», и побежала на свой третий этаж.

Влетев в кабинет, она хлопнула дверь и зарыдала, взахлеб по-детски, как плачут только от большой обиды, обязательно глубокой и несправедливой.

Ирина, которая в это время сидела за её столом, читая какую-то очередную книгу на английском, «в подлиннике», как она гордо любила говорить, остолбенела на мгновение.

Открыв рот, она смотрела на рыдающую Веру, у которой тряслись плечи, на закрывавшие лицо руки с длинными, тонкими пальцами и поначалу совершенно не понимала, что сказать и что спросить.

Наконец, к ней вернулась способность говорить.

- Что-то случилось? – вопрос прозвучал глухо, но сочувствующе.

- Ира, меня увольняют, - Вера шумно выдохнула, отняла руки от лица и рухнула на стул.

Ирина Алексеевна громко ахнула и слегка побледнела.

- Не может быть, - произнесла она, - как же так?!

- А вот так… - Вера, громко всхлипнув, вытащила из своей сумочки салфетку.

Она была бледной и изо всех сил кусала губы, стараясь остановить вновь подступающие отчаянные слёзы.

- Подожди, ты что, запросила больше, чем полставки? – Ирина недоуменно уставилась на неё.

- Ты смеёшься?! – Вера снова прикусила губу, -  я даже рта не успела открыть! Там уже всё было решено заранее, понимаешь! Только главное, что мне об этом никто ничего не сказал. В нашей школе всегда было три «историка». Три! Часов хватало. Да, сейчас их меньше, классов не набирают достаточное количество, потому что в школу пошли «дети 90-х», когда резко упала рождаемость. Но, тем не менее, у нас на троих – больше четырёх ставок!

Ирина Алексеевна только сочувственно кивала головой.

- Надежда Александровна уже на пенсии, она заслуженный учитель, у неё доплаты и всё такое. Зоя – завуч, тоже не бедствует. Неужели мои жалкие девять часов их сильно обогатят?

- Вот ведь… - Ирина едва не выругалась, но сдержалась в последний момент, - Вера, мне так жаль, честное слово… Но я, правда, не знаю, что тут можно сделать. Скорее всего, ты права, и тебя принимали на работу после декрета, заранее планируя распрощаться с тобой через год. Это, к сожалению, очень частая практика…

Она подошла и обняла Веру за плечи.

- После декрета женщина, так или иначе, но теряет прежнюю квалификацию. На её восстановление нужно время. Чаще всего уже заранее находится нужный «блатной», «свой» человечек - на её место. Уволить после выхода из декрета никто права не имеет, а вот через год – запросто. С тобой просто произошло тоже, что со многими другими…

- Ира, мне от этого не легче… - Вера снова заплакала, - ты просто не понимаешь… Боже мой, что теперь скажет Анатолий… Что мне теперь делать, меня ведь никуда не возьмут?! Если идти в другую школу, мне в любом случае буду предлагать ставку, а её я взять не могу, мне просто некуда деть ребёнка…

- Верочка, я уверена, что у тебя всё будет хорошо, - Ирина обняла приятельницу, поглаживая её по плечу, не расстраивайся так. Знаешь, говорят, что Бог, всё, что не делает – это к лучшему. Посмотри на эту ситуацию с другой стороны! Ты же талантливый человек! Возможно, что быть учителем, это уже не твоя дорога?

- Да Бог с ней, с дорогой, - в сердцах сказала Вера, всё же понимая, что Ирине жаль её и очень хочется её утешить, - у меня был хоть какой-то заработок, понимаешь? У меня шел стаж. Пусть не педагогический, но обычный, трудовой… Что же мне делать теперь?

- А если настаивать на своём? – предложила Ирина ещё один вариант.

Вера горько усмехнулась.

- Ты серьёзно? Да меня же просто «сожрут»… Ладно… Сейчас тарификация закончится, нанесу ещё один визит Римме Васильевне.

Ирина понимающе кивнула, но спрашивать ничего не стала.

Тихонько подхватив со стола брошенную книгу, вышла, плотно притворив за собой дверь.

Вера, комкая салфетку, подошла к окну, посмотрела на шуршащие молодой зелёной листвой тополя.

Она хотела попросить директора на июнь поставить её на работу на «детскую площадку» и заодно записать на площадку Катю. Рассчитывала, что это будет адаптация в детском коллективе для дочери и, одновременно, та будет всегда у неё на виду, под присмотром. Теперь эти планы неосуществимы.

Вера тряхнула головой, высморкалась. Бросила салфетку в мусорную корзину, достала ещё одну. Перед маленьким карманным зеркальцем принялась приводить себя в порядок: аккуратно вытерла глаза, убрав потекшую тушь, стерла с губ матовую помаду.

Конечно, вид у неё был не слишком привлекателен: Вера была всё такой же бледной, заплаканной, уголки губ нервно подергивались. Красавица, ничего не скажешь…

Она грустно усмехнулась.

А ведь придется ещё разговаривать с родителями и мужем…

Снова захотелось заплакать, но Вера упрямо стиснула кулаки. Ну, уж нет… Второй раз довести себя до слёз позволить нельзя.

Две женщины, которые решили, что она не нужна этой школе… Одна – уже пенсионерка, вторая – пенсионерка лет через десять. Вера оставалась самой  «молодой» (по возрасту) учительницей.

Что же… Раз она не нужна, она не станет настаивать.

Посмотрев на часы, Вера поняла, что предварительная тарификация уже закончилась.

Она решительно вышла из кабинета, заперев его на ключ, спустилась на первый этаж.

Римма Васильевна была у себя.

Она встретила Веру настороженно, понимая, что та пришла не просто так.

- Я так понимаю, что намерение уволить меня у вас твердое, - начала Вера, несмотря на протестующий жест Риммы Васильевны, - дайте мне сказать!

Директор молча кивнула.

- После того, что сегодня произошло в этом кабинете, я сама не хочу больше у вас работать. Я напишу заявление по «собственному желанию», но у меня есть условие.

- Слушаю, - Римма Васильевна была совершенно спокойна.

- Я сейчас пишу заявление об уходе с первого сентября будущего учебного года. Получаю свои положенные отпускные. Но работать я больше не хочу. Я сегодня же заберу все свои вещи и освобожу кабинет, а появлюсь у вас в школе снова только первого сентября, чтобы забрать свои документы.

Римма Васильевна кивнула сразу же, Вера ещё не успела договорить.

- Меня это вполне устроит, Вера Викторовна.

Вера кивнула, вышла к секретарю.

Та, смущаясь, выдала ей чистый лист бумаги, на котором Вера неожиданно твердым, размашистым почерком написала заявление.

Она снова вошла в директорский кабинет, Римма Васильевна тут же подписала лист, аккуратно положив его потом на край своего стола.

- До встречи первого сентября, - произнесла Вера и вышла.

***

В своем кабинете она сложила в пакет свои немногочисленные вещи: блокнот, канцелярию, кое-какие книги, кружку, из которой она обычно пила чай.

Конечно, нужно вернуть все учебники в школьную библиотеку, но это можно было сделать и в сентябре. Не ехать же сейчас специально за ними домой.

Вот и всё…

Вера ещё раз оглядела кабинет, в котором провела целых десять учительских лет.

Никиты Михайловича, преподавателя ОБЖ, здесь давно уже не было, он уволился из школы, когда она ещё была в декрете.

Последний год она даже не делила кабинет с другим учителем, он вдруг оказался «лишним», что в школе было необычно, и, поскольку кабинет не был закреплен ни за одним из классов, его мыла два раза в неделю школьная уборщица.

Вера присела за одну из парт, потом встала, подошла к доске, провела по коричневой, едва шероховатой, поверхности рукой.

Сколько мела здесь она исписала, сколько карт и схем нарисовала…

Вера обвела взглядом кабинет ещё раз, взяла пакет и  быстро вышла, уже не оглядываясь.

***

Катя, занимавшаяся раскраской, была обрадована, увидев, что Вера вернулась из школы совсем рано.

- Мама, привет! А когда ты запишешь меня в школу?

Вера снова чуть не заревела, услышав вполне невинный вопрос дочери.

Маленькая Катя, зная, что мама собиралась её водить на школьную «детскую площадку», которая являлась некоей альтернативой летнему лагерю, чувствовала себя совсем взрослой и уже всем рассказала, что мама «запишет её в школу».

- Боюсь, Катюша, что планы немного изменились, - Вера вымученно улыбнулась дочери, чтобы та не заподозрила неладное.

- Почему? – Катя подняла на неё удивленные глаза.

- Понимаешь, оказалось, что детей на «площадку» записалось так много, что для тех, кто пока ещё не относится к школе, уже не нашлось мест, - Вера понимала, что говорит дочери неправду, но сейчас просто не в состоянии была говорить ей что-либо другое.

- Эх… - девочка расстроено вздохнула, - а я так хотела, чтобы девочки из школы поучили меня читать…

- Не расстраивайся, солнышко, - Вера обняла Катю, - зато мы будем приезжать к дедушке и бабушке на дачу. И делать это можно будет, когда угодно, потому что в этом году у меня будет просто огромный отпуск и начался он прямо сегодня, представляешь?

- Какой такой огромный отпуск? – из кухни выглянула Светлана.

- Мама? Ты дома? – Вера, не ответив, поставила пакет у двери и сбросила с ног туфли, – а папа куда-то ушел?

- В гараж пошёл, - Светлана кивнула, -  а я как раз из магазина вернулась. Пообедаете или сразу домой поедите?

- Мама, давай пообедаем, - потянула Веру за руку маленькая Катя, - бабушка очень вкусный суп сварила, с клешками! Или клюшками. Бабушка, как правильно?

Светлана рассмеялась.

- Правильно: с клёцками, Катюша, - она повернулась к дочери, - Верочка, мой руки!

- Мама, мне не хочется есть, - Вера покачала головой, - пусть Катя поест и мы поедем, хорошо?

- Ладно, -  Светлана кивнула, беря внучку за руку, - Катюша, посидишь одна на кухне? Я включу тебе телевизор, там как раз должны идти мультики?

Довольная девочка закивала.

Светлана увела её на кухню, а Вера, пройдя в комнату, уселась на диван. Думать ни о чем не хотелось, но мысли всё равно лезли в голову: как ко всему, что произошло, отнесется Анатолий?

- Так что случилось? – Светлана вернулась из кухню, обеспокоенно глядя на дочь, -  я сразу поняла, что что-то произошло, но при ребёнке ведь не спросишь…

Она села на диван рядом с дочерью.

- Меня уволили, мама, -  Вера уныло смотрела в пол.

- Как уволили?! – опешила Светлана, -  не понимаю!

- Что тут непонятного… - Вера продолжала смотреть в одну точку, - сегодня была предварительная тарификация на будущий учебный год и мне просто не дали часов. Сказали, что у меня самая низкая квалификация, поэтому моя родная школа может обойтись и без меня. Это образно, конечно.

- А что ты? – Светлана напряглась.

Ей было очень жаль дочь, но, с другой стороны, она испытывала сейчас что-то вроде облегчения, потому что Вера любила свою работу и вряд ли бы ушла из школы сама.

Видя, как Вера выматывается, воспитывая и уча чужих детей, Светлана неожиданно начала раздражаться на столь неблагодарную работу, которую раньше она считала очень уважаемой и почетной. Но это было раньше… Советские времена ушли, и им на смену пришло совсем другое время.

- Я написала заявление на увольнение с первого сентября, - мрачно ответила Вера на вопрос матери и добавила, - у меня есть три месяца, во время которых я ещё буду получать зарплату. Что буду делать потом – не знаю. Никто не возьмет меня на работу. Мне просто некуда деть Катю, никто не может помочь.

- Можно нанять няню, - неуверенно предложила Светлана, немного подумав.

- Мама, ты серьёзно? Идти работать, чтобы всю зарплату отдавать гувернантке? – Вера усмехнулась, -  какой в этом смысл? Не видеть дочь, которую будет воспитывать чужая тётя, и при этом денег не видеть тоже? Это же глупо.

- Здесь ты права,  - не стала спорить женщина, потом осторожно заметила, - но, Верочка, может, это к лучшему?

Вера даже рассмеялась, хотя смех её был, скорее нервным, сказалось напряжение последних часов.

- И ты туда же? – она усмехнулась, - Ирина тоже так сказала, хотела меня утешить. Только я пока ничего положительного в моём увольнении не вижу. Так у меня хотя бы стаж шел, какие-то деньги я зарабатывала, а что теперь?

- Теперь нормально отдохнешь летом, побудешь, наконец, с Катей, а не с чужими детьми, поживете на даче. Не расстраивайся, дочь, всё устроится.

Светлана прижала Веру к себе.

Та, не выдержав, заплакала снова. Но уже тихо и спокойно.

- Мама, ты не представляешь, как я сейчас обижена... – она вытирала слезы тыльной стороной ладони, но они всё равно катились по щекам, -  ведь все они – и Римма Васильевна, и Надежда Александровна – это же мои бывшие учителя! Я всегда считала их лучше себя, они были образцом для подражания… Мне хотелось быть похожими на них… А сейчас я не понимаю, что происходит! Вдруг люди, которым ты доверяла, поступают так, что я уже ничего не чувствую, кроме злости. Ведь меня даже не предупредили! Никто предварительно мне ничего не сказал, хотя всё уже было решено за моей спиной, и это самое отвратительное!

Вера плакала и не могла остановиться.

- Я чувствовала себя полной дурой на этом совещании! Предположим, что мне, действительно, уже не было места среди таких высококвалифицированных особ, но предупредить-то меня можно было?! Я хотя бы не чувствовала себя настолько размазанной по асфальту! Но меня просто выставили на всеобщее посмешище!Как это назвать: равнодушие, эгоизм, малодушие? Страусиное желание спрятать голову в песок? Что это, ответь мне? Это взрослые люди, уважаемые, заслуженные… Как простить такое?!

- Тише, дочь, тише, - Светлана гладила Веру по голове, чувствуя, что та постепенно успокаивается, - я думаю, что ты простишь их, только со временем. Обида уляжется, станет не такой острой… А с работой что-нибудь придумается, я уверена.

Вера отстранилась, вытерла слёзы, кивнула.

- Конечно, ты права. Я просто перенервничала сегодня. Сейчас ещё немного посижу и поедем домой.

- Анатолию ещё е звонила? – осторожно спросила Светлана.

- Нет, зачем? – Вера пожала плечами, - приедем и всё скажу ему сама. Лично, так сказать.

- Как думаешь, он расстроится?

- Разумеется, он расстроится, - Вера представила, какой разговор её ждет дома и плечи её невольно поникли, - но точно не больше, чем я.

Но она заставила себя улыбнуться.

Родителям совсем не обязательно знать, что в семейной жизни у неё не всё гладко.

В конце концов, замуж за Анатолия её никто не гнал, она сама связала свою жизнь с этим человеком. Поэтому решать свои проблемы тоже стоило в одиночку, не вмешивая родителей.

- Хорошо, - Светлана тоже улыбнулась, - может быть, всё-таки поешь?

- Нет, мама, совсем нет аппетита, мы поедем, - Вера принялась собирать в свой пакет Катины карандаши и книжку-раскраску.

***

Подойдя к подъезду, Вера уже чувствовала неясное беспокойство.

Может быть, она просто накрутила себя и муж воспримет новости вполне нормально? В конце концов, увольнение – обычное дело. Ну, уволили. Бывает…

Но Вера понимала, что так будет вряд ли.

Войдя в квартиру, она сразу же наткнулась на Анатолия, который возвращался в комнату из кухни.

- Вы сегодня рано, - удивился он, посматривая, как Катя аккуратно достает из пакета свои карандаши, чтобы отнести их в комнату.

- Хоть бы раз мне обрадовалась,  мужчина покосился на дочь, которая молча прошествовала мимо него в комнату.

- Чтобы она тебе радовалась, с ней нужно проводить время, - бросила через плечо Вера, проходя на кухню, - с ней, а не с телевизором.

- Я работаю и устаю, имею я право отдыхать так, как мне хочется? – тут же огрызнулся Анатолий, направляясь на кухню вслед за женой, -  я что, деньги пропиваю? Или, может быть, на шее у тебя сижу?

- Я ничего такого не говорила, - Вера устало прикрыла глаза, - просто ты равнодушен к дочери, а Катя это чувствует. Отвечает соответственно.

Анатолий промолчал.

- Нам нужно поговорить, закрой дверь на кухню, пожалуйста, - Вера села на стул, махнув рукой на соседний.

Больше двух стульев на крохотной кухне просто не помещалось.

- Что на этот раз? – Анатолий выглядел озабоченным.

- С первого сентября этого года я стану безработной, - доложила Вера мужу, стараясь сохранять спокойное выражение лица.

- В смысле? – Анатолий не понял сказанной фразы, - опять «академический» возьмешь? Зачем это ещё?!

- Кто бы мне его дал, - усмехнулась Вера, -  нет Толя, дело серьёзнее. Меня просто увольняют, потому что на такую штатную единицу, как я, не нашлось достаточное количество учебных часов. Меня «сокращают», если так тебе понятнее.

- Тааааак, - процедил Анатолий, опустившись, наконец, на соседний стул, - и почему так произошло?

- Потому что часов стало меньше, а высшей категории у меня нет, - Вера вздохнула.

- И что теперь делать? – Анатолий недовольно посмотрел на жену.

- Пока жить до сентября, - Вера пожала плечами, - потом буду искать новую работу.

- Ну-ну, - скептически произнес мужчина, - много будет желающих взять тебя работать, когда с ребёнком некому сидеть.

- Может быть, твоя мама поможет, она ведь на пенсии уже? – Вера задала этот вопрос, заранее зная ответ.

- Ты мою мать к своим проблемам не приплетай, - Анатолий нахмурился, - она своих детей вырастила. Наши дети – наши проблемы. Ты хотела ребёнка? Ты его получила. Теперь решай проблемы!

Он вышел из кухни.

Вера осталась сидеть на стуле, задумчиво глядя в окно…
_________________________________
*Сабантуй (тат. сабантуй, сабан туе, башк. абантуй — «праздник плуга») — ежегодный народный праздник окончания весенних полевых работ у татар и башкир.Похожий праздник существует и у чувашей, а также у других народов Поволжья (марийцев, мордвы, удмуртов), так и у некоторых тюркских народов Кавказа (балкарцев и ногайцев), однако они имеют свою специфику. Имеются и некоторые различия в наименовании праздника и особенностях празднования сабантуя у различных этнографических групп башкир и татар.

** Предварительная тарификация - распределение педагогической (учебной) нагрузки педагогическим работникам на новый учебный год и уточнение, в связи с этим, заработной платы.

Продолжение здесь: http://proza.ru/2023/06/21/59