БРАК

Когда жена Пола не вернулась, как полагается после работы между семью и девятью вечера, он уже почувствовал себя неуютно.

Всё чаще он поглядывал на настенные часы и телефон, но ничего не происходило. Время тянулось, как будто минуты растягивались в целую вечность.

А телефон ехидно поглядывал на него фотографией Берти.

«Зачем они только существуют, эти телефоны, — думал Пол, — и в сердцах кинул этот ему теперь ненавистный предмет в сторону дивана. Для того, чтоб звонить вволю, или дозваниваться?»
Жене он, конечно, пытался дозвониться, оставлял ей сообщения.

Телефон не долетел до дивана и угораздил рядом с ним, сделав красивый пируэт по паркету, и исчез где-то под красноватым бархатным диваном.

Пол фыркнул, но в следующий момент бросился туда и стал нервно шарить рукой, наконец-то нащупав холодный молчаливый предмет.

Слава богу, телефон был в порядке.

Пол налил себе виски, плюхнулся в кресло с кривыми ножками и стал размышлять о их браке с Берти.

«Брак… Брак! В том-то и дело — от слова БРАК. Давно уже мы ходим мимо друг друга, да и всё. Шикарно обставленная вилла, — он выпил стакан до дна и снова потянулся к бутылке. — Понакупила чёрт знает что! Взять хоть этот диван — кич полнейший! И всё вокруг: эта люстра, сидишь под ней и думаешь — вот-вот на тебя рухнет! А эти её драгоценные картины над её кроватью в спальне… Ни черта не разбирается в них, но — чем дороже, значит тем лучше. А после и имени художника вспомнить не может. Лишь бы только её подружки охали да ахали, когда они играют в литературный кружок, обсуждая институты благородных девиц нашего века. Или играют в бридж, перемывая кости тем, кто не сидит за столом».

А потом эта куча собак, которых она развела, — и плевать ей на них. Вон теперь у нас нянька собачья. А она только пинчера в сумочку свою от Виттона воткнёт и пошла в известный клуб, полный дураков. Меня туда и буйвол не затащит.

А во что она одевается? Бабе то под пятьдесят, шея как у индюка, и никакой там пластический хирург не помог — хуже только стало. Резиновая кукла и то привлекательнее.

А о ботоксе я вообще молчу и об этих ужаснейших силиконовых губах на поллица. А работа её — отвод глаз! Папашка пристроил, чтобы она там всех от менеджера до уборщицы гоняла. А я вот оттуда ушёл. И так видно было, что пол офиса перетряхнули… м-да.

А то, что понюхиваем мы разное, да пилюль соответствующих полный шкаф — ну что ж, делаем вид, что всё замечательно.

А куда мне от неё, безработному? Папашка её постарался. Ох, не любил он меня, знал, что на деньгах женюсь, — опьяневший Пол икнул и самодовольно хмыкнул.
«Женишков хоть отбавляй было, — думал он, — да не удивительно с единственной дочерью богатейшего козла в этом городе. Терпеть не мог её с самого начала. В голове и на голове перья. Но хоть фигура была да рожа смазливая. А теперь… ходячий, висячий портрет своей страшной матушки. Мне всё равно, чёрт, развода — ничего не получу».

Пол взглянул на часы, оборвал свою мысленную тираду по поводу жены. Было около полуночи.

«Но если она не вернулась, значит..? Тогда почему нет звонка, как условились?»

Пол нервно заходил по комнате, расплёскивая виски по узорчатому ковру.

«Заслужил я это! В конце концов. Так долго терпеть эту отвратительную бабёнку, чтобы пожить в "роскоши". Вот чёрт, что же Верзила-то не звонит, как условились?»

Тут в дверь постучали.

Встревоженно Пол брякнул стакан на стол и поспешил к двери.

На пороге стоял Верзила, недалёкий мужик, которого он подкупил, чтобы тот «убрал жёнушку». А теперь тот не казался таким уж дураком, держа пушку, смотрящую Полу в лоб, сперва прикрыв дверь за собой.

— Тётка твоя где-надо и как-надо. Но от меня пятью кусками не отделаешься. Как своё получишь — половину хочу. А выпутаться, дорогуша, ты и не сможешь. Вместе мы повязаны, и всё свалить на меня тебе не удастся. Алиби у тебя шикарное, да и звонил ты ей, как и договаривались. Заботливый муженёк, — усмехнулся Верзила, приставив дуло ко лбу опешившего Пола.

— Да не зашибу тебя, не боись, резона нет. Пару месяцев не будет меня в городе, пока всё выяснится, а может, дольше. Только глаза мои везде. И рыпаться не смей. Найду — места живого не оставлю. А долю свою возьму и вон, не увидишь меня больше.

— Мы так не договаривались, — заикаясь, пробормотал Пол.

— А я ни с кем не договариваюсь. Будешь рыпаться — вообще всё отберу и пришью тебя. Мне терять нечего.

Верзила развернулся и вышел из дома с бассейном и видом на море, тихо прикрыв за собой дверь.

А Пол понял, что из одного рабства он теперь попал в другое.