О палачах и их жертвах

Какие причины заставляют людей становиться палачами? Ведь убить совершенно постороннего человека, к которому ты не испытываешь никаких чувств - ни ненависти, ни любви - не так просто. Поступки любого нормального человека должны обладать мотивацией. Если твои мотивы недостаточно сильны, чтобы лишить жизни себе подобного, то ты никогда не станешь этого добровольно делать. Для многих из нас бывает затруднительно даже по физиономии своему обидчику дать. А тут приходится убивать людей изо дня в день, получая за это определённую плату. Вся разница между палачом и серийным убийцей состоит в том, что один это делает, по воле государства, а другой - по собственной инициативе, нелегально. Но суть-то их деятельности от этого не меняется.

Значит, в палачи идут не совсем обычные люди. Что-то в их психике устроено совсем не так, как у обычных людей. Они и на окружающий мир смотрят по-другому, не так, как мы. Именно такие мысли сразу приходят в голову, когда начинаешь думать о тех, кто берётся за такую работу.

Для того, чтобы стать палачом необходим особый склад характера. Надо настолько быть равнодушным к чужой смерти, чтобы предсмертные страдания человеческого существа не пробуждали в твоей душе даже малейшего отзвука. Ты просто не воспринимаешь человека, как человека. Он для тебя пустое место.
Но так ли это?

Однажды  мне попался на глаза небольшой отрывок из воспоминаний русского историка Ю.В. Готье, повествующий о том, как во время террора, устроенного большевиками в 1918-м году, ему удалось спасти из тюрьмы своего брата, приговорённого вместе с другими арестантами к расстрелу:
"Обстановка расстрела была ужасающей: соузников брата вывели в поле и расстреливали, как рябчиков, а одного, не убитого сразу, добивали в упор; убийцами были мальчишки-красногвардейцы…"

После прочтения этих строк, мне многое стало ясным. В роли палачей, в ту жестокую эпоху,  в массе своей, выступали никакие не изверги, потерявшие человеческий облик, а обыкновенные мальчишки, призванные на службу в Красную Армию. Может быть, опасение вызвать насмешки со стороны своих ровесников, показаться тряпкой и рохлей, заставило их в эту роковую минуту нажать на спусковой крючок. Может быть, кто-то из них боялся не выполнить приказ начальства и сам оказаться в роли жертвы, которую потом будут расстреливать, "как рябчика". Но что-то подсказывает мне, что таких были единицы. Убивали они всё-таки добровольно и вполне осознанно.

Организаторы большевистского террора были хорошими знатоками человеческих душ. В качестве палачей оказалось проще использовать мальчишек-красногвардейцев, чем взрослых, поживших уже своё людей. В этом была своя логика, хотя изуверская. В юном возрасте человеческая психика чрезвычайно пластична, лепи из неё, что хочешь. Вот и лепили убийц, которые потом не могли ответить на вопрос, зачем они это делают.

Делали, потому что был такой приказ.

В 37-м уже дети этих мальчишек-красногвардейцев, с  деловито-будничным видом заряжали свои винтовки и стреляли по врагам народа, стоявшим лицом к свежевырытому котловану.
Мне неизвестен ни один случай, когда кто-либо из  них, отказался  от исполнения приказа. Не можешь открыто заявить своему начальству, что отказываешься убивать людей, так хотя бы притворись больным, не способным держать винтовку. Но ведь ничего этого не было. Палачи послушно выполняли приказ начальства. Неужели убивали только за паёк?

Да, среди палачей были  люди, по природе своей действительно жестокие и кровожадные, которых раззадоривал один только вид человеческой крови. Некоторые  вымещали на своих жертвах свои патологические комплексы. Но среди них была и масса вполне нормальных, я бы сказал, обычных, людей, ставших палачами по долгу службы. К своей работе они относились именно, как к работе. Также деловито и буднично. Во время массовых расстрелов  палачи не забывали сделать даже перерыв на обед. Садились на краю большой могилы, заполненной ещё тёплыми трупами и ели тушёнку.

В сущности, это такие же винтики системы, как и их жертвы, с той только разницей, что им поручена другая роль - убивать всех, кого система посчитала нужным убить. У них было начисто атрофировано чувство сострадания к ближнему. Хотя в быту они были неплохими семьянинами, заботились о своих родных, занимались воспитанием детей. Но что-то мне подсказывает, что, если бы им приказало государство, они, не задумываясь, пожертвовали бы жизнью собственного ребёнка.

В средние века, роль палача в европейских странах выполнял особый человек. Ремесло это передавалось из поколения в поколение, как и орудия казни. У каждого уважающего себя палача эти орудия были свои, и хранились в особом месте.  Точно так же как каждый лекарь носил свой медицинский инструмент в особом чемоданчике. Просто один спасал человеческие жизни, а другой – их отнимал. Человек, в красном матерчатом колпаке с прорезями для глаз, в кожаном фартуке, защищавшем  одежду от брызг крови,  был не просто послушной машиной для убийства. Если хотите, он играл особую метафизическую роль, являясь свидетелем последних земных страданий своей жертвы, её расставания с жизнью. Именно от него зависело, как долго будет мучиться жертва, прежде чем предстанет перед Богом. Недаром, приговорённые к смерти пытались заручиться   милостью палача, чтобы он проявил к ним милосердие и лишил их жизни, не доставляя им излишних мучений. Жёны и матери обречённых на смерть отдавали палачам зачастую последнее, лишь бы облегчить предсмертные страдания своих близких. Казнь всегда сопровождалась определённой процедурой, неукоснительно соблюдавшейся веками, чаще всего, она была публичной.

В годы большевистского террора и последовавших за ним, через двадцать лет,, сталинских репрессий, практически всегда, казнили тайно. Никто, кроме палачей, не видел, как умирают их жертвы. Казнь утратила свою дидактическую, нравоучительную роль, когда приговорённых к смерти казнили на глазах большого количества людей, давали им возможность  произнести последнее слово и получить у священника отпущение грехов.  По сути, она перестала отличаться от узаконенного государством убийства.