Коррупционный водевиль

  Про гражданина, с которым я случайно пересекся во время своей командировки, я бы и не вспоминал, не расскажи он мне один случай. Завязался наш разговор случайно. Я, почему-то, вспомнив свои студенческие годы, упомянул, как трудно приходилось нашим девочкам.  Механизмы, зубчатые передачи, валы, фермы, изгибы, сжатие, растяжение для них казни египетские.  Не чувствуя материал, не подержав в руках молотка, гвоздя, шурупа, отвертку, сразу браться за книги –дело проигрышное.  А жили они с нами, мальчиками, в одном общежитии. И бесконечно нас терзали воплями утопающих: помоги решить тут, объясни то, объясни это.  Некоторые бегали к нам на консультации до самого диплома.

   - Представляю себе такие консультации, - усмехнулся мой собеседник.

    - Ничего предосудительного, - сказал я, -  Если случалось, что, то по любви. Или, скажем, по симпатии. Ну и потом, что тут странного? Девочкам к пятому курсу двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. У мальчиков, не поступил – топай в армию.  А у них многие со второго, а то и третьего захода попадали. Так что многие девочки были старше нас. И они годились для старшекурсников.  Но старшекурсники предметы, что были год, два назад, забыли, как страшный сон.  Одни лишь мы, державшие руку на пульсе, могли помочь.  А уж перед экзаменами девочки впивались в нас, как вампиры. Грызли заодно с конспектами.   В некоторых институтах общаги были раздельными. Мне такой порядок не нравился. Но в иной момент и позавидуешь. 
 
   - У каждого своя романтика, -  сказал мой собеседник, который как видно, был знаком и с другой романтикой, - Я вот учился заочно. Там все иначе.  Съезжались на сессии. Общежитий нет. снимали квартиры. И иначе с контрольными, и с экзаменами. И со всем остальным.  Чтобы это понять, через это нужно пройти. Этакая «как закалялась сталь». А учеба! Институт мой в краевом центре, а я жил маленьком городке в пяти часах езды автобусом.  На консультации не наездишься.  Контрольные делать никто не поможет. В методичках всего материала нет. Сам выгребай, как можешь.

   Его дальнейший рассказ я постараюсь пересказать, если не близко к тексту, то максимально близко по смыслу.

  Заочник даже близко не похож на очника. Во-первых, нет у него времени так штудировать материал, как у очника. Он работает. У многих семьи, дети. Соответственно, в теории заочник слабоват. Зато денег у заочника больше. Зарплата – не стипендия. Но заочника на хорошую зарплату, главным инженером, например, не поставят.  А заочная учеба – это траты. Сколько я в нее вложил, - мой собеседник печально вздохнул, -   Слава богу, еще не женат был, задания сам делал.  А наши дамы тупили. Им, говорили, кто-то делал платно. Но как бы там ни было, на такое важное мероприятие, как экзамены, деньги откладываются, как на важную покупку.

    Съезжаемся на установочную сессию. И понеслись траты. Мы почти все - иногородние. Из маленьких городков. Поселяемся на съемных квартирах. А кто сдает на короткий срок студентам? Тот, у которого хорошая квартира ищет на съем себе не заочников. Так что достается нам в основном вне черты оседлости. Ну а во время установочной сессии, пока еще экзамены далеко, напряга нет, вечерами собираемся. Тут тебе и знакомства, и все остальное.  И все мы уже друг о друге немало знаем. В сексуальном плане включительно. 

   Вот училась с нами такая дама, вся из себя, Наташей звали. Было, нужно признаться, на что глянуть. Я кстати ее случайно встретил полгода назад. С мужем. Совсем не то. Теперь я ее мужу не позавидовал бы. А тогда завидовал. Заочно. Я его в глаза не видел. И мне, как порядочному человеку, неловко было бы ему тогда в глаза глядеть. Мы слова из песни не выкинешь.  Про эту Наташку так и говорили: «в царство свободы дорогу грудью проложим себе». И она прокладывала, осознавала свою ценность.  Ее замечательную грудь замечали. Будь все преподаватели мужчинами, ей бы диплом принесли на блюдечке.  Но попадались преподаватели- женщины. И для таких, как Наташа, возникали сложности.  Когда мы приезжали в середине семестра защищать свои курсовые задания, каждый отдельно, тут Наташка брала грудью.   Ну а апофеоз - экзамены.  А экзамен мероприятие коллективное. Вот там все сложности и выплывали.

   В первую очередь с деньгами. Каждому преподавателю нужно дать. Мы это дело решали демократически.  Сбрасывались. Все одинаково.  Пять экзаменов - пять сбрасываний. А бюджеты у людей разные. И не у каждой такая грудь, как у Наташки.  Из нее вообще деньги приходилось клещами выдирать. Состроит морду и говорит, что лучше бы ей группа скинулась, а она уж, грудью на амбразуру ляжет, сумеет утрясти экзамен. В общем, возникал конфликт интересов. И Вовке, старосте, нужно решить с размером взносов, чтобы набрать ту планку, которая устроит преподавателя.  И не допускать в группе раздрая, чтобы те, которые норовили заплатить натурой и извернуться за счет остальных, не подводили остальных под монастырь.

    У старосты задача собрать деньги и вручить от имени коллектива. Да так умело, чтобы за труды ему маленько перепало. Ведь с каждым преподавателем нужен индивидуальный подход. Мы с Вовкой, приезжая, снимали одну комнату, так что я его проблемы знал.  Даже то, что жена его дура, что у него двое детей, а зарплата хреновая. И ехал он на сессию на минимуме.  Для меня холостого его старания выгадать на каждом экзамене были неактуальны.
 
    Вот так мы и шли от зачета к зачету, от экзамена, к экзамену, к намеченной цели. И вот нарисовался очередной экзамен.  Разведка доложила: нашим будущим экзекутором будет Иван Петрович.  Мы его знали только по установочным лекциям. А на там преподаватель – кот в мешке. Не раскрывается во всей полноте, как на экзамене. понятно почему. там он нам должен. А на экзамене мы ему.  Нам доложили, что   Иван Петрович берет – глазом не моргнет. Озвучили его таксу. И поведали о его особенностях: до баб не охоч. Зато падок на водку. Так что, Наташке бюстом хоть мой полы, ничего не добьется. И тогда мы разработали план.

  Заранее купили несколько бутылок. С утра, еще до того, как преподаватель подвалил, идем в означенную аудиторию.  Ставим на стол заранее припасенный графин. Самый невзрачный. С мутным замацаным стеклом. Какой обычно во время собраний на столе стоит.  И к нему обычный граненный стакан. Чтобы для стороннего наблюдателя или даже проверяющего обстановка выглядела вполне обычной, деловой.  Первую бутылку, в качестве аванса, налили в графин. Остальные бутылки на потом в виде премии. Конверт с деньгами у старосты. Все схвачено.

     Задача старосты тянуть билет одним из первых и положить конверт перед преподавателем так, чтобы и это выглядело одновременно и целомудренно, и вполне определенно. Водка в графине, а пустую бутылку куда? И тут такая суеверная, Ирой звали, говорит, что пустая бутылка из-под водки в храме науки под портретами столпов науки – плохая примета.  И староста рванул в туалет.  Пристроить бутылку там.

    А за время его отсутствия подвалил преподаватель.

   - Ну! Семеро смелых?

    Семеро смелых, в том числе я и Наташка, завалили в аудиторию. Берем билеты, садимся. Но согласно сценарию, в самом начале должен, как парус одинокий, забелеть конверт. Выплыть, чтобы тут же нырнуть в бумаги преподавателя. Таинство, отработанное как явление благодатного огня. Этакое явление благодатного конверта.  Оно задает направление дальнейшему ходу событий. Вот все зашедшие взяли билеты.  А конверт-то у старосты. А он, как побежал в туалет, так нет его.

   Мы сидим и переглядываемся тревожно. Писать нам в наши листочки нечего.

   - Ну студент разве не извернется? – усомнился я, -  Тем более, к заочникам требования пониже.

    - Это когда дали на лапу, тогда пониже. А если не дали? Завалит, глазом не моргнет.  Хотя мы тоже не лыком шиты.  Наученные. В нашем институте в целях борьбы с коррупцией на каждом из экзаменационных листов печать проставляли. Думали, что решили проблему, что достать заранее листы с печатями нельзя.  Но как говорится, на хитрую эту самую есть кое-что с винтом. Нет таких крепостей, которые бы не брали заочники.  У нас с собой все было. Уже заполненные ответами листы. А листы, - комар носу не подточит, - с печатями.  У Вовки все схвачено. Коррупция на потоке. Чем мы хуже ГАИ?  Естественно, на такие листы своя такса. А мы идем на траты и набираем листов с небольшим запасом. У каждого по три-четыре. Кто решил раскошелиться, пять -шесть.  Остается только незаметно вытянуть пачку с листами и найти свой. А не найдешь своего - обменяться. Согласно теории вероятности, вероятность сдачи увеличивается. Но какова вероятность, что до того, как подмажешь преподавателя, такое прокатит?
 
   А Иван Петрович, видимо, не меньше нас озадачен необъяснимым отсутствием конверта.  Это как опера без увертюры. Другие группы давали сразу. А тут распалась связь времен.

   Что он думает мы могли только предполагать.  Нас интересует, куда провалился староста. Сбежал с деньгами? И остается нам ждать, переглядываться, изучать кислую физиономию преподавателя и ловить, как сказал поэт «ряд волшебных изменений милого лица».   

   Наконец   появился Вовка.  Просится войти, взять билет. Преподаватель, ловит намек на лету. Впускает. Но как видно, Вовка потому и задержался, что туалет использовал по прямому назначению. А для этой процедуры руки должны быть свободными. И конверт на это время перекочевал в его карман. И вот теперь он одной рукой тянет экзаменационный билет. А другой тянет из кармана конверт с купюрами. Но игра в две руки не прокатила.  Купюры возьми, да и просыпься прямо перед носом преподавателя.  А преподаватель, который ведет заочников, осторожен как разведчик в тылу врага. Всякая неординарная ситуация может таить неприятности.   

   - Это что такое? - восклицает он возмущенным голосом, - Немедленно уберите, чтобы я не видел. И выйдите из помещения.

   Вовка торопливо кое-как запихнул деньги в конверт и удалился в коридорное изгнание.  Мы, десятка, зашедшая   первыми, чувствуем, что запахло керосином. Тут Наташка решила проветрить атмосферу. Вызывает огонь на себя. Заводила плечами, заглядывает с улыбкой Ивану Петровичу в глаза.

  - Вы готовы?  - спрашивает он.

  - Нет, не готова, - Наташка испугалась, что на ней он без увертюры и отыграется.
 
  - А что же вы делаете вид, что готовы?

   И он смотрит в свои бумаги.  Наташкины прелести в пролете. И это нас не радует. Мы ждем.  Тупик. И тут решил он горло промочить. Налил в стакан немного. Хлобысь! И в глаза его расширяются в недоумении. И заискрились, и прошло по его лицу блаженство, удивление. Как у бабуси в церкви при виде чуда. Типа остановись мгновенье, ты прекрасно. Мы видим по его лицу, как жидкость спускается и начинает согревать.  И все же в глазах остается кроха сомнения. Как появилась водка?  И он не находит ответа.  Потом вдруг, словно его что-то озарило, словно позвало, какая-то сосредоточенность, решимость появляется на лице. Он встает и, не говоря ни слова, выходит.

   И снова группа в смятении. Что это сулит? Что последует? Избиение младенцев? Притащит сейчас комиссию и заявит, что его пытались подкупить?

  И берет слово та суеверная Ирочка, по посылу которой Вовка бегал в туалет. Она в чем другом дубовая, а тут находчивая, как официантка в вокзальном ресторане.  Торопит: срочно меняйте водку на воду. И мы выливаем остатки из стакана в графин. С графином я и Вовка мчим по коридору в туалет.  Слава богу, на пустую бутылку никто не посягнул. Притулилась сиротинушкой в уголочке под раковиной. Мы совершаем шахер-махер. Возвращаем водку в бутылку.  У бутылки узкое горлышко. Процесс не терпит суеты.  А время торопит.  Затем в графин наливаем воду из-под крана.

  На потемневшем зеркале над заплеванной раковиной выведено белой краской, что воду пить категорически запрещено. И действительно туалет в такой антисанитарии, что я бы даже о таком не подумал.  Но выхода нет. Преподавателя не жалко. Пронесет – и ладно.  вода вроде бы прозрачная.  Идем назад.  Я несу графин. С водой - ничего запрещенного.  А Вовка, припрятав, несет бутылку.  Бутылка, проклятая с металлической, типа оловянной, крышкой. Тогда были только такие бутылки.  Откроешь - не закрыть. Наверное, сделана спецом, чтобы пили до конца. И теперь ее почти полную необходимо нести аккуратно и держать исключительно вертикально, как переходящий кубок.

  Мы застали у двери аудитории стычку. Те семеро отважных, что зашли первыми, теперь порывались выйти в коридор из помещения, в котором запахло трупами. Но те, кто оставался в коридоре, стояли заградотрядом, обзывая их трусами и призывая: ни шагу назад. Видать, надеялись, что, отдав других на заклание, сами проскочат на халяву.

  Пока шел такой тяни-толкай, никто преподавателей не появлялся. В это время мы успели вернуть графин на стол.  В стакан отлили воды столько, сколько там прежде было водки. Расселись, как и было, и отдали себя в руки проведению.
 
   Спустя минут двадцать вернулся преподаватель. Явился с портфелем. Садится. Озирает нас с улыбочкой. Неясно, что эта улыбочка сулит.

   - Ну что? Кто-то готов отвечать? Что, никто не подготовился? Времени было достаточно   Я уже проголодаться успел, а вы еще не подготовились. Ну ладно. Раз вы так…

   Достает он из портфеля сверток, кладет на стол, разворачивает. А там жареные пирожки.  Запах убийственный.  Их за полквартала от института продают. Так уже за двадцать метров от лотка ими пахнет.  Студенты – основные потребители. Поэтому, наверное, их подвозят и подвозят. Наташка та их не ела, говорила, что от них полнеют и там канцерогены. А мы с Вовкой любили.

   Откусывает Иван Петрович пирожок. И, по лицу его видно, что пирожки для него не главное. Он с расстановочкой подцепляет стакан и залпом. Хлобысь! И тут у него на лице возникает совершенное недоумение. Замер, губы выпятил и обдумывает ситуацию. Где же водка? Ведь была! Или почудилось? И мрачнеет. Пирожок, надкусанный положил, словно это не пирожок, а подошва.  Кусок в рот не лезет.  И такой расклад нам ничего хорошего не предвещает. И тут Ирочка щебечет.

  - У меня муж тоже на сухую не обедает. Он говорит, что настоящий мужик, должен перед едой промочить горло.

  - Вы, о чем? Как вас понимать? – преподаватель опять услышал намек, но уже совсем запутался и решил, что безопаснее будет стоить целку.

   -  Поймите правильно, не беспокойтесь, -  у Ирочки в глазах свет, как у девушки у которой попросили руки и сердца, - Все то, что было, никуда не делось. Мы не так вас поняли. И вы нас не так. Сейчас все исправим.

    Иван Петрович ухмыльнулся с недоверием, не говоря ни слова, откинулся на стуле и ждет продолжения. Ирочка, встает, берет стакан, выходит с ним, и почти сразу возвращается. И ставит перед ним.  Молча. Прямо ассистентка у Кио.  Казалось бы, с каким стаканом вышла, с таким же вернулась.   Но преподаватель чует метаморфозы.  Выпил, доел пирожок. Берет новый и многозначительно смотрит на стакан и на Ирочку. Ирочка снова выходит с пустым стаканом и возвращается с наполненным наполовину.  И мы видим, что жизнь налаживается, праздник по нашей улице идет парадным маршем. Настроение преподавателя явно поднимается с каждой минутой. Уже весело спрашивает.

   - Ну, кто будет отвечать?  - но главный козырь, конверт у старосты в коридоре. Никто не рискует, - Что никто еще не готов? Столько времени прошло.

   - Вы сначала поешьте, мы подождем, - говорит Ирочка. И она совершает очередной выход в коридор.

  А возвращается она не только со стаканом, но и с конвертом. Вовка ей дал.  Хотя обычно конверт - забота старосты. И за это старосте уд уже гарантирован. А теперь Ирочка себе уже на пятерку наработала.  Ирочка ставит стакан на стол, потом показывает конверт Ивану Петровичу, грациозно присаживается и аккуратно засовывает конверт в портфель. И получается и волки сыты и овцы целы. И преподаватель в руки конверт не брал. И если проверка вдруг нагрянет, поди докажи, что он видел, как ему в конверт положили. Он к конверту не прикасался.  И после этого атмосфера в аудитории становится дружеской и добрососедской. Все сдали.
 
   А это, нужно заметить, предпоследний экзамен, он важнее последнего. Потому что, сдав последний экзамен, каждый спешит успеть на свой пригородный автобус или поезд. Так что мы взяли за правило отмечать окончание сессии именно на предпоследнем экзамене.

   Основная масса, получив свои уды и хоры, ждет продолжения банкета в коридоре.  Но тут выясняется, что наш экзаменатор плохо стоит на ногах.  Нужно его вывести из здания, провести коридорами, да так, чтобы не возникло вопросов.   Вовка оставил Ивана Петровича нам на попечение и побежал сдавать документы о сдаче экзамена. Куда, в деканат или на кафедру, он не знал.  Обычно преподаватели это делали сами.  Но раз Ивану Петровичу опасно светиться, Вовка, как староста, взял бумаги на себя.

   А пока мы ждали Вовку, Ивана Петровича скрутило. Мы его проблемы почувствовали носом, по запаху. Или пирожки ему вышли боком, и Наташка их не зря не ела, или вода, что он глотнул по ошибке, была такой, что даже водка не продезинфицировала. Сопроводили мы его до туалета. Туалет такой, что зайти противно. Неописуемо. И тем более, портфель ставить на пол противно. А он уже, собственно, про портфель, про то, что в нем конверт, забыл.  И засел он там конкретно.

   Мы ждем в коридоре. Тут Вовка вернулся. Сдал документы. Уже пора валить в кафешку, чтобы отметить сдачу экзамена. Но Ивана Петровича не бросишь. Хороший человек.  Не одного неуда не поставил.  А Вовке даже пятерку вкатил.  Это нужно отрабатывать. И Вовка заявляет, что его святой долг вывести преподавателя из-под удара, то есть, из здания института. Потому что удар по преподавателю, по его профессиональной репутации – это удар и по нам. все под богом ходят, особенно заочники.  Нужно вывести Ивана Петровича, аккуратно, чтобы незаметно было, что он в неадеквате, и посадить на такси.   Тоже непросто. Таксисты таких еще и брать не хотят.  Договорились так, что вся группа валит в «Фиалку» за углом. А мы с Вовкой выколупаем Ивана Петровича и посадим его в такси.  Выколупывание оказалось делом непростым.  Но отступать некуда. Позади сданный экзамен. Вовка уломал таксиста, и разорился, из своих студенческих за услугу заплатил. 

   Такси уехало, и теперь мы могли влиться в компанию. К нашему приходу две   нереализованные экзаменационные бутылки уже опустошили. Но и на нас хватило. Еще с лихвой, потому что мы с Вовкой еще Ирку с Наташкой уболтали продолжить банкет у нас. В нашей времяночке. На то она и времяночка. Она для нас временная. Мы с Вовкой для нее временные. А Ирка с Наташкой – временные и для времянки, и для меня с Вовкой.

  А обиталище наше еще те парижские тайны. Условно двухкомнатная.  Помещение шириной с кровать, а длиной в две кровати, перегороженное шторой.   Два больших гвоздя вколочены в противоположные стены. Веревка натянута на гвоздях от стены до стены.  И на ней с провисом покрывало на прищепках. Воображаемая стена. Так что, видимости нет. А слышимость – не дворяне.

   И вот слышу у Вовки с Иркой пошел разговор на повышенных. Она его последними словами поносит. Что такое? Войти к ним мне этикет не позволяет.  Наконец, выходит из за шторы Ирка. Злая, как фурия.  С пачкой денег в руке. Вовка за ней. Пробует приобнять, успокоить, в шейку чмокнуть. Та вырывается. Он уламывает, объясняет ей что-то.

   И тут Ирка нам с Наташкой сообщает, что, когда Вовка штаны снимал, у него из кармана деньги высыпались. То –то она чувствовала, что конверт, который она Ивану Петровичу дала, не по экзамену худоват.

  - Да я замотался.  -  объясняет Вовка, -  То документы сдай, то Ивана Петровича стереги, то его из института выведи, по главной лестнице нельзя, обводными путями,  то его в такси посади. Да он был в таком забвении, что деньги все равно посеял бы.  Пить меньше надо. А эти деньги, – криминальные, считай что не были. Он еще наберет. Не последний у него экзамен.  Они нам могут на следующий экзамен пойти в зачет. И кому он теперь предъяву выкатит?

   - Да мне и выкатит. Это же мне ты поручил конверт ему в портфель сунуть. На меня и будет катить. Я последней держала конверт.  Подставил меня и после всего в постель тянешь? Подонок. Ну ладно, меня, ты еще всю группу кинул. Это ведь деньги общие.

  -   Замотался и забыл, завтра отдам, - пообещал Вовка. 

    - Отдаст он, как же, - говорит Ирка - Я сама деньги отдам. Я честный человек. может быть, он на эти деньги рассчитывал, на курорт собирался. Ты подумал своей башкой? - и засовывает деньги себе в лифчик, -  Наташа, одевайся, пошли.  Провожать нас не надо.

   Следующий экзамен через два дня.  Значит, уже со следующего дня нужно договариваться насчет нового взноса. Вовка утром поехал к Ирке, она снимала комнату в квартале от института. Вернулся мрачный. Ирка сказала, что ходила в институт и отдала деньги.

   - Успела? Только у нее и забот, что деньги отдать, - криво усмехнулся Вовка, - Врет и не краснеет.  А поди проверь ее.

    Пришлось снова скидываться на последний экзамен.  И вот день последнего экзамена.  Стоим в коридоре рядом с аудиторией. Проходит Матвеев с параллельной группы. Невеселый. Они в этот день должны были сдавать как раз этому самому Ивану Петровичу. А вместо него явилась стерва Тамар Борисовна.   Иван Петрович, мол, заболел.  Сразу в день прошлого экзамена чем-то траванулся.  Мол, вроде бы пирожков жареных объелся. Это которые на углу продают. И Тамара Борисовна добавила, что она всякую уличную еду презирает, пирожки никогда в жизни в рот не брала и нам не советует.  Есть такие Стервы. Они в еде переборчивы. А уж неуд им вкатить ничего не стоит. И наставила она им неудов.
 
    Тут Вовка делает логичный вывод.

   - Интересно, - говорит он мне, -  Если Иван Петрович заболел, как ему Ирка отдала деньги?  Не ездила же она к нему домой, - он вздохнул печально, - Вот и верь после этого человеку.