Стены любви

...Зачем тебе моя любовь-зима?!
Рук не согреет, губы обожжёт
мороз. Ведь понимаем, ты и я:
ступили оба  на тонкий лёд. 
За мной пойдёшь — замёрзнешь на ветру,
я за тобой пойду — себя теряю,
а я собой по-прежнему живу,
чувств ходоков к себе  не подпуская.
Зима во мне живёт уже давно,
сковала стужа сердца полынью —
не утонуть в любви, в душе темно,
и бью поклоны прошлого забвению.
Зачем тебе мои  объятья вьюги
и нежность взгляда снегом на лицо?
Ещё цветок ты, а дыханье стужи
сугробом заметёт твоё крыльцо.
Тебе бы — в лето, оно согреет руки
и подожжёт губ маками  зарю,
сенью ресниц раскрасит незабудки,
пролив повсюду неба синеву. 
Весной дыши, в осеннем платье
кружи — на тонкий лёд не заходи,
и в руки не бери ледышку счастья —
зачем они тебе, слёзы мои?!..

Пойми: весной твоей не стану,
багрянцем  в ноги  к тебе не упаду.
Но проберусь из осени туманом
И за собою в зиму уведу!


ЛЮБОВЬ-ГОЛУБА
...Я целовался, стыдясь себя седого,
загнанного  горем и войной,
не убежал — ушёл, дав себе слово
вернуться к Ней, если Она — Любовь!
Если не радость, что чужой бывает,
но согревает сердце и глаза,
не жадность губ, которая обманет
как-только грусть останется одна...
Теперь я жду, что мне подскажут звёзды,
и что зима узорами напишет,
а по щекам моим сползают слёзы
и капают, словно со старой крыши...

Да: целовался и мне было сладко,
но горькая печаль собой корила,
за трусость, может, а сама забыла,
как уводила от Любви к оградке…
А там — вся жизнь моя, со смыслом,
С подсказками судьбы в отцовских чувствах,
меня она без боли не отпустит,
упав однажды на плечи коромыслом…
И боль — любовь, и смысл — в любви,
Да плечи ноют и сквозит тревога
из-за угла годов —  иду дорогой,
богу молясь  о милости Судьбы.
Война оставила пожить причастием,
молодость вдруг старость приманила,
звёзды задув, узоры отменила,
а старость подслеповата даже в счастье...
 
Я буду ждать, когда Её дыхание
зимы узоры  выставит в окне,
нарисует звёзды глаз мерцание,
а печаль забудет обо мне;
окликнет радость, встреча поцелует,
просыплет небо горсти серебра,
Любовь голубой на крыше проворкует
и сядет на ладони старика!..


КУВШИНКА НА ПРУДУ
Ты хочешь знать, какой тебя люблю?
Ты не поверишь: я этого не знаю.
Кувшинкой, может быть, что на пруду
собою душу восторгает, и пугает
бездонностью желаний в руках страсти,
безумством силы: собрать в букет огонь,
что согревает взгляд даже в ненастье,
но дрожью жжёт: не смей, не тронь —
любуйся и мечтай,  не заплывай
в  объятия  прохлады  золотистой,
и повода коварству моему не дай,
чтоб прожила в тебе девой пречистой!
...Смотрюсь в тебя, любуясь и в мечтах,
и студит жар в ладонях осторожность —
о, сколько раз тонул в Любви прудах,
и выплывал ведь много раз ничтожным!
...Я  берег твой, а ты моя кувшинка,
и друг от друга мы — в дали Любви,
прекрасной и коварной от Судьбы:
любуйся и мечтай своею половинкой!

Ты говорила — счастье любит тишину!
А тишина  разве услышит счастье?
Увидит ли она кувшинку на пруду,
пылающую  над водою властью?!..
Нет-нет, не любит счастье тишину —
волной накатит и волной умчится.
Пожалуй, ты — рябина на снегу,
а я лечу к тебе уставшей  птицей.


ДУША — РАЗБИТОЕ ОКНО...
Когда душа — разбитое окно,
у женщины, которую полюбишь.
Порежешься о битое стекло:
осколками из прошлого её,
и чувства нежные в себе  погубишь.
...Душа — разбитое окно — любить желая,
не понимает, что Любовь хромает...
Да! Да! ...Хромая! И немая!
И гадкая! И озорная!..   
Но жаждущим любви внимает!
 
Любовь из прошлого приходит к нам
другой, если  окно души светло
и нет следов, во всём, сердечных ран,
а за калиткой топчется обман —
осколки собраны, подметено!
И тот, кто взялся застеклить окно,
не забывай, что настоящее твоё —
и камень, и букет.  Всем нам дано
чувства разбить, легко (!),
и потому сердца наши — стекло!
 
У прошлого один на всех сюжет:
река, в которую не входят дважды,
а у Любви один для всех портрет:
счастливые глаза в оправе лет,
во взгляде ожидания... (что важно!)

НЕ ПРЕДАВАЙ МОЮ ЛЮБОВЬ!
Не обижай мою любовь, не обижай!
Не ревнуй к себе, когда не спится,
и на разлуку перестань сердиться, 
закрой окно и не ругай капризный май...
...Сорвавшейся с цепи собакой ветер бродит,
дождь нудный исцарапал тоской крышу —
это смятением твоим ненастье  дышит,
 и настроением, гадким, хороводит.

Сходи к подругам: полей весны цветы;
расскажи им обо мне, что хочешь,
но не кори меня — печален, очень,
что растерял в пути к тебе  мечты...

Люби! Люби! Люби во мне себя,
желанную до слёз и мной согрейся,
не злись на прошлое своё, а смейся
над тем, что стало пеплом от огня!
 
Я стар, мне скоро к Богу за сумой,
А он-то спросит: «Обижал Любовь?!»,
— ворвётся адским жаром в сердце кровь
и подожжёт, ...ух, как подожжёт виной!
 
Не обижай мою любовь, не обижай!
Позволь пред Богом тобою повиниться,
что полюбил, в последний раз, жар-птицу,
и только-только научился с ней летать.
«Верни…, — скажу я Отче — дыханье дай:
не надышался ею до страдания,
Люблю её как божье наказание
за все мои грехи, от мая в май!»

Не обижай мою Любовь, не обижай!
Она моя последняя услада,
а ты в любви — блаженство листопада,
в котором я — шорох молящий: не предавай!

...Сгорю свечой в твоих руках когда-то,
боль скатиться в ладонь и обожжёт:
«Верностью нельзя быть виноватой!»
— выдохнешь слова мои и боль пройдёт.

Не обижай мою любовь, не предавай!


СТЕНЫ ЛЮБВИ
Мы не знакомы, но ты есть,
и пишешь мне узорами зимы,
просыпаясь серебром Луны,
а я пытаюсь тебя прочесть.
Кто ты? Любовь? Или беда,
что на стекле окна заледенела,
а выдохну вопрос свой ошалело
и не узнаю об этом никогда?!
Я задыхаюсь — не дышу: нельзя,
сотру послание твоё волнением,
безжалостным к себе, как откровение —
ты или грех, или Судьба моя.
Стон ветра не стихает у порога,
будто болит, болит сердце твоё,
но отчего-то рвёт печаль моё
и отгоняет от окна тревога.
...Постой, постой, ты — колдовство весны,
примчавшееся из цветущей дали,
и написавшее узорами печали:
«Я есть!.. Я рядом, в сиянии Луны!»
(Не знаешь, что  есть стены у Любви:
года..., выше которых божье  небо,
лишь потому вздыхаю ошалело,
и взглядом прячусь за мечты твои.)
   
 
ПОСТФАКТУМ ТВОЕЙ ЛЮБВИ!
Любимая, чем мне тебе помочь? Прорости цветком, что подарил?! И как себя не бросить в ту же ночь – когда у Бога свой исход просил… Я долго жил и много потерял, приобретая лишь пустые дни, о том, что ты уже моя, не знал, да всё ж не растерял твои мечты...
Обняв тебя — тобой согрелся! Ты целовала — губ не отводил! Тебе отдав пред Богом сердце, я прошлое с миром отпустил! Твоё — тебе оставил (попросила). А в настоящем — за тобой пошёл, радуясь тому что заманила к себе-таки последняя Любовь.
Сгорал и плавился от нежности (не ощущал такой: изысканной — спасибо!), а ревности твоей не лгал и доверял.
Я менестрель, седой наполовину, а бес в ребре тобою восторгал, до первых слёз в глазах кручины, которую и знал, и понимал. ...Жалеть себя, – кому себя не жалко? Да в женской жалости к себе — расчёт, запрятанный тобой в улыбке жалом, и незаслуженно обида жжёт! Она уже сожгла и дом, и сад..., а я — отец, давно убитый горем…,и всё, что ты мне пишешь невпопад, мы с тобой уже не переспорим!
Ты видела как рушатся мечты?! И как Любовь карает, разлюбив?! Увидишь и узнаешь, гладя цветы, для себя самой их посадив; не знаешь, что цветы — чувства мужчин, а в их руках — слова признания, и розу жёлтую тебе я подарил, как будто знал, что скоро расставание. Мне ею никогда не прорости, отгорев свечой, роза увянет и этим скажет от меня: «Люби! Себя люби, если любовью ранишь!» Просил: не обижай мою любовь, и даже умолял — не предавай! Но о себя ты разбиваешь в кровь... Не понимая — пусть! Пусть — невзначай!
Постфактум — это ты в моей Судьбе, классическая женщина на троне, но я — не шут, и не в моей руке цветок увянет от холода ладони!

РS. За песню отдельное спасибо — послушай, возможно, и поймёшь: как трогательно ты меня любила чужими чувствами, а это ложь!..
… «Тебя я в жизни повстречала,
судьбою посланный ты мне.
Я о таком, как ты, мечтала,
но счастье было лишь во сне.
В твоих глазах я вижу солнце,
От них исходит яркий свет.
Разделим мы любовь с тобой –
Таких, как ты, на свете нет...»


...ВЕДЬМА МОЯ!
«Сладкое горе моё» –
слушал, не понимая,
а вот сейчас своё
в радости страдает.
...Ведьма, я  ведь знаю,
глубь  твоих болот
и зачем ласкаешь – 
утону вот-вот! 
Тону, уже тону
жертвою блаженства,
душу, знаю, загублю,
задохнётся сердце!

Не признаешь боль,
не признаешь крик,
обречённый стон
обратишь в любовь!..
И поверю я,
что ещё дышу,
Успокоишь ты:
«Нет, не отпущу!»
Прокричу взахлёб:
«Утопи меня,
умереть готов,
в муках, но любя!
Чтобы грудь ладонь,
согрела в забытьи,
был негой освящён –
топи, Ведьма! Топи!»

Сладкое горе моё! –
выдох уйдёт хрипя,
но эхо тоской разнесёт:
«Любимая Ведьма моя!»