Рапух. Часть 2 глава 17

Выйдя на улицу, я свернула к Волге. Лишние свидетели нашим планам только помешали бы. Я присела на кусок шпалы, заботливо принесенный кем-то на берег. И принялась листать в телефоне сайты с информацией о Питере, сверяясь с путеводителем. Прежде всего, нужно было найти достаточно безлюдное место.

Посовещавшись, мы с Рапухом сошлись на парке «Сергиевка». И людей не так много, и до Петергофских замков совсем недалеко.
Я вгляделась в тамошние природные ландшафты, запоминая и настраиваясь.
«А теперь закрой глаза», - попросил меня внереал.
- А если…
«Ганна, я не шучу! - рассердился вдруг Рапух. - Я не знаю, как подействует на твоё сознание магия внереалов, если они будут открыты. И что произойдёт, если ты ослушаешься».
- Ладно… - нехотя сказала я. - Если ты настаиваешь…
Положила внереала в траву и отошла в сторонку. Прилетевший гусь на этот раз взял внереала в клюв. И через мгновение снова взмыл вверх.

Я закрыла глаза и сосредоточилась на том месте, куда должна была попасть. Мой внутренний метроном, помимо моей воли, отсчитывал секунды. Они складывались в минуты. Одна… две… три…
- Рапух, ау, ты где? - спросила я, успев устать от ожидания. Но уже через мгновение почувствовала, что становлюсь лёгкой, прозрачной,  светящейся.
«Приятного полёта, - пожелал мне внереал. - Дождись меня там.

И я пропала. Буквально. Совершенно перестала ощущать своё тело, а мысли… Моё сознание выхватывало лишь какие-то всплески энергий. Светло… Даже сквозь закрытые веки… Жарко… Как будто я несусь прямо к солнцу...
Забыв о данном Рапуху обещании, я попробовала приоткрыть глаза. Вокруг меня бешено вращалось световое торнадо. В его мощной, ярко-оранжевой плоти то и дело вспыхивали беззвучные молнии. Вдруг прямо перед моими глазами возникло изображение. Мутное и расплывчатое, словно в старинном зеркале.

Человек. Он рвал листы, топтал их ногами, кричал… И, внезапно, в этом беснующемся существе я узнала… Себя! Это я! Я? Я драла в клочья листы со стихотворными строчками, бросала их под ноги, выла и вопила, словно меня резали на части. Сдёрнула с шеи и выбросила в окно пузырёк с эликсиром. А потом… Это двор? Да! Мой двор! И в моих руках бился гусь, а рядом, на земле, валялся здоровенный топор! Руки… Мои руки… Они в крови! Как это??? Что это???

Сильный, свежий порыв ветра унес картинку.
«Ганна, Ганечка, человечек мой, очнись, пожалуйста!» - услышала я умоляющий голос.
Открыла глаза. Так что, они всё это время оставались закрытыми? Как же я видела это… Или не видела? Я совсем потерялась.

Скосив глаза в сторону приятной, прохладной струи воздуха, я поняла, что лежу на траве. Рядом со мной стоял гусь и махал крыльями, приводя меня в чувство.
- Боже, Рапух, это ты! - воскликнула я. Сгребла в охапку ничего не понимающего гуся и поцеловала прямо в твёрдый красный клюв. Гусь озадаченно посмотрел на меня и возмущённо загоготал.
«Ганечка, мы на месте. Отпусти гуся, пожалуйста. Иначе я не смогу выбраться из твоих жарких объятий».

Я развела руки, ослабляя хватку. Гусь, выскользнув из них, изогнул шею. И, всё ещё косясь на меня, достал Рапуха из крыла и подал прямо мне в ладони.

Едва коснувшись моих пальцев, Рапух охнул:
«Ничего себе, постаралась тьма-тьмущая! И это я тебя всего на пять минуточек одну оставил!»
Я поняла, что мой внереал углядел в моих мыслях то, что привиделось мне в световом торнадо.
«Бедненькая ты моя!»
Вдруг тон его поменялся, приобретая прежнюю окраску:
«Ты ведь понимаешь, что это был лишь ерундовый мираж? Всё! Не зацикливаемся, встаем, нам уже пора».

Я тряхнула головой, отгоняя страшное видение, и встала. Рапух перекочевал из моей руки в передний карман куртки.
- Ты говоришь, что мы там, где хотели? - спросила я, окончательно приходя в себя.
«Так точно! Парк Сергиевский, река Кристателька», - по военному чётко отрапортовал внереал.

Я огляделась. Статные дубы и липы обрамляли поляну, на которой мы оказались. Край полянки одним краем спускался к узенькой, скорее похожей на ручей, речке. В ней плавал расцелованный мною чуть ранее гусь.
Выйдя на дорожку, которых, на наше счастье, здесь было много, я пошла к выходу. Немного подождала автобус, перемещающий туристов между достопримечательностями и поехала в Петергоф. Евгений Петрович говорил, что сторожка, похожая на ту, что показало нам Око, находится возле усадьбы Разумовских. Именно на этой остановке я и сошла.

Искать сторожку долго не пришлось, так как практически везде стояли указатели. Домик, табличка на котором уверила нас в правильности наших поисков, был закрыт. Глянув в окно, я разглядела ту самую спартанскую обстановку. Только вот клетки на столе не увидела. Я пошла искать кого-нибудь, знающего о судьбе старого смотрителя. И, буквально через несколько шагов, наткнулась на садовника, подравнивающего квадратные кустики акации. Он указал мне на идущего по дорожке молодого мужчину.
- Вам к нему.

Я догнала парня.
- Извините, молодой человек, можно вас на минуточку? - запыхавшись, спросила я.
- Чем могу быть полезен? - развернувшись ко мне, осведомился тот.
Это был тот самый человек, который вызывал скорую помощь старому смотрителю.

Высокий, очень худой. Бледную кожу мужчины с лихвой компенсировала огненно-рыжая шевелюра, делавшая его похожим на одуванчик, раскрашенный каким-то ребёнком в оранжевый цвет. Зеленые глаза смотрели задумчиво и внимательно. Темно-синий пиджак костюма едва доставал рукавами до его тонких запястий. Это придавало ему вид, живо напомнивший мне Михалковского Дядю Стёпу. А на самом кончике его длинного носа  блестели очки в тонкой металлической оправе.

Я спросила парня о здоровье старика, назвавшись бывшей студенткой.
- Я вынужден огорчить Вас, - чопорно промолвил рыжий «одуванчик», - Иван Иванович, к сожалению, ушёл от нас в мир иной.
- Очень жаль, - искренне огорчилась я. - И где его похоронили?
- На Красненьком. Вчера.
- Где? - переспросила я.

Парень посмотрел на меня внимательнее:
- Так Вы не местная?
- Ну да, я дистанционно у Ивана Ивановича училась, - выкрутилась я.
- Так кладбище называется. Красненькое.
- Понятно. А Вы не знаете, куда делся его любимец? Кенар. Иван Иванович очень переживал о нём, когда заболел. И я пообещала, что позабочусь о птице. Вот и приехала.

- Если Вы хотели его забрать, то опоздали, - сказал «одуванчик». - Его увезла наша бывшая библиотекарша, Янина Яковлевна. Если хотите, навестите старушку. Могу поделиться адресом. Она очень любит гостей. Особенно не местных. Называет их «загородскими чёртиками».
Парень прыснул в кулак, а затем и вовсе заливисто рассмеялся.
- Почему? - заинтересовалась я.
- Потому, что они живут за чертой города Санкт Петербурга, - пояснил молодой человек, качнув куда-то в сторону головой. От этого движения рыжие пушинки на его голове встрепенулись, будто собираясь разлететься, но отчего-то передумали и остались на месте.

Я тоже посмеялась. Парень достал блокнот и нацарапал карандашом адрес бывшей библиотекарши. Только когда он ушёл, я поняла, что мы даже не познакомились.
«Далось тебе его имя! - ничуть не огорчился Рапух. - Поехали за кенаром!»

Янина Яковлевна жила недалеко, в Гостилицах. На улице со вкусным названием «Вишнёвая».
Сойдя на нужной остановке, я пошла к дому бывшей библиотекарши. Рапух, видимо почувствовавший что-то, вёл меня, словно заправский джипиэс.

В гуляющей во дворе нужного нам дома женщине мы оба сразу признали ту самую библиотекаршу. Очень уж колоритно описал нам её парень из парка.
Полненькая, кругленькая, она имела совсем небольшой рост. И оттого напоминала воздушный шарик. Тем более, что натянула на себя старушка дутую малиновую молодежную куртку, полнящую её ещё больше. Того же тона оказалась и сплюснутая, подобно оладье, круглая мохеровая беретка на её макушке. Иллюзию дополняли совсем не идущие фигуре тоненькие кривоватые ножки. При ходьбе Янина Яковлевна опиралась на изящную деревянную тросточку. Компанию старушке составлял толстый полосатый котяра, важно вышагивавший на поводке.

Я подошла к ней и поздоровалась, пояснив, кто дал мне её адрес. Старушка, действительно, оказалась очень словоохотливой. Достаточно долго проговорив о погоде и нынешних нравах мы, наконец, перешли на интересующую меня тему. Я рассказала бывшей библиотекарше ту же историю, что и рыжему парню.

- А я кенара отдала! - заявила мне Янина Яковлевна.
- Кому же? - поинтересовалась я. - Хотелось бы навестить, убедиться, что всё в порядке.
- Племяннице своей! - заметно нервничая и дергая бедного кота за поводок, сказала старушка. - Она очень любит пение птичье.
- Дайте мне её адрес, пожалуйста, - попросила я.
- Я бы с удовольствием, - ехидно сказала старушка. - Но ни листочка, ни ручки у меня нет!

- Нет проблем! - воскликнула я. - У меня всё необходимое имеется!
Вытащила это «всё» из сумки и, примостив тетрадный листок на рюкзачке, подала Янине Яковлевне Железное Перо истины.
- Какая прелесть! - вскрикнула та, беря в руки костяного дельфина.
Я протянула ей чернила. Она макнула перо в пластиковый пузырёк. Дождавшись, пока стекут лишние капли, поднесла острие к бумаге и начала писать. Я с интересом наблюдала за словами, проявлявшимися в тетрадных клетках.

Зарыт племянницей моей
В саду, меж трех берёз
Несчастный солнечный Орфей,
Своих не спевший грёз.

Вывел острый кончик пера. Старушка, взглянув на строки, проявившиеся даже с обратной стороны тонкого листка, закашлялась. Я подала ей бутылку с водой, которую купила на всякий случай. Старушка попила, вернула мне воду и, слегка заикаясь, произнесла:
- Из-звините…
- За что? - приторно — вежливо осведомилась я.

Янина Яковлевна бросила костяную ручку в траву, словно та была ядовитой змеей. Зло взглянула на меня и, стукнув о землю тросточкой, процедила сквозь зубы:
- Я вообще этих чирикалок не люблю! Ну что я, виновата, если они с моим Васенькой характерами не сошлись? Я же просто на волю выпустить этого дурачка хотела! Даже окно открыла, а он зачем-то в комнату полетел, ненормальный!
- Да Вы знаете, что канарейки в нашем климате вообще жить на воле не могут! - возмутилась я. - Зачем тогда брали?
- Я не хотела! Мне навязали! - отчаянно оправдывалась старушка. И вдруг кинулась куда-то в сторону. - Лика, Ликочка, скажи ей!

Наша трагикомедия пополнилась ещё одним персонажем. Навстречу бывшей библиотекарше почти бегом направлялась её точная копия. Только лет на пятьдесят моложе. И цвет второго «воздушного шарика» был не малиновым, а ярко-красным.
- Объясни ей, Лика! - продолжала взывать к ней бывшая библиотекарша.

- Что Вы пристали к моей тёте! - кинулась в атаку племянница, выставив между мной и любимой тетушкой пакет с продуктами.
Я объяснила ей причину своего поведения.
- Она сама же признала, что кенара сожрал этот полосатый обжора! - показала я пальцем на серого толстяка.
Тот, будто поняв, что отзываются о нем вовсе не лестно, внезапно зашипел. Кинулся ко мне и пребольно куснул за щиколотку. Я охнула и присела от боли.
- Он у вас ещё и бешеный! - вскрикнула я.

Женщины переглянулись. Пытаясь избежать скандала, они показали мне место, где племянница только что похоронила несчастного кенара. Клумбу в небольшом садике меж домов окружали три молодые берёзки. Всё сходилось. Я опустилась на колени и принялась раскапывать свежий земляной холмик. Совсем скоро мои пальцы наткнулись на небольшую картонную коробочку. Отряхнув её от чернозёма, я поднялась и повернулась к тётушке и племяннице.

- Я забираю его! - твёрдо сказала я. Развернулась и пошла прочь.
- Да пожалуйста… - услышала я у себя за спиной.
Положив коробочку в рюкзак я, даже не попрощавшись, почти бегом покинула своих собеседниц. Думается мне, разговоров о сумасшедшей студентке им хватит не на одну неделю. Вернувшись во двор, я подняла с травы костяного дельфина.
- Спасибо, - сказала я ему, возвращая в рюкзачок. - Куда? - обратилась я к Рапуху.
«Давай на чердак», - сказал он.

Нырнув в ближайший подъезд, я поднялась на последний этаж. По счастью, чердачный люк здесь не закрывали. И старинная кованая лестница держала уверенно и прочно. Я лихо взлетела по ней наверх. Присев на одну из балок, я достала коробочку и осторожно открыла крышку. Тельце многострадального кенара, изрядно потрёпанное котом, было завёрнуто в салфетку.

«Тепло, - произнёс Рапух, коснувшись его. - Ещё не поздно. Только в крыльях носителя внереала нет. А это что? - завис он над ещё одним свёртком.
Я развернула вторую салфетку. Сюда, по всей видимости, племянница  бывшей библиотекарши упаковала те перышки, которые кот совсем выдрал из бедного кенара. По одному из них вдруг пробежала бледная искорка. Или мне почудилось?

- Рапух, ты видел? - спросила я внереала, беря в руки и разглядывая на свет маленькое, ярко жёлтое перышко.
«Оно! - воскликнул Рапух. - Давай пробовать! Скорее! Его свет остывает!»
Я достала из-за пазухи заветный пузырёк. Внереалу кенара хватило трёх капель, чтобы прийти в себя. Я услышала лёгкий вздох.

«Я жив?» - маленькое жёлтое пёрышко приподнялось над салфеткой. Ему повезло, что полосатый бандит выдрал его из крыла птахи до того, как свернуть ей шею.
«С возвращением в строй несущих свет! - важно приветствовал его Рапух. - Не бойся, дружище. Это — мой человек. Мы здесь, чтобы помочь тебе».
«Но нам же запрещено разговаривать с людьми», - недоверчиво сказал внереал кенара.
«Приятель, ты отстал от жизни! - успокоил его Рапух. - Это, оказывается, никогда не возбранялось! Клянусь светом!»

- Как Вас зовут, многострадальный Вы наш? - спросила я.
«Орфей», - чуть помедлив, ответил мне спасённый.
- Орфей, мы можем вернуть Вас к прежней хозяйке, - сказала я ему. - Хотите?
«К Ирине? - печально спросил тот. - Но она во власти тьмы».
- Вовсе нет, - возразила я, и рассказала Орфею  о том, как Тихон спас его человека.
«Какие чудесные новости! - просвистел внереал кенара. - Просто великолепные! Я прямо сейчас...»

И вдруг он осёкся, вспомнив о том, что его носителя уже не вернуть.
«Придётся тебе, дружище, создавать нового желтопузика, - сказал ему Рапух. - А чтобы на это хватило света, нужно вернуть тебя к Ирине».

Пока они болтали, я осмотрела рану, нанесённую мне котом бывшей библиотекарши. К счастью, он только содрал кусочек кожи, не зацепив ничего важного. Кровь уже не текла. Я достала мазь Евгения Петровича. Она охладила и обезболила рану. Сверху я заклеила все это пластырем и поднялась на ноги. Пора было отправляться дальше.

Коробочку с мёртвым кенаром я закопала на берегу. В песочке, у речки Кристательки. Орфей попросил меня нарисовать на песчаном холмике солнышко.

Побывали мы и на Красненьком, где Орфей моментально отыскал могилку Ивана Ивановича. Очень скромную.
«Добрейшей души был человек! - грустно сказал внереал кенара. - Не писал и не издавался. Но так захватывающе рассказывал истории о замках Петергофа! Экскурсии у него расписывались на год вперед!»

Обратный путь я всё же  решила проделать более привычным для человека путем. Боялась. Не столько самого перемещения, сколько новой вероятной встречи с той страшной «мной»…

Прямых автобусов с кладбища в аэропорт не знал даже интернет. Поэтому мы пару раз пересаживались. Наконец, добрались до Пулково.
Действовала я по какому-то наитию. И совсем не удивилась, что стоящий прямо передо мной мужчина, в очереди к аэрокассам, вдруг отказался лететь.

В итоге, уже через четверть часа я сидела в самолёте, несущем меня и моих друзей домой. За время полёта Орфей рассказал нам с Рапухом, что со своим носителем он прожил почти два столетия. Причем, кроме этого кенара, других Орфей ещё не создавал. Рапух посочувствовал ему. Я тоже.

В моей голове снова прибавился ещё один голос. Этот факт напомнил мне о временах, когда этим «вторым» был голос Гая. К своему удивлению, я поняла, что успела соскучиться по внереаловским диалогам. За четыре часа полёта Рапух, в свою очередь, умудрился пересказать Орфею абсолютно все внереальные новости. Тот только охал и ойкал. Я очень надеялась, что скоро и этот внереал вернётся к своему человеку.

Аэропорт Курумыч встретил меня толпой таксистов, собравшихся тут к рейсу «столичного» лайнера. Поддавшись на уговоры одного из них, на кепке которого было написано «Питер», я забралась в машину.
- Едем, мадам? - спросил таксист.
- Конечно! Только, пожалуйста, едьте аккуратно! - попросила я.
Плавный ход машины и ровное жужжание мотора убаюкали меня. Я задремала.

Мне снился недавно покинутый мною Петергоф. Я гуляла по мощеным дорожкам в компании Ивана Ивановича. На плече его сидел знакомый жёлтый кенар. Очень аккуратно подстриженные седые волосы смотрителя венчала лёгкая соломенная шляпа. Белый льняной костюм моего собеседника слегка светился, а ноги в желтых кожаных сандалиях едва касались земли. Фонтаны, играя водяными струями, тихо напевали какую-то старинную мелодию. Старый смотритель потешно жмурился, когда солнечные зайчики от водяных струй залетали ему в глаза.
Сухонький, благообразный старичок, с очень живой мимикой и неизмеримо богатым словарным запасом покорил меня с самой первой фразы. Мы мило болтали со старым смотрителем музея о превратностях истории и странных совпадениях, решающих судьбы людей.
- Я бесконечно признателен вам за Орфея, - говорил Иван Иванович. - Я всего полгода знаю эту птаху, но, мне кажется, - снизил он тон до шепота, - это существо вполне способно на ирреальные вещи!
- Не стоит благодарности! - отвечала я. - А внереалы, действительно, достойны восхищения!

- Знаете, Ганна, - продолжил говорить Иван Иванович, - я как-то видел очень странный сон. В нем присутствовала мерзейшая чёрная колючка. Она звала меня. А я стоял на шатком, очень органично вписывающемся в тот антураж, мостике. Глянув вниз, я увидел, что ствол этого отвратительного растения тянется из недр колодца. Я тогда ещё подумал: вот бы закрыть его на ключ!
- И что же дальше? - спросила я.
- На одной из веток колючки я узрел странный нарост. Размером, пожалуй, чуть больше теннисного мяча. Я захотел рассмотреть его поближе. Потянулся к нему. Но это мрачное говорящее порождение флоры, словно поняв моё намерение, трусливо спряталось обратно в колодец.
- И всё?
- Дальше я проснулся. Но я понял, Ганечка, что там, в этом наросте, что-то спрятано!
- И что же? - попросила уточнить я.
Но Иван Иванович не ответил. Приподняв на прощание над головой шляпу, он уже уходил вдоль по аллее всё дальше и дальше от меня. Пока совсем не исчез. Я же, по какой-то причине, не могла сделать вслед ему ни одного шага…

- Мадам… Мадам, мы на месте, просыпайтесь!
Таксист, услужливо открывший дверцу машины, тряс меня за плечо. Я открыла глаза, но только что виденный мной сон отпускал неохотно.
- Извините, что?
Машина стояла возле моей калитки. Из-за забора на таксиста внимательно смотрела Верта.
- Рассчитывайтесь, мадам, и я больше ни минуточки Вас не задержу!

Я кивнула и, зевнув, выбралась из салона автомобиля.
Таксист снял кепку, усмехнулся:
- Укачало?
Только сейчас я удосужилась разглядеть его получше. Его худощавая «каланчеобразная» фигура очень напомнила мне того парня, рыжего «одуванчика» из Питера. Только стрижка у этого мужчины была короткой. Но цвет волос так же, как и у того молодого человека, напоминал свежевыжатый морковный сок. И еще, глаза у таксиста были не зелёные, а карие. Но в общем…

- Скажите, месье, а у вас родственников в Санкт - Петербурге нет? - спросила я, рассчитавшись с ним.
- Есть, а что? - взглянул на меня мужчина, сев за руль.
- Просто Вы мне очень напоминаете одного парня… Из Петергофа...
- Сын у меня там, Вася, - улыбнувшись, ответил мой «извозчик». - Младший научный сотрудник. А что, так похожи?
- Как две капли, - подтвердила я. - Хороший у Вас сын.

Таксист снова поднял уголки губ и, попрощавшись, тронулся.
«Хотела знать как зовут «одуванчика»? Теперь знаешь, - сказал Рапух. - Только зачем тебе это?»
- Иногда вспоминать добрым словом, - ответила я.

Не заходя домой, я отзвонилась Евгению Петровичу и доложила о итогах нашего мероприятия.
- Чудесно, чудесно, - порадовался он. - Держите меня в курсе.
- Хорошо!
- Ну что, Орфей, мы на месте, - сказала я, вытаскивая на свет божий жёлтое перышко.
«Идём!» - решительно сказал внереал кенара.
 


Рецензии