Херсир. Часть 1. Наперекосяк

Возвращаться домой не хотелось. Совсем. И не только потому, что батареи  еще не затопили и в квартире царил холод собачий, к тому же смешанный с сыростью, и раковина полна немытой посудой, а главное кровать – незаправленная, со скомканным одеялом и свалявшейся простыней в ногах. Холодная и неуютная. С упавшей на давно непылесосенный пол подушкой в цветочек наволочке. Весь  этот чертов бардак с тех самых пор как Сигню ушла. Просто ушла. Молча. И даже дверью не хлопнула. Ничего не сказав, только забрав свои вещи из гардероба и  вытряхнув за собой пепельницу.
Короче, все как-то наперекосяк шло в последнее время. Но прежде всего эти  убийства.  В них все дело. Будь они не ладны. Если бы не они, он бы столько не пропадал на работе и Сигню не ушла. Может быть. И, да, чертовы выборы в муниципалитет, к которым дело должно быть закрыто, точнее – раскрыто, потому что, видите ли, Эйвинд решил на старости лет податься из комиссаров в мэры.
Транд с минут пять слушал как урчит двигатель, пялился на работающие дворники, со скрежетом размазывающие по лобовому стеклу капли осеннего дождя, потом отпустил руль, и полез в карман за зажигалкой, следом вытащил смятую пачку «Camel» с одной единственной сигаретой и тоже смятой, почти сломанной – вон табак посередке проглядывает. Уже собравшись чиркнуть зажигалкой, он нечаянно ударился рукой  о приборную панель. Зажигалка, задев рычаг переключения передач, упала на неосвященный пол.
Детектив выругался,  скомкал в кулаке сигарету и швырнул ее в пепельницу; потом, уже сам долбанувшись лбом о приборную панель, нащупал на грязном коврике зажигалку.  Поднял и, не выпуская ее из ладони, резким  движением открыл дверь своей видавшей виды «Хонды», попутно выключив двигатель и фары, и выбрался под унылый осенний дождь, подняв воротник замызганного в полах длинного серого плаща и надвинув на глаза мятую, с полями, шляпу.
Машина была припаркована у самого бордюра, аккурат напротив бара «Исландский заяц», владельцем которого был обязанный Транду его земляк по имени Аудун.
И если бы кто-то оказался подле этого бара в девятом  часу октябрьского вечера, то увидел бы в свете одного единственного фонаря, как средних лет – на самом деле даже постарше: Транду месяц как исполнилось сорок шесть – крепкий и широкий в плечах мужчина, ростом где-то метр семьдесят, несколько смешно размахивая руками и хлюпая по лужам нечищенными мокрыми ботинками, спешит к бару.
 Несколько смешно – это потому, что он прихрамывал на правую ногу, и взмахами рук как бы компенсировал неуклюжесть движений. То были последствия полученной четверть века назад раны, во время войны  средь джунглей одной азиатской страны, вытянувшейся тонкой, извилистой и покрытой тропическими лесами лентой вдоль океана. Оттуда Транд и привез прозвище – Херсир.
Хотя, строго  говоря, в стародавние времена херсиры командовали сотней вооруженных секирами с двуручным древком и круглыми, скрепленными тремя железными лентами, щитами, воинов.
Транд же в армии занимал более скромную должность – командира отделения, состоявшего из восьми человек. Правда однажды на целый час, когда их рота попала в засаду и ее командир рухнул как подкошенный прям перед Трандом,  наповал сраженный первой же, влетевшей ему точно в лоб пулей, а его зам – контужен первым же разрывом снаряда,  именно слегка приземистый морпех, вдруг оказавшийся впереди всех и почуяв на себе растерянные и напуганные взгляды таких же как он необстрелянных парней,  и принял командование. В том бою он получил рану в ногу и то самое прозвище.
И, да – еще крест с именем королевы в награду. За отвагу. Вручал его уже в госпитале лично прилетевший из штаба комбриг в темно-зеленом берете, орденской планкой по левой стороне белого мундира  и с запомнившемся Транду гладко выбритым квадратным подбородком.  Специально для этого санитар приволок и поставил на белый крашеный подоконник букет собранных им полевых цветов.
И еще хорошо, что церемония прошла не в полевом госпитале. Потому что в полевом, пропитанном влажностью и оттого с вечно сырыми простынями, состоявшим из четырех столбов и натянутого на них брезента, хирург с устойчивым перегаром от виски и не знавшими расчески волосами, для армии длинноватыми,  хотел эту самую раненую ногу попросту оттяпать.
Однако когда Транд сказал доку, что за это попросту его пристрелит или ухандокает, на худой конец, костылем, тот махнул рукой, прям при Херсире сделал пару солидных глотков из наполовину опустошенной бутылки The Glen Dronach, кивком предложив пациенту присоединиться – тот не отказался, хоть виски был отвратительно теплым – и отправил его первым же вертолетом в окружной госпиталь. Как он выразился: «К кудеснику Джону».
Кудесником оказался напоминавший баскетболиста негр, в так не вязавшимся со всем его мускулистым двухметровым обликом белом халате, сначала напугавший засомневавшегося, что перед ним хирург, Транда. Но ногу Джон вылечил, оставив разве что небольшую хромоту и то, когда Херсир спешил, заодно исцелив его от предубеждения к неграм и провинциального расизма.
После выписки, пару месяцев проваландавшись в штабе и поперебирав там какие-то бумажки,  Транд был из армии комиссован. Но по протекции нам уже знакомого Эйвинда, служившего замкомроты в соседнем подразделении и почти земляка Транда, принят в убойный отдел, с сохранением полученного в морской пехоте звания – сержант, и полученного там же прозвища, Эйвинду известного и вскоре ставшего известного всем и в отделе и в их небольшом городке.
Полицейский колледж Херсиср закончил заочно и во многом тоже – по протекции. Впрочем, ему было не до учебы. Ибо с первых же дней работы Транд обнаружил  чутье сыщика и быстро распутал довольно непростое дело.  Потому земляк и составил протекцию, дабы не мурыжить столь ценного кадра пичканьем в аудитории колледжа  не всегда в убойном отделе нужными знаниями.
Мундир же с прикрепленной к нему медалью и нашивкой за ранение был убран в гардероб и с тех пор ни разу не надевался.  Да и с годами он стал Транду маловат.
По службе Херсир был на хорошем счету, но за чинами не гнался и отказывался от некоторых лестных предложений Эйвинда, связанных с продвижением по карьерной лестнице, потому как повышение подразумевало почти то же, что сержанту  осточертело в штабе – перебирание бумажек, а также умение ладить с людьми, которых Транд на дух не переносил. А еще оно подразумевало ежеутреннее повязывание галстука на белую сорочку и ношение отутюженного строгого костюма, и непременно – начищенные  ботинки. Желательно с нестоптанными каблуками.
Не лишенный элегантности Эйвинд – блондин с рыжеватой коротко постриженной бородкой и баз грамма жира к пятидесяти, служивший офицером полиции еще до армии, а в ее ряды отправившийся, только по ему ведомым причинам, добровольцем – во  всем этом себя чувствовал как рыба в воде. А вот Транд – нет. Трехдневная щетина, пропитанная запахом смеси «Camel» и Hermes Equipage; старый и мятый  серый пиджак с темно-синими дурацкими заплатами на рукавах и непрочно пришитой верхней пуговицей,  расстегнутый ворот темной клетчатой рубахи, и кой-как, наспех, повязанный серый однотонный галстук. Это всего было его.
Да и ночи, иной раз проводимые на топчане, подле заваленного бумагами стола, в прокуренном и разбавленном запахом крепкого кофе, кабинете убойного отдела, под старым и извлеченным из сейфа  одеялом  без пододеяльника – это и был родной для Херсисра мир. К тому же он не отличался  разговорчивостью и учтивостью, что комиссар не раз прочувствовал на собственной шкуре – все грозил перевести Транда в транспортную полицию, – и имел проблему с построением предложений в рамках цензурной речи.
Впрочем, комиссар и не настаивал на повышении, довольный работой подчиненного. Его предшественник насобирал «глухарей», чуть было не пустив карьеру Эйвинда коту под хвост. Херсиср часть «глухарей» раскрыл. И вообще.
Так пролетело четверть века, за которые Транд пару раз успел ненадолго жениться. От первого брака у него была дочь, с которой, он кровь из носу, но встречался по  воскресеньям  и которая характером пошла в отца. С ним, войдя в подростковый возраст, она ладила больше, нежели с матерью. 
И иной раз оставалась у него на ночь. А однажды после такой вот ночи, укатила ранним утром с приехавшим за ней на мотоцикле парнем, котором Херсир хотел выйти и пристрелить, ибо считал, что из всех мужчин право обнимать, точнее гладить по коротко стриженной голове, Асту – так звали дочь – есть только  у него. Но потом передумал, проводив взглядом пальнувший в глушитель  мотоцикл с дочерью на сидении, обнимавшей за талию своего спутника.
«Все-таки надо было его пристрелить»  – беззлобно проворчал с отцовской ревностью Транд и, сунув окурок в пепельницу, отошел от окна.
Аста, как-то заскочив к отцу в будний день, случайно наткнулось в квартире на Сигню – сержант побаивался их, похожих характерами, пересечения – и быстро с ней поладила, даже подружилась, что стало для полицейского еще лишним поводом сейчас сожалеть о расставании.
Время шло и Эйвинд, со своим подвешенным языком, умением общаться с журналистами и ладить с нужными людьми вместо   пенсии решил податься в меры. И все бы ничего, если не эти убийства.
Первым был Скегги – грузчик в небольшом магазинчике «Ивовая Долина» и чей труп на прошлой неделе с раскроенным черепом нашли в темно-красной луже, подле разбросанных пустых ящиков.
Скегги было чуть более тридцати. Длинный и даже долговязый, при этой носивший   коротковатые штаны, что делало его похожим на клоуна, какой-то немного несуразный, с рыжими волосами и  покрытым прыщами лицом. Жил он один, по словам взявшего его на работу Торквиля  Толстого – владельца  магазина, – парнем исполнительным и безобидным, без вредных привычек. Буйным нравом не отличался, в бытовых ссорах замечен не был. Сам Торквиль  в своем магазинчике торговал мясом – по большому счету гусятиной.
Водились у него и живые густи. На заднем дворе магазина, где, собственно, и нашли бедного Скегги в луже крови и тут же несколько гусей  со свернутыми шеями, причем забившиеся в угол загона и жалобно пищавшие маленькие, желтого цвета, неоперившиеся  гусята тронуты не были. 
Бледный Торквиль на расспросы Транда только недоуменно руками разводил:
– Да я понятия кому понадобилось убивать парня и гусей вместе с ним. И какие враги, Херсир? Он мухи бы не обидел.
– А хоть один гусь пропал? – спросил нахмуренный Транд, запихивая блокнот с прикрепленной к нему ручкой обратной в карман.
– Да в том-то и дело, что ни один, – ответил, вытирая подрагивавшие ладони о фартук, Торквиль.
И на неделе это было только первое  странное убийство. Оттого и был Транд не в духе, резким движением распахивая дверь, над которой неоновыми огнями святилась надпись «Исландский Зая». Буква «ц» не горела уже вторую неделею.

9 – 15 июня 2023 года. Чкаловский.
Источник картины: