Креозотное молоко

      Было это в послевоенные пятидесятые, шестидесятые годы прошлого века. Железнодорожники,  чьи жёны домохозяйничали, как правило, держали корову, даже на больших станциях, не говоря уж о полустанках, разъездах, перегонах. В послевоенное лихолетье железнодорожникам разрешали иметь крупный рогатый скот в личном хозяйстве. МПС (министерство путей сообщения) имело такую привилегию, но в пределах своей вотчины – полосы отчуждения  ( 50 метров от крайнего рельса в одну и другую сторону от полотна), сельчанам-колхозникам  долго разрешалось иметь только «сталинскую корову» – козу. Выдавали метров 400 вдоль полотна, где были пределы угодий для заготовки сена. В те времена такого слова, как экология и не слыхивали – выкашивалось всё по откосам от самых рельс и до лесозащитных полос, после которых начиналась земля какого-нибудь колхоза.  Это сейчас измерили уровень загрязнения – тяжёлые металлы, нефтепродукты, креозот от ещё деревянных шпал и, всё что сыпется с товарных вагонов, в которых перевозится всё, что угодно, от химикатов до содержимого туалетов пассажирских поездов. Определили даже экологическую норму безопасного расстояния от железнодорожного полотна до земли сельхозназначения, включая заготовку кормов – сена. Порядка 05-1 км. Нетрудно предположить, что представляло собой молоко, от коровы, питающейся сеном с такого покоса. Ну, ничего, выжили… спасало видно то, что всё же, в летнее время,  с мая по октябрь, коров пасли на живой траве по полям и перелескам, а зимний рацион коров состоял не  только из сена, но и картофеля, хлеба, комбикорма и отходов от семейного стола.
         Нас, ребятню, подключали к сенозаготовкам, и мы, после косцов, разбивали валки и сушили скошенную траву, переворачивая её периодически, причём обязательно в конце дня необходимо было собрать в той или иной мере высохшую траву в копны, чтобы защитить её от росы или неожиданно пришедшего ночного  дождя. На следующий день сено разбрасывалось для продолжения сушки. Технология производства сена усложнялась, если приходила череда ненастных дней.  Особенно ускоренные темпы сбора в копну  нужны были, когда надвигалась грозовая туча, предвестница ливня. От большой грозы прятались в так называемой «трубочке», довольно внушительному проходу под высокой насыпью железнодорожного полотна, необходимому для продвижения талых и ливневых  вод, с одной стороны насыпи на другую.   Потом сено складывалось в большие копны и даже укрывалось сверху плёнкой, клеёнкой. Засунутая глубоко до середины в копну рука выполняла функцию индикатора готовности сена. Сено не должно было, ни в коем случае, нагреваться ввиду большей, чем надо влажности, т.е. это служило сигналом до сушки. И вот, наконец, наступал момент для перевозки сена в огромный сарай для хранения на зиму.  Навивался приличный воз, на кузов ГАЗончика, сверху клался гнёт (ствол небольшого дерева) и обвязывался верёвками. Теперь можно было быть спокойным, что ценный груз (корм для коровы) будет перевезён на хранение.
         Сено измерялось «на глазок», но довольно точно в пудах. На зиму корове Милке (породы - симменталка) требовалось, с запасом, до 200 пудов  или 200 х 16 кг=3,2 тонны этого основного вида корма.
          Жаркий полдень, на небе ни облачка… Наскоро пообедав,  я с братом Виктором отправлялся за 3 км на станцию Струнино за мороженым, этаким вознаграждением за ударный труд. Пока шли обратно, лакомство исчезало, да и донести его до сенокоса было невозможно, таяло от жары моментально. Матушке Шуре приносили квас в 3-х литровой банке. Садились под тень дерева на отдых…вдыхали дурманящие запахи трав. Мимо пролетали то электрички, то поезда дольнего следования, то длинные товарные составы с лесом, цистернами с топливом. Забавлялись тем, что считали количество вагонов в составах, бывали составы до 60 вагонов!  По небу начинали проплывать причудливые облака, похожие то на каких-то зверюшек, то на причудливые узоры, горы  с белоснежными вершинами. Парило… Облака постепенно сгущались и темнели.
  - Ребята, - матушка прервала наши медитации, из за леса на нас идёт грозовая, прямо таки, чёрная туча,- копнИм быстренько сено.
    Схватив грабли, вилы начинаем, чуть ли не судорожно, сгребать сено в кучки, вилами стаскивать на место большой копны. Гонка с тучей началась… Смешно, но чем больше торопимся, тем быстрее надвигается тёмный край тучи, уже видны молнии и усиливается погромыхивание. Подул ветерок  и первые капли коснулись наших лиц. Успели, собрав нехитрые пожитки, поспешили к «трубочке», надёжному убежищу от грозы. Быстрый ливень и кончится быстро, но на сегодня сенокос закончен… Земля мокрая. Дорога домой более 4 км. Уставшие, но умиротворённые  блаженно расселись за столом, вкушая честно заработанный ужин, приготовленный заботливой бабой Пашей. Завтра снова на сенокос, если, конечно, не затянется ненастье деньков на несколько.
   Сено попадало в конце дня непосредственно к сараю и оставалось до утра. И мы наслаждались ещё одним из удовольствий, поваляться в  свежем, обалденно пахнувшим сене и, если везло, в ясную погоду, наблюдая звёздный шатёр над головой. Вот созвездие «Ковш», состоящее из семи звёзд и, действительно, напоминающее кухонный ковш, которым черпают воду. А если везло на все сто, то удавалось созерцать падающую звезду –метеорит и загадать сокровенное желание. Приходило ощущение бесконечности нашего мира, в коем посчастливилось родиться и жить. Через много лет у меня родились строчки, навеянные воспоминаниями о золотой поре детства:
Невесомо лечу в стоге свежего сена
Среди звёздных миров, где пролёг млечный путь.
Несомненно поверю в бессилие тлена
И в бессмертие души, её высшую суть…
Сарай загружался под завязку после 4-х ходок с благодатной полосы отчуждения, может быть слегка, неуловимо, на микро уровне  пропахшей креозотом  полосы отчуждения.
Ещё сажали картошку  в другом месте всё той же полосы отчуждения. Картошка, которую не зря в народе называли вторым хлебом не раз выручала в голодные военные и послевоенные годы и была ценным продуктом питания и людей, и скотины.
 В пятидесятые, да и в шестидесятые годы  огородники в глаза не видели колорадского жука, поэтому больших забот по уходу за картофелем не было. Где-то в начале мая её сажали, в июне-июле окучивали пару раз, а в сентябре собирай урожай, не ленись. Скопившийся за зиму навоз от своей коровы подвозили к посадке и удобряли каждую посадочную лунку, что обеспечивало отличный урожай. У кого не было коровы могли приобрести машину навоза за пару бутылок водки, которая была универсальной народной валютой. Ввиду доступности этого овоща (7-10 копеек за кг)  и массовых посадок никакого воровства не было.  Мешков 10 за зиму съедала корова Милка. По мешку на брата приходилось на нас домочадцев и ещё откладывалось на посадку нового урожая в следующем мае.
Всю идиллию испортил колорадский жук, который если чуть-чуть прозевал, мог уничтожить всю зелень растений и оставить без урожая. Требовалась регулярная механическая очистка руками чуть ли не через день, два, кустов картофеля от этой напасти. И откуда это свалилось на наши головы…ответа не было.
    Но вспоминается любопытный эпизод ещё до массового прихода жука. Послали как-то в колхоз с АРЗ (Александровский радиозавод) рабочих на картошку в одну из деревень Киржачского района. Пронюхали мужички о том, что на отшибе деревни имеется какая-то, по всей видимости заброшенная пасека и решили послать в разведку двух мужичков с ведёрком на предмет изъятия мёда. А в вдруг… Оказалось, что вместо рамок с сотами в ульях личинки и скопище колорадского жука… Какая-то сволочь  размножала эту заразу. Дозвонились до милиции не сразу, в то время мобильников не было, а пока она прибыла на этот странный  вызов, повесился хозяин дома, рядом с этой ложной пасекой. Видно просёк несанкционированный визит  и раскрытие своей вражеской деятельности. Нервы и не выдержали…
Так что,  подарок с Колорадо был рукотворный, по всей видимости,  приложили шаловливые ручонки к этому недруги из ЦРУ, учитывая  значение этого продукта питания для нас – второй хлеб.
Вспоминая те далёкие годы, всплывает из памяти надёжный перекус у костра – картошка в мундире, приготовленная на углях, это что-то! А картофельное пюре на праздничном столе, приготовленное матушкой, таящее во рту или поджаренное на масле картошка кружочками, с золотистой корочкой… Матушка, Александра Николаевна, делала из картошки даже крахмал для блинчиков, привкус которых я никогда уже не испытывал во взрослой жизни.

Поглощая кружку свойского молока, в зимний морозный день, невольно всплывали фрагменты сенокосной поры, запахи трав, цветов, картофельной ботвы и …едва уловимый аромат креозота.