Радикальный феминизм

Саша искренне расстроился, когда не смог дочитать статью про фемпоэзию. Какое тут равноправие? Он весьма прогрессивных взглядов, но считает, что коль статья написана и выложена в сеть, то будьте добры, предоставьте! А то очень хитренько получается: прогрессивное издательство пользуется статусом иноагента и почему-то показывает статью целиком только тем, кто оплатил их труд.
Вообще, конечно, Саша — радикальный феминист. Он очень любит всех женщин и все их права. Особенно право на ненависть к нему не из-за его пола. Ему нравится, что его ненавидят за то, какой он человек — это делает его чуточку счастливее. Фаулз сказал: «Нельзя ненавидеть того, кто стоит на коленях, кто не человек без тебя». Саша говорит: «Нельзя ненавидеть просто за наличие члена. Иногда от него одни помехи, причем местами довольно вялые».
Статья про фемпоэзию, так сильно расстроившая Сашу, сделала большое дело — он невольно стал задумываться о вещах, несвойственных человеку его пола и социального статуса. Это был настоящий психологический трансгендерный переход от сурового степного патриархата к столичному баблархату — главный тот, кто больше приносит и позднее приезжает. Вот уже некоторое время Саша проверяет себя на маскулинность — и старается каждое свое решение и действие делать наоборот, чтобы поддержать своих сестер в их борьбе.
-Настоящий мужчина, - заметила как-то между делом Варенька. - опаздывает минимум на полчаса, потому что настоящая женщина задержится на час.
Поэтому Саша, сам того не ведая, с рождения приходит вовремя — что на свет, что на свидания. Застенчивость, с которой он ожидает свою очередную избранницу, не мешает ему, впрочем, периодически напоминать о себе миру. За то время, пока настоящая женщина торопится опоздать, Саша успевает обстоятельно изучить меню, прикидывая, сколько сегодня он готов потратить. Он успевает дважды или трижды покурить, поделать дурацкие лица, чтобы ненастоящие мужчины и женщины, уже встретившиеся, чуть-чуть на него поглазели. Ему не жалко! Пускай себе играют в допропорядочных мещан и развлекают себя мыслью: а кто там придет, красивая ли, в домашнем ли. Ведь по Саше всегда видно, когда он ждет женщину. Такое у человека витает в воздухе. Даже все его деловые вопросы по телефону решаются как-то очень отдалённо, но и в этом, как известно, есть свой шарм.
У него все хорошо с женщинами — он их очень уважает. Они могут опаздывать и засматриваться на элегантных костюмированных представителей того же пола, что и Саша, у которых всегда пустые карманы. Ему такое не понять. Он знает, что карманы нужны для чего-то, потому что они или заполняются, или зашиваются, чтобы солдаты не засовывали туда свои нарушающие устав руки. Но он относится к этим мужчинам беззлобно: и такие кого-то любят и даже, возможно, делают кучу полезных дел, потому, наверное, на них и заглядеться не грех. Иногда Саша даже засматривается на них сам. Потому что может себе позволить.
Женщины, которых он уважает, уважают его права на безвкусность в одежде и бесполезность во флирте.
-Сегодня ты пришел в том же, в чем был на той неделе! - заявляет ему Мельпомена, с силой листая меню.
-Ты не думай, - машет рукой Саша. - что это старое. Просто у меня много одинаковых вещей.
Она осмотрела его еще раз. Так, как позволил стол.
-Мы с Эвтерпой идём в театр завтра. Дают «Тёркина», переосмысление. Пойдешь?
-Не хочу про войну.
-Там не про войну, Саш. Ну и ладно. - Она скучающе облокачивается на стол и оглядывается, останавливая взгляд на мужчине в двойке. Вздыхает. - Ты бы все равно не пошел.
-Не пошел, - кивает Саша, набирая сообщение. - Прости, работа. Все, убираю. А про что?
-Что про что?
-«Тёркин» про что?
-Без понятия. На афише — муравьи. Да я и не читала. Давай сегодня недолго?
-Почему это?
-Потому что, - она вздыхает. - У меня много дел. Есть минут двадцать от силы. Если оплатишь мне такси — тогда останусь.
-А, то есть ко мне мы не пойдем?
-О, Саша, пойдем ли мы? Пойдем ли мы?! Я — птица в клетке, что, выпорхнув из родного гнезда, взлетела слишком высоко, где солнце сначала согрело мои затекшие и холодные мускулы, а позже обожгло их, заставило их сократиться в последний раз; и вот я падала и падала, бездну прошла, надеясь, что конец будет быстрым и неузнанным; но ловец устроил свои силки, в которых я забилась и затрепетала — сначала от страха, потом от нежности, после от агонии! И вот я в клетке, откормленная, но измученная, со сросшимися неправильно крыльями, сегодня я делаю робкую попытку взлететь, но падаю, но знаю, что каждый день я буду продолжать, пока либо не взлечу, либо... Либо... Ли..бо...
-То есть нет?
-Нет, - жмет плечами Мельпомена. - Что такое чудовищное ты себе заказал, что его несут так долго?
-Я себе кофе взял, - поболтал стаканчиком с собой Саша. - это ты там что-то заказала.
-Ты жалок, - улыбнулась богиня. - Даже не знаешь, что я заказала. Я тебя за это презираю.
-Я тоже, - почему-то смутился Саша. 
Мир мужчин вообще как-то слабо принимал Сашу — от детских игр до взрослых игр ему постоянно в них приходилось жать рестарт.
Мальчишки постоянно играют в войнушку — но ни пластикового меча, ни пластиковой винтовки Саша так и не получил. Только созерцание и созидание. Мама так ему и сказала: лучшая вещь — это вещь в себе, вручив Саше матрёшку. Потом были коробки с конструктором. И никаких пластиковых машинок. Строй, юный Сольнес, гаражи, кто-то должен их строить и в детстве. Кому-то по ним прыгать, кому-то же..
Потом ему зажали велосипед, игровую приставку, ролики, скейтборд, коньки, модные кроссовки, тестостерон. Потом у него отбили первую девушку, которая, впрочем, даже не знала о его существовании. Потом он впервые засунул в кого-то пальцы — и понеслось. Жизнь, полная тайн и чудес.
Но факт остается фактом: Саша никогда не понимал мир мужчин, в котором ему приходилось существовать. В провинции он был однополярным, в столице появились разные оттенки. Плюс запахло переменами. Стало можно плакать. Мужчины научились смотреть аниме. К двадцати с хвостищем мир мужчин настолько поменялся, что Саша с трудом его узнавал. Но все еще был в нем уже каким-то не таким — устаревшим, противоборствующим против того, что давно уже померло и забылось.
Саша гордо заявлял:
-Я уважаю женщин. Я ценю их право на свободное время и личное пространство. Женщина не обязана уметь готовить, сейчас можно заказывать еду. Есть роботы-пылесосы. Убираться можно вместе. О, если есть любовник — это отлично. Институт семьи давно изжил себя — за полиаморией будущее!
Ему отвечали:
-И всё?
Частенько женщины говорили, чтобы он взял их пожестче. Оттаскал за волосы, хорошенько приложил. Саша мямлил что-то про их комплексы.
Ему говорили: «Ты либо руку убери, либо души нормально!». Он убирал...
Саша никогда не поднимал руки на женщину, даже когда они умоляли его об этом. Когда ему говорили, чтобы он грязно ругался, он смущался и выдавал что-то в духе «немытая жопа». Со стороны могло показаться, что Саша — интеллигент. Чаще оказывалось, что Саша — мудак.
Его глубокое уважение к женщинам строилось на осознании того, что всю свою жизнь они получали от его братьев по полу лишь ошметки, обрывки глубокого чувства, которое они достойны. Однажды он позвонил одной даме около тридцати раз за два часа, потому что она вполне была этого достойна. Вероятно, что однажды он начнет раздавать комплименты в парке, накинув на себя красивый водонепроницаемый плащ, но условное наклонение — не предмет нашего разговора. Удивительным в Саше было то, что к своим двадцати с хвостищем он так и не женился на ком-нибудь и не завел детей. Дело, наверное, было в том, что в институт брака он все же не очень верил.
Он спасал прекрасных женщин от связей с ним. Благодушно не преследовал тех, кем он заинтересовался. Величайшим наслаждением для него было бы найти самую несчастную из его сестер и сделать ее самой счастливой, но Ямская давным-давно застроилась, а самая несчастная всегда была той, что соглашалась даже на время стать его. Поэтому он делал это довольно часто. И гордился собой неимоверно. Даже старался стать чуточку уродливее, чтобы очередная дурёха наконец прозревала на следующий день — и бежала, бежала прочь!
Вот поэтому Саше и понравилась фемпоэзия, которую вполне можно было бы назвать сашпоэзией. Но оставим это потомкам.