Сказка бабушки Сарине

                Посвящается Алисе

Лёгкие и воздушные, как балерины, снежинки, сотканные из чистых помыслов ангелов, кружились в упокоившемся, наконец, после шквалов, уже неделю трепавших побережье, воздухе; неслышно присаживались на корявые озябшие ветви орешника, королька, инжира, яблонь, на упрямо зеленеющую в феврале бамбуковую рощицу у ворот, на старые поросшие малахитовым мхом валуны кладки забора, на потрескавшуюся красно-коричневую глину черепичной крыши, под которой довольно  бодрая ещё бабушка Сарине уже почти отчаялась уложить спать большеглазого черноволосого мальчика Давида пяти лет, сына своей младшей дочери красавицы Аревик и непутёвого Сурена, пропавшего на заработках уже так давно, что появилась надежда на его окончательное невозвращение.
- Давид, любимое наказание моей беспокойной старости, угомонись немедленно, дай своей несчастной бабушке опустить больную голову на мягкую подушку, и проспать до восхода!
- Ну, бабушка, ещё одну сказку! Только одну!
- Я и так рассказала тебе и о Сансаре, и о Багдасаре, и о Давиде, и о нечестивом Мсра-Мелике, и о мудром Торосе, и о Голосистом Оване! У меня язык скоро отвалится, его утащат и сожрут жадные еноты!
Мальчик привстал на локте, посмотрел на бабушку огромными, на пол-лица, чёрными глазами в которых дно даже не угадывалось, улыбнулся. Маленький хитрован знал, какой властью обладает его  улыбка над добрым сердцем старой Сарине, и беззастенчиво пользовался этим знанием. Он вытянул вперёд крохотную ручку, оттопырил указательный пальчик с прозрачным розовым ноготком:
- Только одну! Страшную.
Бабушка всплеснула сухонькими руками, покачала седой головой:
- Господь с тобой, солнце моих последних дней, кто же пугает детей на ночь глядя! Ты и так не спишь допоздна, несносный сорванец, и мне  спать не  даёшь. Давай, я расскажу тебе о красавице Цовинар и храбром Каджике?
- Бабушка Сарине, я уже слышал про Цовинар, и сам могу тебе рассказать про Каджика и его разноцветных братьев. Она совсем не страшная.
- И ведьма в красной маслобойке? – сдвинула косматые брови бабушка и растопырила скрюченные пальцы.
- Не страшная, - улыбнулся Давид. – Все эти ведьмы, волшебные кони и говорящие рыбы такие древние, что уже не настоящие. Расскажи мне страшную сказку про сейчас. Про то, что за окном, - мальчик указал на черноту, затаившуюся в щели между плотными шторами.
Бабушка Сарине встала, подошла к окну, осторожно поглядела, как медленно-медленно падает снег в свете фонаря над их крыльцом, повела вдруг  озябшими плечами, рывком задёрнула занавески наглухо.
- Ну, хорошо, маленький негодник. Но поклянись пропавшим здоровьем своей бедной бабушки, что ляжешь на бочок и закроешь свои ангельские глазёнки. И будешь спать на этот раз как положено маленьким детям в такой час!
- Чем угодно клянусь, бабушка Сарине! – пообещал мальчик, скрещивая пальцы за спиной.
Он лёг на мягкую перину, закрыл  глаза. Бабушка укрыла его пуховым одеялом, подоткнула под ножки, взяла в руки вязание и начала новую сказку.

С некоторых пор в наших краях появился странный человек в чёрном плаще. Ненастными вечерами он бесшумно бродит по тёмным улицам, опустив до подбородка свой капюшон. Посмотришь на него спереди – чисто богатырь: высокий, широкоплечий, статный. Но когда  рядом окажется старый фонарь – по земле крадётся тень страшного Горбуна.
Старые люди говорят,  что Горбун пришёл к нам с далёкого Севера, где всегда темно, белый снег укрывает промёрзшую чёрную землю, изумрудный лёд сковывает Студёное море до самого горизонта. В угольном небе там полыхает холодный цветной огонь, который никого не может согреть, а плоская унылая равнина покрыта непролазными гиблыми лесами, в которых рыскают в поисках добычи свирепые волки. Когда-то Горбун вышел на великий бой со злыми дэвами, но в решающий миг дал слабину, дэвы победили, и забрали душу Горбуна себе. Теперь он бродит по миру, но никак не может найти её. Горбун знает, что душа его спрятана в чужом теле, поэтому  заглядывает встречным людям в глаза своим чёрным колдовским взором, ощупывает их нутро, пробует на вкус сердце, всякий раз убеждается, что не его -  и идёт дальше.
- Это больно? – прошептал Давид, вытаращившись на бабушку.
- Ты обещал спать, коварный обманщик! Если ты ещё хоть слово скажешь, я выключу свет и уйду.
- Всё, всё, молчу, как говорящая рыба! – он зарылся в подушку.

Это не больно, это страшно и тоскливо. Как будто на день рождения сказочной принцессы пришла старая ведьма, которую забыли пригласить. Стихает музыка, смех, уходит веселье.
А Горбун идёт дальше, всё надеется найти в других то, что в себе потерял когда-то.

Бабушка Сарине рассказывала долго. Голос её становился глуше, слова падали реже. Она опустила на колени вязание, сбившись со счёта, клюнула крючковатым носом раз, другой, да и задремала.

Давид полежал немного, поглядел на бабушку сквозь зажмуренные веки, убедился, что она крепко спит. Тогда он открыл глаза, решительно сел в постели. Посидел тихонько, с трудом слез с высокой деревянной кровати, на цыпочках прошёл в прихожую по цветным половичкам, стараясь не наступать на холодный пол. Здесь он натянул толстые колючие шерстяные носки, сунул ноги в резиновые сапоги, надел фуфайку, закинул за спину рюкзак, и, закутавшись в плащ, вышел вон.

Снег опускался из тьмы в конус света фонаря, укрывал дорожки сада и ожидающий скорой весны огород.

Тоска, вонзившаяся в сердце отравленным шипом, гнала прочь, на ночные улицы. Давид опустил капюшон пониже, распахнул калитку, и отправился вниз, под гору, к магазинам, где всегда можно встретить людей.

Навстречу попалась старая тётя Галя из покосившегося дома на соседней улице. Встречая Давида, она всегда радовалась ему, словно родному; дарила конфету, неловко гладила по голове. Но сегодня взглянула снизу вверх, не узнала, даже отшатнулась. Давид улыбнулся её испугу, шип в сердце на секунду перестал ныть. А вот у Галины Николаевны заломило поясницу, она поковыляла, держась за спину, изредка оглядываясь на высокую чёрную фигуру с горбом на спине.
- Свят, свят Господь Саваоф! – мелко крестилась она.

Давид помнил страшную битву на краю мира так, словно она закончилась только что.

 Он рубил и кромсал мерзких тварей с блестящими перепончатыми крыльями и голенастыми когтистыми лапами сутки напролёт. Дэвы лезли из Преисподней, как шакалы, почуявшие скорую добычу в виде израненного медведя, но встречали могучего богатыря, и с визгом кружили вокруг, подкрадываясь со спины. Меч свистел безупречными сияющими серебром кругами и восьмёрками, предрассветной молнией рассекал призрачные тела выкормышей Ада: воняло серой и палёной шерстью падших. Когда Преисподняя исполнилась воплями поражения, на бой вышел один из старших дэвов, которые хорошо помнят крепость руки архангела Михаила и отчаяние изгнания. Его приближение наполнило Вселенную ужасом, не изведанным смертными - непредставимым, непереносимым, невозможным. Давид дрогнул, и волшебный меч вырвало из его руки.
 
Поражение и позор. Изгнание и тоска.

Известный всей округе гордец и задира Леон встретился Давиду на перекрёстке рядом с закрытым уже магазинчиком дяди Вардана, с вызовом поглядел в темноту под капюшоном. Тут же припомнились Леону все злые слова, сказанные матери, все люди, которых он обидел, и стало ему горько до слёз.

Давид шёл по посёлку, изредка встречая знакомых и незнакомых, хороших и плохих, злых и добрых. Никем не узнанный, он ощупывал души людей, но так и не  избавился от ноющей занозы в окровавленном сердце.

У самого дома столкнулся с маленьким мальчиком, отразившись в огромных чёрных глазах на ангельском лице, почти скрытом  кудрями цвета ночного моря.
- Я знаю, кто ты, - сказал мальчик глядя прямо и спокойно, без страха и суеты. – Ты – Горбун, ты ищешь свою потерянную в битве с дэвами душу. Но зря, дэвы обманули тебя.
- Как? – воскликнул Давид сдавленно, словно налетел грудью на стену.
- Дэвы вовсе не победили той ночью. Они всё переврали, отвели глаза, навели морок – это их привычное ремесло. Душа твоя – с тобой. Так что зря ты тоскуешь, зря бродишь ночами, зря пугаешь людей, - улыбнулся мальчик светлой печальной улыбкой, - Иди, и спокойно ложись спать.

Обруч, сжимавший грудь, со звоном лопнул, свежий предутренний воздух  с побережья до отказа наполнил лёгкие.
- Я свободен! Я всегда был свободен! – пронеслось по ущелью, взлетело в небо, разметало зарумянившиеся облака.

Бабушка Сарине пробудилась, подобрала упавшую миску со спицами, клубок, покачала головой:
- Уснул, маленький сорванец.
Она поправила одеяло, сползшее с плеча мальчика, разметавшегося во сне.
- Спи, любимое сердце моё, смотри свои сладкие детские сны.
21-25.02.2023