Старые руины, юный лес

1 Экспозиция. Урбанистический пейзаж. 

Город. Дороги, дома, вянущие неработающие уличные фонари. Стайка машин заблудилась в пробке и растерянно стоит, уже и не бибикая.
Перемигивание забытых светофоров.
Разбитая витрина супермаркета.
Безмятежная двухэтажная больница - со следами пожара.
Памятники, не верящие своим глазам.
Ты ещё не видел чуда, никогда не видел чуда, так иди и посмотри:
Иди и смотри:
У перекрёстка...
Сквозь асфальт пробились ростки.
Среди домов - дом.
Дом - более менее похожий на другие. Сопоставимый с другими домами дом. Выкидыш серийной застройки - однако же, если не быть снобом - вполне комфортный приют для странников буден.
На крыше растут деревья, деревья торча

2 Введение. Ком.

вья торчат из окон, деревья скрывают вход.
Деревья стерегут вход.
Деревья на страже, деревья на шухере.
Деревья здесь.
Последние выжившие в городе заняли квартиру на верхнем этаже.
В дверной проём на руках вползает Альбина.
Все рассеиваются на две кучки – Олег и Алина оказываются в разных. Смотрят друг на друга с тоской, но не рискуют подойти. Слишком многое произошло за это жалких полдня, день? Смотря с какого момента считать. Все, кто не умел быстро делать правильные выводы...
Что о них помнить?
Разве для учёта ошибок.
Олег и Алина показали, что делать выводы умеют.
Последнее время они безмолвно делили одно воспоминание: уж очень разрушенный, заброшенный, ещё недавно жилой дом напоминал им их недостройку в лесу.
Тогда Алина хотела сделать фотографий, и Олег был назначен фотографом. Я не умею - чего ты не умеешь, кнопку жать? Джетсон?
 Сделали фотографии для социальных сетей, а потом такие, которым лучше бы не оказываться в социальных сетях, хотя бы в тех, которыми умеет пользоваться её мама. Потом Алина, увлечённая собой, ощущающая себя земной богиней и небесной королевой привлекла к себе Олега. А потом их застукали какие-то дети, ну не так, чтобы совсем дети, а впрочем не до разглядывания было... до чего было... нет, было как - было стыдно – но больше смешно, так смешно, что Алина рассказала эту историю нескольким подругам, не из языкастых. А Олег, вроде бы, помалкивал.
Они кутались в прошлое, как в плед с узором брони, зная, что это не поможет, но не имея других выходов.
Альбина вползла целиком – похожая на неряшливого леопарда – всё её тело было покрыто неопрятными, несимметричными и неэстетичными пятнами клещей. Рвань одежды в плесени. 
Она уронила голову, и заговорила – изо рта лился поток бессвязных слов, вскоре и он иссяк.
Переглян

3 Адаптация. Выживает приспособленный.

янулись.
И пятна пришли в движение – распадаясь на клещей, двинулись к выжившим.
Выжившие апатично и профонационно прижались к стенам.
Оденцов даже вылез в оконный проём, пытаясь напугать клещей криком «ээээ, не лезь!».
В проёме он замер, обречённо оценивая расстояние – всё те же семь этажей, что и час назад – а главное, там везде уже лес, никакого города не осталось.
Он окинул взглядом ближайшие дома – деревья торчат из окон, разъедают корнями крыши – некоторые уже обвалились. Несколько деревьев не прижились, и умирали желтея чахоточными листами. По веткам сновали прямоходящие собаки, удивительно ловко цепляясь неизвестно за что. Они искали на деревьях плоды, чтобы по-беличьи закапать их в строительный мусор, гудрон и крошки бетона, присыпать землёй и забыть. Ещё недавно никто не верил, что в округе завелись... Оденцов собирал о них разговоры, но как фольклор
И грибы – всюду грибы – маслята, мухоморы, чага. 
Или плесень и мох.
И эти деревья - они растут очень быстро, пока на них не смотришь – и мы ведь пытались этим воспользоваться, придумали дозоры, дежурства… Они почему-то не могут расти, пока их видит человек. Тогда пришли клещи и невероятно крупные слепни, махом выгрызающие глаза, и не было от них спасения – их было столько, что казалось, случилась ночь средь беда дня – а потом ночь и правда наступала – сначала вечная слепая ночь, а потом – вечная мёртвая ночь.
Но главное даже не это – деревья делали что-то ещё, пока никто не видит, срывались с мест, ворожили, сулили, плясали, сновали - сеяли, веяли, судили, рядили, химичили и пытали, но стоило посмотреть – они снова на местах, тут как тут, как ни в чём не бывало. Но что-то уже изменилось, что-то уже не так. Шахматисты, виртуозно пользующиеся туманом войны, там, где к туману войны никто не готов.
Самый молодой - Саша плакал и лупил руками в стену - после того случая, в три... четыре... пять... лет он и так боялся леса, он совершенно случайно оказался в этом городе, такого просто не должно быть. Тогда мама быстро нашла его, но он здорово испугался.
Клещи отрезали последних выживших от запасов воды – где-то на день, и впились в каждого и в каждую.
Все замерли.

4 Обращение к. Обращение в. Очищение.

Все замерли.
И услышали: Лес забирает своё, вы - все не нужны лесу, но вы - вы можете понадобиться. Вы скажете таким же вам, что лес забирает своё. Пусть эти вы сами придут. Пусть несут детей и стариков. Ваше время прошло, теперь лес.
Лев загудел что-то на излюбленную тему – Лев не знал, что Егор уже подумывает убить его во сне, чтобы не разлагать дисциплину, и не внушать лишнюю безнадёгу, только вот Егор болеет, и спит слишком глубоко, и наверняка уснёт в одно время со Львом.
Маша подняла на Льва руку, прислушиваясь к клещам, и вещающему через них лесу.
- Нет, нет, при чём здесь твоя экология, ты не слышишь или не слушаешь? Ни одно живое существо не откажется занять все ниши, и выдоить их досуха. Любое к этому и стремится, баланс... Он... Просто повезло, что баланс, наверное так. Лес не ненавидит нас, и не мстит, это всё человеческое, кроме нас никому это непонятно. Просто он считает что набрал сил, и пришло его время. Но… Лес, мы… Как мы сделаем то, о чём ты говоришь…
Идите и скажите.
Нам нужна вода и еда, чтобы дойти и сказать.
Ищите лужи, ищите еду.
Нас не будут атаковать твои…
Лес промолчал.
- Лес… - Заныла Зина – Лес… Я вижу, что один из моих клещей заражён… Лес… Он же энцефалитный.
Но ты умрёшь не сегодня. Ты успеешь сказать.
Зина заплакала – она видела, что лес – это жизнь, вся сразу, и он не умеет ценить отдельно взятый кусок жизни, он привык жертвовать любыми фигурами ради выживания в партии. Лес даже не понял, что она имеет в виду. Не мог понять.
- У нас нет выбора, - сказал Олег, и подошёл к Алине. Обнял. Увидел, что её клещи тоже…
Оденцов, не слушал - собирался с силами, чтобы прыгнуть из окна, но… Просто не мог. Он слез, подошёл к запасам воды, и начал жадно хлебать. Бесценная влага текла по щекам на майку. Его лихорадило.
Артём зло кричал на него, подошёл, дёрнул за плечо, хотел врезать, но передумал.
- Я пошёл искать лужи. Или какую ещё воду. Где-то неподалёку была река, насколько я помню. Я же не местный, давайте уже как-то… Трубы, их же разворотило, значит должны быть где-то...
- Да-да, - Самойлов присел возле Альбины.
Слишком много от неё требовал лес, вот и не выдержала девочка. Самойлов погладил то, что оставалось от волос, не брезгуя. Мы с тобой никогда друг другом не брезговали, и не сейчас начинать. Прости, Мотылёк, что я тебя пережил. Но ты бы не пережила, если бы пережила меня.
Разве Мотылёк такая? Она бегучая, прыгучая, бешенная - а это прах. Живи во мне, Альбиша, а не в прахе.
Поднялся.
Олег поцеловал Алину в лоб, та прижалась к нему, ничего не чувствуя, и слушая что-то, что передавали клещи:
- В зарослях на границе города есть проходимые места, немного поломать, и пройдём.
- И вынесем его с собой, - мрачно закончил Стас.
Так и не представившаяся девушка хотела что-то сказать, но Алина опередила её:
- Да. Получается, да. - Потрогала клеща, впившегося в запястье.
Стас хотел заговорить, но комната наполнилось слепнями, свет утонул в пронзительном жужжании, и вместо всех слов Стас закрич

5 Тени старых богов. Следы новых богов.

ичал одно:
- Глаза…
Остальные потихоньку стали выходить из квартиры.
Они же просто подожгут тебя....
Нет, смотри, он же не скрывает - наш городок выбран на пробу - потому что мелкий, и в глуши - смотри, вот - он сейчас повторяет это по всей планете, везде немного иначе, но везде успешно. Сейчас в маленьких городках - но, кажется, он просто бережёт силы ещё. Зря Стас... Может он просто не смог увидеть... Лес уже выращивает деревья, которые почти не будут бояться огня, и в них смогут прятаться насекомые, видишь? Бетонные деревья. Он...
Да, теперь вижу. И что делать?
Идти, и сказать им. И пусть сами разбираются.
Да.
Идите. Скажите вам. Пусть идёте сами. Тогда кто-то будет мне нужен. Только из тех, кто придёт сам. Кто не придёт не будет нужен. Приду я. Идите к вам.
Вечерело, небо явно планировало дождь. Собака вкапывала в пол офиса плод. Её лапа стояла на трупе. В пустых глазницах роились муравьи, пытаясь отогнать нарушителя спокойствия укусами. На стене висел календарь с загорающей собакой - совсем другой породы, ручной.
Прямоходящая собака пыхтела.
Гриб, выросший на пиджаке она уже сбила неуклюжей лапой, его шапка лопнула, рассыпав молодые споры - постараются выжить и прорости, но, скорее всего они ещё не готовы к испытанию жизнью.
В квартире, где так часто гостила так и не представившаяся девушка, теснилось несколько грибниц, и одна поменьше. В углу плесень покрыла плюшевые игрушки. Из-за кровати несколько муравьёв тащат бумажку с номером не представившейся девушки. В окно врывается собака, оглядывается, убегает дальше. Между грибов торчат обрывки ткани.
Собака ищет подходящее место, баюкая плод, и наконец успокаивается на одном из балконов - она заглядывает в комнату - тесное помещение, покрытый плесенью обрубок болтается под потолком - в половину человеческого роста. Вторая половина душно лежит под ним, окутанная деловитой деятельностью крупных красных муравьёв.
Город сдался невероятно быстро - с каким-то упоённым облечением, и врастал в новую жизнь - возвращался туда, откуда когда-то пришёл.

-- Я ждал целую вечность, но наконец-то мы снова вместе --

Добро пожаловать домой, город.
Я помню тебя крошечным, ты возмужал.
 Что ты видел? Ты устал?
 Как трудно дому, не умеющему лакомиться солнечным светом. Лужи в его подвале - вечно рвёт трубы - простаивают без дела, вместо того, чтобы питать фундамент соками жизни. Чтобы размножаться приходится прибегать к процессу, который изнурительнее любых брачных игр, известных флоре и фауне - решат, согласуют, расчистят, привезут краны и низкоценимых - и по сумме и по значению их бытия - сто раз забросят и начнут с нуля...
Нет, город, ты расскажешь мне всё - мой сын, мой брат, моё ребро - моё творение - не по воле, но по произволу моему коптящий безответное небо... И я услышу и научусь, - учиться это главное, чему я научился - иначе ничего бы этого не было, и я приму тебя в себя, и мы сольёмся в одно - вечноживое, кипящее и кипучее бытие.
Я уже умею выращивать в бетоне деревья, и я умею выращивать бетонные деревья, но это лишь начало - я это вянущая от срока трава, и я это молодой, едва взошедший робкий гудрон. Я это паутина, и я это провод, скрепляющий две сосны-великана. Я это стоически умирающий подснежник, и я это гордо реющий на ветру подасфальтник.  Я это прямоходящая собака, и я это человек - человек, адаптированный под мои нужды и цели.
Вот - ты видишь?
Твои крысы уже присягнули мне, а мои - готовы присягнуть тебе.
Твои почвы уже приняли меня, и мои не отринут тебя.
Твои чудеса разгаданы мной, и ты узнаешь по каким законам творю я.
Всё, что было - было чтобы сейчас ты вернулся ко мне, и мы стали чем-то новым.
Я знаю, что ты делал шаги навстречу, отняв у них связь с внешним миром - наверное, иначе мне и правда было бы чуть сложнее.
Здравствуй же, здравствуй город!
Здравствуй, лес!
Здравствуй...

6: Образец

Общежитие. У лестницы сломаны ступеньки. Пятый этаж. Длинный коридор - с выходами в несколько подъездов. На полу растут крапива, кустик сирени, несколько берёзок и бетонный шар.
Двери заперты или выбиты.
За одной из них - стол.
За столом сидит мужчина, обильно поросший мхом. У него нет глаз - в глазницах муравьи. Он пытается подняться, но садится от боли. С каждым разом он поднимается чуть на дольше, обвыкая, обнашивая боль. Иногда он крутит головой - с удивлением погружаясь в понятный и без зрения мир - всё звучит, всё пахнет. Он вспоминает, как после многих попыток сумел забраться на стул.
На диване лежит девушка с грибницей - у неё остались глаза, в них растерянность. Она смотрит на мужчину - почему я узнаю тебя, если я и себя-то не узнаю?
Она ощущает жизнь, доверчиво сплетающуюся там, где и должна.
Я не хотела, чтобы это всё кончилось ребёнком. Я совсем не это искала в твоей постели. Я всегда боялась детей. Ещё недавно я была не готова - ещё недавно были кредиты, скверная работа, моя одержимость и...
Мужчина поворачивает к ней голову, протягивает руку, с заметным трудом встаёт - уронив стул, встаёт и - упав на одно колено - случайно, но как символично - безошибочно берёт её за руку. Гладит. Она прижимается головой к его руке, он чешет за ушком - снова - пронзительно и ровно так, как надо - как и всё, что он сделал. Я вечная тигрица, и вряд ли тебе стоит знать обо всём, что познала я, и я не буду обещать что готова покориться - я уже думала так, но мне всегда мало, и всё же - это именно то, что я чувствую сейчас.
...и всего этого нет, и не жалко, я как будто только и ждала этого дня, и до сих пор не могу поверить, что он настал. Всего этого наконец нет, а ребёнок - будет, и я сделаю всё, всё и снова всё, чтобы расцвел во всей силе, во всём великолепии, и во всей власти.

7 Кода. Финал. Закат.
 
А они - как растерянные муравьи, как тараканы, проснувшиеся в чужом мире, как пойманные врасплох крысы - ручей, лужу, что угодно - обходя тело за телом, они угадывались в бесформенных грибницах, молодых усердных муравейниках, или сиянии монохромной прелестью плесени. А вот столбы - столбы как будто даже выросли...
 Искали воду, и выход из города. Магазины разворотило безошибочно, какие-то зверьки похожие на крыс сновали всюду, где обитала человеческая снедь - и было понятно, что такая крыса - зверь не от мира сего. Отчаявшись, Ринат остановился возле одного из трупов и принялся срывать грибы.
Ринат первым понял, что логика леса прозрачна, чиста и обоюдоостра - он не боится локального ущерба, как я не боюсь стричься, или резать ногти. Можно рвать грибы, можно даже убить собаку, наломать веток и сделать костёр. Лес не будет злиться, лес поймёт. Только, наверное - да, наверняка - да, я уверен - нельзя трогать клещей. Остальные услышали его мысли, и присоединились.
Алина пошла к ближайшему дому - искать посуду, чтобы сварить в ней грибы. Егор закашлялся, и начал рассуждать о том, как лучше всего убить собаку, а ещё лучше двух - вон нас сколько, а ещё лучше трёх - про запас. На него смотрели - испытующе, и с надеждой, но более ни у кого не было применимого опыта, так что его понемногу признали за главного.
Но мы и низвергнем тебя, если ты ошибёшься.
В стороне остался только Оденцов, он смотрел на виднеющееся впереди руины завода - так и не успел их нарисовать. Нарисовать вот так же - на закате. Нарисовать карандашом - чёрно-белое, и только закатное солнце краской. И ближе к нему густые прорисованные тени, и много деталей - а дальше - всё схематичнее, на границах - супрематизм. Как бы солнце вселяет жизнь, делает реальным...
Что уж теперь...
 Прощай, мольберт. Прощайте, краски. Прощайте, карандаши. Здравствуй, лес.

8 - Ты Не Сможешь Прочесть Эти Новые Буквы Ветхими Глазами, А Старым Осталось Недолго И Они Уже Почти Ничего Не Значат - Читай То, Что Сможешь, Понимай Как Можешь

Пока никто не видел, деревья плели хоровод - великое деланье - деланье в зелёном - и бетон и кирпич  и сталь и железо восторженно выходили навстречу. И вершилась немыслимая - бесстыдная и безгрешная оргия бытия.
И они кружили, и тешились, целовались и растворялись, теряли себя в себе, и находили себя друг в друге, сплетаясь в небывалое, неумолимо наступающее единство