Глава 307. Вустин. Ноктюрны

Александр Кузьмич Вустин
Ноктюрны
АСКО | Шёнберг Ансамбль
Лев Маркиз (дирижер)
Жанни Прагнер (партия голоса)
Записано в 1992 году в Гааге

sir Grey: Беспокойные такие ноктюрны.

Как растет тревога к ночи!
Тихо, холодно, темно....

Вообще, почему решили, что ночная песня должна быть такая спокойная и приятная? Ночью ведь, правда, тревожно как-то?

Mikhail_Kollontay: Ноктюрн — римо-католический церковный термин. Начальная (ночная еще) часть утрени.

OlgaKz: Nocturne (фр.) — ночной.
Действительно, когда, как ни ночью, можно остро ощутить всю глубину вселенной, ее бесконечность, бескрайность. Только ночью она обрушивается на нас всей своей мощью! И тревожно – мучительное чувство невозможности постижения этой беспредельности, отчаянное бессилие объять необъятное. Ноктюрны! И голос! Голос мирозданья!
Спасибо, Александр Кузьмич. Это божественно! Ваши сочинения как белые карлики — сверхплотность идей, смыслов, образов. И непостижимость! Та непостижимость, которая каждому прослушиванию дает ощущение первозданности.

Wustin: Спасибо, Оля, Миша! Запись, утешительная для меня тем, что столь непрактичное сочинение может найти таких разных исполнителей. И очень чувствую душу Левы Маркиза во всем, что он делает.

musikus: Второй день слушаю музыку Александра Кузьмича Вустина, подряд, все, что есть. …Совсем не много композиторов, в том числе корифеев, у которых есть собственный Мир, произведения которых пронизаны единым и только им одним свойственным мироощущением. Вот музыка Александра Кузьмича — именно такая. Мир этот по большей части трагический. Такие вещи как Credo (!), Memoria II и даже «Героическая колыбельная» (как далеко все это ушло от Дебюсси!) вообще пронизаны катастрофизмом, тревожным ожиданием неведомого Возмездия. Эти и подобные им вещи Вустина потрясают. Но это и интимнейший, сокровенный мир художника («Белая музыка», «Исчезновение», «Возвращение домой», «Музыка для Ангела»…). Главное же в том, что музыка Александра Вустина (так, во всяком случае, она мне видится) каждый раз рождается под действием внутреннего личностного импульса, а не технологической сочинительской идеи (как у многих ныне — идейки). Это поэтический, философский образ, а не кунштюк. В этом смысле Александр Кузьмич, как мне кажется, композитор плана Софьи Губайдулиной, а вовсе не Эдиссона Денисова, для которого технология сочинения всегда была важнее образа и настроения. (Если угодно — еще одно сравнение: то, как используют ударные в своих к о н ц е р т а х Вустин и Гласс: у последнего это буйное празднество, а Memoria II — крушение мира). Главное же  главное! — в том, что феномен Вустина показывает, доказывает, что музыка, как великое гуманистическое искусство, продолжается, может продолжаться при всей современности ее языка и вопреки объявленным «кризисам сочинительства». Уж и не знаю, как сам Александр Кузьмич относится, скажем, к Штокгаузену, но его музыка это не спекуляции с четырьмя вертолетами и прочая чушь, а настоящее, большое музыкальное искусство.

Mikhail_Kollontay: Вустин реальный лидер среди композиторов, во всяком случае, в Москве, отличается только чрезмерной, притом искренней скромностью, и считает себя многим обязанным Фриду и Денисову.

Wustin: Московское творчество мне представляется неохватным лесом со своими разнообразными стволами и растениями, где не может быть лидерства, а есть взаимодополняющая связь, без которой нет леса. На каждом шагу неожиданности: кто слышал (когда-то) Ксению Прасолову? Кто видел Дмитрия Курляндского? Кто помнит Бориса Тобиса? Перечисление бесконечно, каждый — «лидер» в себе, как Коллонтай — в Восьми духовных симфониях, Екимовский — в Иерихонских трубах, Тарнопольский — в Троiстi музики, Павленко — в Петербургских сновидениях.

Musikus, спасибо за добрые слова.