Отец и братья. Отсутствие матери

  Здесь снова нужно напомнить, что «Конёк-Горбунок» не просто автобиография Пушкина, но автобиография поэтическая, то есть его как Поэта, а не как человека. В биографии человека первый и главный человек – мать. Но Поэт рождается по-другому. Отец (духовный отец, личный бог) ему необходим, а мать – вовсе не нужна. По крайней мере, таково, насколько я понимаю, миросозерцание Пушкина. Мать не понадобилась даже его Онегину, - но, скорее всего, по иной причине, отыскивать которую в данной работе мы не будем.

Интересно, что в «Коньке-Горбунке» у Ивана ДВА ОТЦА. А у братьев его – ОДИН, - Старик. Но в том, другом, отце, заключена и мать, он даже назван – матерью. Это – Месяц Месяцович. Мы разберём этот образ подробно в своём месте.

Кто же он – первый отец, Старик?

В том же «Евгении Онегине» два Старика, - Державин и тот, другой:

Тут был в душистых сединах
Старик, по-старому шутивший:
Отменно тонко и умно,
Что нынче несколько смешно.

 Некоторые исследователи считают, что этот старик – дядюшка Пушкина Василий Львович, который побывав в Париже, приобрёл там, кроме прочего, и французские духи, и,  вернувшись в Москву,  предлагал всем понюхать свою голову. Но у дядюшки были не столько «седины», сколько – лысина, судя по портретам. Да и ездил в Париж он ещё относительно молодым…

 А вот другой старик – Н.М. Карамзин – имел вполне себе «седины», хотя и довольно жидкие.

 

 И почему я ещё считаю, что это – Карамзин? Потому что тут перефразированы его стихи, - из послания Плещееву:
(Смеяться, право, не грешно!)
Над всем, что кажется смешно,..

И потом, в «Коньке-Горбунке», в отношении старика-отца, автор скажет:

Сам старик не мог сдержаться,
Чтоб до слёз не рассмеяться,
Хоть смеяться – так оно
Старикам уж и грешно!

Я вижу здесь и большой пушкинский «зуб», имеющийся на Карамзина с лицейских времён. Когда Карамзин смеялся над письмом лицеиста к жене его (а возможно, и не к ней), доведя своим смехом этого лицеиста до бурных и обильных слёз. (Это хорошо описано у Тынянова). Когда он шутил  над мальчишечьим сердцем «отменно тонко и умно…».

По мысли Андрея Балдина, - и это действительно, видимо, настоящее открытие, - Карамзин нашёл «фокус» русского слова именно в Москве, в московском слове. Первая московская повесть – «Бедная Лиза». Лиза утонула, русская литература – родилась. Вышла Афродитой из пруда возле Симонова монастыря. Афродита Урания, Афродита Карамзина, - оплодотворённая им…
 
 Но владеть ею будет не он – будет Пушкин. Об этом пишет Балдин, что найдя московское слово, родив его, Карамзин устраняется, не становится писателем.  Ну, так, в общем, это нормально: родитель должен родить, а владеть его дочерью будет уже другой, будет – муж.

Ну вот, Пушкин – литературный сын Карамзина. А кто два других брата – умный и так-сяк? Они – так же Пушкины. Это – два брата-стихотворца – Сергей и Василий Львовичи,  - отец и дядя Поэта.

Я в этом совершенно уверена.  Братья – это  первые Пушкины-поэты. Потому что это очень важно, вот этот «слом», этот «поворот» в фамилии – от бояр и думных дворян, от военных и губернаторов, от помещиков и администраторов, - к стихотворцам. К европейцам. К культурным людям.
 
То, что здесь речь о поэтах, понимали задолго до меня, прекрасные наши поэты Серебряного века – Сергей Есенин и Александр Блок.

Вот  что говорит Есенин:

«В моем посвящении Клюеву я назвал его середним братом …  Значение среднего в «Коньке-горбунке», да и во всех почти русских сказках —
«так и сяк»». / Письмо Р.В.Иванову-Разумнику,  декабрь 1917 года.

Более подробно об есенинской градации поэтов как братьев из «Конька-Горбунка», - в Дневнике А.А. Блока.

А.А. Блок. Из дневников и записных книжек:

4 января 1918 г.

О чем вчера говорил  Есенин  (у меня).

 Кольцов  —  старший   брат  (его уж очень вымуштровали, Белинский не давал свободы),  Клюев  —  средний  — «и так и сяк» (изограф, слова собирает), а я —  младший  (слова дороги — только «проткнутые яйца»*).

*И из лона голубого,
Широко взмахнув веслом,
Как яйцо, нам сбросит слово
С проклевавшимся птенцом. / С.А. Есенин. Преображение. (Посвящено Разумнику Иванову).

  Есенин – «младший брат», - самый талантливый.

  Вот видите, что тут братья-крестьяне соотносятся с поэтами. То есть, как Есенин,  так и Блок, понимали, о чём речь в сказке? Либо чисто интуитивно накладывали своё восприятие поэтов и поэзии на этих «крестьян».
Есенин лукавит про все почти русские сказки, поскольку ни в одной русской сказке нет брата, который «так-сяк».

Почему же они – умный – так-сяк и - вовсе дурак,-  эти сказочные братья? И кто из них кто?

Здесь старший брат - Василий  - поменялся с Сергеем, - именно Василий -  срединный брат, - «так и сяк». Потому что Василий Львович Пушкин занимался поэзией всю жизнь. Другое дело, что это было скорее его хобби, приятное и необременительное, чем дело жизни.

А вот Сергей, смолоду писавший стихи, потом это дело совсем оставил. После того, как женился, он уже ничего не писал. Поэтому и самый умный.
И, конечно, Пушкин-младший – «вовсе был дурак», что уродился таким, что не мог не писать и для звуков жизни не щадил.

Все  трое Пушкиных принадлежали к литературному лагерю карамзинистов*, в противовес «архаистам», из этого противостояния родился «Арзамас»;  в какой-то степени Карамзин им всем – отец.

*Карамзини;зм — направление в русской литературе 1790—1820-х годов, пытавшееся формировать русский литературный язык на основе рационального эстетического подхода, используя европейские образцы. Оппонентами карамзинистов являлись архаисты. В конце 1810-х годов в противовес оплоту архаистов «Беседе любителей русского слова» карамзинисты оформились в литературное общество «Арзамас».
Почему нашествие французов явилось для наших мужичков-поэтов горем?
Потому что потребовалась другая литература.

«Поэзия, красноречие, литература
нисколько не встречаются в России», ; заявила знаменитая Жермена де Сталь,
побывав на русской земле лишь проездом в 1812 году.

Ну, это она несколько преувеличила! Видно, мадам де Сталь не встретилась ни с Жуковским, ни с Батюшковым, ни даже с Вяземским. И совсем не знала Крылова, Карамзина и Державина…

Другое дело, что всех их было недостаточно.
Война 1812-го года, сожжённая Москва открыли миру душу и музу русских – ту самую Белую Кобылицу. Выследить, поймать, укротить её должен был духовный богатырь, - национальный поэт России. Которого ещё не было. То есть, был уже, но ещё не вырос, ещё рос…

Быстро сказка сказывается, нескоро дело делается…

Или –

«Сказка скоро говорится,-
Дело мешкотно творится…».

В сказке – раз, два, - и уже Кобылица укрощена Иваном. Здесь сошлись несколько моментов, не один. Но начало положил 1812-й год.
А братья даже и не пошли выслеживать воришку. Они оба очень боялись. Не верили в свои силы, слабы были духом.

Старший – Данило – завалился на сенник и прохрапел всю ночь.

Это ещё раз подтверждает нашу версию о том, что Данило – это Сергей Львович Пушкин. Поскольку сенник – это образ «брачной клети», - брачного ложа. /Например, у  А. Бестужева-Марлинского, в историческом романе «Роман и Ольга».
А средний – Гаврило – «проходил всю ночь дозором у соседки под забором». В этом – намёк на главное произведение Василия Львовича – «Опасный сосед». Здесь указана «соседка» - это главная героиня поэмы – юная проститутка, - 16-летняя девка Варюшка, - ради которой герой поэмы и едет в бордель, по наущению «опасного соседа». Но в борделе происходит безобразная драка, от которой герой пускается наутёк, несолоно хлебавши.

У Пушкина здесь ирония по отношению к дядюшке: он всю жизнь проходил «под забором» своей Варюшки, - своей Музы, - так и не овладев ею…
Так, из  троих братьев – двух умных и одного глупого, - отличился именно глупый. «Поэзия, прости господи, должна быть глуповата…».
Да, кстати, откуда такие имена? Рискну предположить, что Пушкин, проезжая в Воронежской губернии речку Осередь, слышал и имена её притоков – Данило и Гаврило.