Закат

Сегодня идти было особенно тяжело. Даже трость больше мешала, чем помогала. Давление что ли? Погода вроде хорошая и перемены не ожидается. Значит просто опять очередной виток старости. В таком возрасте, когда начинает болеть в каком-то новом месте, сразу морально готовишь себя к тому, что теперь там болеть будет всегда. Времена "кольнуло, но прошло" давно позади, настала эпоха "если раз заболело, теперь ноет постоянно и иногда стреляет". Ну ничего, до его бревна осталось чуть-чуть. Он не выбирался на него полторы недели пока простуда не отступила окончательно и не появились силы на прогулку.
Впервые он оказался на этом бревне в пятнадцать лет. У семьи его друга тут в деревне был дом, и они приехали с ним на десять дней летом: купаться, загорать, ходить за шишкой и рыбачить. Всё это конечно было, но всё это являлось лишь официальной программой, верхушкой айсберга, так сказать. Каждый вечер их маршрут был неизменным. Для начала к барыге за катанкой. Водка была хоть и самопальная, но надёжная, из качественного сырья и на байкальской воде. Второй точкой было как раз-таки это бревно на берегу. Первая бутылка разворачивалась по кругу, занюхивая волосами соседа. Иногда у кого-нибудь оказывались в кармане пара карамелек или семечки. Потом в пустую тару набиралась вода из озера и дальше водку запивали ей. Когда водка заканчивалась весёлые молодчики неровной походкой отправлялись на находившуюся рядом турбазу, где почти каждый вечер была дискотека. И не смотря на то, что парни все были такие же, как и он понаехавшие городские и в целом мирные, пару раз дискотеку из-за них таки останавливали. Слишком уж разнуздано вели себя нетрезвые молодые организмы.
Когда он приехал сюда в деревню смотреть дом, который хотел купить, то после просмотра заехал на берег и был поражён, что спустя столько лет бревно было на месте и кажется даже мало изменилось. Дом его друга почти развалился за несколько лет до того, был продан, снесён и сейчас на его месте стоял вычурный коттедж, а вот бревно эти годы как будто обошли стороной. Когда он сел на него и посмотрел на гладь озера, то в ту же секунду понял, что дом тут в деревне он купит обязательно. И не нахлынувшие воспоминая были тому причиной. Он почувствовал то, что не чувствовал очень давно. Он почувствовал себя живым. Не молодым, как тогда. А просто живым. Таким какой он есть сейчас. Как будто только этого бревна ему не хватало, чтобы примириться со всеми годами, что он провёл вне его. Вся его жизнь из балласта тянувшего его вниз вдруг превратилась в ценный и не такой уж и тяжёлый груз, который во что бы то не стало надо продолжать нести и беречь, потому что он обязательно должен кому-то понадобиться.
Это было одиннадцать лет назад. Он тогда год как похоронил жену, бывшую центром его жизни. Давно разлетевшиеся из родительского гнезда дети пытались быть рядом, как можно чаще и дольше, но понимая, что их собственные гнёзда не должны испытывать недостаток внимания, он их всех понемногу разогнал. Мягко, по-отечески, убеждая, что он в порядке и умоляя не переживать. И приготовился уже было тихо угасать, но случайно увидел рекламу нового эко-отеля, который построили на месте той турбазы с дискотекой. Что-то внутри него едва слышно щёлкнуло, и по скорлупе, за которую он спрятался от мира прошла трещина. И вот в ближайшие выходные он уже ехал туда в деревню смотреть выставленный на продажу дом. Тот дом он в итоге не купил, а взял другой на соседней улице, совершенно случайно разговорившись в магазине с хозяйкой, молодой женщиной, только что получившей его в наследство от умершей матери. Дому нужен был хоть и не капитальный, но весьма трудоёмкий ремонт, а ему кроме дома по сходной цене как раз нужно было чем себя занять. Сбережения, помощь детей, проданный гараж и вот он уже перевозит из города в деревню свои вещи, а ключи от квартиры передаёт арендаторам. И начались дни, наполненные созиданием. Сначала в порядок был приведён дом. Потом сарай был снесён и на его месте появилась большая баня, лишь чуть уступавшая размерами дому, и беседка с мангальной зоной для хоть и не часто, но весьма регулярно приезжавших на отдых детей и внуков. Следом к дому была пристроена мастерская. Это уже исключительно для себя. Из мастерской выходила мебель, игрушки, резные наличники для окон, сами окна и просто мелкие безделушки для интерьера. Всем этим одаривались прежде всего его дети, а потом и почти все окрестные соседи, с которыми за исключением пары непреклонно желчных стариков и старух, сложились вполне себе добрые отношения. И каждый день, исключая болезни и совсем уж лютую непогоду, все эти одиннадцать лет он приходил на бревно встречать закат. Ведь только здесь на бревне он вновь и вновь чувствовал жизнь, как будто каждый раз подключаясь к какой-то незримой вселенской розетке. В каком бы настроении он не приходил на берег, закат на бревне менял его на умиротворенность и спокойствие.
Вот и сегодня ему очень нужен был этот закат. Полторы недели почти безвылазно проведённые дома давили так, будто на берег он пришёл вместе со всеми четырьмя его стенами.
- А вот и я. Ты скучал? - сказал он себе под нос, опускаясь на бревно. Оно было ещё не до конца просохшим после ночного дождика, но уже не мокрым и можно было не переживать за штаны. До заката ещё больше часа, поэтому можно просто посидеть, послушать шум волн и полюбоваться озером. Байкал никогда не надоедал ему. Даже в самых своих турстическо-попсовых точках в нём была такая мощь и энергетика, что люди со своими постройками казались незначительными муравьями, которым он благосклонно позволял копошиться на своих берегах, будто бы понимая насколько их век краток по сравнению с его. И хотя это копошение с каждым годом оказывало всё больше негативного действия на озеро, он всё равно терпел своих неразумных детишек. Терпел и ждал, когда же они подрастут и поймут, что на кону не просто резервуар с водой, а одно из мест, где открыта сама душа нашей планеты. Терпел, ждал и надеялся, что не будет слишком поздно...
- Облачно сегодня, да? - мужской голос, вдруг раздавшийся сзади, вырвал его из едва начинавшей плестись паутины мыслей. Он повернулся. За бревном в паре метров стоял молодой мужчина лет тридцати. Джинсы, футболка, ветровка, кроссовки, русые волосы, очки в тонкой оправе. Такого увидишь в толпе и через секунду уже не вспомнишь.
- Добрый вечер. Есть такое, - кивнул старик и приветливо улыбнулся. Мужчина кивнул в ответ, обогнул бревно с правой стороны, прошёл по каменистому берегу еще немного и остановился, не дойдя до воды около метра. Так он постоял какое-то время, а потом присел на корточки, наклонил голову и подняв какой-то камень начал вертеть его в руках. Естественно, что появление постороннего совершенно нарушило эко-систему его вечера и теперь всё внимание старика было приковано только к нему - невозможно наслаждаться картиной, когда почти в самый её центр сел большой майский жук.
- Да чтоб тебя, - тихонько сказал он себе под нос, а потом уже громко окликнул незнакомца. - Молодой человек!
Опущенная голова поднялась и повернулась.
- Вы мне?
- Да, я Вам. Тут по берегу в принципе не так много человеков, а уж в пределах слышимости молодой Вы и вовсе один. Вы присаживайтесь, - сказал он показав ладонью на бревно. - Это бревно хоть и моё любимое, но не именное и не в собственности. А лебедем на камнях сидеть - только кровообращению мешать.
Мужчина встал, неуверенной походкой подошёл к бревну и сел недалеко от старика.
- Спасибо. Ноги и в самом деле немного затекли.
- О чём и речь. В них говорят правды нет. Хотя нет её и выше, но этот факт оставим для дискуссии философов с биологами.
Мужчина ухмыльнулся. Теперь по крайней мере можно было смотреть на озеро без помех на переднем плане. Небо сегодня было действительно весьма облачным и низким, но солнце всё равно проглядывало через пытавшиеся его прикрыть от людских глаз облака, и уже было понятно, что закат будет очень красивым. Самые красивые закаты всегда бывают, когда облака на небе в достатке. Они для закатного солнца, как элегантное вечернее платье на красивой женщине - подчёркивают и дополняют его красоту. Но тут, как и с одеждой, тоже главное не переборщить. Паранджа делает женскую красоту достоянием лишь её домашних, а полностью закрывшие солнце облака делают его свет доступным только пассажирам реактивных лайнеров в тропосфере.
- Не возражаете, если я закурю? - снова вырвал на поверхность из глубин размышлений тот же голос.
- Если только законное что-то.
- Вполне, - сказал мужчина и достал из кармана тканевый мешочек, в котором оказались трубка и все необходимые для её курения причиндалы.
- Ого! Вы только что по шкале интереса в моих глазах из отрицательных показателей вышли в изрядный плюс. На фоне этих вонючих электрических свистулек Вы со своим инструментом производите впечатление живого саксофона среди фонограмм.
- Да, многие сейчас так реагируют на трубку, - мужчина улыбнулся и приступил к ритуалу подготовки. - Она не популярна, но я перепробовав разные варианты вредных привычек решил остановиться на ней. Тут и удовольствие, сравнимое с потреблением блюд авторской кухни, и ритуал, как при дегустации дорогих напитков, и полноценное хобби с кучей аксессуаров и информации, которой хватит на годы изучения и экспериментов.
- М-да... Во истину говорят, вода всегда дырочку найдёт.
- В смысле?
- Да практически в прямом. Вы сейчас довольно сильно напомнили мне меня же только образца полувековой давности. Одно время я увлекался виски. Вот из всех напитков мира предпочитал его. В весёлой компании - разнузданных ирландцев, в одиночестве под настроение - односолодовых островных шотландцев. Потом понял, что увлечение крепким слишком быстро выводит меня из игры и решил перейти на слабый алкоголь, а именно пиво. Но я не люмпински бухал до чего дотянусь, а прибухивал дегустируя только то, что реально было интересным. Лагеры, стауты, эли всех цветов, крепостей и географической принадлежности. Но в какой-то момент понял, что надо и с пивом притормозить и привести ёмкость для него в порядок. Я про живот. Что-то он прям подрос и стал грозить мне покупкой нового ремня. Тогда пенное было поставлено на паузу. Следующим для меня открылся мир вин, который оказался настолько заманчивым и коварным, что чуть не довёл меня до реальной зависимости. Когда две, а то и три бутылки шираза во вторник вечером для меня перестали быть чем-то недостижимым, я понял, что моя алко-карьера на пике и пора с ней завязывать пока она не завязала с моей реальной карьерой, а заодно и с семьёй. Сказано - сделано. Думаете на этом всё? Нет! Пытливый ум нашёл точку приложения, и следующим пунктом я докопался до кофе. Колумбия, Бразилия, Эфиопия - новая тематическая география захватила меня, а заодно и мою сердечно-сосудистую систему. Но от кофе я не отказался совсем и даже сейчас позволяю себе чашечку за завтраком.
- Поразительно! - сказал мужчина, уже во всю дымя своей трубкой и не отводя при этом от старика глаз. - Вы действительно сейчас как будто про меня рассказывали. Я к трубке пришёл тоже не сразу. Курить-то я начал рано, ещё в 14. Спасибо моему бате, который в детстве частенько развлекал меня, пуская кольца своим «Беломором». Курил много. В студенчестве и травой баловался, но как-то не находил в ней развлечения - когда все накурившись гоготали, я грузился и уходил в себя. Когда стал старше и нашёл нормальную работу, начал пробовать разные сигариллы и даже сигары. Грезил тогда поездкой на Кубу, родину сигар. Но толи сигариллы со временем стали хуже, толи я к ним прикурился, а сигары курить было удовольствие не из дешёвых, и я решил попробовать самокрутки, что для меня, рукожопа, было серьезным испытанием. Пройдя через него, я мог бы успокоится и жить счастливой жизнью курильщика, но как-то случайно в табачной лавке залип на красивую трубку и решил попробовать. С тех пор у меня их пять и они неотъемлемая часть моей жизни.
- Ну это пока. Пока позволяют зубы, лёгкие, сердце и прочий ливер.
- Думаю Вы правы. Поубивать себя в удовольствие я готов, но убить совсем в планы не входит и не за горами тот день, когда я выкурю свою последнюю трубку.
- В Ваших интересах, чтоб он был как можно раньше.
- Это да.
- Но явно не сегодня?
- Абсолютно точно не сегодня.
Оба замолчали. Старик смотрел вдаль, а мужчина, пыхая своей трубкой, опять опустил голову и разглядывал толи камни у своих ног, толи сами ноги.
- Женщина? - нарушил тишину старик.
- Да. Но и не только. Но прежде всего она. Но и ещё много всего. А как Вы поняли?
- Максимально несчастным мужчину может сделать только тот, кто может сделать его максимально счастливым, а это или жена, или мать, или работа, или Родина, и все они женского рода.
Мужчина повернулся и поднял на старика глаза, в которых читался немой вопрос. Старик пытался сохранить невозмутимое лицо, но всё же сдался и улыбнулся.
- Прошу прощения. У меня юмор специфический. Не всем по вкусу.
- Но кроме шутки в Ваших словах есть и правда жизни.
- В любой шутке есть правда, если она жизненная.
- А иногда и вся жизнь кажется чей-то нелепой шуткой...
- Не без этого. Но боюсь Вы всё-таки излишне драматизируете.
- Возможно. Но вся эта ситуация... Я понимаю, что сам себя в неё загнал, но от этого не легче...
- Ну... Каждый человек сам пи#дец своего счастья.
- А вот это уже даже не юмор, а действительность!
- Да-да, сермяга реальности, данная нам в ощущениях. Но это всё лирика. Мы долго ещё будем плясать под открытой дверью туалета? Мы оба прекрасно понимаем, что Вы сейчас мне всё расскажите в надежде если и не на совет, то хотя бы на то, что Вам полегчает от опорожнения сосуда боли незнакомцу, с которым Вы больше никогда не увидитесь, так может уже перейдём к делу?
Мужчина удивлённо посмотрел на старика.
- Да, это я конечно по адресу зашёл...
- По адресу, по адресу. Формальности светской беседы соблюдены. Излагайте! - сказал старик и нетерпеливо стукнул тростью о камни.
Мужчина явно замешкался, не ожидая такого напора, но испытывая явное облегчение от того, что можно будет сейчас с кем-то разделить тот груз, что он несёт в себе один.
- Даже не знаю с чего начать... Точнее знаю, но это как-то полжизни получается надо рассказать... В общем, поженились мы достаточно рано. Мне было 20, ей 21, но у обоих за плечами уже был опыт неудачных отношений и весьма странные родственники, которые оказывали на нас ощутимое давление, поэтому друг в друге мы тогда увидели и отдушину, и возможность свалить ото всех и построить семью так, как мы считаем нужным. Ну и любили друг друга. Вроде бы. Сейчас то уже тяжело сказать оборачиваясь назад любовь ли это была или гормоны...
- Конечно любовь!
- Думаете?
- Вам тогда казалось, что это любовь?
- Да.
- Значит это она и была.
- Возможно...
- Я настаиваю! - сказал старик и опять стукнул тростью для убедительности. - Память нас обманывает постоянно. Со временем можно начать сомневаться в чём угодно. Но раз в тот момент Вы уверенно произносили "Я тебя люблю", глядя ей в глаза, значит так и было. Просто даже настоящую любовь достаточно легко убить.
- Настоящую? Ну нет! Не соглашусь. Чем это её по-вашему так легко убить?
- Ну, например, самое простое это принести себя ей в жертву.
- Не уверен, что понимаю Вас.
- Люди часто жертвуют собой ради любимых людей. Практически никогда такие "жертвы" не бывают безвозмездны. Чаще всего человек хочет признания своей жертвы от объекта своей любви, и ждёт ответную жертву, которая ему покажется соразмерной с его. Иногда осознанно, но чаще подсознательно. Но когда этого не происходит, а, на секундочку, в нормальных здоровых отношениях и не должно происходить, то жертвователь превращает свою жертву в упрёк для любимого и в боль для себя. И это начало конца. Если не вмешаться в этот процесс во время.
- И как же этого избежать?
- Очень просто. Не жертвовать. В отношениях есть место компромиссу и уступкам, но не жертвам и полному отказу от своих интересов в пользу любимого. Поверьте, когда человек Вас любит, то меньше всего он хочет чтобы Вам было плохо. Если же происходит обратное, и он на этом начинает настаивать, то значит любовь уже мертва.
- Боюсь, наша любовь умерла так давно, что я уже её и не помню. И умерла она так, что никто этого, похоже, даже не заметил.
- А сейчас Вы вдруг это осознали?
- Ну не прямо сейчас, но совсем недавно. И не знаю теперь, что с этим знанием делать.
- Вы исключаете возможность реанимации чувств и сохранения семьи?
- Полностью! Мы погрязли в скандалах и претензиях. Я стараюсь себя держать в руках, но жена себя не особо ограничивает в средствах воздействия на меня.
- Ну её можно понять...
- Почему это?
- Женщины более восприимчивы. Она явно раньше Вас почувствовала уход любви и пытается до Вас достучаться как умеет.
- Достучаться? Да она меня как будто уничтожить пытается! Я после этих скандалов всех сначала себя чувствовал ужасно. Обидно было до слёз. Ведь на ровном месте! Поводы выеденного яйца не стоили все. Потом видимо привык. Раньше злился на неё, а теперь не чувствую ничего. И вот недавно поймал себя на мысли, что когда её рядом нет, я чувствую совершенно преступное облегчение. Не должно так быть. Я несколько месяцев назад даже порывался уйти, после очередного скандала, но дальше хлопанья дверью и ночёвки у друга дело не пошло. Мне... Мне...
- ...страшно. Страшно, что-то менять.
- До чёртиков!
- Наверняка у вас с женой всё очень тесно переплетено. И быт, и всякая ипотека. Поди и дети есть, ради которых Вы уже несколько лет себя уговариваете, что всё не так страшно?
- Вы меня поражаете!
- Спасибо, но это не я такой проницательный, это просто Ваш случай весьма распространённый.
- И что же мне тогда делать? Раз Вы знаете такие случаи, то наверняка знаете, как мне поступить.
- Нет.
- В смысле? Но Вы так уверенно говорите...
- Как Вам поступить знаете только Вы. И знаете это уже давно. Только не хотите действовать. Боитесь взять на себя ответственность за развал семьи, боль супруги, травмы детей. Только вот должен Вас расстроить, большая часть из этого уже произошла.
- Нет. Почему же? Ведь мы же ещё вместе...
- Потому что на самом деле вы давно уже не вместе. Вы просто живёте в одном месте. Потому что травма у детей уже случилась. Они прекрасно видят ваши с женой отношения, и чем дальше, тем больше вы даёте им установку, что это норма, что жить в атмосфере нелюбви и не быть счастливым это нормально. А боль жены от разрыва, ну да, она неизбежна. Но на кону ваше счастье. И её, и Вас, и детей.
- Да какое уж тут счастье...
- Человеческое. В дальнейшем. Вы вообще в курсе, что Вы вор?
Мужчина вскочил на ноги и повернулся к старику.
- Да я в жизни...
- Спокойно. Вы вор метафорический. Но, пожалуй, самый страшный. Ведь Вы крадёте её время.
- Я?
- Да, Вы. Чем дольше Ваша жена с Вами, тем меньше ей остаётся в жизни времени на возможность быть счастливой. Счастливой без Вас. Если Вы уважаете её и то, что между вами было, то перестанете уже наконец обманывать самого себя.
Мужчина сел на своё место. Вид у него был крайне растерянный. Он пару раз открывал рот, видимо, чтобы сказать что-то, но тут же осекался. Старик сидел молча, глядя в даль и слушая шум волн. Собственно, за этим, он сюда и пришёл изначально.
- Я ведь не изменял ей ни разу, - нарушил тишину мужчина. - Даже не помышлял никогда. После свадьбы для меня все другие женщины стали бесполыми существами. А тут, пару месяцев назад, был в баре после очередных разборок дома и случайно разговорился с одной девушкой. Нет, не подумайте, я ни о чём таком не помышлял, ничего не было, да и не могло бы быть, я никогда себе бы не позволил, но сама беседа эта, она что-то во мне неуловимо изменила. Те пара часов пролетели совершенно незаметно для меня. Говорили обо всём и ни о чём одновременно. И я увидел в её глазах, то что давно не видел в глазах жены. Интерес. И это был взаимный интерес. Я вдруг вспомнил, что кроме взаимной боли возможны другие взаимные чувства. И с тех пор мне стало ещё невыносимей...
- Вы живёте в ужасном настоящем ради счастливого прошлого.
- Да. А жить надо будущим.
- Нет. Жить надо именно настоящим. Будущее надо строить. А прошлое... Прошлое помогает понять, как мы оказались тут. Но оно не должно быть главным фактором для принятия решений.
- А что должно быть таким фактором?
- Если бы я знал, молодой человек, то сколотил бы себе на этом состояние ещё в том самом прошлом.
Мужчина улыбнулся.
- Я думаю, Вы вполне бы могли. Вы умный...
- Ой нет, давайте не будем навешивать никаких ярлыков. Во-первых, я слишком стар, чтобы соответствовать даже своим ожиданиям. Во-вторых, я не умный, а опытный. Если бы был умный, то не был бы такой опытный.
Теперь улыбались уже оба.
Мужчина почистил трубку и убрал её обратно в мешочек.
- Спасибо. Мне стало намного легче после разговора с Вами.
- Пожалуйста. Но думаю, Вам легче стало не от разговора, а от принятого решения.
- Да. Решение принято. Осталось найти силы для его воплощения в жизнь.
- А вот это очень правильный запрос.
- Запрос?
- Да. В тяжёлые периоды своей жизни люди часто начинают причитать воздев руки к небу о том, что это всё не справедливо, что должно всё быть иначе, они заслужили долю гораздо гораздее и просят у небесной канцелярии облегчения бытия. Но так это не работает. Единственное, что действительно стоит просить у Вселенной в трудную минуту это силы. Только пройдя, через всё, что нам выпадает, мы становимся собой. И каждая новая битва за наше Я может быть легче, а может быть ещё тяжелее предыдущей. И это не прогнозируемо...
- Вставая сегодня утром с постели я никак не рассчитывал, что к концу дня встречу настоящего философа на бревне.
- За философа, конечно, благодарю, польстили старику. А вот про бревно забудьте. Не было тут никакого бревна. Да и меня на нём не было.
Мужчина засмеялся.
- Не переживайте. Я не посмею больше Вас тревожить. Я и сразу видел, что Вы тут на бревне совершенно чудесно себя чувствовали один, но почему-то решил, что должен обязательно заговорить. Но если доставил Вам слишком много беспокойства, то даже врать не буду, что сожалею об этом. Слишком уж этот разговор оказался продуктивным для меня.
- Всё хорошо. Беспокойство полезно в таких вот гомеопатических дозах. Тем более, что Ваша ситуация мне достаточно близка. Дело в том, что я проходил через нечто подобное примерно в Вашем же возрасте.
- Даже так? И что в итоге? Как прошло?
- Нелегко прошло, честно скажу. Ну а в итоге... В итоге сижу я вот перед Вами на бревне живой и местами даже здоровый. Так, что вред от этого решения для Вас будет явно меньше, чем от многолетнего курения.
Мужчина встал и повернулся к старику.
- Я Ваш должник. Надеюсь, мне в жизни представится возможность вернуть этот долг. А сейчас мне, к сожалению, пора.
- Вы мне ничего не должны, - сказал старик. - Хотя...
- Да? Что я могу для Вас сделать?
- Ну кое-что и правда можете. С детьми своими поговорите. И не теряйте с ними связь ни в коем случае.
- И в мыслях не было. Я очень люблю свою дочь.
- Девочка это чудесно. Отец для неё очень важен. Сколько ей?
- Двенадцать.
- Говорите с ней. И не раз, если потребуется. Она в итоге поймёт, что так будет лучше для всех.
- Думаю, уже понимает. И я очень переживаю, как она останется с матерью без меня.
- Она не будет без Вас. Вы всегда будете частью её жизни, даже не живя под одной крышей. И почему-то я уверен, что Ваши отношения станут даже ближе, чем сейчас. В любом случае, она не должна стать предметом торга, шантажа или давления.
- Ну с моей стороны точно нет. А вот как поведёт себя её мать не возможно предугадать. Я уже давно не знаю, что от неё ожидать.
- А ничего не надо ожидать. Любые ожидания - это ловушка. Когда я разводился с первой женой, то тоже думал, что после пятнадцати лет брака и совместного ребёнка мы не будем друг другу чужими. Что вполне сможем когда-нибудь спокойно встретиться и выпить кофе, чтобы обсудить, скажем, поступление дочери в институт. Но всё это оказалось несбыточным сюжетом французского кино. Она меня полностью вычеркнула из жизни. И на самом деле это нормально.
- Да ну нет! Ничего нормального тут нет. Вы же столько прожили вместе. Как можно человека совсем вычеркнуть?
- Можно. А иногда даже нужно. Как бы ни было тяжело.
- Но почему?
- Потому что став инициатором разрыва, Вы не должны дальше быть его сценаристом. Ваша роль дальше в том, чтобы сделать его наименее болезненным для Вашего бывшего партнёра. Вы проявляете силу приняв решение, но учитывайте, что решение Вы принимаете за обоих. У человека, которого Вы оставляете не будет возможности подать апелляцию и оспорить его в любовном суде. «Ваша честь Амур, уважаемые присяжные купидоны, я не согласна с приговором моего мужа, он на самом деле меня любит и надо ему ещё накинуть срок». Так не будет. Вы принимаете решение, а Ваша жена будет должна принять Ваше решение. Не её. Она будет находиться в шоке и стрессе. В зависимости от глубины её чувств к Вам, возможно даже в депрессии. Она не посторонний человек, и это решение даётся Вам, как я вижу, очень нелегко, и Вы явно обладаете достаточным уровнем эмпатии, чтобы Вас начало жрать чувство вины за её боль. Захочется как-то ей помочь. И вот тут Вы должны остановиться.
- Ну как остановиться? Я должен как-то попытаться облегчить её боль.
- Вы не сможете облегчить боль человека, являясь её источником. Примите. Запомните. Заучите. И оставьте её в покое.
- Но ведь бывают ситуации, когда после окончания отношений люди остаются друзьями и продолжают общаться.
- Да, редко, но всё же так бывает. Есть примеры, когда даже становятся другом вновь созданной семьи. Но чаще всего социальные связи или разрываются совсем, или остаются на уровне "привет-пока". И это нормально! А все исключения лишь подчёркивают правила. И если вам суждено остаться друзьями, то это должно исходить никак не от Вас, инициатора разрыва. Это должен решить человек, который вышел из отношений не по своей воле. Это Ваша жена должна будет переосмыслить, пережить, переболеть и еще с десяток пере- прежде чем быть готовой даже просто видеть Вас без повышения пульса и потери аппетита. Ну и самое главное, это не должно оказывать негативного воздействия на новые отношения обоих, если они у вас появятся - из прошлого надо получить опыт, а не проблемы для настоящего.
- М-да... Я думал, что ничего не понимаю в браке. Сейчас вижу, что ничего не смыслю даже в разводе...
- Один мой знакомый часто говорил, что всё приходит с опытом, а опыт, как и половое бессилие, приходит с годами.
Мужчина усмехнулся и посмотрел на часы.
- Мне действительно пора. Время, что я тут мог пробыть давно вышло. Меня уже ждут. Ещё раз спасибо Вам огромное.
- Пожалуйста.
- Так я пойду?
- Да кто ж Вас остановит?
- До свидания.
- Всего наилучшего.
Мужчина повернулся и по той же траектории, как приходил обогнул бревно, и уверенной походкой пошёл в сторону деревни. Через несколько шагов он вдруг замедлился и остановился. Повернулся через плечо и улыбаясь сказал:
- Когда облачно он ещё красивее, правда? Уверен, Вы сегодня увидите закат небывалой красоты.
Старик улыбнулся и пожал плечами. Мужчина повернулся и пошёл дальше такой же уверенной походкой.
- Красота никуда не денется даже если я её не увижу, - сказал себе под нос старик.
Солнце, выглядывая из-за облаков, неизменно продолжало свой путь к горизонту. На те моменты, когда оно скрывалось, контуры предметов становились чётче, а когда выныривало краски становились теплее. Как будто кто-то в голове играл на пульте телевизора настройками картинки.
Старик обернулся в сторону дороги, но мужчину уже не было видно даже вдалеке. "Хороший парень. И всё у него будет хорошо. Не сразу, но обязательно, - думал про себя старик. – Главное, чтоб жить не забывал." Он сидел какое-то время не двигаясь и, глядя поверх водной глади, пытался рассмотреть другой берег озера. Горы того берега вполне себе можно было разглядеть, хоть местами и казалось, что они сливаются с небом, переходя в облака. Он закрыл глаза и сосредоточился на шуме волн. Где-то далеко за спиной проступил другой фон, состоявший из стука колёс и периодических гудков локомотива. Звуки железной дороги всегда вызывали в нём тёплые чувства - всё своё детство он прожил возле неё. Но это были звуки не только детских воспоминаний, но и звук уже взрослой дорожной романтики. У автомобиля она одна, у самолёта другая, у поезда третья, и каждая хороша по-своему. Наверное, здорово сейчас смотреть на это же озеро из окна того проезжающего поезда. А завтра видеть из этого же окна уже горы Красноярского края, а потом пейзажи Западно-Сибирской равнины. Завалиться на верхнюю полку и покемарить в полглаза, а потом пить чай из стаканов в неизменных подстаканниках, зажмуривая один глаз, но не вытаскивая мешающую ложку, и есть какие-то несуразные сладкие вредности вроде вафель или печенья, на которые ты дома даже не взглянул бы. Давненько он не ездил на поезде.
- Надо бы это исправить, - сказал он уже вслух и открыл глаза. Солнце вынырнуло из-за облака и залило теплом каменистый берег. Справа уже достаточно близко было видно фигуру человека, который шёл по берегу в его сторону.
- Бл#ть, - еле слышно выдохнул старик. - И кого это опять несёт? Давай только ты не доходя свернёшь через лес к дороге, а?
Но фигура и не думала пропадать с берега, неуклонно увеличиваясь и превращаясь из движущегося схематичного человечка во вполне себе конкретного мужчину. Приближался он не очень быстро, всё-таки каменистый берег не располагал к скоростному движению, но весьма уверенно, и было понятно, что он не прогуливается, а идёт к конкретной цели. Когда до незваного гостя оставалась пара десятков метров, старик начал бурчать себе под нос:
- Мимо. Иди мимо. Двигай дальше. Берег большой. Давай мимо, - но в какой-то момент стало ясно, что цель мужчины именно старик со своим бревном, потому что он начал отходить от края воды и приближаться к нему по диагонали. Старик вздохнул. Ещё оставалась надежда, что тот спросит время или дорогу до отеля.
- Добрейшего! - раздражающе бодро произнёс мужчина и, указав рукой на бревно, развеял все старческие надежды. - Не возражаешь, если я присяду?
- Да уж сделай такое одолжение, - кивнул старик, памятуя, как прошлый визитёр мельтешил перед ним на фоне озера.
- Уф, - мужчина плюхнулся на бревно. - Все ноги сбил по этим камням пока до тебя дошёл, отец.
- Похвальная целеустремлённость. А чем обязан?
- Ты, отец, ничем. Я на бревно это шёл. Я его вчера приметил и хотел тут посидеть немного. От своих сбежать. Мы тут недалеко от деревни встали с палаткой.
И в подтверждение своих слов мужчина махнул рукой в сторону, откуда он пришёл. Старик в указанную сторону смотреть не стал, а начал внимательно разглядывать самого мужчину. Он вообще любил разглядывать людей. За такую возможность он очень уважал общественный транспорт, и оказавшись в нём, никогда не отказывал себе в этом удовольствии. Натягивал на глаза тёмные очки и рассматривал пассажиров, представляя себе их имена, откуда и куда едут, их жизнь. Пару раз, когда с собой не было очков, и он про это забывал, бывали даже конфузы и конфликты. Но ему удавалось свести их на нет и объяснить мужчинам, что "вылупился" он без претензий, а женщинам, что в его взгляде нет вожделения, а лишь любопытство.
Чистые брюки-карго оливкового цвета, не новые, но в хорошем состоянии кроссовки известной марки, вязаный свитер и жилетка, обилию карманов на которой позавидовал бы сам Анатолий Вассерман. Ухоженная борода с проседью выдавала, что мужчина был не из бедных и барбера посещал весьма часто. В пользу обеспеченности говорила и бейсболка с флагом Лихтенштейна и надписью «Fur Gott, Furst und Vaterland». Такую бейсболку никто не будет продавать тут просто так или заказывать специально. Такие обычно покупаются в туристических магазинчиках по месту отдыха.
- Ничего, что я на "ты"? - спросил мужчина. - У нас вроде не такая большая разница в возрасте, а официоз уже задрал прям сил нет.
- Очень даже чего, - ответил старик. - Ты мне сильно льстишь этой "небольшой разницей".
- Да ладно! Ну сколько тебе? Лет 65? Ну всяко не больше 70.
- Больше. И весьма сильно больше.
- Серьёзно? Тогда прошу прощения. Лучше наверное всё-таки будет на "вы"?
- Нет. Поздно. Я на тебя уже ярлык "ты" приклеил и отрывать не собираюсь, а слышать "вы" от человека, которому я тыкаю, мне будет сильно не комфортно.
- Ну как скажешь, отец.
Самому "сыну" было явно больше 50, но существенно меньше 60. Ухоженность мужчины всегда добавляет неопределённости вопросу о его возрасте. Но не взирая на ощутимую таки разницу в возрасте и то, что человек не знакомый, такое панибратство не вызвало у старика никакого отторжения и казалось совершенно естественным. Было в мужчине что-то неуловимое, что располагало к себе незамедлительно, с первых же фраз. Какая-то харизма, почувствовав которую понимаешь, что её носителю можно не только так, но и многое другое позволительно, что даже от большинства знакомых не потерпишь.
Мужчина молчал. То задумчиво смотрел под ноги, то на пролетающих мимо чаек и упорно молчал.
"О майн год! - подумал старик. - "Если этот будет сидеть и молчать так, он тут явно задержится. Надо его разговорить и выпроводить. Лимит на общение я на сегодняшний день уже исчерпал."
- О чём молчишь? - сказал старик, повернув к мужчине голову.
- Отец, да ты не парься. Я ненадолго. Я же понимаю, что ты сюда сбежал ото всех не для того чтобы пустые беседы вести со случайными пассажирами твоего бревна.
И это старика зацепило. Почему-то ему изо всех захотелось доказать этому "пассажиру", что он не прав и он полон желания общаться.
- Я от интересного разговора ещё ни разу в жизни не отказывался. А судя по тебе, человек ты интересный и разговор может выйти весьма занятный.
- Я то? - мужчина удивлённо вскинул брови. - Да какой я интересный! Обыватель. Среднестатистический. Заурядный. Местами банальный до зубного скрежета.
- А ну да, ну да. Видывал я заурядных обывателей. Никто из них в Лихтенштейн не катался. Они всё больше в Турцию да в Тай. По работе там был или отдыхал?
- Ха! - мужчина качнул головой. - Прям байкальский Пуаро! Да, катался туда. Отдыхал по работе, так сказать. В Австрии был в командировке очередной и решил оптичить ещё одну страну на глобусе.
- Понравилось?
- А то ж! Да я человек такой. Мне интересно везде, даже направо за углом.
- Открытость к впечатлениям есть показатель гибкого ума, - старик встал, потянулся и сделал несколько шагов вдоль бревна, чтобы размяться.
- Давно сидишь? Зад отквадратил?
- Да не то чтобы давно. Но подзатёк, ага.
- Мда, - после небольшой паузы сказал мужчина. - Вот и я что-то подзатёк. Только не жопой, а жизнью.
- Это как? - старик повернулся к мужчине и выгнувшись упёр руки в поясницу.
- Да как... Пусто мне, отец. Вот бывает человеку грустно, больно, весело, а мне пусто. Как будто откачали из жизни что-то. Толи воздух, толи радость. Толи душу не заметил, как продал кому-то.
- Или наоборот прикупил лишку...
- Или так...
- Ну ты ещё про смысл жизни давай спроси. Возраст у тебя как раз самое оно. Начать ментальным онанизмом страдать.
- Вот в корень зришь, отец! - мужчина хлопнул себя по коленям руками. - Вот именно про него вся мигрень и бессонница! Вот ты пожил подольше моего, вот и скажи в чём он? Знаешь?
- Знаю, - сказал старик, садясь обратно на своё место.
- И?
- А ни в чём.
- Поясни!
- Нет его. Смысла этого. Выдумывают люди всё.
- Как же нет? По твоему жизнь человека бессмысленна?
- Нет. Но смыслы люди придумывают себе сами и зачастую все они искусственные. Кто-то отдаёт себя работе, призванию, самореализации. Кто-то посвящает всю жизнь семье, делает родных смыслом центром своей жизни. Кто-то с головой уходит в творчество, креативит там, самовыражается. И все они и правы, и не правы одновременно. Люди наделяют значимостью дела, вещи, других людей, а на самом деле значимы только они. Сама их жизнь. Смысл жизни в самой жизни.
- Эка ты загнул, отец. Это что ж если человек работает, скажем, врачом, считает это своим призванием, отдаёт этому всю свою жизнь, спасая других людей, то смысл его жизни искусственный? Не настоящий? Это ты сейчас жизни пары миллиардов человек обесценил прям.
- Ничуть. Я же не сказал, что этот смысл ложный и неправильный. Я сказал, что он искусственный, то есть пришедший к человеку извне. Человеку нужен этот смысл, чтобы чувствовать себя нужным, а как следствие счастливым. Хотя, на самом деле, в человеке это всё уже есть и в самом.
- Это, что это в нём есть такое?
- Как-то один умный умник сказал: "Хочешь быть счастливым - будь им"...
- Ага. Пузьма Крутков.
- ...так вот у человека есть в нём самом всё, чтобы не выдумывать себе внешние смыслы, а просто жить и радоваться. Хорошо поработал? Молодец. Вкусный ужин? Замечательно. Классный фильм? Супер!
- Ну это какая-то потребительская житуха получается совсем. На уровне животного с повышенными потребностями.
- Ну не то чтобы животного. Но человек по факту - это просто дофаминовый наркоман.
- Ну не дофамином единым...
- Да. Но вариативность тут вся только в названии гормонов. А суть та же самая. Мы просто стремимся получить очередную дозу счастья.
- Мда... Биологически то оно так. Но как-то это всё скучно что ли. Бестолково...
- А надо прям вот во всём толк найти? Разложить по полочкам, классифицировать и придумать всему применение? Просто жить не получается?
- Да х#й его знает, отец. Что-то творится со мной в последние, однако, пару лет. Не могу понять.
- Ох уж эти мужские кризисы. Один другого хиросимнее...
- Да, понимаешь, мне кажется, что живя свою жизнь, я упускаю какую-то другую, тоже классную. Я не могу сказать, что я несчастлив в своей жизни. Ну а вдруг в той я был бы счастливее? Вдруг я выбрал не ту? И что теперь? Вот всё вот это оно до конца моих дней? Всё? Будет только так?
- А это уже как сам решишь. Изменить жизнь можно в любой момент.
- Да это понятно. Но нужно ли? Я вон уже наменял тоже за свои полвека с лишним столько всего. Сейчас уже больше думаешь, чем делаешь.
- Думать тоже полезно. Но только не погружаясь сильно. Дырку в башке продумаешь, потом кепку свою до конца дней носить придётся.
Мужчина ухмыльнулся.
- Когда мне было лет тридцать я очень любил наблюдать за подростками лет шестнадцати-восемнадцати. Ведь перед ними открыты все двери! Богатство выбора! И дело не в том, что я не доволен своими дверьми, нет, мне нравится мой путь, но я уже сделал все главные выборы в своей жизни, а им ещё предстоит выбирать. Их будущее в разы больше их прошлого. Понимаешь?
Старик молчал. Молчал и прекрасно понимал о чём речь. Фантомные боли выбора. Страшнейшая ловушка сознания, которая, как и все сожаления, ведёт в никуда.
- Я вот вспоминаю, - продолжил мужчина. – Когда мне двадцать было, отец у меня переехал в Штаты на ПМЖ. И хоть отношения с ним у нас были сильно так себе, с собой меня звал. Я отказался. А вот если бы нет? Если бы уехал? Или около сорока была тема одна интересная, можно было вложиться в предприятие и сделать из него конфетку. Самому в нём участвовать. Но я зассал. А пришли туда другие люди. С деньгами, но без головы. И всё слили в канализацию. Не смогли. А я глядя на них уже понимал, что я бы смог. И вот сейчас всё думаю, как бы сложилось, если бы не зассал? Знакомые тогда ещё отговорили. Причём случайные, на мнение которых в других обстоятельствах я бы положил х#й размером с шпалу. А тут вдруг что-то остановило. Как будто показалось это всё не во время что ли...
- Значит так надо было.
- Ой бл#, да кому надо было?
- Тебе самому. Щепотка здорового фатализма иногда, как ценная приправа может спасти всё блюдо. И жрать себя сейчас за это совершенно бессмысленно.
- Да понимаю, что бессмысленно, но отделаться не могу от мысли, что просрал что-то классное. Что-то, что могло перевернуть всю мою жизнь...
- И был бы это уже не ты.
- Почему это не я?
- Потому что слишком давняя развилка. Ты бы сейчас был другим человеком. Не совсем прям другим, базис тот же, но за эти десятки лет ты бы себя сильно изменил свернув туда.
- И что? Ну изменил бы. Может я был бы лучше?
- Может и лучше. Но уже не ты.
Старик снова встал, опёрся на трость и глядя куда-то вдаль продолжил:
- Ты пойми, не бывает что-то во время или не во время. Всё происходит именно тогда, когда должно. И происходит не зачем-то, а почему-то. Действие-следствие. И глобальный смысл искать бесполезно, потому что его нет, а истинные причины искать бессмысленно, потому что они уже не важны, ведь это уже произошло. Если бы всё было иначе, то ты был бы не ты. Повернул бы не направо, а налево и вот у рисунка твоей жизни уже другой узор, и сам ты другой человек. Сначала в мелочах, а потом и в общем.
Мужчина молчал. Снял бейсболку, надел её на своё колено и взъерошил не длинные, но достаточно густые для его лет волосы.
- Знаешь, отец. Иногда случаются моменты, когда кажется, что ты почти познал жизнь, её смысл. Вот-вот, ещё немного и проникнешь в саму её суть. Но, как и моменты счастья, такие моменты всегда очень скоротечные и ускользающие. Они проходят, оставляя после себя привкус обмана. Опять оставляя тебя наедине с твоими вопросами. Опять оставляя тебя один на один с жизнью. С самим собой. Вот и сейчас такой момент...
- Знаю такие моменты. Эдакий мимолётный дзен.
- Дзен говоришь? Годится. Так и запишем: "Словил немного дзену, на утро болел метафизическим похмельем, прописаны клизьмы с Ницше три раза в день".
- Смешно, - сказал старик с каменным лицом. - А ты что же, боишься оставаться наедине с самим собой?
- Ну не то чтобы боюсь... Хотя последнее время немного не по себе одному. Когда вокруг близкие люди и какой-никакой движ, как-то спокойнее. Как будто отвлекает всё это мельтешение. А будучи в одиночестве, никогда не угадаешь до чего там твой главный орган в черепной коробке додумается.
- Одиночество - это не когда у тебя нет близких людей рядом. Одиночество - это когда у тебя нет себя.
- Мысль интересная, хоть и не новая. Да и не мой случай. Я то у себя есть. Только вот что делать, если устал я от себя просто п#здецки? От себя же просто так не отдохнуть. В отпуск от себя не уедешь. Даже в Лихтенштейне х#й скроешься.
- А и не надо скрываться. Принимать себя надо.
- Ага. Но если ты весьма концентрированное г#вно, то принимать себя можно только в небольших дозах.
- Ой, не надо тут мне вот этого посыпания головы пеплом! Можно подумать ты результат эксперимента по скрещиванию Чикатило и Пол Пота.
- Ну не в таких масштабах. Но и смело заявлять, что я хороший человек не стану. Разное бывало.
- А и не надо заявлять. Неужели нельзя жить без ярлыков? Обязательно надо себя покрасить в какой-то цвет? Я хороший, я в белом. А я плохой, я чернота во плоти. Какие-то это киношные стереотипы на находишь? Нет в жизни абсолюта в таких категориях. Всё субъективно и непостоянно. Человек вон окурки под балкон бросает, на детей соседских орёт и за собакой своей не убирает никогда на улице. Плохой? Конечно! Соседи матерят, мамаши на площадке готовы в песочнице прикопать. А он волонтёр в хосписе. И собаку эту, за которой не убирает, он пару лет назад вытащил щенком из канализационного люка. Выходил, не спал неделю. И себе оставил. А другой вот пожарный. Людей спасает. Хороший человек? А то ж! А он ночью ехал уставший со смены, женщину на переходе не заметил, и ладно бы просто сбил, бывают несчастные случаи, а он сбил и скрылся, и она из-за этого инвалидом осталась на всю жизнь. Но после этого он за свою жизнь ещё 7 человек из огня вынес. Вот он какой?
- Да ладно, отец. Что ты так раздухарился-то? Понял я. Хорошие люди иногда поступают плохо, а плохие хорошо.
- Нет. Не понял. Нет на самом деле ни плохих, ни хороших людей. Есть просто люди. И в разные периоды своей жизни они поступают по-разному. Иногда случайно, иногда сознательно. Иногда ошибаются, иногда правы. На то они и люди.
- Ты, отец, прям грани все между добром и злом стёр сейчас. Мне вот с детства говорили, вот так поступать нельзя, а вот так можно. Это хорошо, а это плохо. И что теперь забить на это всё и делать вообще всё что вздумается? Сегодня человека убил, завтра двух спас и всё нормально? Чаши весов перевешивают?
- Ни хера ты всё-таки не понял, - сказал старик и покачал головой. - Нет их, весов этих. Есть только ты сам и твои вот эти понятия о добре и зле, которые сформировало в тебе общество чтобы обеспечить его, общества, выживание. Что-то ты принял, и оно проросло в тебе, что-то отверг. Ты вообще верующий?
- Ой, сложный вопрос. Я над ним полвека думаю. Как многие, наверное, когда плохо - хочется быть ближе к Богу, когда хорошо – хочется, чтоб его не было и он не мешал.
- Ясно. Ситуационный адорант.
- Кто?
- Ты.
- Отец, не заставляй гуглить, а!
- Домашнее задание тебе будет, - старик махнул рукой. - Ты возможно слышал фразу: "Религия - это моральные костыли для нравственно безногих". Когда в тебе самом нет понимания, что делать можно, а что нет, то для тебя на облачко посажен седовласый старец, грозящий пальцем: "Ух, накажу!"
- Да, где-то слышал однако. И к чему ты это?
- К тому что люди, имея запреты законодательные, моральные и религиозные, всё равно их нарушают. Постоянно и массово. Потому что это в природе человека.
- Нарушать?
- Жить! Жить по своему разумению. В рамках своих внутренних понятий о добре и зле, которые скорее всего в базовых принципах, конечно, совпадают с общественной моралью, но в деталях могут очень сильно от неё отличаться. И хороший с точки зрения общества человек, может запросто быть полным м#даком с твоей точки зрения.
- Ой, я таких тебе роту наберу по свистку! И чем дольше живу, тем их больше вижу. Или наоборот, это я с годами всё больше...э...мудею?
- Ну тут мудей, не мудей, а такие люди всегда в твоей жизни будут. А почему?
- Наверное, потому что они люди?
- Именно! Потому что они просто люди...
Мужчина взял кепку с колена и надел на голову.
- А как быстрее человека узнать? Как понять он на самом деле подходит под твои ценности или нет? Ведь многие годами носят маски и строят из себя не пойми что...
- Ну мой опыт жизни в мире людей показывает, что надо просто предоставить им свободу выбора. Разрешения гораздо эффективнее запретов. Запретив что-то, установив ему рамки ты никогда не узнаешь человека. Когда же человек понимает, что ему можно всё, тогда он раскрывается по-настоящему. Тогда ты видишь, где проходят его границы приличий, понятий о чести, достоинстве и верности.
- Эх, отец, мне б тебя в советники чуть больше десяти лет назад.
- Чуть больше десяти лет назад, возможно, я был бы плохим советником.
- Это почему? Не думаю, что ты всю свою житейскую мудрость и опыт только за последние десять лет нажил.
- Просто потому, что тогда я был раздавлен и практически уничтожен.
- Что-то случилось?
- Да. Жена умерла.
- Соболезную.
- Спасибо. Я уже принял этот факт. И живу. А тогда долго не мог принять.
- Так сильно любил?
- Она была тем самым смыслом моей жизни.
- Ах вот в чём дело. И долго вы были вместе?
- Не достаточно. Это был не первый брак, что для меня, что для неё. Встретились мы уже весьма взрослыми людьми. И поняли, что жизнь, она для нас вот только началась.
- А как поняли?
- Для меня свидания всегда были как собеседования, - старик улыбнулся. - При первой встрече мы с ней проговорили девять часов без умолку. И когда после первого свидания она от меня уезжала, то забрала меня с собой и вернула назад только когда мы встретились вновь. И так было каждый раз при нашей разлуке.
- Сильно...
- Да. А потом сильно больно. Она была несущей конструкцией моего мироздания, и когда её не стало, то весь мой мир рухнул. Пришлось отстраивать его заново.
- И что в этот раз стало его основой?
- Я сам. Отчасти.
- Почему только отчасти?
- Потому что во мне нет части меня. Та часть так и ушла с ней.
- Осталась дыра?
- О нет! - старик вновь улыбнулся. - Она на этом месте оставила часть себя. Она во мне. Под моей кожей. Она всегда со мной...
Глаза мужчины заметно увлажнились. Он не хотел показывать это старику и отвернулся от него. Как будто в той стороне берега вдруг начало происходить что-то интересное. Немного придя в себя он спросил:
- Отец, я что-то теперь вообще ничего не понимаю. То ты говоришь, что смысла нет. Что нельзя себе его выдумывать и надо просто жить. То вдруг выясняется, что жена была твоим смыслом жизни. Ты разве сам себе не противоречишь?
- Вполне может быть, - сказал старик, повернулся и слегка наклонился к мужчине. - А знаешь почему?
- Бл#...
- Именно! - следующую фразу они сказали уже одновременно, - Потому что мы просто люди.
И оба засмеялись.
- Ох, отец. Ты для меня сделал то, что несколько дорогущих психотерапевтов не смогли.
- Это что же?
- Депрессивный настрой прогнал. Мне так легко давно не было.
- Депрессия - это безудержная тоска по тому, чего у тебя на самом деле никогда не было.
- Вот видимо вот этого у меня и не было. По крайней мере очень давно.
- Чего именно?
- Ощущения жизни. Того как она бежит по моим венам. Ощущение правильности выбора. Пути. Времени. Людей.
- И уже не так пусто?
- Уже нет. Такое впечатление, что во мне что-то начало зарождаться. Какая-то новая жизнь.
- Ой-ой. Это что ж я теперь идейный осеменитель получается?
- Получается так.
- Главное чтоб не пришлось моральные алименты потом выплачивать.
- Это не переживай. Дальше я сам справлюсь.
- Уверен, что справишься. Всегда справлялся.
Повисла пауза. Старик прикрыл глаза. Было заметно, что он немного утомился. Но утомился приятно, без первоначального раздражения от незваного гостя. А мужчина смотрел себе под ноги. Уголки его рта были едва заметно приподняты. Так делают обычно люди в хорошем настроении. Когда вроде лыбу давить во все 32 повода нет, но тебя настигает ощущение гармонии внутреннего с внешним, и ты ощущаешь себя частью мира. Далеко не худшей, не лишней и не ненужной частью. Потому что ты нужен прежде всего себе самому.
- Отец... Я пойду, пожалуй. Пора. Мои меня там потеряют. Спасибо тебе за всё. Для меня этот разговор дорогого стоит.
- Любой разговор дорогого стоит. Самого дорогого, что у нас есть. Времени.
- О да! И дело не в том, что время деньги. Деньги тут вообще не причём. Время единственная наша реальная валюта. Именно на него мы покупаем нашу жизнь.
- Я бы сказал, покупаем себя у жизни.
- Да, наверное, так точнее, - мужчина встал, повернулся к старику и протянул ему руку. - Спасибо.
- De nada, - ответил старик, пожал руку и кивнул.
Мужчина кивнул в ответ. Замер на пару секунд глядя на старика, а потом резко развернулся и такой же уверенной походкой, какой пришёл к бревну, двинулся обратно.
"Надо же. А вроде и не плохо получилось, - подумал старик. - И зря я его мысленно спроваживал. Интересный. Может потому, что не спорил и соглашался? Люди, которые согласны с тобой всегда кажутся немного умнее остальных".
Когда-то он очень любил дискутировать, доказывать свою правоту, убеждать людей. Но в какой-то момент времени это изменилось. Желание спорить трансформировалось в диаметрально противоположное желание ни в коем случае не сталкиваться ни с кем мнениями. Может потому, что пришло осознание, что любое мнение всегда лишь субъективная вкусовщина, а может потому, что стало просто жаль тратить на это время.
В любом случае старик был доволен этой встречей. Как и первой. Мужчины были совершенно разные, но было в них что-то неосязаемо похожее. Что-то, что их объединяло. И он никак не мог уловить что именно. Понимание кружило где-то рядом, периодически касаясь его, как рыба задевает твою ногу, когда ты стоишь в реке по пояс, и от рыбы видишь в мутной воде лишь тень.
- Мда... - тихо сказал старик. - Будет о чём поразмыслить перед сном. Рано явно заснуть не получится. Сегодня точно будет ночь тысячи и одной мысли.
Тем временем шар солнца, склонился уже так низко к горизонту, что становился прям настоящим апельсином, начиная окрашивать берег в оранжевый. До кульминации заката оставалось немного.
Старик закрыл глаза. Перед ними стояло её лицо. Её улыбка. Впервые за много лет он заговорил с кем-то о своей жене. Тем более так откровенно. Даже с детьми они почти не говорили о ней. Дети старались подходить к этой теме осторожно, помня, как тяжело отец буквально собирал себя по частям, а сам он никогда не настаивал на таких разговорах, видя, что им и самим стоило огромного труда оправиться от потери матери. Так и жили - без неё, но каждый с её частичкой внутри, которую прятали ото всех.
Воспоминания о первом свидании всколыхнули в нём тёплую волну последующих событий. Он помнил её первое прикосновение. В тот вечер у него болела спина после вчерашней слишком усердной тренировки, он сидел на краю дивана в пол-оборота, а она села рядом и стала разминать его спину. Это было как удар током при реанимации. Она коснулась его спины, но при этом запустила его сердце. Он всю жизнь помнил эту мысль: "Если ты сейчас уберёшь руки, то я умру". Убрала. Не умер. Она ушла первой. Тогда он тоже был ситуационным адорантом - атеист, молящий всех богов, кого мог вспомнить, чтобы поменяли их местами. Но между тем первым её прикосновением к нему и последним его прикосновением, к её бледному, лишь отдалённо похожему на неё телу, они прожили жизнь полную того самого смысла, который все так усердно ищут. Они не искали. Просто жили. Просыпаясь каждый день и зная, что он снова будет лучшим, только от того, что на свете есть этот человек. Главное событие этого дня уже произошло, и чтобы не происходило дальше, оно было просто не в силах никак его испортить. Нет, конечно, были тяжёлые дни, и они не были наивными оптимистичными идиотами, у которых если сгорит дом, то они будут радоваться экономии на коммуналке. Но перспектива остаться бездомным тебя не так пугает, когда ты чувствуешь себя дома в любом помещении, где твоя семья.
Погрузившись в воспоминания, старик слегка закемарил. Из этого полудрёма его вырвал крик чаек где-то слева на берегу, которые что-то не поделили. Он сначала повернул голову на звук, а уже потом приоткрыл глаза.
- Ну и ладно бы, но ведь фальшивишь, горлопанка пернатая...
- Здрасьте, - вдруг сказал кто-то справа от него так рядом, что казалось прямо в ухо.
- Ёж-твоюж-втишь, - старик подпрыгнул. Буквально в паре метров от бревна стоял мальчишка. - Пацан! Тебе никто не говорил, что нельзя подкрадываться вот так к людям? У меня сердце слабое, мог бы и обделаться.
- Простите, - парень поменялся в лице, было видно, что он растерялся и теперь испугался последствий своего поступка ещё сильнее, чем старик его появления. - Я не хотел Вас напугать. Но вы так тихо сидели, что я решил подойти и проверить жи... в порядке ли всё у Вас.
- Живой-живой. Всё у меня в порядке, - ответил старик успокаиваясь. - А ты что тут один шарахаешься? Родители где? Скоро темно будет.
- Родители там, - мальчик махнул рукой в сторону, видимо имея в виду отель.
- А как они тебя отпустили одного? Не далековато ли ты забрёл?
- Нет. Дорогу я знаю. Но... - тут он замялся. - Они меня не то чтобы отпустили. Я немного сбежал.
- О как! Случилось что-то?
- Да так...
- Да рассказывай уже. Я сегодня видимо единственная открытая исповедальня на всём этом берегу.
- Да ругаться надоели. Не могу уже их слушать. И ругань эту и враньё постоянное, - мальчишка опустил голову и засунул руки в карманы штанов.
- А о чём хоть ругаются?
- Да обо всём! Кто больше делает. Кто кому что должен. Кто что не правильно сделал.
- А врут о чём?
- А врут о том, что хорошо всё будет и что любят меня.
- Э брат, тут ты не прав. Ну-ка садись, - старик похлопал по бревну рядом с собой. Мальчишка поднял на него взгляд, как бы оценивая, представляет ли он какую-то для него угрозу. - Не боись, я детей не ем. По крайней мере не по средам и не на ночь. От вашей костлявой неугомонности потом кошмары снятся.
Мальчишка улыбнулся и промаркировал старика безопасным для себя. По крайней мере в случае чего догнать его дед со своей тростью точно не сможет. А то, что этот мальчуган умеет бегать обгоняя ветер сомнений не вызвало бы ни у кого. Уж больно лихой и шустрый у него был вид.
- Так вот, - продолжил старик, повернувшись к мальчишке, севшему рядом. - Они действительно тебя любят...
- И Вы туда же, - перебил его парень и подскочил с бревна. - Тоже мне врать сейчас будете! Это все взрослые такие, да? Когда вырастаешь правду вообще говорить нельзя что ли?
- Молодой человек, - нахмурившись сказал старик. - Я смотрю Ваши родители и правда так себе родители, раз не научили Вас, что перебивать не вежливо!
- Простите, - мальчишка немного смягчил тон. - Я знаю, что перебивать нельзя, но сил уже нет это терпеть.
- Что это? Мы с тобой видимся первый раз в жизни и ты мне рта особо не дал раскрыть! А у меня есть таки для тебя пара хороших слов.
- Простите, - сказал он ещё раз и немного замешкавшись всё же вернулся на бревно. - Продолжайте. Я перебивать больше не буду. Но если что, просто уйду молча.
- Тоже знаешь ли такое себе. Не верх вежливости. Но я так уж и быть постараюсь тебя заинтересовать. Так вот. Они тебя любят. В этом они не врут. Только любят вот своей странной взрослой любовью.
- А любовь что разная бывает? Я думал можно только или любить или не любить.
- О! Тебе ещё в жизни предстоит узнать столько видов любви, что будем надеяться их все выдержит твоё сердце, а твой разум сможет отличить любовь от нелюбви.
- Они разве так похожи? - мальчишка удивлённо вскинул брови.
- Нет. Это ненависть и любовь очень похожи. И то, и то чувства, и весьма сильные причём. А нелюбовь - это мёртвая пустота. Вакуум. Как в космосе знаешь?
Мальчишка закивал головой.
- Да, я люблю читать про космос. И фантастику люблю. Она гораздо интереснее, чем то, что происходит здесь и сейчас.
- Фантастика это хорошо. Там много славных идей можно встретить. И люди там показаны здорово.
- Да, люди там не такие, как тут у нас. Гораздо лучше!
- И кто твой любимый персонаж? Или их много?
- Ну много, конечно, но один есть точно! - глаза мальчишки аж загорелись. - Дейн Торсон из "Королевы Солнца".
- Ой дружище, ты попал прямо мне в сердечко! Я ж Андрэ Нортон в детстве до дыр прям зачитывал!
- Да? Как здорово! - мальчишка опять подскочил и даже захлопал в ладоши. - Никак не думал, что Вы могли бы такое читать!
- Это очень старые книги. И на них выросло много поколений таких как мы с тобой обормотов, которым гораздо интереснее смотреть на звёзды, чем на домашние скандалы.
- У Вас тоже были дома скандалы? - паренёк вытаращил на старика глаза и замер.
- Ну я понимаю, что тебе тяжело представить, что у такой списанной развалины как я тоже когда-то были родители, но они были. И они тоже ругались. А я закрывался в комнате, затыкал уши и читал про межпланетные приключения суперкарго на корабле вольных торговцев.
- Офигеть, - тихо сказал мальчик и вернулся на бревно. - Так что там Вы про любовь-нелюбовь говорили?
- Любят они тебя. Хоть и кажется в моменты их ссор, что нет. И друг друга они скорее всего любят хоть и ругаются. Они сами себя не любят. Только человек, который не любит себя может кричать на другого. Тем более на любимого. А это, брат, гораздо страшнее. Научить любить себя взрослого человека очень тяжело. Это надо его как-то в детство вернуть. Напомнить каким он был, что хотел, чем жил.
- А разве можно как-то это сделать?
- Можно. Сложно, но можно. И сложно прежде всего потому, что человек должен сам этого захотеть. Ты можешь сколько угодно хотеть спасти тонущего, но если он стремится наоборот занырнуть поглубже, то у тебя ничего не получится.
- А есть такие тонущие, кто не хочет спастись?
- Да большинство, если уж на чистоту. Одни не считают, что они тонут. У них, мол, всё в порядке. А то, что несколько лет на глубине уже, так это я так и планировал. Другие находят удовольствие и наслаждение в процессе своего утопления, радуясь каждой новой глубине. Третьи готовы утонуть только лишь бы не делать так, как им говорят делать. Плыви, мол, давай отсюда, я сам разберусь.
- Взрослые странные. Даже не странные, взрослые больные. Как можно хотеть утонуть?
- Можно. И, пожалуй, ты прав. Взросление - это такая болезнь. Но только не как простуда или ветрянка. Те вылечить гораздо легче. Тут болезнь страшнее. Болезнь самовнушения. Взрослые так сильно пытаются убедить вас детей, что они самые умные, что они лучше всех знают жизнь, что в итоге начинают сами в это верить. И дети взрослея начинают верить, что с каждым годом всё понимают лучше и лучше. А на самом деле всё наоборот.
- То есть как наоборот? То есть дети лучше знают?
- Да, брат. Дети лучше знают жизнь. В одном ребёнке жизни гораздо больше чем в десятке взрослых.
- А-ха-ха-ха, - мальчишка хлопнул себя ладонями по коленям и начал хохоча раскачиваться на бревне взад-вперёд. - Вот это да! Вот это дела!
Старик улыбался, глядя на пацана. Сколько энергии, сколько настоящей жизни было в этом ребёнке! Сколько энергии было в нём самом в десять лет. В те далёкие десять лет, когда родители хоть и ругались каждый день да через день, но ещё не развелись и была надежда. Надежда на семью и счастье дома, а не только во дворе. Это через год отец съедет. А через два мать начнёт пить. Через три он попытается переехать к отцу, но совершенно не уживётся с его новой женой. А матери станет совсем худо, и он вернётся к ней. Она пройдёт принудительное лечение, и на какое-то время даже её хватит. Но всё начнётся заново и за неделю до его школьного выпускного она покончит с собой. И отец с виноватым видом, мямля какие-то нелепые оправдания перевезёт его к дедушке с бабушкой. К тем дедушке и бабушке, которые уже пару лет уговаривали его перебраться жить к ним, а он не соглашался, считая, что не может бросить мать. К тем дедушке и бабушке, благодаря которым он в последствии начал снова верить в людей и в любовь. Именно они были на вручении ему аттестата, а потом и диплома. Именно они были на его первой свадьбе. До второй они не дожили. Но бабушка ещё успела зацепить правнучку. Он прекрасно помнил то чувство, с которым протягивал запелёнатый драгоценный комочек в её морщинистые сухие руки и вытирал её слёзы, с трудом сдерживая свои.
- Ну это, конечно, ваще анекдот Вы выдали, - мальчишка вырвал его из очередных нахлынувших воспоминаний. Нет, спать сегодня ему точно не придётся. Передоз памяти. Как будто все предохранители разума разом перегорели.
- Да уж, анекдот. Только вот не смешной. Но ты сильно тоже не зазнавайся. Это ещё несколько лет ты ребёнок и станешь скоро тоже взрослым. И тут уж надо постараться не стать таким же.
- Я? Таким взрослым? Ну уж нет, - мальчишка закачал головой, и для убедительности ещё начал махать из стороны в сторону рукой с вытянутым указательным пальцем. - Не дождётесь! Я буду совсем другим!
- Верю. Будешь. Сам главное не забывай этого. И не предавай себя никогда.
- А как себя можно предать? Ну кого-то как предать я понимаю. Ну там сдать родителям, или бросить где-то, не помочь, - и тут он испугался своих же слов. - Но я так никогда не делал, Вы не подумайте!
- Никогда бы такого про тебя и не подумал. А себя предать очень просто. Так же, как и другого. Как ты правильно сказал, бросить себя. Или не помочь себе. Или забить на свои нужды и забыть, кто ты на самом деле.
- Как так? Как амнезия?
- Хуже. Вот, например, любишь ты читать. Ну вот про ту же "Королеву Солнца". Ты прям один из лучших читателей Андрэ Нортон! И вот кто-то, кого ты очень любишь, ну вот есть же какая-нибудь девочка, которая тебе прям нравится-нравится?
- Есть, - тихо ответил мальчишка резко ставший пунцового цвета.
- Ну вот представь, что она просит тебя больше не читать, а, скажем, слушать музыку. Она знает, что ты очень любишь читать, но просит потому что она очень любит слушать музыку.
- Откуда Вы знаете?
- Я не знаю, я предполагаю.
- Но она и правда очень любит музыку и не любит читать.
- Ну значит я угадал. Так вот. Начинаете вы с ней изо дня в день слушать музыку. Тебе это не нравится, но ты это делаешь ради неё. И стараешься полюбить музыку, правда стараешься, но вот никак эти кошачьи завывания тебе не поддаются. Ты мучаешься. Она начинает это видеть. И её начинает это злить. Как так? Почему ты не любишь то, что люблю я? Ты, наверное, не любишь меня? Ты отвечаешь, что конечно же нет, очень любишь, и её, что правда, и музыку, что враньё, но не соврать ты не можешь потому что она или обидится, или вообще уйдёт. Так и продолжается. Ты мучаешься, она злится. Как итог из двух лиц получаем две несчастливые рожи. А всё почему? Потому что ты сразу не сказал ей: "Дарлинг, я люблю тебя, и мне важно чтобы тебе было хорошо, поэтому слушай свою музыку сколько тебе угодно, но я не буду, я буду читать, потому что ты же тоже любишь меня и тебе же тоже важно, чтобы мне было хорошо, а всё остальное время мы будем заниматься уже тем, что нравится нам обоим".
- А если нет такого, что нравится обоим?
- Тогда беги оттуда, пацан.
- Эх... Да было бы куда бежать.
- Будет. Всё ещё будет. И тут твои родители тоже правы. Всё в итоге будет хорошо. А если не хорошо, то значит это ещё не всё.
Мальчишка подтянул под себя ноги и положил голову на колени.
- А как понять когда уже точно всё?
Старик не ответил. Он смотрел на солнце, которое закатывалось за противоположный берег озера. Как-то он отвлёкся с этим мальчишкой и даже позабыл про закат, который был на самом пике. Он сегодня был действительно очень красивый. Яркий. Ярче чем обычно. Старик подумал, что это, наверное, из-за того, что он давно его не видел. Краснота заливала вокруг всё и, казалось, пропитывала насквозь. И от неё было очень тепло и хорошо.
- Не знаю, парень. Не знаю. Но думаю ты поймёшь, когда всё. Легче сразу станет...
Мальчишка встал и пошёл за бревно. Старик повернулся за ним и в итоге сам встал от изумления. За бревном стояли ещё два его сегодняшних гостя - молодой мужчина в ветровке с трубкой во рту и тот, постарше, в бейсболке. Мальчик встал рядом с ними. И теперь старик увидел, что именно показалось ему схожим между этими людьми. Они были как кусочки одного паззла, разные, но складывающиеся в одну цельную картину, которая стала понятна только в этой красноте заката. Картину жизни.
- Все свои вопросы решил? - услышал он за спиной её голос. Он не слышал его много лет, но никогда бы не спутал ни с чьим. Он закрыл глаза и облегчённо выдохнул. По щеке побежали слёзы. Это были слёзы счастья. Старик открыл глаза и медленно повернулся, боясь не обнаружить за спиной ту, чью жизнь он молил выменять на свою. Это было не возможным, но она стояла на берегу. Залитая лучами закатного солнца. В том самом платье, в котором она была на первом свидании. И хотя от яркого света солнца за её спиной черты лица были видны с трудом, он знал, что она молода. Молода, как в первую их встречу.
- Все.
- Готов?
- Давно.
- Раньше нельзя было.
- Почему?
- Не знаю. Не время.
- А теперь время?
- Да.
- Я ждал.
- Знаю.
- Ты прекрасна.
- Как и ты.
Он подошёл к ней. Взял её лицо в ладони и поцеловал. Только не старик уже. Молодой мужчина. В шортах и цветастой футболке. Она взяла его под руку, и они улыбаясь пошли по берегу.
За бревном уже никого не было.
Маленький краешек солнечного диска окончательно исчез за горизонтом...