Маша, Руфь и воспитание

Мамин начальник, всегда превосходно одетый, невысокий, полный и подвижный, жил в сталинском доме, на Ивановской улице, в четырехкомнатной квартире. Защитил кандидатскую, а затем и докторскую, сделал несколько открытий... и ушел в торговлю.

- Исаак Израилевич, а не жалко с наукой было расставаться? - спрашивала мама.

- Люсенька, девочка, может и жалко, да семью кормить надо. Ты ведь знаешь, семья у меня большая. Наука дала мне квартиру, надо двигаться дальше.

Семья у него действительно была большая. Родители, жена его - Руфь, двое мальчиков - Александр и Давид. Любовница - Маша. Ее дети от него, старший - Михаил, и младший - Коленька. Назвала Маша младшего сына вопреки желанию Исаака. Очень уж он протестовал. Да только Мария Николаевна не послушалась. И мечта Исаака назвать сына еврейским именем, почти разбилась о ее упрямство. Впрочем, белобрысый и синеглазый Коленька ничуть по этому поводу не волновался, и легко отзывался на имя Меир.

Помню, высунув голову из своей 52 квартиры, кричал Исаак Израилевич в общем коридоре:

- Меир, свет мой, иди ко мне, я тебе подарочек привез.

- Колька, беги к папе, - слышался из соседней 51, басовитый Машин голос, и Коля бежал.

- И Мишке захвати, - вопила Маша, вслед выбегавшему сыну.

- Да возьму, мамка, возьму.

Не знаю, что думали соседи по площадке об этом, но за спинами Руфи и Маши шептались постоянно.

А Маша и Руфь дружили. Крупная, белокожая и светловолосая Маша, работавшая продавцом в "Пассаже", уперев руки в крутые бока, ругала сухую, темноволосую Руфь, которая была доктором химических наук и профессором в крупном Ленинградском ВУЗе.

- Руфка, да Давидику надо уши отодрать, Он вчера будку сапожника, что мне плохо молнию в сапог вшил, зацепил крюком к "Волге" того урода, что тебя жидовкой обозвал. Ты бы видела, что было, ты бы видела. Жалко, Волга не далеко уехала, заглохла.

- Маша,что ты такое говоришь, детей бить нельзя.

- Ну не знаю, Мишке, за то что он Давидику крюк и трос притащил, я уже ремнем отвесила. Кольке тоже.

- А Коленьке то за что?

- Да за компанию.

- Маша, так нельзя.

- Да ты меня Руфка еще поучи, как воспитывать. Если бы Коля Давида не уволок, куковал бы твой драгоценный в комнате милиции. Ну прицепил этот чертов ларек, к этой немытой "Волге", да и шел бы домой спокойно. Нет, встал как соляной столб и стоит. Да и вообще, пороть надо чаще. Мои то почти отличники, а твои ... воспитанные.

- Маша, дети должны расти в любви.

- Да я им что, любви не даю? Еще бабушка моя говорила:" Люби как душу, тряси как грушу"...

Спор уходил в дебри разницы еврейского и русского воспитания. Затем обе женщины обсуждали новые платья и разглядывали вместе с мамой фасоны и выкройки. А я читала книжки.

Помню, как-то пригласил нас , меня и маму, Исаак Израилевич, на день рождения Коли и Давида.

Праздник был отменный, в те времена невиданный. С клоунами, шарами, мороженным и батутом. А когда мы собрались уходить,Исаак вдруг взял маму за руку и сказал:

- Люся, давай вместе жить. Ты мне девочку родишь. Я тебе квартиру сделаю, хочешь, прямо на этой площадке, двушкой считается, но там две кухни - 4 метра и 9 и кладовка 5-метровая с окном. Леся пойдет в английскую школу и в музыкальную, Светлая у нее голова. Будешь как сыр в масле кататься.

- Не могу, Исаак. Твои женщины жизни мне не дадут. И если Машка горячей сковородой не припечатает, то тогда, точно, Руфь нахимичит. Ты глянь, они уже планы строят, как меня извести.

Исаак оглядел покрасневшую Машу и тихо чем-то шуршащую Руфь и задумался.

- Видишь, Руфка уже яду толчет ,- улыбнулась мама, - с Машей я бы справилась. От сковородки можно отбиться. А Руфь любого, кто ей не приглянется, к праотцам отправит.

- Да, Мария простая, - ответил Исаак, - я ведь ее с "картошки" привез. Кафедру направили. Месяц я там ковырялся. Вот, доковырялся, хоть и предохранялся. Мать Машу из дома выкинула, когда живот виден стал. 18 лет, все образование - скотница. Хорошо, что я ей телефон оставил. Она с почты и позвонила. А Руфь подслушала. Руфь ведь на 15 лет Мани старше, долго у нас детишек не было. Я Машу в "Дом колхозника" устроить хотел. А Руфка говорит: "Забирай к нам и на работу перед декретом устраивай. Не будет наш Мишенька скотником" . Через месяц, после того, как Машу к нам привез, и Руфь забеременела, хотя светила из института Отта пели, что надежды нет. Так то. Мишка, потом Сашка, а Давид и Коля родились с недельной разницей. Колю мне та же сестра в роддоме приносила, что и Давида. Язва такая, говорит, мол экий Вы папаша, шустрый. Конвейер у Вас наверно, по производству детишек.

Неслись годы, мама сменила работу. Исаак Израилевич сильно постарел, и даже уменьшился в росте. Маша расширилась в боках, а Руфь еще больше высохла и потемнела лицом. Пришли лихие девяностые. Миша, Давид и Александр уехали из России, сначала в Израиль, а потом в США и Канаду. Как-то мы встретили Исаака в очереди за гречкой.

- Исаак, а ты то что не отправился с детьми?

- Люся, девочка, я бы уехал. Да ведь мои женщины решили остаться. Маша рогом уперлась, мол могилы у ней тут, березы, отец, на войне погибший, похоронен в Новгородской области. А Руфка без Маши ехать отказалась. Николай крутится как может. Бизнес, бизнес. Да и мать оставлять не захотел...

Года через три я встретила Николая на улице.

- Приходите к нам, на день рождения мамы, мы все будем рады.

И мы пришли. В четырехкомнатной квартире Коля жил с молодой женой, синеглазой, как и он, Татьяной, сыном Ванечкой, родителями и Руфью. За столом, в 40 -метровой гостиной, собралось человек 15. День рождения был замечательным, с красивыми песнями, русскими и еврейскими, веселыми шутками и добрыми воспоминаниями. Коля играл на пианино, написанную им, для матери, песню. Маша даже всплакнула. Потом, как водится, Маша и Руфь завели спор о воспитании.

- Драть надо было детей, драть, - убеждала Маша.

- Ну что ты, - возражала Руфь, - так нельзя. Детям надо все объяснять. Надо быть другом своих детей.

Потихоньку начали раходиться гости.

- Исаак, - спросила мама, - а почему Коля не живет в Машиной квартире?

- Да как сказать, - замялся Исаак, - и там живет. Он ведь когда к брату в Израиль ездил, Сарочку привез. Сумасшедшая девочка, приехать в Россию, в такое время, беременной. Нынче молодежь другая, мы были осторожней.

- А Татьяна Сарочке волосы не подрала? - спросила мама.

- Подрала, чего уж тут, - вздохнул Исаак, - только не долго драла. Они вдвоем на Николая накинулись. Насилу Руфа с Машей его отбили. А Руфка кричала Маше: "Вот оно, твое воспитание!"

Потом я долго разговаривала с Николаем о нашей учебе в Политехе. И вдруг, он округлил большие глаза, взял меня за руку и сказал:

- Живи со мной. Я куплю тебе шикарную квартиру, будешь как сыр в масле кататься. Дашь детям прекрасное образование. И для меня родишь девочку, можно и мальчика. Денег хватит на всех.

- Нет, Коля, - отшутилась я, как мама когда-то , - твои женщины меня изведут. И если Таня скальп не снимет, то Сара из базуки пристрелит. Она же служила в Израильской армии.

- Да ну тебя, Леська, - улыбнулся Коля, - я куплю тебе квартиру в другом районе, не тронут.

- Если твои женушки меня не тронут, то тетя Маша, точно противнем горячим припечатает.

- Понял, понял, не уговорю, - сделал трагическое лицо Николай, - а зря ты не соглашаешься.

Я отошла от Коли и стала собираться домой.

Исаак, проводив всех гостей, попросил меня и маму не спешить, и остаться на кофе. Кофе в этом доме всегда был отменным, свежей обжарки, крепкий и ароматный. Мы сели за стол, потом мама, Руфь и Мария обсуждали выкройки из модного немецкого журнала, а Татьяна и Сара разглядывали каталог с одеждой для младенцев. Когда Николай уложив проснувшегося Ванечку, вернулся к нам, то маленький и круглый Исаак Израилевич, оглядев двухметрового красавца сына, наполнился гордостью.

- Люся, девочка, правда сын на меня похож?

- Даже не сомневайся, Исаак, вылитый ты, - захохотала мама.

- Очень похож на Вас, Исаак Израилевич, - подтвердила я.

- Руфа, не зря я его лупила, правильное мое воспитание, гарный хлопец вырос - сказала Мария Николаевна, потом посмотрела на Татьяну и на беременную Сару и добавила, - но сдается мне, драть его надо было больше...