Или есть, куда?..

     Привычки жить определённым образом вырабатываются не только у  отдельных людей. Но и у народов.

     Наши люди привыкли жить в определённых отношениях с американцами и европейцами, обучаясь у них и даже, в какой-то степени, подчиняясь им,  а когда бац, - и от привычки жить в определённом взамодействиии с кем-то, приходится отвыкать, возникает вопрос: "Куда мы без них?".

      Ответ на этот вопрос, вроде бы, понятен: ну, конечно,  в будущее, нам, тем, кому пришлось отказаться жить, равняясь на американцев и европейцев. Будущее нашим людям, тесно взаимодействующим с европейским и заокеанским Западом, виделось определённым образом, а когда  тесного взаимодействия с  Западом стало гораздо меньше, чем раньше, то и образ собственного будущего должен поменяться.

      Настоящее и будущее определяются или, хотя бы во многом, зависят от уже произошедших событий. То, что произошло после двадцать четвёртого февраля две тысячи двадцать второго года, изменило наши отношения с американским и европейским Западом, а, следовательно, образ будущего, который  был у нас до двадцать четвёртого февраля, тоже должен претерпеть необходимые изменения.

      Наука - это такая исследовательская деятельность, которая, кроме всего прочего, изучает чьё-то прошлое и настоящее для того, чтобы понять, как нужно видеть будущее, и отвечает на вопрос: "Зачем нужен образ будущего, особенно тогда, когда оно слабо предсказуемо?"

     Учёные, культурологи, например, часто и довольно много рассуждают о культурном или  социокультурном коде конкретного народа, например, российского. Культурный код конкретного народа возникает в прошлом, а в будущем он, такой код, может или 1)сохраниться и способствовать народному развитию, или 2)полностью размыться, или 3) решительным образом измениться, или 4) замениться каким-то другим кодом.

      Таким образом, существуют не менее четырёх вариантов будущего культурного кода конкретного народа, а, следовательно, и четыре разных варианта образа будущего, существующих то ли в сознании, то ли в коллективном бессознательном рассматриваемого народа

      Радетели самобытности и своебразия нашего народа не могут скрыть своего удовлетворения тем, что то, что произошло и происходит после двадцать четвёртого февраля две тысячи двадцать второго года, способствует сохранению и развитию культурного кода российского народа.

     Глобалисты, как теоретики, так и практики,  не знают: сохранились ли все причины их радости, что культурные коды отдельных народов полностью размываются, или должны расстраиваться оттого, что размывание  ко'дов разных народов тем, что произошло после двадцать четвёртого февраля, решительно приостановлено?

     Те учёные, - культурологи и обществоведы, которые никак не могут отвлечься, в изучении прошлого и прогнозировании будущего, от наблюдения за происходящими, текущими событиями, частенько говорят и даже пишут о том, как стал меняться культурный код, например, российского народа, после декабря девяносто первого года двадцатого века.

     И то, что произошло после двадцать четвёртого февраля двадцать второго года двадцать первого века, можно считать, так думают некоторые культурологи и обществоведы, свидетельством того, что с декабря девяносто первого года двадцатого  века до первой половины двадцатых годов уже двадцать первого века, прежний, традиционный код росийского народа, заменить другим кодом не удалось!

     Но и утверждать, что с декабря тысяча девятьсот девяносто первого года, культурный код российского  народа не претерпел никаких изменений, тоже нельзя. Претерпел, и довольно значительные изменения!

     Культурный код - это программа развития всех видов деятельности представителей отдельного общества или конкретного народа, задаваемая отношением их активных представителей к сохранению ценностей самобытности и своебразия.

     Англичане, например, относятся к народам, представители которых ограничиваются лишь сохранением своебразия своего родного языка общения и традиций делового сообщества, размещённого преимущественно в таких городах, как Лондон. Такими же народами являются североамериканцв, канадцы и, условно говоря, янки, только их деловое сообщество размещено в городах, как Даллас, Майами, особенно, - Лос-Анджелес, Нью-Йорк, ну и, конечно же, Сан-Франциско, и других.

     Автор данного эссе, по крайней мере в этом тексте, не будет интересоваться тем, что происходит с культурными ко'дами англичан и североамериканцев, а заметит, что российский народ  имеет культурный код, который является программой сохранения своеобразия не только русского языка, как языка межнационального общения, но и своеобразия так называемого российского уклада жизни, отнюдь не ограничивающегося пределами только росийского делового сообщества.

     С декабря тысяча девяносто первого года, а то и с более раннего времени, с годов так с восемьдесят восьмого - восемьдесят девятого, стали проникать в сознание представителей не только российского делового сообщества, но и всего российского народа слова, обозначающие такие явления, как геополитика, ма'ркетинг, менеджмент, мерчендайзинг, Болонская система высшего образования и другие.

     Существует, многие говорят и даже пишут, такое правило, что в язык общения проникают, прежде всего, те иностранные слова, которые обозначают то, что ещё не имеет широкого распространения среди носителей языка, но в чём уже начинают испытывать потребность эти носители.

     Якобы уже в конце восьмидесятых годов двадцатого века россияне и граждане других республик Советского Союза начали испытывать настоятельную потребность в новых методах управления ими, в том числе и в тех методах, которыми пользуются на Западе. Поэтому именно с конца восьмидесятых годов двадцатого века стали широко распространяться, в СССР вообще и в России в частности, слова "ме'неджмент" и "ме'неджер".

      Распространение в России слов  "геополитика", "геоэкономика", "маркетинг" , "менеджмент" и других английских слов и их североамериканских вариантов, не могло не приводить к изменениям культурного кода российского народа.  И, как уже говорилось выше, заимствование с Запада общественных технологий, обозначаемых иностранными словами, почти безоблачно для него, для заимствования, продолжалось чуть ли не до самого двадцать четвёртого февраля две тысячи двадцать второго года. А, скорее всего, заимствование  иностранного, западного, происходит и сейчас, но, в основном, через Интернет, а не через прямые, непосредственные межчеловеческие взаимодействия-контакты.

      От многих английских и американских слов уже не отказаться сейчас, в первой половине двадцатых годов уже двадцать первого века, когда россияне задают себе вопрос: "Куда мы идём, теперь, без американцев и западных европейцев?".

     Ну, как отказаться, например, от слова "ме'неджмент", в котором десять букв? Можно или нельзя себе представить учебники, на обложках которых были бы представлены такие названия, как "Методы начальствования" или "Методы руководства"? Слишком много букв в этих словах! Правда, есть русское слово "единоначалие",  сократив которое, можно "менеджмент" на обложках учебников заменить словами "Методы началия", тринадцать букв, всего на три буквы больше, чем в слове "ме'неджмент".


      Совсем уж безобразно обстоит дело с заменой русскими словами слов "ма'ркетинг" и "мерчендайзинг". Только и можно, что предложить "обменоведение" или "торговедение" и "продукторазмещение" или  "товароразмещение". Нет, не отмыть нам наше, российское будущее, которое  придётся осуществлять без тесного общения с американцами и европейцами, от слов "маркетинг", "менеджмент", "мерчендайзинг"!

     И от геополитики с геоэкономикой не избавиться народам, включая российский,  даже в условиях многополярного, полицентричного человечества. 

     Можно  только в многополярном мире сделать геоэкономику более безобидной, чем раньше, тем, что свести её к хозяйственной кооперации разных стран в условиях межународного разделения труда, к воздушной, морской, океанской и сухопутной транспортной логистике, к решению вопросов размещения производств  и оказания услуг, включая финансовые, в разных, но равноправных странах.

     С геополитикой немного сложнее, чем с геоэкономикой, но не безнадёжно. Кстати, современную геополитическую теорию, придумали не только британец Х. Маккиндер и американец А.Мэхен, но и немцы Ф.Ратцель и К. Хаусхофер, а потому геополитика не избежала влияния со стороны оккультизма и язычества, то есть многобожия.

     Нам, россиянам, если и двигаться в наше будущее, в котором не будет уже безоблачных тесных отношений с американцами и европейцами, нужно бы подумать о том, как избавить  геополитику от любого оккультизма и язычества, прежде всего,  - от человеческих жертв какому-то геополитическому божеству.

     Читательницы и читатели этого эссе сами могут подумать о том, какому языческому божеству осуществляет кровавые человеческие жертвы военно-политический режим, юго-западный по отношению к России, - Евро или, по прежнему, Доллару?

     Вполне возможно написать, кому-то из наших, из россиян учебник по геополитике, избавленной от любого мистицизма, оккультизма, язычества, от жутких терминов "ось мира", "талассократия", "твердь мира", "хардленд".

       Даже прошлую геополитику, обеспечивающую территориальные завоевания или приобретения, можно было бы описать без мистических и оккультистких терминов, ограничиваясь терминами "протяженность береговой линии, включая береговые линии морских и океанических островов государства", "сухопутные границы с дрружественными и недружественными государствами", "обеспечение безопасности и возможность сухопутного агрессивного вторжения", "безопасность от вторжения с моря", "доступность для агрессивных ударов административных и других, например, культурных, центров государства" и так далее.

     В  российском будущем без теплоты и тесноты  взаимодействия с американцами и западными европейцами, российские учёные могли бы написать учебники по геополитике в многополярном мире, сравнимые, своей значимостью, с "Дипломатией" Генри Киссинджера.

      Вряд ли в будущие российские учебники по геополитике войдут темы обеспечения безопасности от ударов с воздуха и из Космоса, по этим темам, скорее всего, будут написаны или составлены, в электронно-цифровом виде,  самостоятельные учебники.

    Получается, что даже российским учёным, которые больше всех тоскуют
по прежнему тесному взаимодействию с американскими и западно-европейскими учёными, есть, куда стремиться, и есть, что делать, есть над чем работать.

     Да и обычные россияне, по- видимому, знают, что им есть, куда идти, не обязательно лишь в Китай, и есть чем заняться здесь в России, занимающейся своим развитием, а не выборами способов, как больше угодить глобалистам-финасистам, типа Дж. Сороса, и политическому истеблишменту эСШаА.

     Да! Трудное это дело, - участвовать в строительстве  монополярного человечества, сохраняя при  этом своеобразие голоса и роли России на международной арене и самобытность образа жизни российского народа, но вполне осуществимое!...