Мемуары Арамиса Часть 90

Глава 90

Граф де Рошфор вошёл в кабинет кардинала. Ришельё полулежал в кровати, под его спиной были подложены мягкие подушки, обшитые шёлком, над ногами стоял трапециевидный столик, рядом тут же на кровати расположились три кошки.
— Монсеньор, — сказал Рошфор, поклонился и стал ожидать распоряжений.
Ришельё перекрестил де Рошфор и закашлялся. Ни одну из кошек это не спугнуло, что доказывало, что кашель для кардинала – обычное дело.
— Граф, вы поедете на юг, — сказал он. — Возьмите десять человек. Сначала заедете в По. Если не найдёте там следов Фонтрая, поедете дальше. Если потребуется, поедете и Испанию, сначала в Сарагосу, а затем и в самый Мадрид. В этом конверте адреса по пути вашего следования и имена людей, у которых вы сможете получить необходимые для вас сведения. Также здесь письмо, удостоверяющее ваши полномочия, и пропуск в Испанию.
— Я должен найти Фонтрая? — уточнил Рошфор. — Арестовать его или убить?
— Мне безразлично, можете арестовать, можете убить, а можете отпустить, но только достаньте мне все бумаги, которые будут при нём. Однако прежде проследите за ним, как бы он не избавился от них, почувствовав преследование.
— Все бумаги, найденные при нём, будут доставлены Вашему Преосвященству, — ответил Рошфор.
— Особо обратите внимание на договор с Испанией или секретный протокол, или же хотя бы проект этого документа, — уточнил Ришельё.
— Вам нужен подлинник? — спросил Рошфор.
— Это было бы идеальным, но на крайний случай я удовлетворюсь и его копией. Если найдёте зашифрованные документы или любые записки, даже самые невинные – всё доставите мне. Также все другие предметы, найденные у него. Это может быть что угодно – перстень, платок, перчатка, брошь, пуговица. Повторяю, что угодно. Любая вещь может быть паролем.
— Для того, чтобы столь тщательно обыскать Фонтрая, я должен буду его убить, — сказал Рошфор. — У вас нет возражений на это счёт, монсеньор?
— Я же сказал, поступайте с ним по своему усмотрению, но если вы застигнете его только в Испании, будьте предельно осторожны, — ответил кардинал. — Если вы добудете документ, доказывающий сговор Месье с Филиппом IV, Королём Испании и братом нашей августейшей Королевы, вы можете пренебречь всеми другими розысками. Это письмо или проект договора является высшим приоритетом. Всё остальное важно лишь в случае, если такого документа вы не добудете.
— Я вас понял, монсеньор, — ответил Рошфор.
— Как только договор или хотя бы его копия окажутся в ваших руках, ваша задача будет состоять лишь в том, чтобы как можно скорей доставить этот документ мне, — продолжал кардинал. — Деньги на дорогу получите у казначея. Я вас не задерживаю.
Рошфор взял конверт, поклонился и вышел.

Мне, между тем, потребовалось поехать в Тур, к Марии де Шеврёз, и, разумеется, по дороге я заскочил в Блуа, надеясь повидаться с Атосом.
Я не буду описывать красоты в дороге и то, как я добрался до замка графа. Гримо в своих воспоминаниях, о которых я уже не раз вспоминал, называет этот замок белым домом. Что ж, здания, которые следует именовать замками, можно, конечно, именовать и столь просто, но я прекрасно помню, что Атос проживал не в белом доме, как пишет Гримо, а в белом замке. Да и что это за название такое – «Белый дом»? Ничто серьёзное не может именоваться «Белый дом».
Замок был великолепен и окружён прекрасным садом, видно было, что Атос процветал.
У входа в сад на скамейке из литого ажурного чугуна с сиденьем из дуба сидел худощавый человек и тщательно полировал великолепную шпагу, которую я сразу же узнал. Я бы узнал и человека, если бы лицо его не было скрыто полями шляпы. Но поскольку я ехал верхом в сопровождении верного Базена, мы привлекли внимание этого человека ещё раньше, поэтому при нашем приближении он отложил саблю, встал и сняв шляпу низко поклонился мне.
— Добро пожаловать, шевалье д’Эрбле! — сказал он. — Рад тебя видеть, дорогой Базен!
— Гримо! — воскликнул я, обрадовавшись этой встрече почти так же, как если бы я повстречал самого Атоса. — Надеюсь, граф дома?
— Он дома и ожидает вас, — ответил Гримо.
Базен соскочил с коня и обнял Гримо. В этот момент на пороге появился Атос.
— Простите меня, дорогой друг, что я не вышел вам навстречу, поскольку я немного замешкался с переодеванием, — сказал он, подбегая ко мне.
Мы обнялись.
— Что я слышу? Вы переодевались перед моим приездом? — удивился я.
— Моя рубаха немного испачкалась, так что я не мог предстать перед вами в таком виде, — ответил Атос с улыбкой.
Атос переодел не только рубаху, весь он был одет как на праздник.
— Мы не раз видели друг друга в одежде, испачканной кровью, вином, дорожной пылью, а то и всем этим вместе взятым, — ответил я.
— Да, это так, и, по счастью, чаще всего это была не наша кровь, — ответил Атос. — Но идёмте же в дом! Стол уже накрыт! Гримо, накорми Базена и вели позаботиться о конях наших друзей.
Таким образом Атос назвал Базена другом. Он стал очень сентиментальным. Гримо лишь молча кивнул и приступил к делам, порученным ему графом. Впрочем, он приступил к ним раньше, поскольку он знал, что именно велит ему сделать в такой ситуации Атос.
Мы вошли в дом, где я увидел молодую опрятно одетую женщину, которая завидев меня в обществе Атоса немедленно вышла в другие двери.
— Граф, я поздравляю вас, — сказал я.
— С чем, мой друг? — спросил Атос.
— Мы все знали вас как человека, сторонящегося женщин, а теперь, я вижу, в вашем доме живёт женщина, — сказал я. — Я искренне рад за вас.
— У вас есть причина порадоваться за меня, но эта женщина – не то, о чём вы подумали, — ответил Атос без тени обиды или раздражения. — Это бывшая кормилица, а ныне нянька сироты, которого я собираюсь вырастить и воспитать. Я оформил над ним опеку. Кормилица так к нему привязалась, что не пожелала с ним расставаться и после того, как её услуги стали не нужными.
— Ребёнок? У вас, граф? — удивился я. — И вы – опекун? Что ж, это тоже неплохо, это всё-таки семья.
— Да, вы правы, Арамис, это семья, — согласился Атос. — В моей жизни появился смысл. Теперь вы догадываетесь, почему мне пришлось переодеть рубаху?
— Не вполне, — ответил я. — Мне не приходилось нянчить детей.
— Я обучал своего воспитанника Рауля основам фехтования, и ему удалось прорезать её в двух местах концом своей шпаги — весело сказал Атос, при этом лицо его лучилось счастьем.
— Сколько же ему лет? — спросил я.
— Он родился в 1634 году, ему скоро будет восемь лет, — ответил Атос.
— Вы мне его покажите? — спросил я.
— Увы, не получится, он отпросился у меня съездить к соседям, — сказал Атос.
— Вы отпускаете такого молодого мальчика одного на коне? — удивился я.
— С ним ничего не случится, — ответил Атос. — Он великолепный всадник, у него отличный конь, и здесь спокойные места. В любом случае он сможет постоять за себя. Кроме того, ведь с ним Блезуа. Это мой новый слуга. Но что же мы стоим? Стол накрыт! Вы с дороги, вероятно, голодны. Продолжим нашу беседу за столом.
Стол у Атоса был накрыт изысканными блюдами и украшен столь же изысканным вином. Если это пиршество было по случаю моего прибытия, мне это чрезвычайно польстило, если же Атос так роскошно ел в каждый день, мне оставалось лишь порадоваться за него. В ту пору у меня ещё был неплохой аппетит, так что первые десять минут мы лишь поглощали еду, изредка сопровождая это действие несколькими глотками отличного вина.
Когда принесли десерт, Атос ласково посмотрел на меня и произнёс.
— Что бы ни привело вас в мой дом, я чрезвычайно рад вас видеть! — сказал он. — Помните, что мой дом всегда открыт для моих друзей.
— Я знаю об этом, Атос, но, быть может, скоро я стану очень опасным гостем, — ответил я.
— Что бы вы не предприняли, я одобряю ваши действия заранее, и какое бы вы не совершили преступление в глазах кардинала и его правосудия, я ни за что не отрекусь от вас, так что стоит ли говорить об этом? — ответил Атос. — Даже если за вами будут гнаться сотни гвардейцев кардинала для того, чтобы вас арестовать, вы и в этом случае всегда можете найти у меня прибежище, и я никому не позволю арестовать такого друга, как вы, и буду защищать вашу свободу со шпагой в руке до последней капли крови.
Я не удержался и обнял Атоса.
— Я знаю об этом, граф, но я надеюсь, что до этого не дойдёт, — ответил я. — Я, быть может, слишком преданно послужу нашей Королеве, что может окончательно рассорить меня с кардиналом.
— Что ж, мы, все четверо, снова собираемся для того, чтобы вместе послужить Королеве против кардинала? — спросил Атос. — Отчего же вы не прихватили с собой д’Артаньяна? Или его долг лейтенанта королевских мушкетёров не позволяет ему присоединиться к этому предприятию?
— Нет, друг мой, — ответил я. — На этот раз с поручением справлюсь я сам, и если бы мне нужна была помощь, я, разумеется, обратился бы и к д’Артаньяну, и к Портосу, и вам, дорогой Атос, но в настоящее время она не требуется. Кроме того, ведь у вас на руках ребёнок. Могу ли я отрывать вас от таких важных и приятных забот?
— Об этом не беспокойтесь, друг мой, я вполне могу доверить Рауля моим слугам, а сам отправиться с вами, если это требуется, — возразил Атос.
— Нет-нет, дорогой друг, моё дело сподручней выполнять одному, — ответил я. — Нынче я – простой письмоносец.
— Дорога к имению белошвейки Мари Мишон проходит через Блуа, — ответил с улыбкой Атос. — Что ж, я благодарен ей за счастье повидаться с вами. И не только за это.
— Вот как? — удивился я. — Вы с ней встречались?
— Можно и так сказать, — ответил Атос. — Но это долгая история. Когда-нибудь, быть может, я её расскажу, но нынче это преждевременно.
— Передать ли ей привет от вас, граф? — спросил я с улыбкой.
— Нет, не надо, — ответил Атос. — Я не думаю, что она меня помнит. Наша встреча была такова, что я не имел чести представиться ей. Она невольно сделала мне добро, но, вероятно, уже и не помнит об этом. Сейчас говорить с ней об этом было бы неуместно.
— Что ж, сейчас времена такие, что вам, граф, действительно, лучше не поддерживать с ней знакомства, — сказал я. — Даже и я в последнее время с этим весьма осторожен. Быть может, времена эти скоро изменятся, но пока ситуация, я бы сказал, непредсказуемая.
 — Я сказал вам, дорогой Арамис, что поддержу вас в любом вашем деле, но, быть может, не в каждом деле я посоветовал бы вам участвовать, — сказал Атос. — Быть может, вам лучше было бы держаться в стороне от грандиозных планов деятельной белошвейки?
— Я целиком согласен с вами, Атос, но я уже вошёл в это дело, и не смогу выйти из него, не бросив подозрений на свою персону, — ответил я. — А подозрения хуже прямого обвинения, ведь ответ на обвинение можно держать со шпагой в руках, тогда как подозрения порочат тебя, а ты об этом даже и не подозреваешь.
— По-настоящему благородный человек, к каковым я вас, несомненно, причисляю, держит ответ только лишь перед своей собственной совестью, — ответил Атос. — Поэтому не беспокойтесь насчёт подозрений. Просто игнорируйте их.
— Благодарю за урок, Атос, именно так я и стараюсь делать, но не всегда получается, — ответил я.
— Вы, вероятно, спешите, но я надеюсь, что вы заночуете у меня, а под утро сможете отправиться дальше, — сказал Атос.
— Дорогой Атос, благодарю вас, это совпадает с моими планами, — ответил я.
Мы прогулялись по саду, поговорили обо всяких отвлечённых вещах, вспомнили наши подвиги и наши дуэли с гвардейцами кардинала. Вечер прошёл великолепно.
Перед тем как заснуть, я подумал о том, какое же доброе дело могла для Атоса сделать Шевретта, не удосужившись познакомиться с ним.
Наутро перед тем, как проститься с Атосом, я решил кое-что выведать.
— Я чрезвычайно рад был видеть вас, дорогой Атос, в счастье и достатке, — сказал я. — Этот ваш воспитанник весьма благоприятно действует на вас. Быть может и мне надо усыновить какого-нибудь сиротку?
— Если Господь даст вам знак сделать это, тогда непременно послушайтесь его веления, — ответил Атос.
— Каким же образом вам Господь указал на эту стезю? — спросил я. — Вам подбросили этого ребёнка к порогу вашего замка?
— Не вполне так, — ответил Атос. — Это дитя в трёхмесячном возрасте подбросили одному бедному священнику из селения Рош-Лабейль, лежащего между Тюллем и Ангулемом. Через неделю после этого я проезжал этим селением и заехал к этому священнику, который и рассказал мне эту историю. Я поинтересовался, где находится ребёнок, и священник ответил, что отдал его на воспитание в одну крестьянскую семью, где уже имелось трое детей. Я посетил эту семью, увидел, в какой бедности они живут, и понял, что этим добрым людям лишний ребёнок будет в тягость. Поэтому я дал им немного денег и предложил им отдать его мне на воспитание. Они, к счастью, согласились, поскольку ещё не успели к нему привязаться, да и рассудили, что четвёртый ребёнок, да ещё чужой, для них будет слишком обременительным. Итак, я привёз его домой, в Блуа, где он и проживает уже почти восемь лет.
— Вы всегда были человеком широкой души и доброго сердца! — воскликнул я. — Я, действительно, подумаю о том, чтобы последовать вашему примеру. Но лишь в том случае, если меня выгонят из аббатов.
Мы оба рассмеялись моей шутке, обнялись, мы, я и Базен, поскакали по направлению в Тур.
Я дал себе слово заехать в селение Рош-Лабейль, лежащее между Тюллем и Ангулемом, разыскать там местного священника и порасспросить его об этом ребёнке. Что-то подсказывало мне, что он имеет какое-то отношение к Марии де Шеврёз, которая при своём поспешном бегстве, как я полагаю, проезжала именно через это селение.