1. 4. Москва. Алексей Михайлович Черкасский

             http://proza.ru/2023/06/17/891


            Интерьер кабинета Тобольского губернатора был не из бедных, по стенам всюду виднелась лепнина, на стенах висели картины известных европейских художников. Золотистые гобелены на окнах, ситцевые обои пестрели красками на стенах.

             Князь Черкасский произвёл на Татищева впечатление человека тихого и спокойного, перед тем как что-то сказать, думающего прежде произнести хоть слово. Татищев сидел в кресле и смотрел на князя, к которому прислушивался сам Государь и редко имел добавления или вопросы к его докладам.

             Черкасский являлся потомком двух ветвей рода крупных деятелей правления царя Алексея Михайловича – князей Я. К. Черкасского и Н. И. Одоевского, в двадцать шесть лет женившегося на двоюродной сестре царя Петра Алексеевича, за которой получил огромное приданое. Правда через три года её не стало, и в 1710 году князь Черкасский подыскал себе новую супругу. Его избранницей стала княжна Мария Юрьевна Трубецкая, дочь сенатора Ю. Ю. Трубецкого и сестра фельдмаршала Н. Ю. Трубецкого. Она была моложе князя, проживала в Петербурге и не очень печалилась отсутствием мужа при назначении его в Тобольск.

             Так как в прошлом 1719 году, как человек честный и неподкупный, сделавший очень многое для строительства Петербурга, и к тому же очень богатый, князь Черкасский, был назначен вместо смещённого князя М. П. Гагарина сибирским губернатором. «А ведать ему, – сказано было в указе, – все сибирские города, а Сибирь разделить на три провинции, под начальством выбранных губернатором и утверждённых Сенатом вице-губернаторов».

            – Пожалуйста чаю, господа, только доставили из-за границы, прошу отведать. По – моему, вкус и аромат его изыскан и тонок.

            Поговорив о делах, которые ждут Татищева и Блиера на Урале, Черкасский передал им медную руду «двух видов» с богатым содержанием металла (более тридцати процентов), найденную под Томском. Образцы, по его словам, были доставлены в Москву жителями Томска Степаном Костылевым и Федором Комаровым.

             – Знаете, господа, чтоб вы понимали с чем столкнётесь, я вам поведаю историю этих жителей Сибири. Они добились от князя М. П. Гагарина разрешения искать руду. Но челобитную с визой Гагарина у них отобрали. Когда же Степан Костылев представил томскому коменданту Василию Козлову образцы найденных им медных и серебряных руд, тот «челобитную… бросил на земь… и хотел бить кнутом». Рудоискатели оказались бравыми ребятами, надо признаться, не смирились и направились сюда в Москву и заявили о своей находке. Можете себе представить, что ради этого, они проделали путь в три тысячи пятьсот вёрст! Кстати вы можете в Москве с ними встретиться, и они подробней поведают вам свою историю.

             Татищев после встречи с рудоискателями и душевного с ними разговора, сообщил в Берг – коллегию о истории приключившейся с этими двумя сибирскими жителями, и попросил разрешения взять их с собой. Коллегия удовлетворила просьбу капитана.

             И это не одно приобретение экспедиции. В Москве к Татищеву явился пушкарь Никон Шаламов, бывший прежде рудоискателем в Кунгуре, а затем отданный в солдаты. Он также привез с собой, будучи «провожатым за казною», образцы руды. Берг-коллегия одобрила просьбу Татищева взять и его с собой на Урал.

            Главное заведывание всеми заводскими приходами и расходами назначили берг – шрейбера Патрушева и поскольку тому «одному трудно справиться со счетными делами», взяли Петра Клушина с жалованьем «против молодого подьячего». Клушин оказался ценным помощником и позднее неплохо проявил себя в качестве чиновника в системе управления уральскими заводами. Сам же Патрушев был хорошим приобретением для экспедиции, имел хорошие знания и большой опыт, рудознатец, уроженец деревни Кашиной Тверской губернии, сын "трубника" при государевых палатах. В 1697 году в числе других русских учеников был послан для обучения рудному и монетному делу в Саксонию, откуда через год вернулся в Москву. В дальнейшем не раз бывал в экспедициях «для происку серебряных и медных руд», некоторое время он управлял имениями кронпринцессы Софии-Шарлотты.

            На Урале Патрушев пробыл, по – видимому, до самой своей смерти; по крайней мере, де Геннин, сменивший Татищева, в одном из своих писем (в октябре 1722 года) говорит о болезни Патрушева, мешавшей последнему вести дела горного начальства. Как деятель самостоятельный, Патрушев не имел значения, но заслуживает памяти, как один из первых русских, получивших специальное образование за границей, как полезный и сведущий исполнитель в административной машине Петровской эпохи.

            Надо сказать, ради справедливости, что жалование из участников экспедиции было повышено не только Блиеру, а и всем специалистам горного дела, отправившимся с Татищевым. Так, его толмачу и постоянному спутнику Яну Павлу Бривцыну положили – шестьдесят рублей, бергшрейберу И. К. Патрушеву – сто рублей. Рудоискателям ("доносителям") П. Сталову и Зуеву увеличили жалованье с шести до двенадцати рублей в год, «школьным ученикам» же положили в полтора раза больше. Сам Татищев прибавки не получил. Ему по – прежнему полагалось сто восемьдесят рублей, соответствующих жалованью по чину. Помимо того, ему выделили "рационы" на двух денщиков (по семь рублей девяносто шесть копеек в год). Выдавались также "прогоны", проездные на дорогу от Петербурга до Москвы, из расчета по два рубля пятнадцать копеек за одноконную подводу (717 верст конной дороги).

            Следующее письмо В. Н. Татищев направил Брюсу из Москвы 26 апреля 1720 года. В его начале было помещено такое обращение: «Я, надеяся на высокую вашу к себе милость, взял из дому вашего книгу францускую для обучения языка, и, хотя в других нужду имел, но не смел дерзнуть бес повеления вашего. Ежели же и оною изволите потребовать, повелите ко мне отписать, дабы немедля возвратить мог».

           После этого Татищев переключался на коллежские дела и сообщал Брюсу следующее: «Данила Воронов сказывал мне, что он имеет книг на немецком, латинском, француском, италианском языках до 130 о разных искуствах, а особливо о взыскании минералей и горных искуств, но оныя запечатаны у него за доимку из надворного суда». В связи с этим Татищев писал, что он провел переговоры с судьями, которые ему рекомендовали «подать доношение, что те книги к рудным делам потребны», чтобы их передали «за доимочныя деньги» в коллегию. Дело в том, что Д. Воронов был должен еще Приказу рудных дел немалую сумму – 1900 рублей, в связи с чем его имущество было арестовано, а к 1720 году право требования этого долга перешло к Берг – Мануфактур – коллегии. В. Н. Татищев, узнав о возможности пополнить коллежскую библиотеку, решил обратиться по этому вопросу к Я. В. Брюсу: «Я того без указу вашего зделать не смею. И ежели Вы изволите о том ко мне отписать, я надеюся, что еще указ ваш меня здесь застанет». Это обращение возымело эффект: Я. В. Брюс направил письмо в коллегию, которая 27 мая 1720 года «приказала послать в надворный суд указ о немедленной высылке всех запечатанных книг Воронова в столицу».

           Подготовка экспедиции в Москве подходила к концу, подходила пора продолжить путь на Урал.

           Продолжение следует. http://proza.ru/2023/07/22/1220
           Книга опубликована в Литресе.