Кармен и Ковыршин

    Мама, заядлая театралка, с неограниченными возможностями в части посещений московских  театров, однажды предложила мне с женой составить ей компанию и пойти в Большой театр на «Кармен». Я зажегся, так как эта опера меня всегда притягивала великолепной музыкой, которой она была насыщена от пролога до финала. Бизе входил в список моих кумиров 19 века. Музыка «Кармен», каждая партия в опере притягивала и завораживала меня запоминающейся мелодикой, стройной композицией, изощренной оркестровкой и драматизмом. Возможно, именно поэтому джазовые музыканты часто вставляют цитаты из «Кармен» в свои импровизации. Мне кажется, что по цитированию именно Бизе занимает лидирующие позиции в джазе.
    Эта опера без сомнения была одной из самых популярных, в театре был, как всегда, переаншлаг. Еще бы, какие имена – Кармен - Галина Борисова, Хозе - Владимир Атлантов, Эскамильо - Юрий Мазурок. В фойе толпился народ, все празднично одеты, во всяком случае тогда людей в затертых джинсах, в футболке с какой-нибудь нелепой надписью, в кроссовках в театре встретить было просто невозможно.
 
    Мы прошли в зрительный зал и заняли свои места в партере, в четвертом ряду. Отзвенели звонки, немыслимое количество лампочек в громадной хрустальной люстре медленно меркнет. Занавес закрыт, в темноту проникает интимный свет из оркестровой ямы. Интрига еще более усиливается от звуков инструментов разогревающихся музыкантов. Мне всегда нравилась эта оркестровая разминка, этот музыкальный хаос, являющийся необходимой подготовкой к спектаклю.   
Театральный ритуал соблюдается безукоризненно, музыканты смолкают, в яме под звуки аплодисментов появляется дирижер и стремительно проходит к дирижерскому пульту. Поворачивается лицом к залу, аплодисменты усиливаются и под эти, приятные слуху, зрительские эмоции он поворачивается к оркестру и все замирает. Несколько секунд, взмах руками и оркестр начинает звучать. Могучее форте браву;рной прелюдии проникает в каждого зрителя и этот каждый ощущает себя уже частью оркестра, участником спектакля.
    Последние звуки прелюдии, открывается занавес. В Большом театре в те времена традиции классической оперы были сильны и неприступны. На сцене декорации, соответствующие времени и месту, все персонажи в костюмах, не оставляющих сомнения в том, что события происходят в Испании. Это позже и в наши дни в пору расцвета концептуального искусства, действие этой и других классических опер может происходить в каком-нибудь офисе, или на вокзале, или в публичном доме, или на пляже. Декораций как таковых, по сути, нет или есть что-то такое, чисто геометрическое, малевическое - какие-то кубики, лесенки, шезлонги и прочая ерунда. Персонажи могут быть одеты в современную одежду, а могут быть и вообще нагими. Таковы концепции. Режиссер-концептуалист, обычно обосновывает свои революционные подходы непререкаемым бендеровским заявлением о том, что он художник, что он так видит и хочет свое видение донести до зрителя.  Но зрителю все-таки больше по душе классический подход к постановке спектакля. 
Страсти на сцене разгораются, Кармен зажигает, ослепляет Хозе своей красотой и страстью. Одна картина сменяет другую, все ярко, красочно, завораживающая музыка и великолепные голоса. В общем все по Бизе, прославившему своей музыкой скромный рассказ Мериме.
 
    В антракте, в туалетной комнате мне навстречу шел актер в костюме пикадора, я присмотрелся к нему и от удивления вскрикнул:
    - Сашка!
    Это был мой приятель Саша Ковыршин, статист Большого театра, участник массовых сцен во многих спектаклях.
    - А, старик! Неожиданная встреча. Какими судьбами?
    - Да вот, забежал по нужде. А ты чего здесь? У вас что, своего артистического туалета нет?
    - Есть. Но там очередь и все надоели. А тут можно и на людей посмотреть и себя показать. Можно и встретить кого-то, вот с тобой столкнулся, а ты говоришь.
    – Он горделиво повел головой. - В общем место встречи изменить нельзя. Ты где сидишь?
    - В четвертом ряду, двадцать первое место. А ты когда появишься на сцене?
    - Сразу, как занавес откроется, наша шеренга стоит на заднем плане.
    - И все в таком же облачении, как у тебя? Как же тогда разобраться who are you.
    - Я буду покачивать пикой, смотри внимательно. Как увидишь меня,  махни рукой или платком. В общем, дай знать, что сигнал принят. Извини, старик, мне надо возвращаться

    На том мы и разошлись. Дружно во главе с мамой мы направились в буфет, выпили шампанского с пирожными, мама угощала от души.  Я предусмотрительно взял несколько бумажных салфеток, так как платка у меня не было.
    Гаснет люстра, занавес открывается, играет оркестр, на сцене, на заднем плане стоят пикадоры – человек пятнадцать – двадцать. Я внимательно всматриваюсь в каждого, но понять где Сашка не могу и вдруг вижу, что один  из них начинает раскачивать пику из сторону в сторону с небольшой амплитудой. Я всмотрелся, подробности лица не видны, но сомнений нет, это Ковыршин.  Я достаю салфетку, делаю демонстративный жест рукой вверх на уровне лба и начинаю колдовать ею, имитируя протирание лба, головы. Сашка увидел мою сигнализацию, и на радостях решил ответить по-настоящему - он начал чуть ли не размахивать пикой. Мне стало как-то боязно за него, за  соседних пикадоров. Я убрал салфетку, он успокоился и замер.
    На следующий день, часов в одиннадцать я позвонил Сашке. Он взял трубку, по голосу было слышно, что он тяжелый, видимо вчера были  затяжные поминки Кармен и там он прилично перебрал.
    - Саш, ну ты как? Живой? Тебе вставили вчера за самодеятельность на сцене?
    - Не говори, обещали наградить выговором. Все из-за тебя.
    - Нет. Все из-за тебя. Не фига по зрительским туалетам в рабочее время ходить.
    Поржали о том, о сём и разговор закончился.
 
    Вообще Ковыршин в компании был незаменимым человеком. Он рассказывал массу живых историй из жизни Большого театра. Любимая его тема – это рассказы о блуждающих звездах, так он называл приезжих знаменитостей из братских республик. По установившимся правилам, во время дней культуры какой-нибудь республики некоторым звездам предоставляют возможность сыграть роль в опере или в балете. С балетом все хорошо, а вот в опере не очень, потому что русский язык для некоторых язык чужой и они его дико коверкают.
    Вот, например, история, которую Саша рассказал про двух певцов тенора и баритонального баса из азиатской республики.
У обоих хорошие вокальные данные и их ввели в оперу «Борис Годунов». Тенор – юродивый, бас – Борис. Сцена – Борис выходит на крыльцо, у крыльца, поджав под себя ноги сидит юродивый. Рядом стрельцы, бояре. Юродивый заводит своё нытьё:
    - Парыс, а Парыс. Малчишк отнл капйка, вели кзнит, кык ты кзнил цревич Дмитр.
    К юродивому бросаются стрельцы, но Борис останавливает их, величественным взмахом руки с окриком:
    - Нэ трньт, Нэ трньт.
    Ну, как тут не похохотать.
    Разные правдивые и выдуманные истории Сашка мог рассказывать часами, особенно, если есть, что выпить и закусить. А без этого мы никогда и не собирались.