Марийские байки. Ужас ночного озера

И чего только не услышишь от этих туристов! Каких только историй не расскажут бывалые лесные ходоки, те, кто когда-то приезжали на тепловозе на станцию «Суслонгер», и пешочком, под рюкзаком ходил по марийской тайге. Исследовал ее, находив самые красивые места и встречался с самыми загадочными явлениями. Рассказы их были всегда интересны, особенно вечерком у костра, вызывая то улыбку от рассказанного, а то и холодок, бегущий по спине…

Жуткий плач в полуночном лесу.

 Участником этой мистической истории пришлось побывать нам с женой самим, а свидетелями ее были наши хорошие знакомые. Только по прошествии нескольких лет мне довелось узнать, каковы были настоящие причины этого ужасного женского плача и жутких детских воплей в той беспокойной и жутковатой летней ночи. Ночи тревожного полнолуния, которую нам пришлось пережить тогда на берегу глухого озера в марийской тайге.
Немало лет прошло с того дня, когда мы с Аленой решили изменить свои платы на летний отдых и провести эти пару недель не на шумном турецком пляже или среди развалин древней Греции, а на берегу как в сказке красивого марийского озера. Озеро это называется «Глухое», известное многим место паломничества туристов и просто любителей отдохнуть от городской жары на выходные дни. От нас до него ехать километров пятьдесят наверное по хорошей дороге. Высокие, светлые сосны на его берегу, уходящие черными корнями своими глубоко в песок, узкие пляжи, песчаными языками ведущие к сверкающему бликами озеру, и лес в голубоватой от кислорода дымке манил нас тогда сильнее жарких каменистых берегов Средиземного моря. Жаль, что сегодня нельзя добраться до этой лесной красоты. Вот уже несколько последних лет проезд к этому озеру закрыт и строго настрого запрещен бравыми марийскими гвардейцами. И даже если проберешься к его берегам пешком налегке, оставив машину на берегу еще доступного для автотуристов озера Яльчик, то при встрече с гвардейцами тебя обязательно ждет штраф, по слухам никак не меньше тридцати тысяч рублей. Очень жаль, конечно, что нельзя сегодня вновь побывать на тех местах нашей молодости, где сидя у костра распевали с друзьями песни под гитару, пили горькую и вкушали пищу туристов, приготовленную на костре, с дымком, из железных мисок и кружек. Эх, нет ничего вкуснее этих незатейливых блюд походной кухни, нет ничего слаще тех воспоминаний молодости и искренней дружбы, которая как в песне объединяла нас тогда на берегах этого доброго и такого дорогого для меня в моем светлом прошлом озера.
То, что нельзя вновь побывать на Глухом в чем-то, наверное, мы сами виноваты. Виноваты мы, что проход к нему теперь закрыт, как и к нашему ушедшему прошлому. Раскатали лесные тропинки машинами, разрослись места стоянок с костровищами и сбитыми из небольших бревен грубыми столами и лавками. Скопилось за многие годы немало мусора, не сожженного в кострах, битых бутылок, пластиковых пакетов и консервных банок. Теперь марийцам потребуются годы, чтоб вывезти вес тот мусор, который мы сами должны были вывезти и оставить в придорожных контейнерах. Не раз и не два придется вычистить озеро и его берега от брошенных в воду как с глаз долой пластиковых пакетов, мусора и от всего неубранного, чтоб потом природа смогла опять дышать и восстановиться после наших «наездов».
Конечно, я не имею в виду настоящих туристов, искренне любящих природу, лес и это искрящееся своими волнами лесное озеро. Кто не раз ходил под «станком» пешком, тот понимает значение и необходимость соблюдения чистоты в лесу. Я говорю о тех, кто приезжал в этот лес не как в гости к любящим родителям, как к маме с папой, а приезжает как в какую-нибудь страну третьего мира, где как наезжий чужак, оставит мусор на белом пляжном песке, о котором можно забыть навсегда, уехав обратно, к себе домой как ни в чем небывало. Только теперь, бывшие белоснежные пляжи там завалены мусором так, море умирая задыхается от пластика, так, что туристы уже не горят желанием вновь посетить те места.
Еще несколько лет назад, отдыхать на Глухом, было не запрещено, и поэтому, вместо заграничного отдыха мы подумывали об отдыхе в марийской тайге. Вообще, идея устроить себе отдых с палаткой, на берегу озера пришла собственно не к нам первым. Аленина подруга Татьяна планировали с семьей недельку, а может и больше, постоять с палаткой на берегу Глухого. Чтоб и дети покупались вволю, надышались кислородом, повизжали, прыгая с утлых мостков в теплую воду, походили по пружинящему матрасу изо мха и падших сосновых иголок, и самим они могли отдохнуть от душного и жаркого города, позабыв на время о городской суете.
Причем, чтоб народу на озере было поменьше, для более полноценного «дикого отдыха» решили, поехать в воскресенье, поздно вечером или в понедельник пораньше, когда, после выходных дней там уже по обыкновению никого нет. Ну, может кроме тех немногих, кто приехал, как и мы, на недельку-две пожить в палатке с костерком и приобщиться поближе к природе. Приобщиться к лесной тишине, к ветерку, шумящему в кронах высоких сосен, плеску волн озера о песчаный, местами заросший камышом и кустарником бережок. А главное вновь возвратиться к испытанному когда-то здесь и уже немного забытому, радостному и спокойному полету души своей. Полету, когда единение с природой отдаляет тебя от забот большого города, когда тебя, обросшего за несколько дней щетинистой бородкой, пропахшего дымом костра и забывшего о белых офисных рубашках с галстуком совершенно не тревожат городские проблемы. Не тревожат, когда ты дышишь этим лесным воздухом с привкусом озерной влаги и утреннего тумана над озером, совершенно забыв про городской смог от машин и заводов. Слышишь лишь тишину, потрескивание головешек в костре, шелест листьев от ветерка и плеск волн, уже позабыв звуки гремящих от проезжающего транспорта улиц и удушливую атмосферу города. Видишь ненасытным взглядом своим лишь стену сосновых стволов, окруживших озеро, бриллиантовые блики его волн, гонимых легким летним ветерком и синее-пресинее небо над всем этим великолепием. И кажется тогда, что нет в твоей жизни ни глухого без солнца колодца двора со стоянкой машин под окнами, ни выматывающих ожиданием пробок, ни изматывающей от нервных перегрузок работы, безостановочной спешки в мелькании дней работ-дом, дом-работа.
Подгадав отпуск под запланированные дни, и приготовив заранее туристическое снаряжение, куда вошли в бесчисленном количестве разные нужные в походе и на лесной стоянке мелочи, включая палатку, тент, спальники, металлическую посуду, котелки, спички, чай, продукты в полиэтиленовых пакетах. Наполнив старую армейскую фляжку целительной жидкостью, мы уже планировали погрузить все это в машину и отправиться заранее в выходные, как случилась непредвиденная задержка. Нашему солнечному отдыху, совершенно непредсказуемо и вне всяких прогнозов Гидрометцентра, помешал начавшийся проливной дождь, который лил так, что всем стало понятно, что в лесу в такую погоду делать нечего, отдых там будет подмокший, продрогший и грустный.  Поэтому, несмотря на то, что друзья наши уже уехали и даже уже поставили палатку на приозерной стоянке, которую все называли Семиветровка, мы с Аленой решили подождать немного, может дождь пройдет за день-два и ехать уже по солнышку. Но, увы! Ожиданиям нашим не удалось сбыться. Дождь лил, не переставая, и время отпуска утекало так же, как утекала в сточный колодец дождевая вода. Уже в воскресенье вечером мы решили, что едем, не смотря на то, какая будет погода, пусть дождь, лишь бы в лес, к озеру, к отдыху, к стоянке и костру!
Придя к выводу, что в такую погоду вряд ли на озере будет много отдыхающих граждан, и что из-за дождя даже те, кто уже был, уедут пораньше, мы решили, что можно поехать в воскресенье с утра, чтоб в обед быть на месте. Запихнув свое многочисленное снаряжение и запасы продуктов на десять дней, обложив детей, сидящих на заднем сидении мягкими спальниками, мы выехали навстречу дождливому туману и таежной глуши. Что это была за дорога! Дождь лил как из ведра, дворники работали, не переставая, потоки грязной воды от встречных машин плескали нам на лобовое стекло. Из-за стекающих под горку потоков грязной дождевой воды колеса то и дело теряли сцепление с дорогой, и приходилось скользить, почти теряя управление. Свинцовые тучи большую часть пути обильно сеяли дождь, хлеставший нам на встречу. На скорости капли воды непривычно поднимались вверх по лобовому стеклу на крышу машины. Алена то и дело говорила мне спокойным и уверенным голосом, что мы некуда не торопимся, что у нас отпуск и главное это не быстро, а безопасно доехать до места. Сама природа казалось испытывала на прочность и серьезность наши намерения и была против нашей поездки. Приходилось соблюдать максимально безопасную скорость, видимость от постоянных брызг идущих машин на лобовое стекло и запотевших от влажности боковых окон была хуже некуда, но как нам казалось, противостояние разгулявшейся во всю стихии вызывает в нас чувство азарта и желания сделать задуманное.
Когда до Яльчика оставалось несколько километров, дождь казалось стал терять свою грозную жестокость. Свинцовые тучи посветлели. Поток воды уже не так сильно гремел по крыше машины, бил каплями в лобовое стекло и казалось, что он даже начал стихать. После того как мы съехали с основной трассы на разбитую и всю в заплатках дорогу к озеру Яльчик, дорога стала более спокойной. Участок пути от поворота с трассы до поворота на Глухое мы проехали, не встретив ни одной встречной машины, а значит отдыхающие или не появлялись на озере в такую дождливую и прохладную погоду, или уже «смотали удочки».
Грунтовая дорога к Глухому, впитывая в песчаную почву дождевую воду, оставляла колею дороги лишь немного влажной. На дороге тут и там лежали сломанные ветром ветки деревьев, сорванные листья и пучки прошлогодней травы. Каждый раз, когда путь преграждал ствол сломанного бурей дерева или сломанные ветром ветки сосен, мне казалось, что сама судьба настойчиво преграждает нам путь к событиям будущего.
Но, несмотря на то, что путь нам перекрывали упавшие стволы деревьев, до Семиветровки мы добрались относительно спокойно. За плотно стоявшей стеной деревьев, мы, хорошо укрытые от проливного дождя и ветра не получали ударов непогоды так, как на трассе. Иногда казалось, что буря бушевала уже меньше и даже, что она вот-вот стихнет. 
Хотя мы ехали по грунтовой дороге, ямы и промоины которой, размытые дождем и разрытые колесами приезжающих сюда машин, приходилось часто объезжать, настроение наше явно улучшилось.  До места встречи на озере оставалось совсем немного. Как мы и ожидали, стоянка была почти пуста. Костровище, обложенное привезенным с собой из города красным кирпичом, было залито дождевой водой. Подмокшие дрова лежали здесь же. Две промокшие от дождя палатки стояли на местах, где было относительно суше, и где дождевая вода не стекала со склона ручейками в озеро, неся с собой сухие листочки, сосновые иголки и мелкие щепки. Полог у обоих палаток был открыт и из них слышалось все то, что попавшие под проливной дождь туристы могут сказать о погоде. Ну что же! Выбирать не приходилось. После того, как мы все вместе перездоровались, еще раз высказались еще раз о погоде, которая такой была хороша только для Лондона, все вместе решил спасать ситуацию. Костер удалось разжечь, после того как всю дождевую воду согнали из костровища и подкинули дров, тех, что были еще сухие. Благо сейчас есть и средство для розжига костра или мангала, и вообще, можно хоть сухие березовые дрова с собой из города приводить. Не то, что раньше, когда каждый лишний грамм снаряжения, для любителя леса был в тягость. Не раз я видел, что, не желая связываться с дровами современные автотуристы на стоянку брали небольшой газовый баллон и плиту. Зачем костер разводить, да еще в сырую, дождливую погоду? Да и на газовой плитке не в котелке можно готовить, а как дома, в кастрюле! Хотя, что это уже за отдых?
Но для меня костер – живой организм! Он как дух и как тело одновременно. Как будто дух дерева после его ухода в сухостой превращается в греющий и освещающий всем дух огня!  Костер для туриста это и место обогрева, сушки и место, которое волшебным свположат в железную миску тебе пищу туристов, макароны или гречневую кашу с оим полыханием огня так притягивает взгляд и успокаивает душу. Видимо в нас еще сильны чувства наших далеких предков, для которых огонь был как Бог. Как Солнце, дающее жизнь Земле, растениям, животным, людям. Погаснет Солнце и жизнь на земле погаснет. Погаснет огонь в костре, печи или другом очаге тепла и света и жизнь человека превращается в холодную ночь. Огонь, так много значил и значит в жизни человека, давая ему и тепло и возможность приготовить пищу, защитить от диких животных, раскалить железо кузнецу, обжечь глиняную утварь гончару, да еще много чего нужного человеку.
 Все эти рассуждения на тему огня привели нас к мысли, что, если удалось развести под проливным дождем огонь, можно и обед приготовить. Жизнь на стоянке пошла как обычно. Все с удовольствием.  И помочь дров набрать побольше и по суше, чтоб потом не мокнуть вечером в сумерках под дождем в поисках сухостоя. И бревнышко обгоревшее, оставшееся от предыдущих стоянок в костер сунуть, чтоб хранило огонь, даже когда все ветки прогорали, еще долго тлело дымным огнем внутри ствола, сохраняя горячие искры огня. И за водой сходить для обеда. А затем ждать, ждать замирая от удовольствия, что вот уже скоро, строгие жены тушенкой. А еще как-то раз наша знакомая по походам Маргарита брала с собой консервированные домашние щи, полный котелок которых мы потом ели целой стоянкой. Ах, что это было за пиршество, с утра, да слегка больной головой, да на свежем воздухе! А чай с костра, с дымком заваренный, крепкий, так что дна у котелка не видно. И чтоб обсохнуть и не заболеть, из фляги жидкость живительная в железной кружке.
Когда занят, когда тело устает от постоянных забот, а душа отдыхает от тишины и покоя, время бежит быстро. Даже когда стемнело, уже кажется, что и дождь не беда, и что отдых для души — это натягивать тент на стоянке, собирать палатку, и заботиться еще много, о чем. И отдых тела после всего, на надувном матрасе, под шелест дождевых капель о тент палатки сливает тебя с этой лесной тишиной и легкий сон наваливается насыщенной кислородом волной отлива, унося тебя от этого места куда-то вдаль и опять как приливная волна, возвращая под ранее утро обратно на твой берег. Чуткий сон твой ничего не тревожит, даже если проснёшься случайно среди ночи водички попить или еще там чего, все спокойно в окружающем тебя мире. Нет надрывного звука резко стартующей с полупустого ночного перекрестка машины, не гремит где-то недалеко трамвай на неровных рельсах, не раздается пьяный хохот асоциальных личностей во дворе. Тишина. Идет дождь, шурша каплями по палаткам, листьям деревьев, оставляя рябь на озерной воде, насыщая влагой лесную почву и обещая, что завтра непременно все будет хорошо.
Так было пару дней, после 55чего, как-то вечером дождь стал редкий и совсем прошел. Пропитанные влагой от дождя кроссовки и одежда требовала солнца или хотя бы просушиться у костра. Мокрые капли все еще падали с веток сосен, но небо очистилось и наше настроение поднималось как красная линия на градуснике. Заметно потеплело и вода стала как «парная», можно было спокойно отмыть перепачканные черной золой костра руки, и самому с удовольствием прыгнуть в эту еще мутную, с плывущими листьями и лесным смытым дождем мусором, но уже такую манящую воду озера.
Собственно, Глухое, никогда не было озером с теплой водой. Даже в самые жаркие летние дни вода этого карстового озера прогревалась не больше метра от поверхности, а то и меньше. И если нырять в его воду поглубже, вода была чистой и холодной, казалось, что ты начинаешь замерзать в этой озерной, прозрачной глубине. Кто-то из ветеранов-туристов рассказывал, что были даже смельчаки, которые погружались в Глухое с аквалангом. Вода в озере была почти прозрачная, берега его круто уходили ко дну, а на дне, которого и видно то не было карстовый провал был забит стволами давно потопленных деревьев и всякими ветками, мусором, все, что падало с берега в озеро, и после долгого болтания по волнам опускалось на такое загадочное, не имеющее видимого окончания дно.
Ну, наверное, так и было. Погружаться с аквалангом мы не собирались и нас вполне устраивало то, что с чистого песочка или с дощатых мостков можно было плюхнуться в озеро, освежиться прохладной его водой по утру или днем и почувствовать себя замечательно свежими даже в чем-то обновленным.
Днем, после ночи, когда дождь прошел, на стоянке все было приведено в порядок, пополнился запас дров, натянули тент, чтоб даже если дождь пойдет не прятаться по палаткам, а можно было спокойно посидеть за сбитым из бревен столом и лавками. Солнце жалило по полной, настроение было замечательно, и мы совсем расслабились. За ужином, после принятия хорошего настроения, разговор сам собой пошел про обряды наших предков, отдававших должное огню и лесу, сжигавших в костре часть пищи как дар духам, про лешего и русалок, про то, что приключалось когда-то и с кем-то на стоянках и маршрутах. Интересная беседа затянулась за полночь, и в момент паузы, мы все обратили внимание, как неожиданной стих ветерок, с южной стороны озера ночные облака разошлись, и показалась огромная полная луна. Отражаясь в гладкой воде озера, она ярко осветила стоянку, палатки и лес вокруг. Красота была просто потрясающая! Все это было так неожиданно, что в продолжение разговора о лесных духах и лесной нечисти осталось только завыть оборотнем глядя на луну. Что мы и Айратом и сделали, под округлившиеся глаза наших жен. Завыли рефлекторно, не думая, подчиняясь какому-то животному желанию. Да и видимо под влиянием оставшихся в памяти сюжетов голливудских фильмов. За что тут же получили выговор. Что, мол не надо так делать, прозвучало далеко не в мягкой форме, что мол сейчас позвали, а вдруг кто услышит из леса ил из озера, ну не человек мол? Ну и все такое, чего бывает скажут любимые жены не в меру развеселившимся от «огненной воды» мужьям.
Пока мы с Айратом сидели, проглотив языки и лишившись фляжки, тут к нашему ужасу, с другого конца озера раздался громкий женский плач. Даже не плач, а какое-то ужасное, горькое-прегорькое рыдание, от которого волосы у нас встали дыбом и кровь застыла в жилах. Плачь был громкий, звук его, режущий наш слух, разливался волнами по озеру. Плачь начинался неожиданно, каким-то всхлипыванием, и затем резко быстро поднимался с низких нот на высокие, переходя в немыслимый, вызывающий леденящий страх вой и заканчивался вздохами и плачем. От этого плача, а не то воя мы сами казалось начали испытывать чувства душевной боли и ужаса. Что же это с человеком такое делается, что он так рыдает как будто его на части рвут? Сама обстановка была как в фильме ужасов. Полная луна, кроваво-красный оттенок которой отражаясь в водах озера заглядывал нам в души, пугая нас своей казалось физически ощутимой связью с тем темным и древним, что таиться у нас внутри. Ночные облака то закрывали этот кровавый глаз ночи, от которого стало трудно отвести глаза, то расходились, открывая его опять. К этому жуткому рыданию и вою, доносившемуся до нас с другой стороны озера, вдруг неожиданно добавился как будто детский не то плачь, не то какой-то жуткий смех. В ночной тишине на озере этот холодящий кровь дуэт стал более жутким и пугающим, чем в фильме ужасов. Мы буквально не двигались, пригвожденные страхом и неожиданностью со своих мест. Так продолжалось может минуту или две. В таком состоянии время изменяется так, что кажется оно застыло капельками секунд или наоборот, пролетает так, что не замечаешь его ход. Весь этот ужас вызывал в нас чувство необъяснимости происходящего, которое не давало понять, что происходит и что нужно делать. Мы застывшие в те же позах, в которых нас застал этот рыдающий вой, смотрели друг на друга не шевелясь, не понимая, что происходит. Каждый в этот момент, наверное, думал о своем, прокручивая в голове различные варианты объяснений происходящего и не находя нужного ответа. Какая женщина в лесу в полночь может так жутко, с таким душевным надрывом рыдать так, что волосы у нас на голове вставали дыбом? Кто и что с ней творилось, что за ужас терзал ее?  Кто мог вообще там плакать, в темной отдаленной от нас части озера нечеловеческим воем-плачем? Да еще ребенок! Откуда там ночью ребенок? Он что, с женщиной вдвоем, вместе? И почему, так жутко смеется и плачет одновременно разрывая на части наше осознание происходящей нереальности? Неужели мы, сами того не желая вызвали что-то темное из глубины озера или из темноты леса? Или по нашему зову на луну ведьмы пришли на шабаш из глухих марийских деревень, чтоб потешить себя сладким запахом человеческого страха, попить кровушки-энергии у шутливых на полнолуние туристов, самих воем своим вызвавших их из мрака? И вот теперь оно, это жуткое, нечеловеческое воет, плачет и смеется жутким смехом, как бы наказывая нас за наши глупые шутки?
Не смотря на жуткую ситуацию на нашей стоянке, то затихающий, то усиливающийся колдовской вой и плачь, мы стали замечать, что звук, хоть и душераздирающий, но в нашу сторону не приближается, а раздается только с другой стороны озера. Стало понятно, что очевидно плачет не женщина и не рыдает ребенок на том берегу. И пойти посмотреть, что случилось такое страшное и нельзя ли чем помочь, был совершенно не кстати. Также мы быстро сообразили, что так рыдать человек не может, тем более ребенок! Значит это оборотень, леший, водяной с русалками тешиться над нами или еще какая нечисть. А раз звук не приближается, значить нечисть на огонь не пойдет! Тут мы все рванулись подложить дрова в костер. Стоянка осветилась светом вспыхнувшего от подкинутых дров костра, треск разгорающихся сучьев и полетевшие по воздуху искры вселили в нас уверенность. Идея мужской части туристов высказаться на ту строну озера, что мы мол не боимся, и что нечего тута у нас рыдать на озере, и нас тревожить и еще много других высказать ненормативных в нашем лексиконе слов не прошла. От наших жен мы услышали только какие мы дураки и зачем вообще это надо было делать с самого начала. Лихорадочно работающий мозг наш пытался зацепиться хоть за оду подходящую идею, какое-нибудь подходящее действие. Но звук неожиданно, на самых высоких нотах превратившись в дикий, закладывающий уши крик вдруг прервался и затих, затухающими волнами разойдясь по темной водной глади. Было еще какое-то жевание в темноте и хрипы, и все. Наступила звенящая тишина, которая показалась нам еще ужаснее. Каждую секунду ожидая повторения этого пронизывающего душу воя, мы опять застыли глядя друг на друга. Глаза наши напрасно бегали по противоположному берегу, в ночной темноте которого ничего не было видно. Нет. Тихо. Ушла нечисть, не повторился этот жуткий женский плач на берегу ночного лесного озера.
Немного погодя, после того, как лес наполнился ночными знакомыми нам и такими привычными звуками, мы пришли в себя. Нельзя сказать, что мы сильно испугались, но все было так жутко, что вторую половину ночи мы постоянно спрашивали себя, что же это было, почему и откуда этот леденящий кровь вой и плач. Спасть хоть и хотелось, но как-то сползший за воротник липкий страх, холодил кожу, гнал по ней «мурашки» и тревожно шептал на ухо, что спать нельзя, а вдруг опять? Из леса да к нам на стоянку? А вот сейчас оно обойдет озеро и как раз тут и материализуется в своей жуткой инфернальной оболочке? В общем так и посидели мы с Айратом почти весь остаток ночи у костра, прислушиваясь к каждому шороху и подбрасывая дрова чтоб не потух огонь. Конечно о фляжке и разговора не было. Мы же враз протрезвели от этой ночной жути! Благо ночи летние коротки и уже скоро раннее утро гоняло по зеркальной глади озера завихрившиеся жгуты холодного тумана и хищная птица начала чертить крыльями в розовом небе круги, выглядывая себе раннюю добычу на завтрак. Утро принесло легкое похмелье и смыло светом солнышка с души ночные страхи. Мир вокруг нас просыпался, лес наполнялся звуками птиц и шелестом листьев, заискрилось встречающее восход солнца лесное озеро.
Попытка после завтрака посмотреть, что же было вчера ночью на дальнем берегу ничего не дала. В воде у берега и на самом песчаном берегу озера никаких следов крови, остатков окровавленных и изуродованных тел, как мы ожидали, мы не увидели. Не увидели даже и следов.  Ни женских не детских и не мужских отпечатков ног не было. Были цепочки следов от звериных лап, не то собачьих, не то еще чьих, которые ничего нам не объяснили. Следов стоянок туристов по близости не было видно, если не считать оставленный несколько дней назад и неубранный мусор в пластиковых пакетах. Больше смотреть там было не на что, и мы направились обратно на стоянку.
Повторения этим жутким ночным звукам больше по ночам не было. Всю неделю мы наслаждались прохладной водой озера, лесом, прекрасной возможностью отдохнуть на природе. Погода была прекрасная, солнечная и даже чересчур жаркая. Хотя в лесу не в городе, жару так не чувствуешь. Мы некогда потом не говорили на эту тему, не обсуждали, что же произошло той ночью, что ужасное могло случиться на дальнем от нас и таком темном тогда берегу озера. Постепенно, с годами мы стали забывать произошедшее, да и было ли оно? Или это все показалось нам тогда? Может хмель ударил нам в голову, может быть переизбыток кислорода в крови усилил наше восприятие окружающего мира, а духи леса исказили его реальность? Я стал сомневаться со временем, а было ли все это. Воспоминания каждого из нас, тогда все это перевивших, по прошествии времени стали отличаться друг от друга, потерялись детали произошедшего, сгладилась острота восприятия и забылось то страшное событие, произошедшее в полнолуние, на берегу колдовского озера. Или нет? Вот так вот, стоя у окна, в полнолуние нет-нет да и вспомниться леденящий душу женский жуткий плач в ночи с противоположного берега озера.
Через много лет после этого, когда уже почти забылась та кошмарная ночь, и перестали мучить разум мысли, в попытке найти разумное объяснение произошедшего тогда, услышал я рассказ бывалого охотника о том, как лисы воют по ночам и вой их очень похож на женский плач и даже иногда на детские рыдания или издевательский смех.  Сам он слышал такое только один раз, но как он сказал, никому такого не пожелаешь, и если не знать, что так лисицы с лисятами воют, то можно обознаться запросто, а еще и если пойти искать, то в темном лесу и заблудиться можно, ночь ведь.
И тут я вспомнил цепочку следов на песке у воды. Вот кто нас потревожил тогда, кто заставил нас попереживать и поволноваться так, что долго еще потом во сне приходил этот жуткий вой и душа рвалась спасать кого-то, кого обаятельно надо спасти.
А может быть это нам урок был. Лес не любит шума, бахвальства всякого, ночных разухабистых человеческих криков, тем более воя человеческого как дикого животного в полнолуние. И прислали духи леса нам лисичек, дабы образумили они нас, остановили плачем и воем своим не в меру развеселившихся туристов? Кто знает дорогой друг, кто знает…