Гримасы-66. Между малой родиной и борделем

    
     Весной 1965 года Юрку Р. с другом чуть не исключили «за нарушение дисциплины» из школы в восьмом классе накануне выпускных экзаменов.
     Скандал замяли, выдали аттестаты и с облегчением расстались навсегда, т. к. школа в это время была восьмилеткой. Юрку отец определил на учёбу в Металлургический техникум, а чтобы не болтался до начала занятий без дела, пристроил на июль-август учеником на Кожгалантерейную фабрику.
     Через несколько дней Юрка похвастался новым ремешком на ручных часах. Потом ещё и ещё. Мы заинтересовались. Тогда он притащил с фабрики кусочки отходов кожзама, несколько замочков, жменю халнитенов (парные полые заклёпки для скрепления концов ремешков) и два б/у инструмента – пробойник и обжимник. Обучил меня нехитрому процессу. Через неделю мы с Юркой наладили производство ремешков, и все желающие во дворе щеголяли в самодельных ремнях. Могли и старые подремонтировать. Когда Юрке выдали на фабрике новый инструмент, старую пару он подарил мне. Эти пробойник и обжимник до сих пор живы и выручают меня в разных ситуациях при мелком ремонте поясных ремней, сумок и босоножек…

     Юрка не показывал вида, но мой «Айдас», первый и единственный в доме сильно подорвал его престиж. За трудовую повинность и начало учёбы в техникуме Юрка выпросил у отца магнитофон «Яуза-5».
     В техникуме он дисциплинированнее не стал. Вместо серьёзной учёбы – веселые компании, выпивка, приводы в милицию, которой он не боялся со времён «кроватного завода». Катался по городу с «керными» друзьями на такси, расплачиваясь стыренными у отца талонами.
     К лету 1966 года он кое-как окончил первый курс техникума, я – с отличием и грамотой восьмой класс.

     Я с удовольствием ходил в море с отчимом, дважды побывал на малой родине отца Владимира в Ряженом.
     С тетушкой из многочисленной Богомазовской родни на Иловайской электричке мы доехали до остановочного пункта «Миусский», по местному – «Ряженский блочок», он сразу после остановки «Ряженое».
     Жила тётка одна, в просторном, как мне показалось новом доме. Я обитал на застеклённой веранде. Тётка уходила рано утром, я ещё спал. Меня будили горячие солнечные лучи. Два дня провёл на Миусе в одиночестве, потом вечером тётка привела меня в клуб, где сдала в команду из семи-восьми ребят от шести до 18-летнего возраста. Под руководством старшего недоросля мы несколько раз подряд дружно орали модную из-за мелодии и разухабистого припева песню Quando Vedrai La Mia Ragazza (композитор Ч.Джианграно; стихи Антонио Чиацци.) подражая Муслиму Магомаеву, но с дворовым текстом:
     Ковбой был славный Джон, объездил много мест,
     Где появлялся он, там появлялся крест,
     Но смерть в один момент его снесла с седла.
     – Я Изабель люблю – он прошептал едва.
     Е-е-е, хали-гали, –  е-е-е на полу, –  е-е-е на диване…  и т.д.

     Как-то после ужина мы вышли (дороги не помню) к старому дому, у стены которого на завалинке сидели рядышком старенькие бабушка и дедушка. Тётка остановилась в двух-трёх шагах, поздоровалась, я тоже, и что-то сказала. Я рассматривал стариков и не разобрал произнесённую на украинском фразу тётки, а услышал только вопрос деда: – Какого Вовки? Тётка пояснила: – Та старшого сына Остапа. Дед протянул: – А-а-а… Все замолчали, глядя друг на друга. Как оказалось – это был 83-летний родной прадед Дмитрий Авксентьевич и вторая жена Галина.
     Интереса ко мне прадед не проявил, мы вышли на улицу. По ней к дому шла группа людей с подростком похожим на меня, но не таким худым.

(Мой рассказ уточнил Юрия Петрович, троюродный дядя.
      «Меня привели к дому Дмитрия Авксентьевича и там, у двора, был ты. И деда Дмитрия видел у его дома. И нас познакомили. Я тоже помню, что ты был стройнее меня. Наверное, меня у моих тетушек подкормили хорошо. Так я и запомнил тезку-родственника. Знакомство состоялось, но продолжения не было.
     Поэтому, в 1968-м я не удивился, когда мои знакомые мне говорили, что «я» указан в вывешенных списках, как успешно сдавший экзамены и зачисленный в ТРТИ. Но я-то знал, что я – зачислен в Ростове, а в Таганроге – ты.
     После того я долго не слыхал о тебе ничего, пока ты нас не нашел.»)

     Встретились мы с Юрием Петровичем и его семьёй осенью 2015 года. Он оказался на полгода старше и приходится мне троюродным дядей. Это его отец – Петр Денисович Богомаз собрал большую родословную Богомазов и написал много интересных краеведческих очерков. К сожалению, двоюродного деда Петра живым я не увидел.
     Как помнит Юрий Петрович, давних встреч было две. Похоже, что каждому из нас запомнилась какая-то одна, поэтому мы никак не могли свести свои воспоминания.

     Из первой поездки я вернулся с красавцем-петухом. Петух долго жил в сарае, во дворе гонял кошек и старух, а когда убегал со двора, то всей детворой мы отлавливали его на  главной улице Ленина у кинотеатра «Смена» или ресторана «Волна»…

***
     Связывать меня с Юркой Р. продолжали обмен магнитофонными записями зарубежной эстрады, редкие вылазки в Морской Чулек за раками, изредка гитарные сессии во дворе и ночные разговоры, – мы по-прежнему спали на воле, где никто не контролировал время отбоя. Иногда Юрка возвращался с гулек за полночь, а то и под утро, под «шафе», и спал потом до обеда.

     Однажды, он разбудил меня в первом часу ночи, растормошил и долго уговаривал прогуляться в одно интересное место «тут, недалеко». Сон пропал, я согласился. По ночному городу мы пришли к серому многоэтажному дому с арочным въездом во двор (кажется ул. Чехова, 60) поднялись на 3-й (4-й ?) этаж. Юрка постучал, дверь открыла девушка, и мы вошли на порог большой комнаты с высоким потолком. С порога вели вниз три ступеньки, т.е. пол у комнаты был ниже уровня коридора, как в нашем старом доме у Рудкиных. Справа вдоль стены стояла низкая деревянная кровать, на которой полулежала девушка-подросток, как мне показалось, лет 13-14. За изголовьем кровати из стены выступала декоративная перегородка длиной метра полтора.
     Девушка, которая нас впустила, была немного старше. Она сделала неопределённый жест рукой, прошла через комнату и забралась с ногами на широкую, низкую тахту. Юрка кивнул мне вправо (я присел на край кровати), прошёл за старшей и у них начался тихий, редкий обмен фразами. Я «зажался» и, кроме «добрый вечер» у входа, ничего не произнёс. Знакомства не произошло.
     Комната была чуть освещена настенным бра, и из радиолы в углу доносилась негромкая инструментальная, приятная музыка какой-то зарубежной станции.
     Я мог, конечно, со знакомой девушкой потанцевать, сходить в кино, прогуляться по улице, проводить домой, наконец. Но в такой интимной обстановке оказался впервые. Мы пришли с пустыми руками, и нас никто не угощал, никто не курил. Ситуация разрядилась когда Юрка предложил пойти искупаться в море. Выбрали Каменку, хотя на Пляж было ближе.
     Выпали мы из этого будуара в третьем часу ночи и пошли в сторону Октябрьской площади. На углу Свердлова и Украинского Юрка безуспешно попытался достать арбуз из овощного дощатого ларька. На площади девчонки срезали несколько роз (у них оказались с собой ножницы). Имён я их не помню, но мы о чём-то говорили, рассказывали анекдоты. Был конец августа, с моря дул прохладный ветерок. Поэтому после купания мы быстро разбежались за деревья выжимать мокрое бельё. И быстрым шагом проводили их до дома.
     Удивительно, но, ни ментов, ни каких-нибудь хулиганов нигде не встретили. На этом мои походы с Юркой закончились.

     Он приводил новых друзей домой и как-то раз затащил меня к себе на вечеринку с девушками и вином. Некоторые парни были мне знакомы, девчонки – нет. Веселье было в разгаре, я пригубил предложенного вина, отслушал какую-то музыкальную новинку, сказал своё мнение и слинял по-английски, т.к. дома меня ждали на ужин мама и отчим.

     ...Во хмелю Юрка начал дома буянить, так что однажды, отчим, услышав как в коридоре плачет от бессилия Любовь Александровна (Юркина мама), зашёл к ним и молча скрутил куражившегося Юрку в узел. С тех пор при упоминании дяди Лёши Юрка быстро успокаивался и обращался к отчиму с неподдельным уважением.
     Юркины пьяные куражи напомнили мне прошлые скандалы и я ограничил контакты с ним. Каждый пошел своим путём.

***
     Последний раз виделись с Юркой на поминках на Украинском. Сороковой день со дня смерти его мамы и девятый день со дня смерти моей бабушки Шуры.
     Был трижды женат. Жил и работал в Советской Украине, там и умер.

На фото слева: Богомазы - Юрий Петрович и Юрий Владимирович в 2015году на карте малой родины.
Справа: Юрий Р. с первым сыном Андреем, третьим сыном Юрием (на руках) и внуком.