Танго

- Иза, куда это ты так вырядилась? – Любовь Григорьевна ахнула, глядя на соседку, и даже привстала с лавочки.
Изольда Ивановна повела бровью, но не дрогнула. Величаво кивнула, придерживая шляпку, и прошествовала мимо. На объяснения времени нет. Она и так уже опаздывает.
Любовь Григорьевна замерла, почти не дыша, и проводила взглядом подругу. Это надо же! Каблуки! И шляпка! И это Иза?! Которая никуда, кроме соседнего магазинчика, не выходила в последние лет пять. Да и то, какие там каблуки?! Халат домашний да шлепанцы, когда тепло. Правда, халатики у Изы все как на подбор по фигуре и косы не абы как уложены, а в прическу. Сказывалось воспитание. Ее мать отродясь «на люди» распустехой не выходила. И Изольду гоняла. Сколько раз Любаня за свою растрепанную косу хваталась, когда слышала, как соседка дочь распекает.
- Изольда! Это что за безобразие? Приберись!
Имя дочери придумала необычное тоже не просто так. Никакой романтики, чистый расчет.
- Такого ни у кого из моих знакомых нет. Не перепутают! Имя, детка, для человека как визитная карточка. И ты должна ему соответствовать. Обязывает.
Изольда и соответствовала. До тех пор, пока ее только по имени называли. Но как дело доходило до отчества и фамилии, окружающие начинали улыбаться, а то и смеялись в голос. Изольда Ивановна Сидорова… Нарочно не придумаешь!
- Фамилию сменишь, когда замуж выйдешь! Нашла проблему!
Мать Изольды была непоколебима. Звучание имени дочери ее саму завораживало. Как она умудрилась угадать, какой именно вырастет ее девочка? Ведь пока маленькая была – слезы одни, да и только. Болела настолько часто, что, если бы не было бабушки, пришлось бы увольняться с работы и сидеть с ребенком дома. А жить на что? Отец Изольды человеком был не слишком надежным. Что зарабатывал, то и менял на бутылку. Жить с ним было просто невозможно и очень скоро Иза просто забыла того, кто был ее папой. Ей не было и двух лет, когда мать собрала вещи отца и выставила его из дома.
- Лучше одной, чем с таким мужем. Стыдно перед дочкой…
За маленькой Изой присматривала бабушка по отцовской линии. Удивительно, но мама Изы со своей свекровью жила душа в душу.
- А что нам делить? Про сына своего она все знает, да и про меня тоже. У нас одна забота – ребенок. Как тут не сладить?
Бабушка Изы была простой деревенской женщиной. Она от души «окала», знала наперечет все травы, которые росли на соседнем пустыре и умела из ничего сделать такую игрушку, что Иза только диву давалась.
- Смотри!
Бабушка надевала на спичку виноградину, срывала пару цветков чертополоха и готово! Принцесса в пышном платье!
Бабушка заваривала какие-то травы, выполаскивая внучкины «три волосины крестом» и приговаривала:
- Еще удивим всех твоими косами!
И была права. К шестому классу Иза вдруг пошла в рост, выровнялась, а косы ее стали предметом зависти всех девчонок во дворе.
- Изка, смотри! – Любаша тыкала пальцем в учебник истории. – Ты как императрица!
Пышноволосая красавица на картинке мало походила на Изу, но восхищение подруг было приятно.
Именно косы Изольды сыграли решающую роль в ее судьбе, когда она стала старше. Хулиганистый одноклассник Пашка, с которым Иза сидела за одной партой, сначала дергал ее за косички, а потом, став старше, робко касался пышных хвостиков на их концах, думая, что никто не видит. Он влюбился в нее в девятом и страдал до тех пор, пока не собрался в армию.
- Будешь ждать меня?
- Не знаю.
- Злая! Я ж люблю тебя! А ты…
- Паш, ну не знаю я ничего пока… Дай время.
- Нет у меня его! Времени-то! Говори мне сейчас! Будешь ждать меня?
- Буду…
Бросаться словами Изольда была не приучена. Она исправно писала письма Павлу и к концу срока его службы уже была уверена, что влюблена по уши. Как же! Ведь столько всего сказано в этих кривоватых строчках…
Только вот письма – это одно, а бок о бок жить – совсем другое.
Свадьбу сыграли быстро.
Родители Павла на красавицу невесту смотрели, чуть поджав губы. Хороша, конечно, но слишком уж какая-то… Правильная. И платье-то на ней сидит – ни морщинки, словно вылили по фигуре, и глаза долу. А имя!
И если с платьем все было понятно – мать Изы шила так, что соседки только ахали, то с глазами еще предстояло разобраться. Слишком уж красивая. Не верилось, что ждала сына честно.
Год, другой, третий… Изольда окончила институт, устроилась на работу, а ее муж все «искал» себя. Он работал то там, то здесь, нигде подолгу не задерживаясь. На вопросы жены отмахивался:
- Не знаю пока, чем хочу заниматься. Присматриваюсь. Образование? Да кому оно сейчас нужно? Все дела делают, а не над учебниками сидят. Не морочь мне голову!
Не желая ссориться лишний раз, Изольда молчала. Она пыталась сохранить семью, но проблемы нарастали как снежный ком и скоро она уже не знала, как справляться с тем, что на нее навалилось.
- Столько времени прошло, а она пустая. Сыночек, плохо это. Может было что до тебя, да теперь она детей иметь не может?
Свекровь Изы в выражениях не стеснялась.
Павел ее поначалу не слушал. Мало ли. Не получается ребенок. Так не у всех же по расписанию выходит…
Но вода и камень точит. Пришел момент, когда слова матери показались ему если не правильными, то разумными и Иза получила первый в своей жизни упрек от мужа.
- Так и останемся бездетными? Если было что – так скажи, чтобы я не гадал. А то, может, не во мне и дело?
Изольда до этого момента считала себя девушкой сильной. Как же! Школу окончила с медалью, в институт поступила, подрабатывала все время, пока училась. Матери помогать умудрялась. Дома чистота и порядок, мужу пожаловаться не на что. Даже его родители одобрительно кивали, пробуя то, что она готовила по праздникам. Ей казалось, что она способна вынести что угодно. А оказалось – нет.
Удар этот был такой силы, что внутри у Изы что-то надломилось. Да так, что даже звук этот она услышала отчетливо. Тихий такой, противный.
Впервые ее логика, которая всегда выручала, помогая если не принять, то понять то, что происходит, дала сбой. Не получалось привести к общему знаменателю любовь и обиду.
На момент этого разговора с мужем Изольда уже ждала ребенка, но еще не знала об этом. Она замкнулась в себе, списывая недомогание на нервы. Поделиться своими чувствами ей было не с кем. Мама бы ее не поняла, ведь у Изольды могло быть все только хорошо и никак иначе. Если случалось так, что Иза делилась с нею какими-то проблемами, то в ответ раздавалось неизменное:
- Ты да не справишься? Иза, ты меня удивляешь!
А тут был как раз такой случай. Справиться в одиночку с тем, что случилось, Изольде оказалось не под силу.
Помогла Люба.
Возвращаясь с работы, Изольда дошла до подъезда и поняла, что ноги дальше просто не несут. Домой идти не хотелось. Не хотелось видеть лицо мужа. Не хотелось рассказывать о новости, которую она узнала только в этот день. Известие, что она станет матерью Изольду и обрадовало, и огорчило. Хотелось запеть в полный голос, а потом застонать от обиды. Ну почему?! На пару дней бы пораньше! Узнай она и все было бы гладко и хорошо. И уже не ее, а она упрекнула бы в случае новых нападок тех, кто твердил, что все не то и не так. А теперь? Бросить в лицо мужу: «За что?». Даже желания не было. Словно выгорело все внутри. Без вины виноватая, получается…
Люба сидела на «своей» лавочке, качая коляску с сыном.
Лавка во дворе была ее законным «троном». Ее смастерил муж Любаши, когда на свет появился их первенец.
- Вот! Будете посиживать бабоньками и язычки чесать. А то мы с работы мужиками приходим, а тут водопад на голову. Скучаете же.
Мужик у Любы был умный, жаль, что ушел рано, едва пятьдесят исполнилось. Юбилей отпраздновали, а неделю спустя за сердце схватился и нет человека. Люба горевала так, что Изольда ее чуть не силком на лавку притащила. Пусть проревется на людях. Все легче будет. Горе оно ведь такое… Его вылить надо. И чем скорее, тем лучше. Легче, может, и не станет, но застой уйдет. А там можно и дальше, потихонечку. Помогло…
Но до этого было еще далеко. А пока Любаня грызла семечки и ждала, когда вечерние сумерки и уходящая июльская жара позволят двору зашуметь, оживиться и подруги усядутся рядком на лавочке, переливая из пустого в порожнее местные сплетни.
- Иза, ты что это? Ой! Да на тебе лица нет! – Люба подхватилась со скамейки и заглянула в глаза подруги. – Что случилось?
Почему Изольда тогда рассказала ей все? Ведь никогда не откровенничала ни с кем. Не приучена была. А тут – как прорвало! И, размазывая по щекам злые слезы, она говорила, говорила, пытаясь избавиться от той боли, что гнездилась внутри, забрав даже надежду на радость.
- Вот… поросенок! – Люба возмущенно вскрикнула и тут же принялась яростно качать коляску. Сын у нее был голосистый. Если проснется, то уже не остановишь. Придется домой топать. А тут такое!
Люба зашикала, запричитала, выпевая слова колыбельной и сынишка притих, успокоился.
Пока она пыталась его угомонить, передумала ругаться. Дурное дело – нехитрое. Пару слов «умных» бросишь вот так и семьи как не бывало. А тут дите! Хорошо ему без отца будет?
- Ты, Иза, не пори горячку. Мужика тоже понять можно. Я не говорю что нужно! – Люба погладила по плечу вздрогнувшую было Изольду. - Но можно! Когда в уши льют без конца, любой задумается. А ты будь умнее. Утрутся теперь! Вот родишь богатыря и пусть тогда попробуют тебе хоть словечко. И муж, если умный, повинится. А вина, пусть хоть какая, в семейном деле вещь нужная и хорошая. Помогает, знаешь ли. Как разойдешься поругаться с половиной, так и вспомнишь, что сам не без греха. Глядишь, а язычок уже и прикусил и то, что думалось, придержал лишний раз. А там и обида ушла. Не вечная ведь она, Изочка. Помнишь, как раньше говорили? Переспать ночь надо с бедой. А там, глядишь, и бедой уже не покажется. Не думай сейчас о том, что было. Думай о том, что будет. Так оно лучше.
Иза слушала и ей почему-то становилось легче. Может быть права Люба? Не нужно думать о том, что было? Да и что было-то? Глупость, конечно, мать послушал, которая ее не любила никогда, но ведь мог бы и своей головой подумать? Хотя… Что уж теперь об этом. Все сказано и сделано. Надо как-то дальше. А как?
Уравнение сошлось только тогда, когда Изольда все-таки сказала мужу о том, что ждет ребенка. Радости было столько, что любое сердце дрогнуло бы. А Изольда никогда не умела долго сердиться. Простила…
Сын Изольды родился не совсем здоровым. Сердце. Операция, потом еще одна. Изольда сидела возле сына в больнице и знала – дома неладно. Снова какие-то наветы, шепотки. И ребенок не такой, и она сама неправильная.
Отчаяние накатывало волнами, то накрывая с головой, то отпуская, давая вздохнуть. Именно тогда Изольда обрезала свои знаменитые косы. Просто попросила у медсестер ножницы и остригла свое богатство под самый корень. Голова мигом стала легкой и даже как будто болеть меньше стала.
Ее мать, которая привозила еду для внука, ни слова не сказала, увидев Изольду с короткими кудряшками. Отвернулась на мгновение, выдохнула и принялась разбирать сумку с гостинцами для внука. Старалась улыбаться и подбодрить, но получалось слабо. Изольда видела, что она темнее ночи.
- Мам…
- Не надо, Изочка! Не трави ни себе, ни мне сердце. Все потом. Сейчас главное, чтобы мальчик наш поправился. Что врачи говорят?
Это было куда важнее, и Изольда переключалась, переставала думать о том, что муж появляется в больнице очень редко, а свекровь не приехала ни разу.
Долгожданная выписка…
И Изольда поехала из больницы не домой, а к матери. Ее семейная жизнь была окончена. С мужем они разошлись тихо и без скандала.
- Что, Паша, было и прошло?
- Прости…
- Спасибо, что хоть честно.
- Сына видеть позволишь мне?
- Ты – отец. Как я могу запретить?
Павла хватило на три года. А потом он женился повторно и уехал с молодой женой на другой конец страны, во Владивосток. Строить новую жизнь…
А у Изольды никаких перемен не предвиделось. Все было четко по плану. Сын, его здоровье, мамины болячки и работа, работа…
Работать Изольда любила. Ей нравилось, когда в отчетах сходилось то, что, казалось, сойтись просто не может. В бумагах, среди цифр и расчетов, она растворялась, забывая обо всем, что было за пределами кабинета. Обо всем, кроме сына.
Ее мальчик, Сережа, был для Изольды всем. Жизнью, светом, радостью и болью. Бесконечной тревогой, хотя врачи в один голос твердили, что беспокоиться больше не о чем и жизнь Сергея ждет долгая и счастливая.
Так и вышло. Глядя на своего мальчика, который принимал поздравления от гостей на собственной свадьбе, Изольда цвела так, что Люба даже дернула ее за рукав.
- Все мамки на свадьбах сыновей хмурятся да слезы льют, а ты – словно роза майская цветешь. Изка, неужели не жалко?
- Кого? – не поняла Изольда. – Сына?
- А кого же еще? Ведь отдаешь!
- В хорошие руки. Люба, ты, видно, забыла, как я жила? Сколько наслушалась от свекрови? А ведь выросла-то совсем в другой обстановке. Я помню, как мама моя бабушку досматривала. Как они песни пели на два голоса, когда бабуле уже никакие обезболивающие не помогали. Как плакала мама, когда бабушки не стало. Родной человек ушел. Да она иначе, чем матерью, бабушку и не звала! А моя свекровь сразу запретила мне. Только по имени-отчеству. Неужели ты думаешь, что я настолько глупа, чтобы повторить ее путь? Нет уж! Не знаю, как сложится, но если Сережа выбрал эту девочку, то ему и жить. А я подстроюсь.
- Теперь моя очередь у тебя поучиться, видно… - Люба задумчиво кивала каким-то своим мыслям. – Я не настолько умная. Сына женила, а половину его не приняла. Вот не такая и все… Так что, я уже натворила дел. Придется исправлять…
Внук, потом внучка. Изольде было чем заняться. Жена Сергея правильно оценила ее посыл и с радостью принимала помощь, даря в ответ столько тепла, что Изольда даже не думала о том, что она одинока. Ей все время было некогда. То внука в секцию отвести, то внучку на танцы. Уроки, поездки на море, прогулки и длительные посиделки у самовара на даче по выходным. Все было.
И все прошло.
Внуки выросли и разъехались на учебу по разным городам, а Сергей с женой уехали к морю. Давно мечтали и, наконец, купили себе небольшой домик недалеко от Анапы.
- Мама, поехали с нами! Как ты тут одна будешь?
Изольда долго думала. Но потом все-таки отказалась от переезда.
- Не сейчас. Может быть со временем. А пока живите сами. У вас такое время, когда вдвоем хорошо. Третий – лишний.
- Мама!
- Не мамкай, Сережа! Я лучше знаю. Потом ты мне еще спасибо скажешь. А пока я остаюсь. У меня здесь работа, друзья, Люба. А к вам буду в гости ездить. Так будет лучше, поверь.
Сын уехал, и Изольда затосковала почти сразу.
- Плохо, Любаша. Скучно. Словно в пустой комнате стоишь. Большой такой, конца и края не видать. Кричишь, кричишь, а никто тебя и не слышит…
- Так не ори. Поезжай к сыну.
- Не могу. Обузой быть не хочу. Знаю, что я там сяду, потом лягу и уже не поднимусь. Ты же знаешь мою невестку. Она мне ничего тяжелее чашки поднять не даст. Детей маленьких там нет. Чем мне заниматься? На луну выть да нервы им мотать? Это я, конечно, умею, но надо ли?
Люба, которая жила с сыном в одной квартире и сбегала на свою лавочку каждый вечер в любую погоду, чтобы не слышать перебранок и не встревать там, где не надо, молчала. Что тут скажешь? Изольда всегда была умной женщиной.
- А ты займись чем-нибудь.
- Чем, Любаня?
- Не знаю. О чем ты мечтала, когда у тебя времени ни на что не хватало?
- Мечтала научиться танцевать танго…
- Так за чем дело стало?
- Да какое мне уже танго в моем-то возрасте?
- Интересно, это какой же у тебя возраст?! Изка! Пока песок не посыпался, самое то! Не тяни время, потом поздно будет. Лучше жалеть о том, что сделано.
- Где вычитала?
- Не помню. Да и неважно это. Главное, что очень правильно сказано! Мы все на потом откладываем. Зачем только – непонятно. Не вечные ведь…
Изольда к совету подруги отнеслась серьезно. А правда, почему бы и нет?
Найти студию танца труда не составило. Вот только зайти туда Изольда так и не решилась. Потопталась у большого, во всю стену окна у входной двери, посмотрела на танцующие пары и… ушла домой. Постеснялась. Они вон какие все. Двигаются красиво, выглядят как с обложки даже те, кто в возрасте, а она что? Запустила себя после отъезда сына. Фигура расплылась, косы поседели.
Возвращаясь домой, ругала себя за то, что поддалась на уговоры Любы. Но, увидев по дороге парикмахерскую, вдруг остановилась, а потом решительно зашагала к ней. Пора привести себя в порядок!
На следующий день Изольда вновь подошла к дверям студии и теперь уже не дала себе даже минуты на размышления. Рванула на себя дверь и вошла, не обращая внимания на удивленные взгляды.
И оказалось, что все не так уж и страшно. И группа для тех, «кому за…» есть. И любителей танго там более чем достаточно.
Именно в этой группе Изольда познакомилась с Александром Петровичем.
Благообразный седой мужчина был неизменно вежлив и всегда готов к общению. Говорил он мало, но слушать умел как никто. Как-то само собой получилось, что Изольда рассказала ему и о сыне, и о внуках, и даже о бывшем муже.
- Саша, а почему вы о себе ничего не рассказываете?
- Не привык. Раньше должность не позволяла, а теперь… Хорошего в жизни было не так много, а о плохом вспоминать не хочется. Хотите я вам о своей дочери расскажу?
- Очень хочу!
Изольда слушала и удивлялась. Как человек может вынести столько и не сломаться? Ведь это уму непостижимо!
- Я был женат дважды. С первой женой брак у нас не сложился. Не любили мы друг друга, наверное. Молодые были, глупые. Все что-то доказывали друг другу. А оказалось, что доказывать было и нечего. Потому, что ни она, ни я, будущего в наших отношениях не видели. Разошлись, когда я узнал, что она беременность прервала. Объяснила просто – не готова, мол. Не нагулялась. Мы очень активную жизнь вели. Походы, байдарки, скалы, друзья… Не хотела все это менять на пеленки. А я был готов стать отцом. Не сложилось. Разводились не без скандала. Ее отец мне сильно карьеру подпортил. Но это дело прошлое. Я справился. Помотался по дальним гарнизонам, но выправился. Там же встретил свою вторую жену, Галинку. Хорошая была женщина. Очень хорошая. Светлая. С ней рядом невозможно было быть недовольным или обиженным. Улыбнется и жизнь становится легче перышка. Никакая ноша не тянет. Вы очень на нее похожи.
- Что вы! Вы меня плохо знаете!
- Поверьте, Изольда, есть в вас этот свет. Я же вижу!
- Ой, давайте не обо мне.
- Хорошо. О Гале. Я ее потерял. Глупо, нелепо… Вина до сих пор не оставляет меня. Мы женаты на тот момент были уже больше года. Я только-только успел ее девочку удочерить. У Гали моей дочь была. Годик с небольшим Светланке было, когда мы поженились с ее мамой. Хорошая такая девчушка была. Меня папой называть стала почти сразу. Я решил, что если мы вместе, то и ребенок мой должен быть. Не нужно ей знать, что я посторонний. Только-только документы оформили и мне отпуск дали. По определенным причинам уехать куда-то не получилось, и мы сняли небольшой домик на базе отдыха недалеко от нашего гарнизона. Река, лес, а что еще надо? Блаженствовали почти неделю. Домик этот был большой. Две комнаты. В одной мы с Галей, в другой ее мать с девочкой, Светланкой. В тот день, когда все случилось, мы их будить не стали. Пошли с Галиной на пляж рано утром сами. Ловили рыбу, а потом Галя решила искупаться. А я не пошел. Прилег на берегу, глядя на то, как она плещется и сам не заметил, как уснул… Ее нашли только через трое суток. Она утонула. Я корил себя, не смел в глаза ее матери посмотреть, а она меня обняла и сказала, что сама по молодости тонула. Ее случайный прохожий спас. И не должен я себя корить за то, что крика жены не услышал. Потому, что она скорее всего и не кричала. Сил не хватило… Но я все равно до сих пор думаю, что виновен в ее гибели. Не усни я тогда и спас бы ее, не дал утонуть…
- Не корите себя. Никто не знает своего срока.
- Может быть вы и правы…
- А девочка?
- Света? Осталась со мной. Как я мог ее кому-то отдать? Мы так и жили втроем. Она, я и теща моя. Все вместе, все заодно.
- Вы больше не женились?
- Нет. Не хотел, чтобы у Светы появилась мачеха. Она у меня девушка с характером. Да еще с таким, что ого-го!
- Серьезная?
- Таких и не бывает! Она у меня врач. Хирург. В областной больнице работает. Вместе с мужем.
- А дети у них есть?
- Двое. Мои внуки.
- А как же…
- Хотите спросить, как они все успевают? А я на что? Я же давно уже на пенсии. Подрабатываю, конечно, не без этого, но нянек у нас никогда не было. Деда хватало. Мальчишки у меня молодцы – в хоккей играют, шахматы любят и физику. Старший уже уехал учиться, а младший в этом году поступать собирается.
- Хорошо…
Так слово за слово и сложилась их пара. И вот уже первый конкурс и они танцуют у всех на виду, а Александр шепчет на ухо:
- Смелее! Ты сможешь!
Предложение он Изольде сделает через год знакомства.
- Ты с ума сошел! Какая роспись?! Мы что, молодые? А дети? А внуки? Что они скажут?
- А они согласны.
- Откуда ты знаешь… - Изольда начала было говорить и осеклась. – Признавайся, что ты натворил?
- Написал, позвонил, пригласил на нашу свадьбу.
- Какая свадьба, Господи?! Саша!
- А что Саша? Почему нет?
- Потому… - Изольда вздохнула и шепнула. – Люди не поймут…
- А какое нам до них дело? Ты правильно сказала, мы не молоденькие. Полжизни уже позади, а может и больше. Так кому и что мы должны?
И месяц спустя Люба, в нарядном платье и на каблуках, которые уже и позабыла как носить, посмотрит на Изольду, светящуюся от счастья, на ее и Сашиных детей, которые будут одобрительно переглядываться, пока фотограф выстраивает родню в кадре, и шепнет подруге.
- Изольда Лебедева... Звучит! Танго, говоришь? Рассказывай, где эта студия! Я тоже хочу научиться танцевать.
- Ты же говорила, что это не для тебя?
- Мало ли глупостей я говорила? Плохо одной, Иза. Хуже нет, чем быть одному, когда вокруг родные и близкие. Когда нет до тебя никому никакого дела, и ты нужен лишь для того, чтобы подать да принести. Это обижает и не дает дышать ровно. И ты оглянуться не успеешь, как уже злишься на самых близких, сама не понимая, что на тебя нашло. Ты все правильно сделала. Смотри, как рады за тебя дети. Понимают, что тебе хорошо. А что еще нужно тем, кто тебя любит? Знать, что у тебя все в порядке, все ладно. Не уверена я, что мои за меня так порадуются, но попробовать хочу. Не найду себе такого как твой Саша, так хоть танцевать научусь и время с пользой проведу. Все легче станет. Правда, у меня на все про все несколько месяцев.
- Почему?
- А я не говорила? Скоро у меня еще один внук будет.
- Да ты что!
- Ага! Придумали себе игрушку! Уже не молоденькие, а туда же…
Изольда покачает головой и зажмет ладонью рот подруге:
- Танго, Любаша, танго! Давно пора!