Тест на добродетель

Марина беспрестанно рвала, мяла, сворачивала и складывала пополам и по диагонали бумажные салфетки. Она мысленно – в который уже раз – прокручивала предстоящий разговор: ветки воображаемых диалогов росли, переплетались, но тут же засыхали и ломались. Конечно, беседы редко идут по заранее намеченному сценарию, она это понимала, но остановиться не могла.

Заказанный ею чай давно остыл, а забытое пирожное тоскливо сохло на фарфоровой тарелочке.

Но вот с очередным «динь-динь» колокольчика в кофейне появился Андрей. Марина помахала рукой, чтобы он заметил её, и, пока мужчина делал заказ и расплачивался, предприняла последний натиск на разгулявшиеся нервы. Безуспешно.

– Привет, Марин. Отлично выглядишь, – улыбнулся подошедший к столику мужчина.

– Привет. Спасибо.

Андрей сел.

Пауза.

– Честно, удивлён, что ты меня пригласила, – прервал он неловкое молчание. – Мы же не виделись, если не ошибаюсь, со дня суда, так?

– Да и… Прости, что сорвала тебя, но есть одно важное дело.

– Ко мне? – брови мужчины скользнули вверх.

– Да, именно к тебе.

– Странно. И чем я могу помочь?

Он сделал заметное ударение на «я».

Официантка принесла кофе, и Марина выждала, пока та поставила чашку на стол и пожелала паре приятного вечера.

Андрей сделал осторожный глоток горячего эспрессо, Марина отхлебнула холодный чай.

– Так что ты хотела?

– Эм-м… Дело вот в чём: мне нужно, чтобы ты дал материал для генетического исследования.

– Не понял.

– Ну… Мазок изо рта. Нужно съездить в лабораторию, – Марина поспешно добавила, – когда тебе будет удобно, конечно. Ну, чтобы там всё и по всем правилам взяли. Если бы твой отец согласился было бы лучше, но он со мной не разговаривает, и мне сказали, что может подойти твой материал.

Андрей сделал ещё один глоток.

– Ни черта не понял. Так зачем тебе это?

– Прости, я немного волнуюсь – не с того начала. Видишь ли, ты – родной брат Сергея, а у меня есть подозрение, что Света – его дочь. И это может подтвердить…

– Подожди пока. В смысле? Что значит, Света – его дочь?

– Понимаешь, чем старше она становится, тем больше походит на Серёжу. Я хочу знать…

– Стоп! Чёрт с ним, пока, с анализом. Как мой брат может быть отцом твоей дочери? Ты что, изменила Виктору с моим братом? Или… Как бы это сказать? Все эти полушутки-полусплетни, что о вас троих ходили – правда?

– Андрей, – женщина шумно вздохнула, – давай всё по порядку.

Марина отодвинула чашку в сторону и вновь принялась мучить салфетки.

– Ты знаешь, что мы дружили с детства: я, Виктор и Сергей. Так всё время втроём и были – в одном садике, в одном классе, даже в институт один поступили. Они оба в меня были влюблены. Решили между собой, чтобы я сама выбирала. А я не могла выбрать, да и не хотела. Я их двоих любила. Да-да, именно любила.

Тогда мы решили, что так тому и быть – после выпуска стали жить втроём. Они монетку подкинули, и Витя стал моим официальным мужем – у нас же нельзя, чтобы оба – а Серёжа стал неофициальным, но… не менее настоящим и не менее любимым. А потом я их двоих потеряла.

Тонкие губы Андрея вытянулись в брезгливую ухмылку.

– Что же, теперь всё стало понятно: и почему Сергей жил с вами в одном доме, и завещание это его. Ты знаешь, мы все о чём-то таком догадывались. Вслух вроде как шутили, но между собой, за спиной Сергея, обсуждали ваше странное и подозрительное общежитие не раз. Выходит, не зря. И что ты теперь хочешь от меня?

– Миша – Витин сын, это по всему видно. А вот Света, как я уже говорила, чем старше становится, тем больше напоминает Серёжу. Я просто хочу убедиться, хочу знать точно, что у меня от них двоих – и от Вити, и от Сергея – от обоих моих любимых есть дети. Мне это важно, понимаешь?

– И вот для этого тебе нужен генетический анализ?

– Да.

– Ага. А потом ты начнёшь претендовать на отцовскую и мамину квартиру, машину, дачу от лица их внучки, так?

– Да причём здесь это?! Света официально останется дочерью Виктора.

– Ну, не знаю, не знаю, – развёл руки в стороны Андрей. Он перестал сдерживаться. – Я ни в чём не могу быть уверен, особенно после истории с наследством.

– А что такого в этой истории? – стала раздражаться Марина. – Да, Серёжа составил завещание, по которому его имущество в случае смерти отходит мне и детям. Он хотел нас защитить, ведь по документам мы друг другу – никто. Наши отношения никак не признаны.

– То-то ты так вцепилась в Сережкино добро, как будто Витиного наследства не хватало.

– А я осталась с двумя маленькими детьми на руках, потеряв сразу обоих мужей! Конечно, я «вцепилась» – нас это буквально спасло. А вот ваша семейка со всеми своими деньгами, квартирами, машинами, магазинами, площадями под аренду и прочим пыталась отнять всё, что нам Сергей оставил, наплевав на его волю и желания. Так что не вам меня в жадности обвинять!

Марина осеклась, заметив, что посетители кофейни недовольно поглядывают на неё и Андрея. Перешла на шёпот.

– Затаскали мать с детьми по судам. Чего только я не наслушалась: и в подлоге завещания обвинили, и в обмане Сергея, и в том, что я его наркотой одурманила, и чуть ли не в том, что я этот КамАЗ на них направила.

– Всё сказала? – прошипел Андрей. – А почему мы должны что-то отдавать какой-то проститутке? Почему мы должны чего-то лишаться из-за того, что Сергей кукухой поехал? Нам, знаешь ли, плевать на ваши извращения.

– Извращения?! Ну, конечно же. А какое вам дело до того, как устраивают свою жизнь взрослые люди? Вы же всё, что не вписывается именно в ВАШИ представления о нормальном, сразу клеймите извращением. Вот с чего ты вбил себе в голову, что можно любить только одного? Вот именно ТЫ. А как же твои Лена и Маша?

– Причём тут это? Здесь совсем другое, – взвился Андрей.

– Коне-е-ечно. Врать Лене и бегать от неё к Маше, обещать Маше бросить Лену и жениться на ней, обещать Лене не бросать её – это, конечно, другое. Вроде как осуждаемо, но держится в рамках нормы: банальный адюльтер, и никто не клеймит извращенцем. А вот если люди любят друг друга, признают и принимают эту любовь, никто никому не врёт и никто не страдает от ревности – это, мать вашу, извращение, безнравственность и разврат. Просто офигеваю от этой логики.

Я, если хочешь знать, за свою жизнь знала только двух мужчин – Сергея и Витю. Гораздо меньше, чем многие. Но я – «проститутка», а они нет. Наверное, потому, что жила с двоими сразу, а не последовательно.

– Да мне насрать! Не о том сейчас речь. Что тебе надо? Тест сделать? А вот нам это зачем?

– А ты не хочешь, чтобы у твоего отца и матери появилась ещё одна внучка и осталась от Сергея живая память, его плоть и кровь? Тебе самому не хочется стать дядей и обрести племянницу, нет?

Андрей несколько мгновений молчал, потом резко встал и бросил:

– Значит так: я с ЭТИМ ничего общего иметь не хочу. И никто из нашей семьи не захочет. Пусть вы жили и е*лись, как животные – это ваши проблемы, мы здесь ни при чём. И, если ты надеялась на помощь «деда», «бабки» или сердобольного «дяди», то обломись.

Он передёрнул плечами, развернулся и, не допив кофе, вышел на улицу.

Марина отложила истрёпанные салфетки и стала рассматривать стол, стараясь не думать о том, что из их разговора слышали посетители за соседними столиками.

«О, пирожное», – удивилась она, заметив забытое лакомство.

Женщина с наслаждением вонзила вилку в глянцевую шоколадную глазурь.