Заграница продолжение

               А сейчас я открою одну государственную тайну, которую тогда знали абсолютно все. Дело в том, что, несмотря на многократные проверки руководителя загран.групп, его блестящие характеристики, партийный билет и наличие остающейся на родине семьи, на всякий случай с группой ехал сотрудник из некоей организации. Он тщательно маскировался под остальных участников группы, но его бдительная молчаливость и активное участие во всех мероприятиях говорила, что родина не оставила нас без защиты.
               
                Но, видимо, Болгария, как впрочем и другие социалистические страны не очень сильно угрожали нашей нравственности, поэтому защита группы подобно нашей, возлагалась сугубо на совесть руководителя, то бишь меня. А в том, что я не поддамся на всякие провокации, я доказал ранее. А произошло это так.

                ...Еще за месяц до отъезда как-то утром ко мне в кабинет вошла молодая девушка и сказала, что она знает, что я руководитель группы. Поэтому она очень просит передать малюсенькое золотое колечко ее подруге в Болгарии. Это абсолютно безопасно, поскольку я могу это колечко одеть себе на руку и это разрешено. А подруга за это будет мне очень благодарна…

                Я тут же с ужасом вспомнил несколько шпионских фильмов, где коварные контрабандисты пытаются перевезти всякие ценности, а бдительные контрразведчики заламывают им руки.

                ; Нет, ; твердо сказал я, любуясь собой.

                И правильно сделал. Потому что через пару лет я подружился с одним человеком из этой организации и спросил его, почему сняли предыдущего руководителя группы.

                ; А он колечко на руку одел, ; сурово ответил товарищ.

                Вот веселое время было…



                ...Я не знаю, ездят ли сейчас за границу на поездах. Наверное они все же кое где остались, но ими, вероятно, пользуются молодожены и бездельники. Понятия государственных границ стерлись и они переместились на контрольные-пропускные пункты аэропортов, где суровые и никогда не улыбающиеся пограничники насквозь высверливают вас при проверке паспортов. А потом вы сели в самолет и считайте, что вы уже в Париже, Токио, Нью-Йорке.

                А в те годы на самолетах к нам прилетали исключительно капиталисты и шпионы. Они пили виски из пузатых бокалов и шуршали самой страшной на то время валютой – долларами. Преданные Родине советские люди панически боялись этого слова, потому что слово доллар и предатель были синонимами.
Поэтому советские люди ездили исключительно на поездах, где заедали родную водку курицей и яйцами.

                Наша группа не была исключением. Но по мере приближения к Унгенам, пограничному переезду, мы начали ощущать все величие момента перехода в другой, чуждый нам мир. Все чаще и громче мы распевали «подмосковные вечера» и "катюшу" , еще и еще раз перечитывали памятку советского туриста, которую нам выдали в горкоме перед отъездом

                И вот настал тот самый торжественный момент, когда проводник, тревожно пробегая по вагонному коридору, прокричал, чтобы, все немедленно зашли в свое купе и приготовились к паспортному контролю.

                Как мыши сидели мы по своим полкам, нервно теребя в руках серпастые и молоткастые. Где-то далеко по вагонному коридору стучали двери купе и раздавались шаги. Потели ладони и бешено стучали сердца советских туристов.

              С грохотом распахнулась дверь и двое в зеленых формах сурово глянули на нас.

                ; Паспортный контроль, ; отрывисто сказал один из них, ; приготовьте документы.

                Сверля взглядом насквозь каждого из нас, они долго сверяли наши перепуганные физиономии с фото на паспорте. Мы понимали, насколько трудна и опасна их работа. В любую минуту какой-нибудь злобный шпион мог выхватить пистолет и застрелить их, жадный контрабандист предложить иностранную шмотку, коварная зарубежная красотка соблазнить… Но у нас ничего этого не было и бравые парни, не сказав до свидания, захлопнули дверь.

                У одного из нас от волнения заболел живот и он открыл дверь, чтобы пробежать в конец коридора в туалет. Выглянув наружу, он наткнулся на непримиримо суровый взгляд третьего пограничника, который, оказывается, караулил проход, чтобы никто не мог скрыться от паспортного контроля.

                - Немедленно обратно, - сурово пресек он попытку нашего товарища.
- Что случилось? – тут же выглянул из соседнего купе другой офицер, который проверял паспорта у наших соседей.

                - Попытался выйти,- доложил бдительный пограничник.

               Кончилось это тем, что они вернулись обратно, еще раз проверили наши паспорта, а у товарища с проблемным животом, вдобавок проверили весь багаж.
Затем я много раз пересекал границу и в Унгенах, и в Бресте, и в Ужгороде, но эта поездка запомнилась как первая любовь. Въехав на территории Румынии, мы простояли в Бухаресте десять часов. Увидев, как мы мыкаемся на перроне, наш проводник буднично сказал:

                - Сходили бы в город, посмотрели бы ихние магазины.

- А разве можно?

        - Да кому вы нужны…

                Румынский пограничник лениво проводил нас взглядом, потом встрепенулся и поманил меня.

                - Сигарета давать мне, - сказал он.

                Это был первый контакт с иностранцем, закончившийся оказанием помощи представителю братского народа в виде сигареты.

                - Мы из Советского Союза! – гордо сказал я. Я думаю, что пограничник и сам догадался об этом, потому что кроме советских поездов сюда в Бухарест другие и не приезжали.

                Вообще-то, я планировал провести в городе пару часов.

                Выйдя на унылую привокзальную площадь, я всей грудью вдохнул пыльный , но уже заграничный воздух. Одинаково одетые серые люди спешили по своим делам. Не было мерседесов и кадилаков, только пузатые чешские «татры» и наши родные «москвичи». Пара повозок, запряженная ишаками, стояли у какого-то развалившегося памятника. На той стороне площади, судя по замызганным витринам, располагались несколько магазинов, двери которых были заколочены досками крест на крест, как во время войны. Неподалеку стоял облупившйся от времени и обвешанный на балконах веревками с бельем жилой дом, рядом с которым высились горы мусора.
Я понял, что экскурсия закончилась, и повернул обратно на вокзал. Знакомый румынский пограничник докуривал мою сигарету.

               - Паспорт показывать? – спросил я.

                - Нет, еще сигарета давать, - сказал пограничник и выполнил свой долг, пропустив меня на перрон.

                На следующий день мы переехали болгарскую границу и после того, как добродушные болгарские пограничники проверили наши паспорта, группа взбудораженных советских туристов высыпала на перрон в Руссе, и тут же облепила как мухи прилегающий киоск. Это был ПЕРВЫЙ ЗАГРАНИЧНЫЙ магазин!

                Через много лет мне доведется побывать в лучших универмагах Лондона, Парижа, Токио и других европейских стран. Но до сих пор этот маленький болгарский киоск, где мы потратили почти половину наших полученных левов на жвачку, щипчики для ногтей и брелки, является для меня самым роскошным магазином. И уже до самой Софии мы безостановочно жевали, стригли ногти и упивались кока-колой.
Слово «города-побратимы» - это чисто советское изобретение. Оно очень красивое! И еще оно очень удобное для бесплатных поездок всякого рода начальства за счет государства к этим самым побратимам.

                Вообще-то, наша группа, ехавшая в Болгарию, тоже была не просто туристической, но еще и являлась официальной комсомольской делегацией по обмену опытом между двумя городами побратимами – Ташкентом и Хасковом. Правда, я не очень понимал, что это за опыт, и вообще, чем могут поделиться молодые таксисты из 5-го таксопарка, шустрые пацаны с бешагачского рынка, пугливые девчонки, которых предупредили, чтобы они везде представлялись ткачихами с прядильной фабрики... Им всем раздали комсомольские значки и отпечатанный текст интернационала. Интернационал никто не выучил, но значки носили все исправно…

                Мы проводили обязательные встречи с болгарами трудящимися, которые были такими же «ткачами», как и ребята из нашей группы, где я произносил правильные речи, клялся в вечной дружбе и дарил сувениры, выданные в нашем обкоме комсомола. Это ерунда, что болгарский и русский якобы близки и похожи, мы абсолютно не понимали друг друга, но это непонимание как-то рассасывалось, на совместных вечеринках… Нас возили на заводы, где мы тупо рассматривали советские станки, таскали на хлопковые поля, где мы, глядя на чахлые из-за неприспособленного климата кустики хлопка, вовсю восторгались мастерством болгарских хлопкоробов.
Уже вечером на дружеской попойке в узком составе с первым секретарем хасковского обкома комсомола, я искренне спросил у него, сколько процентов в сельскохозяйственной продукции составляет хлопок.

                - Хрен целых и хрен десятых, - от всей души сказал выпивший комсомольский деятель. Болгарин прекрасно знал русский язык, поскольку учился в Советском Союзе.

                - Это мы для вас посадили, - пояснил он. – Там всего один гектар. Надо же как-то дружбу демонстрировать. А вы, мудаки, не можете там у себя полях розы посадить...

                - На фиг нам твои розы, - перешел я на «ты», поскольку уже была выпита не первая бутылка ракии, - скажи спасибо, что мы вам станки поставляем, нефть даем, пшеницу присылаем...

                - На ваших станках только ложки можно делать, - разозлился мой побратим, - а на вашей нефти даже трактора ездить не могут…

                Вот такой содержательный братский диалог получился у нас. Потом, мы снова обнимались, целовались и клялись в вечной дружбе.

               ...Но вообще-то, во всех социалистических странах туристы из Советского Союза всегда чувствовали себя как у дома. Иногда это не нравилось хозяевам, но мы всегда старались объяснить им, что так уж устроен социалистический мир. Есть старший брат, и есть братишки и сестренки.

                Помню, на следующий год в Праге я с тремя товарищами отправились в знаменитый пивной бар «У Флеку», где Ярослав Гашек писал своего знаменитого солдата Швейка. Уютный зал был уставлен массивными столами, между которыми проворно сновали официанты, неся по четыре-пять кружек пива. Усевшись за один из столов, мы привычно достали привезенного здоровенного леща, расстелили кукую-то чешскую газету и принялись на ней разделывать копченную рыбу.
Ошалевший официант молча следил за нами.

                - По три кружки пива, - сказали мы ему и для убедительности показали три пальца.

                - Это не можно, - в ответ сказал официант, показывая на рыбу, - Не такой порядок здесь.

                - Ты давай неси пиво, - веско сказал кто-то из нас.

                Официант ушел и вернулся с каким-то сотрудником, который знал русский язык.

               - Господа, - сказал тот, - в пражские пивные, да и в любые рестораны нельзя приходить со своими продуктами.

                - Мы из Советского Союза, - авторитетно сказали мы.
- Это и видно, - вздохнул собеседник. - Поэтому мы вам объясняем, что в порядочных странах не принято носить еду в столовые. Пожалуйста, у нас есть широкий ассортимент копченых рыб. И, если хотите, мы их принесем на тарелке, а не на газете. Кроме того, официант с вашего позволения будет носить по одной кружке, а не по три. Не беспокойтесь, пива у нас много и оно не кончится…
Мы решили не дать этому пивному бару обогатиться за наш счет и отказались от рыбы, тем более, что за эти деньги мы могли завтра купить еще по пачке жевательной резинки.

       Выйдя на улицу, мы проворно перебежали ее, поскольку на той стороне располагался какой-то магазин.
Тут раздался свисток и к нам подошел чешский полицейский. Он что-то сказал, но по его жесту мы и так поняли, что перебежали улицу в неположенном месте. Полицейский улыбался, и это внушало надежду.

           - Товарищ, - сказал я, – мы из Советского Союза.

             - Отлично, - сказал полицейский и протянул квитанцию, где было указано сорок крон. Мы поняли, что нашей жвачке грозит опасность и решили отстоять свою кровную, пусть чешскую, но валюту.

             - Товарищ, - снова обратился я к улыбающемуся полицейскому, - понимаете, мы не знаем ваших обычаев и народных традиций. Поэтому просим прощения и извинения.
Вокруг собралась маленькая кучка людей, которые с интересом прислушивались к нашей беседе. Тут какая-то девушка сказала на русском:

           - С ним бесполезно разговаривать. Лучше заплатите или он вас заберет в участок и тогда придется звонить в посольство.

          Мы аж похолодели от ужаса перспективы, нет, не попадания в участок, а звонка в посольство. Я мгновенно представил себе суровых мужчин из советского посольства, которые молча уводят нас, потом пишут бумагу, потом отправляют ее в Ташкент, потом на родине нас наказывают по полной программе... Я молча достал сорок крон. Улыбающийся полицейский взял их, вручил нам квитанцию и козырнул:

          - Спасибо, товарищ!