Глава 16. Великое закрытие

      ПОДПОЛЬЩИКИ
      Документально-мистическая повесть.
      Основано на реальных событиях. Фамилии и имена изменены.

К назначенному дню и Армен, и Коля сделали всё, что от них требовалось. Армен передал мне упаковку клофелина. Коля передал мне фотографию «Объекта». Вместе мы придумали план операции по подготовке компромата на «Объекта», учитывающий его регулярный маршрут через территорию парка имени Горького, который он обычно пересекал без своей пассии Юли Семёновой. В соответствии с этим планом я должен был купить в будке с мороженным, находящейся у входа в парк, стаканчик мороженного, отойти с ним в сторону, заправить мороженное клофелином и передать его Стрелке за пару минут до появления у парка «Объекта». Стрелка спрячет это мороженное у себя в сумке и подойдёт к будке с мороженным в тот момент, когда мимо будет проходить «Объект». Стрелка попросит его разменять деньги и заодно спросит дорогу, как ей пройти через парк. Пока он ей будет объяснять, она купит два стаканчика мороженного на глазах у «Объекта», и один из них незаметно подменит на заранее заряженный клофелином. Она сделает вид, что не поняла его объяснений о том, как пройти через парк. Поскольку дорога, которую она спросит, будет заведомо совпадать с маршрутом движения «Объекта», дальше они в любом случае пойдут вместе, потому что «Объект» предложит её проводить, либо она сама напросится к нему в попутчики. Как бы в качестве благодарности за оказанную услугу Стрелка угостит «Объекта» стаканчиком мороженного, посетовав, что опрометчиво купила слишком много мороженного, и не сможет его съесть до того как оно растает. Она настоит на том, чтобы он начал есть мороженное вместе с ней, флиртуя с ним и регулярно останавливаясь под какими-либо предлогами, чтобы максимально растянуть время нахождения на территории парка. К тому времени, пока они дойдут до противоположного конца парка, клофелин уже должен будет начать действовать. Если «Объект» начнёт «плыть», Стрелка поможет ему дойти до скамейки. Если он слишком быстро отключится полностью, я помогу донести его до той же скамейки. Если клофелин ещё не подействует, Стрелка предложит «Объекту» присесть на скамейку в безлюдной тенистой части парка. Моя задача к тому моменту будет обеспечить отсутствие других людей на этой скамейке, при необходимости создав им помехи, и затаиться по соседству в кустах. Когда на «Объекта» подействует клофелин, я выйду из кустов и помогу прираздеть «Объекта». Стрелка тем временем приразденется тоже. Далее мы сложим из бесчувственного «Объекта» и Стрелки несколько специфических поз, и я сделаю ряд фотоснимков – на это должно уйти около минуты. Затем мы оденем его обратно и оставим на скамейке, а Стрелку отпустим. Мы с Колей будем скрытно приглядывать за «Объектом», пока он не проснётся, чтобы ему кто-нибудь не обчистил карманы. Если он будет спать слишком долго, Коля, с которым он был знаком по школе, как бы «случайно его обнаружит на скамейке, проходя мимо» и попытается его разбудить. План был тщательно подготовлен, проработана масса деталей, нюансов и вариаций. Оставалось лишь передать фото «Объекта» и все инструкции Стрелке.

В назначенное время я явился на встречу со Стрелкой. Прождал её полчаса, но она не пришла. Наверное, у неё что-нибудь случилось. «Вот же дятел! – сердился я на самого себя. – Кучу всяких мелочей предусмотрел, а вариант с нештатной ситуацией у Стрелки предусмотреть забыл! Нужно же было оговорить с ней запасные варианты встречи!». Как теперь выходить из ситуации, было не понятно. К ней в общежитие звонить бессмысленно – фэзэисток к телефону персонал там не подзывает. Ждать от неё шифровки по почте слишком долго. Ждать от неё телефонного звонка из автомата тоже бессмысленно – сам ей сказал, чтобы она звонила лишь в крайнем случае. Мы знали её адрес в Ленинакане, только приходить к её общежитию на улицу Калинина и маячить под его окнами означало получить славу «фэзэиста». Когда мы в очередной раз собрали совет, Армен с укоризной произнёс:
– Ну что, разрушила Стрелка наши планы? А я тебе говорил, не нужно связываться с бабами! От них одни проблемы!
– Итак, кто виноват, мы только что выяснили, – заметил я с сарказмом. ¬– Предлагаю теперь перейти к вопросу, что делать.
– У тебя есть варианты?
– Помнится, ты говорил, что какой-то твой знакомый работает охранником в общежитии текстильного комбината. Уж не в том ли, которое на улице Калинина?
– Да, в этом. Только я его ни о чём просить не буду. Он же потом по всему городу раззвонит, что я «фэзэист».
– Я предлагаю поступить следующим образом. Ты попросишь его переговорить со своим знакомым, в роли которого выступит Коля. Это ведь недостаточное основание, чтобы охранник счёл тебя «фэзэистом»?
– Ладно. Что дальше?
– Коле мы выдадим три рубля из партийной кассы. Он даст эти деньги охраннику и, во-первых, узнает, какое окно общаги соответствует 24-й комнате. Во-вторых, выяснит, когда на ткацкую фабрику приходит фабричный ПАЗик, в котором перевозят фэзэисток из общежития на рабочую смену. В-третьих, он попросит охранника передать Оксане записку.
– То есть, ты предлагаешь, чтобы «фэзэистом» прослыл я? – Коля саркастически хмыкнул. – Может быть, лучше тебе самому выступить в этой роли?
– Охранник не знает ни тебя, ни меня, но ты брюнет, а я блондин. Понятно, что Армен в уточнении личности того, кто принёс записку, охраннику помогать не будет. Однако, охранник может попытаться это уточнить сам. Шансы, что ему это удастся, в отношении брюнета во столько же раз меньше, во сколько раз в Ленинакане блондинов меньше, чем брюнетов. Кроме того, записка будет подписана именем «Андрей», потому что к незнакомому человеку Стрелка может не выйти. Есть вероятность, что охранник, прежде чем передать ей записку, заглянет в неё. Если имя, указанное в записке, будет совпадать с именем того, кто её принёс, идентифицировать такого человека будут в тысячу раз проще, нежели если они совпадать не будут. Более того, указанное в записке имя для охранника может сработать как дезинформация, затрудняющая ему идентификацию человека, принесшего записку.  Согласен?
– Ладно, убедил. А что будет в записке кроме твоего имени?
– В записке будет просьба дойти до угла соседнего дома, за которым я её буду ждать. Ещё там будет описан запасной вариант, где и по каким дням мы с ней сможем пересечься. На всякий случай, если у неё что-то не получится, и она не сможет выйти.
– Ладно. Давайте попробуем.

На следующий день мы узнали от охранника всё, что собирались узнать, немного облегчив партийную кассу. Охранник сказал Коле, что передал Оксане записку лично в руки. Я прождал Стрелку за углом соседнего дома почти час, но она туда так и не пришла. Наконец, Армен с Колей, которые ожидали поодаль, чтобы не смущать Стрелку своим присутствием, подошли ко мне:
– Ну что, убедился, что с бабами связываться нельзя? – произнёс Армен.
–  Давай мы критикой и самокритикой позанимаемся позже. Что-то тут не так. Я предлагаю перехватить Стрелку у ворот ткацкой фабрики. Мы теперь знаем, когда фабричный «ПАЗик» повезёт её смену на фабрику.
– Ты хочешь на виду у прохожих заговорить с нею у ворот ткацкой фабрики? Славы фэзэиста захотелось?
– Прославиться фэзэистом я, конечно же, не хочу. Однако, на этот риск идти придётся. Мне не понятно, почему Стрелка не явилась на встречу уже во второй раз. Нужно разобраться, в чём тут проблема. Я хочу перекинуться с нею хотя бы парой фраз.

Далеко идти не пришлось, потому что ткацкая фабрика находилась на этой же улице. Мы подгадали момент, когда к воротам фабрики должен был подъехать ПАЗик, и пошли по улице, изображая прохожих, идущих мимо ворот фабрики по своим делам.  ПАЗик, однако, задерживался. Так что, пройдя мимо ворот метров триста, мы потоптались, развернулись и пошли в обратную сторону. Наконец, у ворот ткацкой фабрики притормозил ПАЗик, из которого стали выходить фэзэистки. Издалека я разглядел среди них Стрелку. Я помахал ей рукой, но она не отреагировала и направилась к проходной.
– Оксана! – крикнул я.

Кроме Оксаны оглянулось еще человек десять. Я сделал Стрелке знак рукой, подзывая её.  Однако, она лишь прибавила шаг и скрылась за дверями проходной. Мне показалось, что в её глазах я увидел испуг. Окидывая меня оценивающими взглядами и переговариваясь между собой, остальные фэзэистки тоже постепенно скрылись за дверями проходной. Через минуту перед воротами фабрики уже никого не осталось. Армен с Колей, издали наблюдавшие за этой сценой, подошли ко мне:
– Может быть, она тебя не заметила? – спросил Коля.
– Заметила, –  возразил я. – Что-то тут не так… Ничего не понимаю…

Тут из проходной вышла одна из фэзэисток и направилась к нам. Подойдя поближе, она спросила у меня:
– Ты Андрей?
– Да.
– Я подруга Оксаны. Она просила тебе передать, чтобы ты оставил её в покое. Она не хочет тебя видеть.
– Почему? – удивился я.
– Я не знаю. Она не объяснила. Лишь попросила передать тебе эти слова, – она развернулась и вскоре скрылась за воротами.
– Пошли отсюда, пока нас кто-нибудь не срисовал! – Армен поспешил от ворот ткацкой фабрики, мы с Колей последовали за ним.
– Андрей, ты что-нибудь понял? – спросил Коля.
– Честно говоря, нет, – ответил я.
– Может быть, Стрелка на тебя обиделась?
– Если обиделась, то я не понимаю, из-за чего.
– Может быть, ей не понравилось, что ты её отверг, когда вы были одни в палате?
– Наверняка ей это действительно не понравилось. Однако, тогда она мне не сказала, что больше не хочет меня видеть. Мы после этого ещё несколько раз общались, и я не заметил никаких изменений в её поведении.
– Тогда в чём может быть проблема?
– Пытаюсь это понять… Мне показалось, когда она обернулась на мой оклик, я увидел в её глазах испуг. Что могло её испугать?
– И что же? Есть какие-то соображения?
– Видите ли, при её вербовке я очень старался не выйти за пределы первой категории посвящения. Поэтому не стал ей объяснять, для чего нам нужен «Объект». Я сказал ей лишь, что «Объект» –  не коррупционер. Я пытаюсь поставить себя на её место… Так вот, на её месте мне бы это показалось странным. Какие-то люди пытаются задействовать девушку в роли клофелинщицы для операции, смысла которой она не понимает. Ей сказали, что операция нужна для неких благих целей, для борьбы с коррупционерами, для достижения социальной справедливости в обществе… Но не объяснили, каким образом цели операции связаны с целями подпольной организации. Возможно, поразмыслив, она подумала, что мы не те, за кого себя выдаём. Что мы, например, банда уголовников, которая пытается задействовать её в своих тёмных делишках, запудривая ей мозги сказками про подпольную организацию. Возможно, всех этих проблем не возникло бы, если бы я ей рассказал более подробно, для чего нам нужен «Объект». Правда, в этом случае ей пришлось бы присваивать более высокую категорию посвящения.
– В этом случае вместо этих проблем возникли бы другие, – возразил Армен. – Это же баба! От баб кроме проблем ожидать нечего!
– Что ты так взъелся на баб? Про Нунэ ты тоже так думаешь?
– Ах, лучше не напоминай… Дома между маман и Нунэ идёт постоянная грызня. Один источник проблем реагирует с другим источником проблем, и они друг с другом вступают в цепную ядерную реакцию, раскочегаривая друг друга. Я уже просто не знаю, что делать. Хоть из дома беги. Не хочу об этом говорить!.. Так ты думаешь, Стрелка испугалась, приняв нас за банду уголовников?
– Ну, я пытаюсь рассмотреть все возможные объяснения. Это одно из них.
– Есть ещё и другие?
– То, что Коля назвал обидой… Тут может быть что-то близкое… Только, это не совсем обида. Это может быть досада, осуждение самой себя за чрезмерную поспешность, за совершённую в отношении меня ошибку. Другие окружающие её люди не знают, что она такую ошибку совершила, а я знаю. Когда мы с нею общаемся, её гложет понимание факта, что мне известно об этой ошибке. Возможно, она пытается избавиться от меня как от раздражителя своей совести. Возможно, думает, что, если я перестану маячить в поле её зрения, она сможет забыть об этом инциденте и успокоиться. Насколько я понял, она и её родители считают друг друга в чём-то виноватыми. При этом она от своих родителей сбежала в Ленинакан. По сути, в данном случае ситуация в чём-то схожая. И, возможно, схожая реакция на подобную ситуацию. Она в очередной раз пытается сбежать.
– Почему же она сразу не сказала тебе, что не хочет тебя видеть?
– Вот именно над этим я и размышляю… Возможно, ей требовалось время, чтобы окончательно прийти к такому решению. Я также думаю, что на её решение может повлиять совокупность причин – и опасения, что мы являемся бандой уголовников, и желание избавиться от раздражителя её совести. Также, вполне возможно, она поделилась своими сомнениями со своей близкой подругой, о которой она мне как-то говорила, что та живёт в одной с нею комнате. Скорее всего, это та, которая к нам подошла. Возможно, подруга сделала ей внушение, напугала, накрутила…
– О! Только не это! – всплеснул руками Армен. – Только не хватало, чтобы о подпольной организации узнала большая куча баб и раззвонила бы о ней по всему свету! Ты понимаешь, что ты наделал с вербовкой этой Стрелки? Ты понимаешь, как ты налажал!
– Армен, ты так не кипятись. Да, я налажал, признаю. Я уже несколько раз это сказал. Тебе этого мало? Хочу напомнить тебе, что, пытаясь вербовать людей в НКП, я делаю за тебя твою работу. Если бы ты занимался своей работой, не перекладывая её на других, я бы уже имел в помощниках грамотного технического специалиста, и мы бы сейчас обсуждали бы твои косяки, связанные с вербовкой, а не мои!
– Ого! – воскликнул Коля. – Что-то я не припоминаю, чтобы наши обсуждения когда-либо достигали такого накала. Может быть, нам для начала всем немного успокоиться?
– Да, давайте все успокоимся, – согласился я. – Просто Армен постоянно пытается свести обсуждение к теме «кто виноват». А мне представляется гораздо более актуальной тема «что делать».
– Ладно, – согласился Армен. – Давайте успокоимся. Какие предложения? Что нам делать со Стрелкой?
– Исключить её из НКП, – предложил я.
– Я не против, – заметил Армен. –  Но мы не должны оставлять свидетелей. Никто из посторонних людей, которые не состоят в НКП, не должен знать о существовании НКП. Поэтому исключение из НКП должно происходить только через «тот свет». Стрелку нужно убрать!

Сначала восторги свастикой и фашистами, и высокомерные «людишки» вместо «люди», «бабы» вместо «женщин», теперь ещё вот это. Прежде у меня была надежда, что он перебесится и придёт в себя, но теперь она таяла на глазах. Мне много чего хотелось сказать Армену, но я решил промолчать. Я опасался спугнуть то, что из него в последнее время то и дело прорывалось наружу. Ладно, пусть выскажется. Я хочу быть уверен в том, что мне ничего не пригрезилось. Мельком я взглянул на Колю. По его глазам, которыми он смотрел на Армена, я понял, что он ошеломлён, но он тоже молчал. Стараясь говорить спокойно, я спросил Армена таким тоном, словно мы обсуждаем погоду:
–  Каким образом ты предлагаешь это сделать? – и мельком взглянул на Колю. Теперь Коля ошеломлённо смотрел на меня.
– Ещё много лет назад мы с тобой обсуждали, как подобное можно сделать. Правда, тогда это были досужие фантазии. Теперь нашу смекалку нужно применить на практике. Мы должны отправить Стрелке по почте посылку от подставного адресата на адрес общежития, в котором она сейчас живёт. В посылке будет герметично закрытая ёмкость с бензином, тщательно проложенная толстым слоем упаковочного материала. Бензин должен быть залит под самое горлышко, чтобы не плескался. Внутри ёмкости будет находиться маломощное взрывное устройство с запалом, который должен сработать, когда посылку попытаются вскрыть. Взрыв уничтожит Стрелку, возникнет пожар, который уничтожит следы.
– Но там же помимо Стрелки могут оказаться и другие люди… – произнёс Коля.
– Если кроме Стрелки под раздачу попадёт ещё и её подруга, которой она могла сболтнуть лишнего, то это ещё лучше, – в запале продолжал рассуждать Армен, не замечая, как на него смотрит Коля. – Ну а если сдохнет ещё несколько фэзэисток, то туда им и дорога.
– Откуда ты предлагаешь отправить посылку? – я старался говорить всё тем же ровным голосом.
– Из какого-нибудь другого города откуда-нибудь подальше… О! Изо Львова! Если сыскари попытаются пойти по следу, скорее всего, закопаются в её прежних знакомых и родственниках во Львове. Из-за чего поссорились? Кто там на неё ещё мог иметь зуб? Хотя… я думаю, из-за фэзэисток в Ленинакане менты даже пальцем не шевельнут. Кому тут нафиг сдались эти фэзэистки… Ну, случился пожар, скажут, что несчастный случай… Короче, пацаны, дело верное!
– Армен, а ты готов съездить во Львов, чтобы отправить оттуда посылку? – спросил я.
– Я? – замешкался Армен. – А чего это я-то?
– Ну, идея же твоя. Инициатива наказуема. Кроме того, у тебя, как у железнодорожника, есть бесплатный проезд на поездах в любой город СССР, ты же сам говорил.

Армен почесал в затылке, подыскивая аргументы:
– Чтобы сыскарей пустить по ложному следу, нужно все материалы для посылки приобретать именно там, во Львове. Собирать взрывное устройство тоже придётся во Львове. Ты, Андрей, сделаешь это лучше меня. А я могу напортачить. Ну и, кроме того, это же твой косяк, тебе и исправлять.

«Он не вызвался добровольцем, – с удовлетворением отметил я про себя. – А то я уже начал подозревать его в склонности к садизму». Вслух же я произнёс:
– Предлагаю не торопиться с принятием решения, чтобы впопыхах не наломать дров. Сложившуюся ситуацию всем нам нужно тщательно обдумать. В следующий раз соберёмся и примем окончательное решение. Согласны?
– Согласны.

После совета мы вместе дошли до дома Армена, у которого мы обычно расходились. Пожали друг другу руки у двери в подъезд, Армен побежал вверх по лестнице к себе домой, Коля развернулся, чтобы идти к себе, ожидая, что я пойду в противоположную сторону, но я окликнул его:
– Коля, погоди. Давай я провожу тебя до твоего дома. Хочу кое-что с тобой обсудить.
– Ладно.
– Ты видел свастику в подъезде?
– Да.
– Армен похвастался, что это он её нарисовал.
– Серьёзно? Странные у него, мягко говоря, наклонности…
– А как ты относишься к идее Армена по поводу Стрелки?
– Мне эта идея не нравится. Я бы не хотел никого убивать.
– Я тоже этого не хочу. Мы создавали НКП, чтобы жертвовать собой ради других людей, а не невинными людьми ради нас. Но, судя по всему, Армен не собирается уступать. Похоже, он будет настаивать на ликвидации Стрелки.
– Честно говоря, я опасался, что ты тоже проголосуешь за её ликвидацию. Я бы не знал, что тогда делать… Сегодняшний совет мне показался театром абсурда.
– Не переживай, Коля. Я вменяемый, как и ты. Это с Арменом что-то не так. Я уже давно над этим думаю. Ты заметил, что он людей пренебрежительно называет «людишками»?
– Да, называл так уже много раз.
– Он так называет тех, ради кого я собирался рисковать жизнью, занимаясь подпольной деятельностью. Ты помнишь о том, что он предлагал заставить «людишек» маршировать строем, потому что ему это представляется «красивым»?
– Помню. Мне это тоже тогда показалось странным.
– Я размышлял надо всем этим и понял одну вещь. Армену нет никакого дела до построения справедливого общества, в котором все люди были бы счастливы и заботились друг о друге. Его интересует лишь возможность достичь собственной власти ради самоутверждения, удовлетворения своих амбиций и корыстных интересов.
– Похоже на то. Предлагаешь его исключить из НКП?
– Хм, – усмехнулся я. – Как думаешь, стал бы Армен настаивать на том, что исключение из НКП должно происходить исключительно через «тот свет», если бы знал, что мы сейчас с тобой обсуждаем исключение из НКП его самого? Однако, нет, на следующем совете я хочу поднять вопрос не об Армене. Моё предложение будет ещё более радикальным. Я хочу предложить свернуть деятельность НКП. То есть, закрыть нашу подпольную организацию.
– Ты серьезно? – удивился Коля.
– Да, серьёзно. У меня уже давно такое ощущение, что всё, что мы делаем, мы всё делаем не так. И проблема тут совсем не в Армене…
– В чём же тогда?
– Я со многими людьми пытался разговаривать о справедливом обществе, о коммунизме… И постепенно начал понимать, что справедливое общество никому не нужно. За исключением меня, например, и, может быть, тебя. И всё! Армену на справедливое общество наплевать. Жора формально член НКП. Но ему на коммунизм наплевать с высокой колокольни. Члену нео-КОММУНИСТИЧЕСКОЙ партии наплевать на коммунизм! Понимаешь, о чём я? Василий тоже член НКП, но мне пришлось его уламывать, чтобы он хотя бы самую малость шевельнул пальцем. Я ведь до сих пор не уверен, поговорил ли он со своим отцом на самом деле, или испугался, что отец станет мурыжить его физикой… Мурыжить физикой, а не дыбой и не виселицей! Ну не готов он на самопожертвование ради общества всеобщего благоденствия! От Владислава из Владимира уже несколько месяцев нет вестей. Я ему отправил уже три шифровки, он не ответил. Я подозреваю, что он решил слиться… Стрелка, пока мы с нею беседовали, тоже была готова на самопожертвование. Но лишь до тех пор, пока дело не дошло до дела. Даже только лишь на словах жертвовать личными интересами ради общества готовы единицы. А на деле так и вообще никто! Кто у нас там следующий кандидат для вербовки в НКП? «Объект». Я, конечно же, сам предложил затащить его в НКП с помощью шантажа. Но чем дальше, тем больше меня мучают сомнения… Может быть, мы что-то не то затеяли, раз нам приходится загонять людей в нашу партию силой? Если НКП никому не нужна, тогда, может быть, мы зря её создали?
– Хм… – задумчиво произнёс Коля. – Я думал, история со Стрелкой тебя так развернула.
– Со Стрелкой тоже. Стрелка мне очень помогла понять одну вещь. Однажды она сказала, что ей тут все постоянно устраивают пакости. Что ей сейчас пытается устроить НКП, если не пакость высшего сорта? Разве для этого создавалась НКП? Для того, чтобы делать людям пакости? Для того, чтобы их убивать? А Армену я даже благодарен за то, что его выходки отрезвили меня. Если бы у нас сложилось всё более гладко, я даже не знаю, сколько дров мы бы успели наломать, пока до меня дошло бы, что затея наша дурацкая.
– Как-то много событий сегодня, не успеваю их переваривать, – потряс головой Коля.
– Знаешь, что я понял самое главное с помощью Армена? Наша партия станет такой же, как существующая ныне КПСС. Рано или поздно в ней окажутся такие же лицемеры, коррупционеры, карьеристы, властолюбцы и прочие номенклатурщики, заботящиеся лишь о собственных интересах. Было бы неправильно давать им в руки инструмент безграничной власти в виде усилителя мыслей. Например, Армена, как я теперь понимаю, к усилителю мыслей на пушечный выстрел подпускать нельзя. Вместо того, чтобы сделать общество лучше, он превратит его в «красиво марширующих» безмозглых болванчиков, а сам станет над ними этаким генералом Урфином Джюсом(*). Так что мне остаётся сказать лишь спасибо «братцам» за то, что они нас уберегли от необдуманных шагов. На следующем совете я предложу закрыть НКП. Ты будешь голосовать за или против? Или тебе нужно подумать?
– Я проголосую за.
----------------------------------
Урфин Джюс – отрицательный герой сказочной повести Александра Волкова «Урфин Джюс и его деревянные солдаты», в которой столяр Урфин Джюс с помощью волшебного порошка получает возможность оживлять деревянных кукол и, подчиняя их своей воле, создавать армию.
----------------------------------

* * *

– Ты что, с катушек съехал! – закричал на меня Армен, когда я на следующем совете озвучил своё предложение. – Что значит «закрыть НКП»? Это из-за Стрелки? Я всегда говорил, всё зло – от баб!
– Армен, ну при чём тут бабы? Да и не столько в Стрелке дело. Ну посуди сам. ЛБВ у нас нет. Таким образом, проект усилителя мыслей зашёл в тупик. Владислав не ответил на три моих шифровки. Возможно, он решил слиться. Ты предлагаешь его тоже исключить из НКП через «тот свет»? Жора бездействует, потому что учится в военном училище. Василий целый год собирался с духом, прежде чем завалил первое же простейшее поручение, и теперь тоже бездействует. «Объект» мы пытаемся загнать в НКП пинками и шантажом. Это вообще нормально –  вот так загонять людей в нашу партию? Ты уверен, что нам удастся достаточно долго его держать под контролем и что его тоже не придётся исключать из НКП? И что, тоже через «тот свет»? Разве мы создавали НКП для перевода людей с этого на тот? Ты понимаешь, что если мы будем продолжать в том же духе, то рано или поздно на наших руках защёлкнуться наручники?
– Мы должны быть готовы на жертвы! Мы не должны бояться того, что они защёлкнутся!
– Вопрос лишь в том, ради чего эти жертвы. Вот ответь мне на вопрос, ради чего Стрелка должна умереть? И чья это жертва – разве наша с тобой? Армен, мы заигрались! Пора очнуться!
– Нет, нет и нет! Я не согласен!
– Я согласен, ты нет. Значит, решающим будет голос Коли. Коля, ты за закрытие НКП или против?
– Я за, – произнёс Коля.
– Ты тоже за??? –  подпрыгнул Армен. –  Вы что, сговорились?!
– Решение принято, – резюмировал я. – Завтра я отправлю всем членам НКП письменное уведомление о закрытии НКП. Сделаю это не шифровками, а открытым текстом.
– Погодите! – умолял Армен. – Что же вы такое творите! Давайте ещё обсудим! Всё ведь можно исправить! Ладно, я не доработал! Я буду пахать как папа Карло! Честное слово!
– Армен, дело не Стрелке и не в том, что ты не доработал. А в том, что людям наша партия не нужна. А ты мне потом ещё спасибо скажешь за то, что мы вовремя остановились.
– Вот за это я тебе никогда спасибо не скажу! Я тебе эту подставу не забуду! Да идите вы все лесом… Сам создам подпольную организацию! Вы ещё ко мне проситься будете, а я ещё подумаю, брать вас или не брать…

Армен на меня был сильно обижен. Мы с ним не виделись несколько недель после этого совета. Я отправил письменные уведомления о закрытии НКП Василию в Ереван, Владиславу во Владимир и каждому члену НКП в Ленинакане, включая самого себя и Стрелку. Долго раздумывал над тем, что делать с Жорой. Я помнил его просьбу никак не упоминать НКП в переписке. Однако, тут был особый случай. Я решил сообщить ему об этом, вставив короткую строчку между абзацами, в которых обсуждались совершенно безобидные темы. Я учитывал, что письмо может быть вскрыто и прочитано посторонними людьми, но они бы ничего не поняли, а Жора должен был понять. Звучало это примерно так:
«Помнишь, хлебный магазин в нашем доме? Его теперь закрыли и делают в нём ремонт. Говорят, что теперь там будут продавать не хлеб, а вино. Так что теперь вместо матнакаша придётся покупать пузырь. НКП, кстати, тоже закрыли, и всех распустили.»
Если когда-нибудь в будущем правоохранительные органы узнают о том, что НКП когда-то существовала, эти письменные уведомления должны были стать подтверждением, что деятельность подпольной организации прекращена.

Дома я выгреб содержимое своего тайника и перебрал его. Оружие разобрал и выбросил. Вынул примерно половину самых ценных магнитофонных записей, схем, журналов ведения проектов и отнёс Артуру:
– Артур, сделай мне, пожалуйста, одолжение. Спрячь это куда-нибудь подальше. Так, чтобы найти было трудно. Лучше всего, закопай где-нибудь. Так, чтобы только ты знал, где это спрятано. И мне, пожалуйста, не говори, где спрятал.
– Заинтриговал. Что это?
– Это наиболее ценная часть моего тайника. Я был членом подпольной организации. Сейчас эта организация закрылась. В общем, здесь секретные материалы по ней.
– Ничего себе! Раньше ты мне ничего об этом не говорил!
– Я пытался и тебя в неё завербовать, только из этой затеи ничего не вышло. Не захотел ты участвовать в построении коммунизма. Настоящего построения настоящего коммунизма. А теперь вот думаю, может быть, и правильно, что не захотел. В общем, подпольная организация теперь больше тоже этим не занимается.
– И почему же она закрылась?
– Кризис жанра. Оказывается, не только ты не хочешь строить коммунизм. Оказывается, никто его строить не хочет. Вот, подумали, что заниматься строительством коммунизма в вакууме смысла большого нет и решили закрыться.
– Зачем тогда архив прятать?
– На случай, если я, может быть, всё-таки в каком-нибудь более отдалённом будущем придумаю, как построить настоящий коммунизм так, чтобы он был нужен не только вакууму, но и людям.
– Ладно, давай спрячу.

<продолжение следует>