17-18-19

I WISH, I KNEW WHAT’S ON YOUR MIND, BUT THAT’S A KEY, I’LL NEVER FIND

    Приняв душ, я намазала свое тело кремом для век, который вызывал дискомфорт в области глаз. Из-за склонности к аллергии мне походила далеко не всякая косметика, поэтому если поле первого нанесения сыворотки на лицо у меня слезились eyes, я увлажняла ею my body. Дожидаясь, когда маслянистая консистенция впитается, я, покрутившись у зеркала, отметила, что мои руки все еще оставались мускулистыми, поскольку в течении полутора лет я, вбив себе в башку, что обязана выглядеть как переборщившая с анаболиками горилла, тягала железо по пять часов в сутки и сейчас очень жалела, что юной Люпите, одержимой желанием стать бодибилдершей, никто не объяснил, что мало кому придутся по вкусу дамы с косой саженью в плечах и кубиками на животе. К счастью, после того, как я слезла с безуглеводной диеты, мое туловище обрело более мягкие очертания, а появившаяся в районе бедер жировая прослойка подчеркивала узкую талию, и лишь отсутствие сисек третьего размера подтачивало мою уверенность в своей неотразимости, так что я старалась избегать ношения платьев с декольте, акцентируя внимание на округлых ягодицах с помошью ремешков и прочих аксессуаров. Альтограсия, разумеется, не упускала шанса намекать на свое превосходство, хвастаясь идеальными «песочными часами» и присвоив мне титул «трансвеститочка», однако я считала ниже своего достоинства реагировать на подобные выпады и обожала наблюдать за истерично вопящей на меня дурехой с обезоруживающей улыбкой, вызывая восхищение зевак, собравшихся на вопли неуравновешенной Пеннер, безуспешно пытающейся самоутвердиться за мой счет.
    - Твоя уродливая черная вагина никогда не познает прелестей орального секса, - позорилась моя вечная оппонентка. - Кто захочет полизать your ugly pussy, Кервуд?
    - Куда мне тягаться с тобой, - наигранно сокрушаясь, пожимала плечами я. - Ты, милочка, однозначно, первая во всем. Между твоих прелестных белых ножек побывала половина мужского населения нашей небольшой страны, так что хватит уже делать акцент на том, какая ты доступная, а я - набивающая себе price сучка, ждущая принца на вороном коне.
    - Вот именно, - удовлетворенно поддакивала Альтограсия, не обладающая умом и сообразительностью в достаточной мере, чтобы распознать сарказм в моем голосе. - Твоя судьба подохнуть старой девой, кисонька, так что не строй из себя невесть что.
    - Как прикажете, моя королева, - я склонялась в шутливом поклоне и, не оборачиваясь, спешила в свою аудиторию, не слушая, как беснуется неугомонная Пеннер, возмущенная тем обстоятельством, что я смею дышать с ней одним возухом. Великодушием я не блистала, но тратить свои нервы на сию особу с одной единственной извилиной в черепушке нужным не считала, отдавая себе отчет, что, какие бы аргументы я ни приводила, до Альтограсии вряд ли дойдет смысл сказанных мною слов, посему я избрала беспроигрышную тактику троллинга, либо игнорируя затевающую склоки девчулю, либо соглашаясь с ней, скрывая за напускной покорностью садистское удовольствие, так как неплохо подзаряжалась негативом, идущим в мою сторону, а вот Пеннер, накричавшись всласть, остаток дня ковыляла на своих каблуках аки хромая корова и жаловалась на дурное настроение и упадок сил.
    И все же, будучи женщиной самодостаточной, в одном я отчаянно завидовала своей «сопернице», ибо она умудрилась охмурить Бальтазара Шнайдера, охрененного красавчика со смугловато-персиковой кожей, скрывающей половину лба челкой и косой саженью в плечах. Окольцованные широкими линиями вытатуированных браслетов запястья, проколотые уши и пирсинг в носу придавали его образу гармоничную завершенность и, впервые увидев его в актовом зале, я, подверженная стереотипному мышлению, вообразила, что this fellow - типичный бэд бой с протеиновым коктейлем вместо мозгов и замашками абьюзера, укоренившегося во мнении, что все вопросы можно решить, применив грубую силу. Каким же оказалось мое удивление, когда вскрылось, что этот качок помешан не только на физической форме и, встречая его в библиотеке, обложенного небоскребами из талмудов, я поражалась недюжинному интеллекту своего однокурсника, потому что за свои рефераты и эссе он неизменно получал единицу, сместив меня с первого места в рейтинге самых старательных студентов.
    Не шибко переживая о том, что повышенная стипендия мне не светит, пока Люпита занимает вторую строчку регулярно обновляющегося списка best of the best, я украдкой наблюдала за объектом своего вожделения, представляя, как заговорю с ним, приглашу на чашку чая, but меня опередила пронырливая Альтограсия, расставшаяся с очередным кавалером и непонитным мне образом уговорившая Шнайдера пойти на свидание и сделаться парой. Поначалу я пребывала в уверенности, что их связывают фиктивные отношения, поскольку общих тем для разговоров у интелектуала Бальта и тупицы Пеннер не было, но, наткнувшись во время прогулки по саду на оседлавшую колени парня Альтограсию, с усердием, достойным лучшего применения засовывающей свой язык в рот бойфренда, я, убедившись, что справедливости under moon нет и в помине, корила себя за медлительность, сокрушаясь, что слишком долго подбирала удачное для знакомства time, и в итоге осталась с носом. Стоило отметить, что особого энтузиазма у Шнайдера, отвечавшего на поцелуи и объятия Пеннер скорее машинально, я не заметила, оттого мое сердце грела мысль, что он едва ли очарован крошкой Грасси и встречается с ней потому, что побоялся отказом нескромную вертихвостку, првозгласившую себя чуть ли не королевой Кейрьявика. До сих пор мне трудно смириться, что шастающая по ночным клубам и бутикам Альтограсия захомутала отдающему предпочтение тяжелому року и классической литературе юношу и, представляя, как они резвятся в постели, я передергивалась не столь от ревности, сколь от диссонанса, поскольку эти двое казались такими же несовместимыми, как молоко и соленые корнишоны.
    Распечатав доклад по истории древней Византии, я, потанцевав минут десять под новый трек Марселины Бассетт «Истерзанная печень», дочитала унылый сборник стихов чрезвычайно претециозной, in my humble opinion, Моники Пигфорд, сделала в блокнотике пару заметок, предвидя, что мерзкая миссис Маккинзи, преподающая у нас гомериканскую литературу, влепит мне не самый высший бал за выступление на семинаре, поскольку тоскливую поэзию она считала беспецедентным признаком гениальности творца, а я, всегда высказывающа свое мнение прямо, удостаивалась укоризненного взгляда и обвинении в дурновкусии.
    - Вы же осознаете, что подписываетесь под своей несостоятельностью как педагога, занижая мне оценку по причине того, что наши мнения не совпадают, - оскалилась я, с треском захлопывая зачетку с аккуратно выведенной там троечкой. - Желаю вам сдохнуть в страшных муках, старая кошелка!
    - Я пожалуюсь декану! - вспыхнула шестидесятилетняя мадам, вскакивая со своего стула и колыхаясь как студень. - Не смейте мне дерзить! Вас исключат за такое поведение.
    - Really? - мои брови взлетели до линии роста волос, после чего я, кивнув в сторону совершенно пустой аудитории и едко присовокупила: - Я буду все отрицать. Свидетелей нет, доказательств тоже, так что, держу пари, выставят за шкирку именно вас - за клевету.
    Каяться мне не в чем, - выводить из себя предвзято настроенную по отношению ко всем, кроме всеобщего любимчика Бальтазара даму, страдающую неуемным аппетитом и, как следствие, ожирением третьей степени, доставляло мне сплошное удовольствие, и я не гнушалась оскорблять ее гнусными словами, открыто демонстировать свое пренебрежение и не стесняться выражать свое «фи» в сочинениях, поливая грязью Сильвию Плат, Джонни Шейда, Степсона и Бокова, завершая свой труд абзацем о том, что произведения, написанные более века назад, явно устарели и потому не являются злободневными, имея ценность лишь для историков, собирающих материалы о быте людей, живших до наступления тотальной глобализации, стершей практически все границы и подарившей человечеству обхение without limits посредством беспроводного Интернета.
    - Опять ва за старое, Кервуд, - пыхтела, раздавая листочки с замечаниями на полях миссис Маккинзи. - Коль вас не впечатлили ни «Цветущая на огнях», ни «Гибель Арлекина», то, maybe, вы напишите книгу во сто крат превосходяющу все, написанное поэтом и прозаиком, чьим гением восторгаются даже спустя столетия после сметри?
    - Кто восхищается? - парировала я, бросая веселые взгляды на внемлющего нашей перепалке Шнайдера. - Старые тетеньки, не умеющие пользоваться браузером? Нынешняя молодежь в большинстве своем зачитывается порнографическими опусами скандально известной Дезире Гэмбл, и лишь зануды вашего возраста дрочат на изобилирующие метафорами строки авторства сбежавшего из Элозии Вадима Бокова, прославшившегося, кстати, благодаря довольно откровенному роману о запретной любви.
    - Я не осилила и пяти страниц, - вскинула руку Альтограсия, вставляя свои пять монет. - Кому nowadays интересно вникать в изощренные фантазии педофилки, когда на сайтах в открытом доступе выложены офигенские фанфики с лидером ниппонской поп-группы «BE MINE», трахающим все, что движется?
    - Вы все больные и не лечитесь, - прохрипела, навалившись грудью на стол, красная как лобстер профессорша. - Жаль, что ваши родители не обучили вас манерам!
    Подобного рода скандалы заканчивались со звонком на перемену и, пробегая мимо засовывающей в шкафчик обвешанного помпонами рбкзачка, я одобрительно похлопала по спине часто встававшую на мою сторону Пеннер, understanding, что она готова придушить клеющуюся к ее ненаглядному Бальтику старушенцию голыми руками. Смею предположить, мы с ней нехило так сбработались бы, сообща грохнув дряхлую маразматичку и прикопав ее жирную тушку на болотах. Иумительно, что противостояне мерзопакостной твари в какой-то мере сплотило нас с ней, враждующих с первого курса, что, в общем-то, служит доказательством моей правоты, поскольку Альтограсия - типичная девчонка из столицы, считающая калории на калькуляторе, озабоченная поездкой в Гомерику, дабы поприсутствовать на показе новой коллекции эпатажной Рафаэллы Бруно и пересматривающая пошлые романтические комедии с Джонатаном Драйденом, а мнящие себя элитой страхолюдины, выставляющие напоказ увлечения пронизанной печалью лирики Сильвии Плат, решившейся на суицид после развода с мужем, вымрут как динозавры, и, определенно, нужна смелость, чтобы признаться в первую очередь самой себе: все меняется, и будоражащие нас вещи с вероятностью в девяносто процентов оставят равнодушными следующее поколение, фанатеющее от несколько грубоватых песен про секс, лишенных привычных старожилам эпитетов, алеегорий и метафор.
    Миссис Сарандон, успешно поборовшая свое обсессивно-компульсивное расстройство, заставлявшее ее ежечасно сверяться с календарем, на полях которого пестрели выделенные красным маркером задачи, порекомендовала мне своего психоаналитика, Карлу Дешанель, невысокую красавицу с очаровательным французским акцентом. Оплатив сразу несколько сеансов, я, пожаловавшись на неконтролируемые вспышки агрессии, направленной преимущественно в адрес госпожи Маккинзи, поскольку нападки Пеннер меня не триггерили и, придерживающаяся правила, что направить своих клиентов к психиатру она всегда успеет, мадемуазель Дешанель порекомендовала мне заняться аутотренингом и вознаграждать себя вкусняшками, когда я смогу обуздать волны гнева и не дать им выплеснуться наружу. Часовые беседы со спокойной, рассудительной Карлой должного эффекта не возымели: и месяца два спустя я отказалась от дальнейшего посещения ее кабинета, приняв своего внутреннего ребенка таким и не пытаться перекроить себя в угоду беспринципным окружающим, не заслуживающим деликатного обращения. Позиционируя себя как «человек-зеркало», я вела себя с людьми так, как они того заслуживали: Альтограсия теряла энергию, пытаясь задеть меня, сучка Маккинзи непременно окочурится от гипертонического криза, коль продолжит бессмысленную войну со мной, ну а Намтар, миссис Сарандон, Ксенофонт, тетушка Меропа, мой отец и его муженек имели счастье созерцать white side of me, поскольку были предупредительно-добры и не учили меня жить. Так что, подводя итог, скажу, что Люпита Кервуд не так проста, как может показаться, и темная сущность, таящаяся во мне, уже пробудилась и ждала, когда луч прожектора осветит ее злобный лик, выхватив его from the darkness аки фокусник кролика из циллиндрической шляпы.