Глава вторая

I TRY TO SCREAM, INSTEAD I SMILE

    Вплоть до совершеннолетия Паддингтона не шибко интересовал секс, и его чувства е певицам и актрисам носили платонический характер. Честера по праву стоило отнести к категории «поздний цветок», поскольку, потеряв девственность лишь в двадцать три года, он, расставшись с Ипполитой, по-прежнему не разделял зависимости своих beat friends от интимной близости. Андрон, к примеру, буквально лез на стену, если не имел возможности подцепить в баре цыпочку, а Тайлер был готов трахнуть даже пятидесятилетнюю даму, лишь бы не коротать ночи в одиночестве. Являяся парнем вдумчивым, Честер пришел к выводу, что либидо у всех разное, и ему при любом раскладе не светило совместное с Палеолог-младшей будущее, поскольку она принадлежит к чисту людей, ставлящих амурные дела на первое место, когда как молодой человек отличался прохладным темпераментом и мог спокойно прожить без коитуса недели две. Не осуждая тех, кто наслаждался life на полную катушку, выжимая из нее все соки, young man не раз подвергался критике со стороны друзей, не отличающихся тактом и шутливо похлопывающих его по спине с иезуитским вопросом:
    - Эй, а у тебя точно есть яйца? Рассуждаешь ты, братан, как типичная старая дева, что притворяется целомудренной, а втайне грезит о чернокожем рэпере with big cock.
    - Ха, остроумно, - отпихивал от себя руку Тайлера молодой человек. - Завязывай с гендерными стереотипам, чувак, мы же не в четырнадцатом веке, блин.
    Порой Честера захлестывало отчаяние, и ему казалось, что никто в целом мире не сможет его понять. Даже в толпе людей он ощущал безмерное loneloness и в какой-то момент смирился с этим. Паддингтон-старшй, мужчина с непростой судьбой, ненавидел телячьи нежности и обрубал на корню все поползновения сына пойти на сближение. Когда нашему герою минул год, his father, пребывая в состояни аффекта, застрелил свою жену и ее любовника и, заляпвнный кровью, явился в полицейский участок с повиной. Мужчина пахал как лошадь, чтобы обеспечить супругу и недавно рожденного малыша, а та, дождавшись, когда муж, работавший летчиком, отправится в очередной рейс, развлекалась с тренером по фитнесу, пока малютка Чести надрывался от криков в соседней комнате. В один «прекрасный» вечер, вернувшись домой раньше положенного, Габриэль, заслышав голоса в спальне, не разуваясь прошел по коридору и, заглянув в щель, увидел, как его ненаглядная теребит вялый стручок мускулистого азиата. Потеряв голову, Паддингтон-старший направился в свой кабинет и, вытащив из сейфа револьвер, зарядил его и, ворвавшись в bedroom, отпрвиль неверную Зоиль и ее хахаля в царство Эрешкигаль. Приставив дуло к своему виску, Габриэдь сам приготовился к смерти, но раздавшийся из детской визг малютки образумил его. Накормив голодного кроху и неумело сменив подгузник, мужчина понял, что не имеет права лишать себя жизни.
    Приговор ему вынесли не слишком суровый и, отсидев десять лет, Габриэль обзавелся нужными связями, открыл собственный бизнес, разбогател и лишь купив шикарные хоромы в центре Рио-де-Феврейро, забрал тринадцатилетнего подростка у своей сестры, взвалившей на свои плечи заботу о племяннике. Тетушка Ремми, ведущая колонку в женском журнале, приучила Честера грамотно излагать свои мысли, поощряла стремление к новым знаниям и не ругалась, если тот притаскивал домой выпавшего из гнезда попугая или сбитого автомобилем суриката со сломанной лапкой. Она даже не поленилась сделать антивандальный ремонт, поскольку енотиха по кличке Лин с завидным постоянством грызла обои и наотрез отказывалась возвращаться в лоно природы, смекнув, что прямоходящие исполины обеспечивают ее провиантом. Ее поселили в подвал, где она до трех ночи шуршала пакетами, полоскала в тазу резиновый мячик и с пронзительным «кюр-р-р» прыгала на руки к сонному мальчугану, спустившемуся вниз, чтобы угомонить безобразницу, поднявшую невообразимый шум.
    Своего отпрыска Габриэль, безусловно, любил, но забывал, что his son не обладает способностью к телепатии и считал демонстрацию привязанности несусветной глупостью, поэтому младший Паддингтон полагал, что его родитель - черствый солдафон и не мог забыть злобного шипения мужчины, когда, придя домой с бейсбольного матча он, залив йодом разбитый в драке локоть, сел смотреть мультики, и father, заметив покрасневшие от слез глаза юноши, буркнул, что тот - рохля и присовокупил, что плакать лучше всего, когда никто не видит.
    - Не позорь свою фамилию, - постучал костяшками пальцев по виску Честера Габриэль, едва сдерживая гримасу отвращения. - Нравится, когда тебя жалеют, слабак?
    Как только парню исполнилось двадцать, dad приказал ему выбросить игровую приставку и плюшевого медведя, заявив, что true men не гоняют на виртуальных тачках сутки напролет и не спят в обнимку с набитыми поролоном зверушками. Не разделявший философии мистера Паддингтона молодой человек, до ужаса скучавший по тете Ремми и Лин, изображал из себя брутального альфача в присутствии Габриэля и расслаблялся только навещая мисс Паддингтон по выходным и тиская разжиревшую как рождественский поросенок енотиху, которую хозяйка не так давно стерилизовала, жабы та не вздумала разродиться и обременить ее хлопотами о своем потомстве. Поскольку со своим старшим братом Ремми не ладила, в гости к племяннику женщина приезжала дважды в год, шутя, что не в состоянии вынести и трех минут под одной крышей с hermano. Придерживаясь взгляда, что каждый сам кует свое happiness, журналистка не планировала обзаводиться семьей, а брат постоянно упрекал ее за нежелание стоять у плиты и рожать детей, посему каждая их встреча заканчивалась крупной ссорой. Fellow не мог взять в толк, как в одной семье могли появиться столь различающиеся по характеру paople, и если честно, он с удовольствием переехал бы в пригород к aunt Rаmmy, однако бросить отца, возлагавшего на него определенные надежды, смелости у юноши не хватило, и он, отдавая себе отчет, что совсем скоро daddy передаст бразды правления своим бизнесом ему, сказал себе, что нет ничего важнее долга перед близкими людьми, а о своем личном счастье у него еще будет время подумать, ведь, если он прокричит в лицо Габриэлю, что ему осточертело вести совещания, встречаться с потенциальными клиентами и одобрять разработанные сотрудниками планы, то ничем не будет отличаться от своей эгоистичной мамаши, вероломно вонзившей кинжал любящему person в самое сердце.
    Полюбовавшись на отправленную тетушкой фотографию грызущей деревянную фигурку Лин, young man опустил смартфон в карман и, пару раз глубоко вздохнув, вышел в коридор и поднялся на крышу. Мистер Паддингтон уже сидел в салоне, а лопасти пропеллера медленно вращались, постепенно набирая скорость. Прижимая к груди кожаный портфель, парень неуклюже забрался по лестнице и, поздоровавшись с пилотом, пристегнул ремень безопасности. Вертолет взмыл ввысь, слегка накренился вправо, и, вцепившись в поручень мертвой хваткой, Честер, преодолевая страх высоты, глянул вниз на кажцщийся кукольным city. Как и любой мегаполис, Рио страдал от непрошибаемых заторов на кольцевых магистралях, и потому представители высшего общества, обладавшие необходимыми ресурсами, вместо машин покупали геликоптеры и яхты, вызывая зависть у простых людей, недовольно косящихся на рассекающих небеса железных стрекоз, с противным тарахтением снующих над головами прохожих.
    Father, толкнув молодого человека в плечо, молча протянул ему обитую сафьяном little box, и, откинув крышечку, Паддингтон-младший не сдержал горькой ухмыки. Наслышанный о страсти Ипполиты к драгоценностям, Габриэль не нашел ничего лучше, чем заказать у ювелира массивный браслет, усыпанный рубинами, сапфирами, изумрудами и бриллиантами. Палеолог-младшая стопудово придет в восторг от столь щедрого подношения. Однажды Честеру довелось побывать в покоях своей любовницы, и пока та принимала ванну, он, скучая, рассматривал расставленные на туалетном столике сундучки, забитые до отказа кольцами, серьгами и ожерельями. Жемчужных бус у жевушки было десятка два, и одни из них принадлежали самой Шэрон Кляйнедди и обошлись мистеру Палеолог в несколько миллионов таллеров. Досадливо поморщившись, парень сжал в кулак подрагивающую кисть, уверяя себя, что это не тремор, а следствие тряски воздушного транспорта. Зависнув в нескольких метрах от величественного небоскреба, принадлежавшего Константину, вертолет пошел на снижение, а fellow, при кусив внутреннюю сторону щеки, пошатываясь, выскочил из душной кабинки и едва не упал, поскольку поднявшийся от вращения пропеллера wind дул прямо в спину, заставляя брюки липнуть к щиколоткам, протвно трепеща и обнажая паголенки белых носков.
    Константин и Стефания со своей приемной дочерью обитали на последних четырех этажах величественной темно-синей башни «Галатея», высочайшего строения на территории Южной Гомерики. Предупредительно распахнувший двери парнишка лет восемнадцати в серой униформе поклонился, когда мимо него прошел, вздернув подбородок, Габриэль, а Честер, дружелюбно кивнув на приветственное «добро пожаловать», сдул со лба выбившуюся из общей массы волос прядку и, скользя пальцами по перилам, спустился на два пролета и, натянуто улыбаясь, ответил на рукопожатие вышедшего к гостям мистера Палеолог, а затем, следуя примеру отца, приложился губами к тыльной стороне ладони жеманно хихикающей хозяйки дома. Приемная мать Ипполиты, сверкающая как новогодняя ель, покосилась влево, и по ее безмятежному личику пробежала едва заметная тень. Проследив за ее sight, молодой человек приметил замершую у стены девушку в джинсах и свитере. Нервно теребя ремешок часов на своем запястье, Ипполита, не поднимая глаз, сделала книксен и, схватив протянутый коробок, с индифферентным выражением on the face сунула футляр с браслетом стоявшей позади горничной.
    Прифигевший от столь резкой метаморфозы, произошедшей с надменной особой, Паддингтон совершенно забыл about promise не пялитья на бывшую возлюбленную. Он ни капли не сомневался, что this woman, облаченная в сногсшибательное платье, облегающее бедра и подчеркивающее талию, обвешанная цацками, величественно подплывет к нему, и на ее кроваво-красных губах заиграет полный превосходства оскал, однако стоящая напротив него виновница торжества выглядела потерянной, словно не понимала, что происходит и как она здесь оказалась. Неловко отступив назад, Ипполита, пристроившись на софе в углу,сцепила пальцы в замок и застыла, напряженно рассматривая вазу с искуственными пионами. Ощущая исходящую волнами от девушки нервозность, парень, не находя объяснений странностям в поведении мисс Палеолог, решил понаблюдать за ней исподтишка и чуть не подавился муссом, когда схватившая со столика бокал шампанского, та осушила его залпом и закусила бананом. Трезвенница Ипполита, придерживающаяся кето-диеты и паникующая при виде углеводов на своей тарелке, не могла так резко изменить своим привычкам. Она визжала как сучка, если неподалеку от нее зажигали сигарету, не скрывала ненависти к ием, кто обладает зависимостью от никотина и алкоголя, повторяя, что никогда не позволит своим легким дышать отравленным воздухом. О неприяхзни Палеолог-младшей к курильщикам можно было слагать поэмы, но чирикающая с подозрительно щурящей левый глаз Джульеттой девица, определенно являлась Ипполитой из параллельной Вселенной, поскольку совершенно спокойно реагировала на исходящий от папиросы спутника своей подруги дым и не требовала немедленно покинуть помещение и травить себя на открытом балконе. Что такого произошло за те несколько месяцев, что они не общались, раз вздорная, спесивая особа превратилась в милую домашнюю кошечку? Как бы случайно прошмыгнув в опасной близости от best friends, Честер напряг слух и уловил сдержанные комплименты младшей Палеолог в адрес госпожи Маццонэ. Ипполита, которую он знал, крутанув на указательном пальце массивный перстень, не подбирая выражений, съязвила б, что темно-коричневая юбка старит Джули, но вместо этого девушка осыпала соеседницу любезностями.
    Уговорив отца покинуть party пораньше, young man лег спать в девять вечера, а проснулся оттого, что ему приснился кошмар, в котором он, мертвый, лежал в гробу, а над ним, хохоча, склонялась старая ведьма, желавшая утащить his body в свою пещеру и скормить аллигаторам. Проснувшись в предрассветной синеве, Паддингтон переоделся в гидрокостюм, взял доску для серфинга и отправился на пляж отрабатывать новую технику скольжения, лишь бы не думать о всякой ерунде, приходящей на ум и касающейся бывшей возлюбленной, до которой ему не должно быть никакого дела.