Глава третья

Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ВО РТУ ОСТАВАЛСЯ ЧЕСТНЫЙ ВКУС СИГАРЕТ

    Застеленный белоснежной скатертью стол ломился от изысканных блюд, приготовленных по случаю моего визита. Мистер Каммингс с весьма милой smile отодвинул для меня стул, а я, стараясь вести себя как можно вальяжнее, закинула ногу на ногу, надеясь, что Джил не обладает проницательностью, и ему не удастся вывести меня на чистую воду. Все-таки редко кто может похвастаться внимательностью, позволяющей различить однояйцевых близнецов, и если я буду копировать манеру общения своей сестры, there’s a possibility, что никто не узнает, что место Ипполиты Палеолог заняла женщина, похожая на нее как две капли воды.
    - I wanna, чтобы вы ужинали со мной по крайней мере раз в неделю, - заявил сидящий напротив меня мужчина и, проникновенно заглянув in my eyes, накрыл пятерней мою ладонь, и я еле сдержалась, чтобы брезгливость не проступила на соем лице. - Ваш отец будет в восторге, когда я в благодарность за вашу благосклонность передам ему часть своих акций, превратив таким образом Константина в богатейшего человека на побережье Пангейского океана.
    - Я похожа на девицу легкого поведения? - вспыхнула я, освобождая руку из захвата мистера Каммингса и незаметно вытирая ее о джинсы. - И потом, вы забываете, что на дворе не тысяча девятисотый год. Неужели вы до такой степени взбудоражены моим присутствием, что забыли о правилах приличия?
    - Давайте начистоту, - буравя меня пристальным взглядом, Джил вальяжно откинулся на спинку своего chair. - Вы мне небезразличны, и, простите заранее за бестактность, но у меня имеется информация, что Ипполита Палеолог обожает развлекаться с состоятельными мужчинами и не гнушается требовать ворзнаграждение за времяпрепровождение в их обществе.
    - Как вам не стыдно, - повысила голос я, и лишь благодаря силе воли не влепила лощеному мерзавцу пощечину. - Вот уж не думала, что люди вашего положения верят подобной ерунде. Меня вам не завоевать с помощью денег, уважаемый.
    - Бросьте, - расхохотался мой визави, сминая пальцами лежащую на тарелке салфетку. - Я не урод как Вуди Экхарт, который подвергся публичному унижению с вашей стороны. Неужто вам не любопытно, какой я в постели? У меня вполне серъезные намерения, так что, если мы окажемся совместимы, вы сделаетесь миссис Каммингс.
    - Вынуждена огорчить вас отказом, милейший, - разъяренная, я вскочила со своего места, и стул с оглушительным треском повалился на выложенный мрамором пол гостиной, поражавшей своими размерами. - И не вздумайте угрожать мне! Я не боюсь, что вы, оскорбленный моим отказом, решитесь на какую-нибудь подлость. Смею заверить вас, вы не купите меня как проститутку, бесстыдно выставляющую себя в районе Красных фонарей. Всего наилучшего!..
    Натыкаясь на мебель, я, крайне раздраженная тоном, который приобрела наша беседа, выскочила во двор и, рискуя оступиться и упасть, побежала по лестнице вниз, досадливо морщась оттого, что каблуки туфель издают слишком громкое цоканье. Даже когда я вкалывала на двух работах одновременно, чтобы поскорее накопить нужную сумму и съехать от своих опекунов, обращавшихся со мной как с прислугой, меня так не унижали. Да, Винни Симарро сложно назвать доброй самаритянкой: она выделила мне тесную клетушку без окон в своем доме, не позволяла принимать душ более двадцати минут и кормила остатками, которые не жалко выбросить, но даже эта женщина казалась безобидной овечкой на фоне наглеца Джила, жаждущего заполучить объект вожделения любой ценой.
    Буквально повалившись на заднее сиденье внедорожника, я дрожащим от обиды voice попросила восседающую за рулем Морин тронуться как можно быстрее и, обхватив себя за плечи, разрыдалась как получившая выговор первоклассница. Дикая злость на Ипполиту, благодаря которой оказалась в столь отвратительном положении, не смягчилась даже от осознания того, что она мертва. Я ненавидела ее за то, что она вела себя аки распутница Мессалина, презирала себя за то, что пошла на поводу у своих амбиций и, отчаявшись обрести независимость, согласилась стать той, кем не являлюсь, лишь бы перестать контактировать с госпожой Симарро и ее флегматичным мужем, укоризненно качавшим головой всякий раз, когда я чертыхалась, поскольку был священником и считал, что упоминать имена приспешников Бафомета всуе - величайший грех.
    Наша с Ипполитой матушка, Таласса Флинн, страдавшая от жесточайшей депрессии после появления на свет нашего братика Лоя, отказалась принимать нейролептики, дабы не лишать младенца возможности быть вскормленным грудным молоком. Она считала, что сможет самостоятельно преодолеть душевную боль, но не рассчитала силы и двенадцатого октября, прижимая к себе завернутого в простынку сына, вышла на балкон и сиганула вниз. Лой скончался моментально, а госпожа Флинн пролежала в коме несколько недель, прежде чем окончательно нас покинуть. Нам с сестрой на тот момент исполнилось по четыре года, и мы не понимали, отчего папа отправил нас к своим родителям, а на вопрос «где мама?» отвечал, что Таласса улетела на другую планету. Занявшиеся нашим воспитанием старики строго следили за тем, чтобы мы самостоятельно стирали свои платья, заправляли аккуратно постели, мыли за собой посуду. Ипполита, как и я, росла милой девочкой, уважавшей старших и не смевшей перечить бабушке с дедушкой, даже если те перегибали палку. Мы с ней думали одинаково, все свободное время проводили вместе и вызывали зависть у одноклассников готовностью поддержать друг друга в любой момент. Я, обладавшая безупречным слухом, сдавала за сестру экзамен по хоровому пению, а Ипполита давала мне списывать домашнюю работу по математике, поскольку я, в отличие от нее, тяготела к гуманитарным наукам и расстраивалась, получая низкие баллы по предметам, которые вела требовательная мисс Брилл.
    Лет до одиннадцати мы жили дружно, наслаждаясь относительно беззаботным детством и обсуждая новые серии любимого ток-шоу «Homerican Next Top Model» с Тарой Джонс в роли ведущей. Сестрица мечтала сделаться дизайнером и даже попыталась сшить для меня платье из занавески, за что получила нагоняй от grandmother и просидела в чулане до самого вечера, пока миссис Флинн, ругаясь на чем свет стоит, обклеивала окна газетной бумагой, чтобы яркий солнечный свет не проникал внутрь дома, а я тайком принесла ей упаковку печенья с джемом, чай в бутылке и стопку глянцевых журналов, чтобы она не скучала в одиночестве.
    Отец женился повторно и, скрыв от своей second wife факт наличия дочерей, начал new life , перебравшись в Монтеаудио, и если я считала, что он имеет право не посвящать свою vita нам, sister, обожествлявшая father до определенного момента, затаила на daddy обиду и отказывалась подходить к телефону, когда он тайком от супруги звонил справиться о том, как наши дела, ну а после смерти бабушки с дедушкой нас определили приют, и вскоре судьба разлучила близнецов: Ипполиту удочерила богатая чета из другого города и она, обещавшая писать письма, улетела в Рио, ну а меня определили в приемную семью, получавшую от государства money на содержание Эльбы Флинн. Естественно, по малолетству я в таких вещах не разбиралась, испытывая искреннюю благодарность к Оттавио Симарро и его супруге за то, что они заботятся обо мне, и лишь достигнув восемнадцатилетия I understood, что my new family - те еще скряги, задумавшие сэкономить на прислуге, ведь у них было я, с готовностью выполнявшая все поручения.
    Справедливости ради стоило отметить, что основной моей обязанностью был присмотр за родной дочерью четы Симарро, умственно отсталой Виолеттой, которую, to my mind, следовало сдать в специализированное учреждение, поскольку она нуждалась в особом уходе. Не скрою, мне хотелось бегать на свидания, а не бродить по парку, толкая перед собой инвалидную коляску, на которой восседала здоровенная дылда с беспокойными глазами, а из ее искривленного рта капала вязкая слюна. Несмотря на жалость, которую я испытывала по отношению к бедняжке, I didn’t wanna waste my youth, нянчась с Ви, однако для того, чтобы съехать в собственную квартиру, мне следовало обзавестись капиталом, а поскольку оец продал всю недвижимость в Скай-Фло и прозрачно намекнул, что не горит желанием знакомить меня со своей новой женой, я, устроившись официанткой в ресторан, понадеялась, что годика через два соберу свои немногочисленные пожитки в чемоданчик и покину little house, принадлежащий мистеру и миссис Симарро, but время шло, цены на аренду жилья в столице Эквадорроса росли, и поэтому, даже справив совершеннолетие, я осталась сиделкой Виолетты, параллельно участ в коллежде, а по ночам работая кассиршей в супермаркете и чистильщицей бассейнов.
    Хитрая Винни, придя к умозаключению, что я ей еще пригожусь, разговаривала со мной ласково, и лишь суженные зрачки и трепещущие ноздри выдавали ее недовольство тем, что я, изучив свои права, обязала ее выплачивать мне восемьсот таллеров в неделю, если она хочет, чтобы я и впредь заботилась о ее наследнице.
    - Неблагодарная, - скулила, уперев руки в бока, миссис Симарро. - Я тебя растила как родную, а ты отказываешься помогать мне с хлопотами по хозяйству.
    - Тогда, быть может, мне в пятницу пригласить директрису приюта и показать ей, в каких условиях вы меня содержали? - осклабилась я, отмечая, как позеленела «заботливая мамаша», изумленная тем, что я перестали быть наивной идиоткой, которую она в свой особнячок на окраине Скай-Фло, преследуя определенные цели.
    Наше с Ипполитой общение постепенно сошло на нет. Сестра кардинально изменилась, и ей явно не доставляло удовольствия выслушивать мои отчеты об унылых днях, до отказа забитых всевозможными хлопотами. Стефания и Константин холили и лелеяли свою приемную daughter, позволяли ей сорить деньгами направо и налево. Палеолог-младшая не скрывала, что стыдилась нашего родства и даже предприняла нелепую попытку разругаться со мной, но я, сказав, что все равно люблю ее и считаю близким человеком, перестала беспокоить Ипполиту ежемесячными звонками. Мне было достаточно знать, что в целом мире я не одна, и у меня есть папа и сестренка. Они не обязаны жертвовать своими интересами ради меня, that’s why я приняла то, что как прежде уже ничего не будет, а когда sister послала мне конверт с чеком на пять миллионов, я отправилась в «Мидас» и попросила перевести this money на счет главы семейства Палеолог. Как бы трудно мне ни жилось, в подачках я не нуждалась и к двадцати пяти годам обрела наконец финансовую независимость и арендовала прелестнейшую квартирку в недано отстроенном районе, окончила колледж, стала преподавателем гомериканского языка и литературы в начальных классах. Время от времени зарплату задерживали, и если я не успевала вовремя оплатить счета, приходилось куковать без электричества, но я не растерялась и скорректировала свой режим так, чтобы успевать проверить эссе до наступления сумерек, ложилась спать с половине девятого и просыпалась бодрой за считанные минуты до рассвета. Без спешки умывшись, выкуривала натощак две-три сигареты, съедала горсть фиников, запивая свой скудный завтрак сладким каппучино, единственным источником удовольствия, позволяющим продержаться бодрячком до пяти вечера. Мои ученики не ведали, что улыбчивая и добросердечная мисс Флинн тяжело перенесла расставание с любимым парнем, который нанес мне незаживающую рану, переспав с моей лучшей подругой и оправдав свой поступок тем, что все мужики полигамны по своей природе. Мне было жаль потраченного на этого подонка time, однако сидеть, предаваясь бесконечной рефлексии, я себе позволить не могла, поэтому, повысив квалификацию, получила лицензию, наделяющую правом давать частные уроки.
    Father по-прежнему объявлялся раз в несколько недель, а вестей от Ипполиты я ждать перестала и оттого пришла в замешательство, когда в начале весны, шагая в сторону автобусной остановки, я, обернувшись на шелест гравия под колесами черного «Гепарда», растерянно поздоровалась со смутно знакомой дамой в солнцезащитных очках, скрывающих верхнюю половину лица.
    - Деточка, какое горе, - всхлипнула, прижимая к носу платок, миссис Палеолог и, заключив меня в объятия, разрыдалась. - Ее больше нет! Ты можешь поверить в этот бред, ma fleur?