4етверо в Reno. 1. Рус Лул. О читатлях, завязке и

1. Рус Лул. 1.2 О читатлях, завязке и экспозиции

«В коляску, в завязку. Рыдван, котлован.
Тыры и Пыры, Леви–а–Фан. 
Катень энд Фалк, заблюдник, донос.
Кривдень и кляузень, жутень, понос.»
            Невер Полозков и Быка Димова

   Пора бы о вояже начать, а тут, идрить твою мать: ДД  запуклился и стал гущу разжижать. И стали наведываться к Некте на страницы либероиды, пачкуны, в каждой вонючей бочке затычки. И вставляют палки в колёса. И не пущают не только в их кровные издательства, но и даже к Русу Лулу, который вроде бы ШП (швой парень), но на денежку слаб и может продать их убеждения. «Нет, – говорят, – этот крикливый хухря и фигль хоть из либероидного племени, но далеко не наш герой».
   Во! Позиция определилася. И слава богу. А то без позиции нынче смысла даже аполитичного текста не понять. А к этому вроде бы идёт. Хотя на самом деле чёрт его знает. Политику можно ввернуть неожиданно, в самом неудобном для читателя месте. И нужны явные протагонисты с антагонистами: не то сюжета не получися.
   Современных образцов для протагонистов–писателей в России днём с огнём не сыскать. А вот дерьмописателей, которые на слуху тыщи тыщ. Если бы нужен был Некте  прототип для антагониста, то раз плюнуть.
   Но Нект, похоже, пошёл своим путём и не стал пачкаться поисками дерьма. Да и герои у него вышли расплывчатыми, и на удивление правдивыми, даже матерятся как в натуральной жизни. А читателю это, думаете, нужно, ну чтобы как в жизни? Ему ведь подавайте приключения, красок поддайте поярче, если уж речь пошла о загранке.

   Но, хватит спойлерить.
   Хотел я вообще–то сообщить о завязке, которая как бы от имён героев и жанра не зависит, но полагается при всяком культурном письме.
   Итак, итожим завязку, которая впрочем…
   Впрочем! Какая, нафиг, это завязка?
   Читаем… нет, не умничку Бахтина, а глуповатую Вики по фамилии Педия. Грузинка чтоль? А красивая.
   И видим, что ошибочка получилась. А всё потому…
   А потому, что, дальше начитав примерно с треть книги, вы сами поймёте.
   А пока что увильнём так: «Извините. Грамотея чёрт попутал».
   Это, голубчики, по академическим правилам, взятым у тупой Вики, любое начало называется экспозицией. То есть вступленьице перед завязкой, которую (скажу по секрету) никто и не собирается вам демонстрировать, ибо я, то есть мы , отнюдь не собирались корчить из себя писателей, чтобы потом дурниной орать: «А купите у нас книжку, мы же для вас старалися». И так далее.
   Никто для вас по настоящему с болью и кровью (а то не инсульт, не диарея, ни записки сумасбродного из шестой палаты) не старался – ни Нект, ни кто другой.
   Хоть писалось и ремиксовалось это не совсем в стол, а как бы в расчёте на оказию.
   Так–так–так, что, блин, за оказия такая вырулила? На нашу ровную пока что проезжую часть? Местами похожую на Млечный Путь… здорово завернули мы с Нектой, да?
   А тоже всё просто: попадётся на глаза эта млечно–звёздная писанина читатлю  – полистает читатль. Не покатит – бросит книжку нахрен – никто из указаннных двух лиц, в некоторой степени соавторов, не обидится. Приглянется хоть чуть–чуть читатлю – поставит читатль её на полку. Не поймёт ни хрена читатль, но отложит впрок – тоже зашибон: повзрослеет – сделает читатль ещё попытку. И так далее. Не покатит вообще – останется внучатам по наследству – тоже  вариант.   
   В общем, читатль, экспозиция в литературе (говённой или гениальной, что в принципе одно и то же… по мощи, но с противоположными знаками) это такой эскиз дислокации вражеских сил (протагонист против антагониста) на клочке бумаги (картона, клеёнки в баре, рядом арсенал, есть пулемёт, готовность номер один) перед большим событием – дракой, ограблением банка, подрывом АЭС, убийством кошки повешением с пытками, а тореадора – методом быка, и всякого другого срама, уж не знаем о чём у вас в книге пойдёт речь.
   Знаем зато – чем закончится.
   Ничем, вот чем.
   Мир от вашей–нашей писанины не перевернётся.
   Писатель, читатель, читатль ли – это пылинки.
   Пыль в торнадо – вот сила.
   Попробуй завертеть пылинки в такое жуткое чудо!
   Хрен тебе.
   Но ты пишешь. Имеешь, гад, право… мутить. Мутить из ничего нечто. Художник, бля. «Я так вижу…», мол. Демократ, бля. Наслушался ерунды. Плыви отсель!
   Но! Если, вспомнив о серьёзности, говорить о подлинном художественном, а не о подобии его, то плыть к этому «ничему» надо медленно, и при этом быстро (неужто бывает так?), расплывчато, намёками. Чтобы и умно было – с загадочным, типа детектив щас расстелют, и не казалось, будто совсем в пустыне происходит. И никаких манер! Не надо корчить из себя классика, если ты не классик, а дяденька, или дедушка, или пёс смердячий, наученный лаять по человеческой грамоте, звуками то есть.
   Ни на кого не походить, кроме как на самого себя! Лаешь громко? Лай.
   И поменьше деконструктивизма. Ещё меньше Дериды и Р.Барта. Сам ты от природы деструкт, каких поискать.
   И вот, всё. Достаточно советов. Пиши от души, если научен буквам. Пиши быстро. Не башкой, а пальчиками. Пальчики лучше башки знают.
   Остальное читатели сами дорисуют. Так даже лучше, когда каждому по загадке, притом по уму его (сколько у вас айкью, ну?).
   Ибо: одним реализм подавай, другим – абстракцию: а под каждого не подстроиться. Вот так–то, братцы читатли.
   Так что, бро, читая книгу или то, что ей называется, нарисуйте что–нибудь в воображении и вперёд. А по ходу дела уточнится, так как графоманы с писателями нет–нет, да, увлекшись, выбалтывают детали из своей таинственной картинки, которая у них в голове. Сбрякнут чего сгоряча и даже не заметят.
   А тут вы.
   И вам от вашего шевеления ума, называемого внимательностью, или дотошным чтением, то есть не пропуская ни слова, ловя смысл в каждой запятой, в каждом восклицательном и вопросительном знаке – отчего, бля!? почему так громко!?
   Удивляясь тройным отточиям в одном предложении: за что нас так? Дивясь неизвестному вам архаизму и прочим неоговнизмом, вдруг подпрыгните до потолка, так вам станет приятно: вы будто Кнорозов и расшифровали майянские каракули.
   А если другими словами, то вы раскусили этого спесивого графоманишку, который свою писанину – какого хрена! свою болтовню на бумажном языке! – называет музыкой, и даже симфоджазом, вот идиот.
   После этого вы  переквалифицируетесь. Так, к обидному званию читатль вернётся выщербленная буква «е», и термин из насмешки обретёт естественное значение без выпендрозов и заумничанья. А псевдописатель автоматом станет писатлем.
   Подчёркиваем, специально для вас, эту мысль.
   Пусть его величество утрётся. Пусть его величество посетит уныние – такое доброе, такое оздоровляющее.

   *** 

   Но, чу! Собственно, он не против, кажется. Вот дела!
   Тогда поступите так: сыграйте мировую, продолжайте читать и играть в читатля.
   Но теперь это будет просто маска, а не суть.
   После такой (на самом деле победной) манипуляции читать становится легко и беззаботно. Вы становитесь рыбаком, а графоман – рыбой. Можете его – башкой о коленку, а захотите – отпустите.