Последние кельты глава 3

                3
                МЕДОВЫЙ МЕСЯЦ, ПЛАТО КЬЕРАГ,  БЕРЕМЕННОСТЬ
     Его золотые волосы трепал ветер на борту лайнера, плывущего в Норвегию к фьордам, - к местам, где когда–то побывал сам Аренский. Тысяча лет прошла с тех пор, когда викинги и норманны бороздили моря, нагоняя ужас на весь христианский мир. Энрике в те годы был мореходом, спокойно перенося все лишения. Корабли тонули в штормах, викинги гибли во имя Одина, - вонзая клинки то в себя, то во врага. Когда Шотландия стала колонией Англии, - где местных не считали за людей даже, - плавал Архимаг по морям. Как гребец, матрос, или боец, и весело жилось ему. Особенно досталось всем во время Чумы, - когда из всей команды выжил известно кто. Тогда приходилось выкидывать за борт трупы, - почерневшие от пятен, чтобы не шманило сладким запахом человечины.  Бессмертный выживал всегда, - ни цинга, ни другая дрянь его не брала. В портовых кабаках он пил ром, вино, но никогда не брал тамошних шлюх, - брезговал, заявляя:  лучше пусть Хела его возьмет здесь, - Богиня Смерти, чем шваль заразная. Когда пьяные матросы удивлялись, смеялись, он отвечал: «Не желаю плодить берсерков по всей Европе лишь потому, что плоть женщину желает, где попало»! Естественно, он не говорил о своем настоящем прошлом. Не поверили бы, - и тогда сдали бы в Инквизицию, которая лютовать  начала.
     Но этот путь по морю он помнил. Даже запах не поменялся за десять веков.  Поменялось лишь судно, превратившись в многоэтажный лайнер, - где можно заказать различные блюда, поплавать в бассейне, даже сыграть в гольф Современная инфраструктура могла наворочать то, что не снилось вообще. Можно хоть целыми днями смотреть на волны с высоты, слышать крик морской чайки, - тающий в синем, или малиновом небе заката, - или прогуливаться, наслаждаясь морским бризом.
 
     Они поженились совсем недавно. Потом поехали в Питер, погуляли по старым улочкам Северной Венеции. Больше нет питерской швали, Крейта, других проблем. Зато с мужем  приятно сходить и в Эрмитаж, в Курортный район города поехать, - любуясь закатами, а потом в палатке, - на берегу Финского Залива или озера Разлив, - наслаждаться друг–другом. Когда играет рыба по утрам, ты слышишь стоны возлюбленной, - показывая ей все хитрости секса, какие узнал за века.
     Питер – это вечное: либо дожди, либо прекрасная, северная красота. Хоть Невский  достает своей суетой, постоянными кафешками да машинами, - можно сходить на Марсово Поле, которое в свое время являлось рассадником нави. Там тоже так себе место, - все подстрижено, вычищено: центр города.
     И эти облака... которые несет ветер, - наверное, в Норвегию, где царит своя жизнь… Жизнь троллей, русалок, эльфов, духов предков… кои исчезли с нашего Мира давно в дневное время. Оставшиеся лишь в сказках, мифах. Людская злоба их сделала невидимыми для глаз, либо  мир опустел.
     Но только не для нелюдей-Магов.
     Гвелд плыл на свою Родину, - туда, где раньше жили его племена. Чтобы вспомнить все, помянуть своих предков, отца и мать. Последний кельт из племени Секванов, который творил невесть что со своими. Его и любили, и боялись. Теперь времена изменились. Воззвать к Богам, принести им требу. Можно сказать, - его человеческая жизнь  умерла в невидимом мире, - став другой сущностью. Кажется на первый взгляд, -  это тот же юноша, кому лишь бы скакать по миру, да девочек клеить. Нет, вся молодежная  прыть ушла - после зазрения Совести в тот роковой день.
     Море напоминало о происходящем давно. В ушах наушники, откуда льется музыка «Spielbann – Die WeiBe  Frau». Гвелд обожал немецкий, древние языки. За всю жизнь он узнал, наверное, языков тридцать. Говоря без акцента на них.
     Он бродил по палубе, по гигантскому лайнеру, думал о своем счастливом браке и таком же будущем. Из холостяка и жениха он превратился в молодого мужа. Хотелось  отдать дань предкам: представить жену им, Духам. Как полагается скандинаву. Раз с настоящей любовью он задержался на столько лет. Женился. Он к этому шел.
     День клонился к вечеру, небо стало окрашиваться в малиновый цвет. Солнце ярким апельсином коснулось воды. Недалеко голубела Луна. И есть дельфины, рыбы, под тобой… Когда на плоту стоишь, ночуешь на нем, ешь, даже зачинаешь детей. Здесь своя атмосфера, она весьма специфическая. Здесь богатый народ, середнячок, кто–то плывет совсем недалеко, - прогуляться. Сделать селфи на память, - их у многих в телефоне к вечеру зашкаливает за тысячу. Смысл? Нет смысла делать столько фотографий. Раньше народ  газетой обходился. Сидел, читал сводки. Теперь настал век Интернета. Можно не беспокоиться.
     Хотя...
     Среди всей этой тишины, покоя, красоты и Природы рождалось новое Зло. Которое начнет завоевывать Мир. Пока оно дремлет, спит. Совсем не хотелось даже в бассейне плавать. Можно заказать за тысячу рублей порцию семги. Но все равно: это было уже не то время, не та семга, не то вино, не тот Мир. Слова Макса про уход БОЛЬНО резанули. Сдохла Химаура, - придет другое. Таков закон круговорота жизни. 
     Осадок психологический у Тиль мало–помалу проходил. Очень она ранимая изнутри. Несмотря на то, что являлась профессиональным киллером. Но профессия – это одно, а  жизнь, - совсем другое. Никто не знал, ЧТО у нее творилось в душе, когда Ирина уходила на задания, - порой с риском не вернуться. В Питере несчастная несколько раз пыталась свести счеты с жизнью. Теперь все вылилось наружу.
     А произошедшее перед свадьбой явилось спусковым крючком всего этого барахла. Даже когда Энрике занес жену, - с ЗАГСа и праздничного ужина, - с машины в квартиру (на руках естественно), - ласково, жадно целуя, - красавица плакала. Горько. Ныло сердце,  обида захлестнула душу.
     - Не плачь, любовь моя… - Прошептал Архимаг на ушко, слизывая языком слезы жены. Думая при этом, - чем бы ее успокоить. – Все хорошо. Буду самым лучшим мужем!   Ведь мы пережили СТОЛЬКО всего, чтобы быть вместе!!! Прекрасно отметили Новый Год… Ты не рада разве?
     Женщина с болью взглянула на него, улыбнулась. Кельт положил красавицу на неубранную кровать, принялся снимать пиджак. Он полетел на пол.
     - Я же говорил, - в первую брачную ночь буду стараться… Ты еще много обо мне не знаешь, ЧТО я умею в постели. – Улыбнулся тепло, обнял недотрогу. Нет, золотоволосый  не выглядел бесчувственным, - понимал, каково супруге. После шикарного застолья, -  даже с прожженной фатой, - Гвелд видел: что–то пошло НЕ ТАК. Чувствуя свою вину в этом. Положил руку на колено Тиль. Медленно, нежно она поползла выше. - Я всегда хотел раздеть невесту. Прочувствовать любимую женой, своей. Себя сегодня в плане зачатий контролировать не буду, - наша свадьба, ночь. Очень нежно, осторожно покажу ранее закрытое, прекрасное. - Тихонечко снял чулки, нежно пальцы прикоснулись к  чувствительной коже. Перевернув свое сокровище на живот, Энрике расшнуровал корсет, сняв накидку с плеч Ирины. Та улыбнулась. Паутинкой, - которая приземлилась на ковер у кровати, - накидка замерла, нежная, тонкая, прозрачная.
      В соседней комнате стояла наряженная елка. Мигая огоньками чуда, красоты, суровости и детства. А под ней стоял советский Дед Мороз. Игрушка, - как тотем уходящего года, из ваты и папье–маше. Раскрашенный по–детски, дарящий надежду и счастье в последние часы уходящего две тысячи пятнадцатого года. Звезда на верхушке елки горела рубиновыми огнями. Тускло цветными огоньками светилась гирлянда. На веточках висели конфеты, и яблоки, источающие тонкий аромат. В холодильнике -  несколько бутылок настоящего кельтского сидра, а в хлебнице лепешки, приготовленные по кельтским рецептам. Энрике старался познакомить любимую с культурой своего народа. Даже как–то раз показал на ручном станке, как ткали его предки. Ирина, увидев, как ее суженый управляется с этой работой, - глаза вытаращила. Столько прошло лет, а он ПОМНИЛ все, что умели Секваны. Даже потом набрал крапивы - целый мешок, создав  пряжу из нее.
     Волшебница диву давалась с его умений. Один раз супруги даже пожили как реконструкторы, - в лесу, в брошенной избушке лесника. Рыбачили, охотились, и Архимаг  светился от радости, - слыша заливистый, радостный визг избранницы, когда рыба клевала, когда с тетивы слетала стрела.
     Или занимались любовью в лесу - в роще ив… И он, как друид, делал свое. Они словно перенеслись на две тысячи лет назад. Ещё появилась в Москве реконструкция римских легионеров, - пара поехала туда. Энрике заплакал - видя, НАСКОЛЬКО ТОЧНО  современные мастера воссоздали облик воинов. После представления он вышел, пожал  руководителям клубов руки. Платок его промок от слез. Его человеческая молодость, пусть и давняя. Но резануло по живому, приятно резануло. Потом Гвелд попросил у кого–то разрешения сделать реконструкцию по бою кельтов с римлянами. Архимагу дали согласие. Он там оторвался по-полной... Подивились реконы, ОТКУДА у мужчины такие знания. Тиль тоже было приятно на том мероприятии. Она наконец–то увидела мужа как кельта в бою. Никого, естественно, не убили, - побились на улице, в лесу, и все. Реконструкторы справедливо заметили: у мужчины кельтская внешность. Тот, понятное дело, правды не сказал. Но поблагодарил их, угостив вином, которое изготовил сам по рецепту своего народа.

     На берегу, - на фоне моря, куда впадала река, - моря, видевшего сражения викингов,  крики воинов, стоны дев, Энрике стоял у костра. У плато Кьераг, вспоминая старые дни. Норвегию он обожал: много лет там прошло в сражениях. Там родились его сыновья, о  коих говорилось. Кинув рюкзак у костра, золотоволосый растянулся на камнях. Вытянул уставшие ноги, запрокинув руки за голову, с наслаждением глядя в небо. Стояла середина  апреля, - еще прохладно для ночевок, дул ветерок. Рыба уже пошла на нерест – семга… Огромная, сладковатого вкуса, ею кишели волны реки. Можно ловить  голыми руками.
     Шел две тысячи семнадцатый год. На сей раз путешествие за границу будет поболее по времени, чем после свадьбы. Нужно отдасться Природе полностью. Воздух в таких краях оказался чистейший. Хотелось еще и еще раз возвращаться сюда. Стихии сами звали на Север.
     Сын Торстейна и Элиндры принялся ставить палатку на полянке, - довольно большую, чтобы насладиться красотами края и забыться. Он взял с собой большую сеть, чтобы ловить рыбу - никто не станет штрафовать, безлюдье кругом. Рядом трещало оранжево-желтое пламя костра, дарящее приятное тепло. Танцующие языки навевали воспоминания о своем племени и Самайн древних лет. Когда Гвелд мальчишкой веселился и радовался жизни, когда мать держала его за руку, показывала друидов. Как отец устраивал жертвоприношения Богам в священный праздник. Боги приходили к маленькой семье, одаривая ее дарами. И маленький ребенок, раздавив в руках ягоды можжевальника, - замороженные на зиму, - смотрел на весь обряд. Вот отец разделывает жертвенного оленя, а потом кусок мяса, - самый лучший, - отдает Одину, Фрейе, Тору, Локи. Да и не только им.
     Как звезда становится ярче и ярче на небе в сгущающихся сумерках, как сияет Венера - так и сын Торстейна с каждым годом становился все красивее и красивее. Даже в грудном возрасте он сразил всех своей внешностью. Никто никогда не видел НАСТОЛЬКО прекрасного ребенка. Старухи говорили: "Ох, Элиндра, видимо Бальдр его отец, а не Торстейн! От него девушек отбоя не будет, вот увидишь"! Порой и отец подозрительно смотрел на родного сына. Да, ЧЕРЕСЧУР Боги наградили его красой. Словно распускающийся бутон розы, пион, или белая лилия... Как заря утренняя, Энрике хорошел с каждым годом. Он даже сочинил свою песенку Богам, и в детстве пел ее - перед костром.
     Сейчас эти эпизоды проносились в голове. Рыболовная сеть лежала на земле, прижатая камнями. Достав из рюкзака две кружки из глины и такой же чайник, Архимаг улыбнулся,  посмотрел на счастливую супругу. Та изумленно оглядывала все вокруг. И правда, -  оставаться не хотелось после таких пейзажей в России. Рядом шумел огромный водопад,  прохлада от него доносилась до влюбленных. Они попили таежный чай из ягод, игл сосны и можжевельника и стали бродить рядом с палаткой. Благо, река оказалась неглубокой.
     - Я бы хотела, чтобы мы еще и еще возвращались сюда… - Прошептала Тильсирвэ, чувствуя сильные руки мужа на талии, согреваясь в его обьятиях. Ветер трепал темные  волосы. – Я лишь сейчас стала ощущать себя женщиной, - с тобой, Энрике. Я так устала:  за все годы войн с Темными, - и еще когда поседела после комы, потеряв нашего ребенка… Отмучившись за счастье. Кроме горя, ничего не видела.
     - Я весь твой, любимая…
     Архимаг поцеловал возлюбленную в шею, потом в щеку, - а та положила голову ему на плечо. Пригладив куртку Тиль, он пошел поправить дрова в костре, которые уже наполовину сгорели. Рядом сложил еще два: один - для Темных Богов Скандинавии,  другой, - для Светлых. Призывая Свет и Тьму сразу, чтобы почтить всех.
     И не знал он вовсе, ЧТО делает. И ЧЕМ обернется жертвоприношение.
     Достав из пакета масло, зефир, хлеб, мясо копченое, пиво, вино, мед, - Энри принялся раскладывать дары на дровах в кострах, - напоминавших башенку из бревнышек. На зефир ложкой он положил масло, заботливо накрыл хлебом (в оба костра), - далее в один добавил мяса, отрезав большой кусок. Насыпал зерном круг, в четыре стороны разлил спиртное, а следом - молоко из бутылки. Из ложки подкинул вверх, полив землю вокруг. То же самое проделала жена. Супруги готовились, угостив духов всем лучшим и благостным. Темных – пивом и вином, Светлых – молоком, медом. Мед получили в угощение и Темные Боги: Гвелд полил им мясо.
     Ирина стояла рядом, сидя на корточках, наблюдая за дальнейшими действиями мужа.
     Он запел на неизвестном языке, призывая предков. Запылали два костра - Тьмы и Света, песня живая лилась дальше. Сын кельтов стоял с раскрытыми глазами, - раскинув руки в стороны, и чувствовал – пришли... Мягкое, невидимое, коснулось пальцев. После кельт поклонился Светлому костру, а потом – Темному.
     Принят был Дар благосклонно, пламя играло на яствах. Возрадовался Один, услышав Зов своего почитателя. А Энрике пел и пел, Тиль стояла и смотрела изумленно на все… Осознавала: кто–то пришел в гости, стоит и улыбается рядом, - Бальдр, Локи, еще кто–нибудь. Время словно остановилось. Потом золотоволосый ветками можжевельника немного окурил ступни и ноги супруги, а женщина протянула руки к костру.
     Отозвались Миры Вальхаллы и Богов.
     Те подняли свои кубки за счастье молодых, подмигнув друг–другу, - особенно хитро улыбнулся Локи. Тьма и Свет замерли, смотря на столь богатую жертву. Удивляясь, что пращуров и Асов вспомнили сейчас. Не время войн. Сие потом случится. Ещё двое напряглись, поняв: час настал. Пора работать.   
     Поименно назвав Богов, поблагодарив их за все, Аренский открыл глаза. Половина жертвы уже сгорела, дымом поднимаясь к небу. Треск огня вызывал улыбку. Когда костер супруги обошли пару–тройку раз, - выпили священного молока. Далее сладкого вина, - чтобы восславить еще раз Одина, Тора, и многих других. Также Архимаг сложил третий костер - поминальный - и положил туда еще мяса: чтобы души родителей получили угощение.
     Ветер трепал его волосы, лицо немного покрылось сажей. Руки испачканы углями,  распахнутая куртка впитывала в себя аромат дыма.
     Попросил мысленно у Богов кельт сыновей. Силы отозвались на такую  просьбу. Но выполнили ее совсем не сразу: не пришло время.
         
     - Энрике, я беременна… - прошептала Тильсирвэ, растерянно глядя на супруга. Он стоял на пороге, закрыв дверь, и от такой новости вначале впал в ступор, растерянность. Взяв в ладони лицо милой, спросил сначала:
     - Что? Что ты сказала, любовь моя?
     - Я беременна… - Слеза потекла по щеке Светлой. Скорей всего, от страха или счастья. Совсем недавно они вернулись с плато Кьераг, куда поехали во второй раз. Там Гвелд снова принес жертву Богам - за хороший год. Когда догорел костер, он взял на руки жену и, - шепча слова любви, ласки, нежности, - унес в палатку. Положил на теплый коврик… Обняв ее, слился с ней воедино.
     Волшебница помнила, какие речи муж говорил насчет детей. Против воли он бы никогда не зачал их.
     Они стояли на краю обрыва, и состоялся разговор в тот день. Довольно серъезный.

     Прошел год после первой поездки на плато. Все также пахло ароматом семги, заботливо приготовленной Светлым на костре, - копченой, зажаренной над углями, - порезанной на большие стейки. Кожа рыбы потрескалась на решетке… Запах ухи на другом костре - с опущенным в нее поленом - будил страшный аппетит. Кельтские лепешки лежали рядом в рюкзаке, а рядом – травы в суп, рыбу. Печеная картошка давно просила, чтобы ее попробовали: тот же запах детства, когда из костра палкой дети в Сибири выбивали черные клубни. Обжигая руки, чистили, а то и с кожурой ели,  перемазанные сажей. Счастливые, думая, - так будет всегда. Но детство кончилось. Выросли, разъехались по стране. На долгие годы затих смех. Погасли костры, через которые все любили прыгать.
     Огромная семга (которую словил Энрике утром и с улыбкой принес на плечах жене, бросив рыбину на камни), - стала обедом и ужином. Чей сладковатый вкус помнили еще викинги. Секван солил рыбину по старым рецептам: она на столе улетала на «ура», когда приходили гости – тот же Максим. Закаленный с детства, Гвелд вначале искупался в холодных водах реки, вспомнив старые годы. Когда увидел нерест - голыми руками словил добычу. Пошел по камням наверх, чтобы порадовать жену. Та счастливо запрыгала на месте, увидев, ЧТО несет возлюбленный.
     Рыба, извиваясь в конвульсиях, била мужчину по спине сильным хвостом, раскрывала рот, жабры, - но кельт со всего размаха треснул ее головой об камни – и все. Изо рта добычи потекла кровь, мясистый язык с шипами дернулся пару раз. Архимаг был нечеловечески силен: даже скользкая рыба не смогла вырваться из его мертвой хватки.
     Потом влюбленные ели икру – ароматную, блестящую бусинками на солнце, - словно бисер – посыпав солью. Голову Светлый отправил в котелок для ухи, разрубив на пару частей. И увидел – жена погрустнела после сытного обеда. Неизвестно, почему. Ведь кругом Природа, Боги.
     - Милая, в чем дело? – Инквизитор насторожился, сдвинув брови в беспокойстве. – Или   тебе не понравилось это утро? Расскажи мне.
     Та вздохнула, поглядела в горизонт. Разочарованно, несчастными глазами.
     - Ты пообещал мне – на Вихоревке, на том пикнике, когда мы поехали с палаткой, - детей не предвидится у нас. Как же теперь? Их не будет никогда, совсем? Правда? – Слеза скатилась по щеке женщины. Дожевав кусок лепешки с рыбой, Архимаг подсел к жене, приобнял ее. – Потому, что устал зачинать за века или просто надоело? Надоели детские крики и остальное? Ты больше не поднимал эту тему. Ни разу. Я понимаю, - потомства должен по–настоящему захотеть и мужчина… И… Эта сука… ну бывшая… сука смогла от тебя… от тебя… от тебя зачать хоть кого–нибудь, чтобы… чтобы доказать… что может… А я по сравнению с ней… я… - она стала заикаться в слезах и рыданиях. В конце концов, закрыв лицо руками, не смогла успокоиться. Энрике стало больно и стыдно.
     Ведь действительно, - по обещанию получалось именно так: никогда не заводить своих детей. Но то сказано раньше. Тогда Тиль была девушкой. Девятнадцать лет – не та цифра, когда надо размножаться по совету бабушек–кумушек. Это СЛИШКОМ рано! Но Иру также тогда достали разговоры матери – вот есть у тебя брат, у него появятся дети. А ты работай: мы привыкли, - тоже привыкнешь, всю жизнь проживешь в Братске. Плюс Волшебница потеряла первого ребенка от Энрике, -  потому боялась повтора.
     - Ну что такое, что такое, любимая… Не плачь, прошу тебя… - Он ласково поцеловал супруге руку. Костер догорал, неся свой дымок к реке. Прохлада освежала рассудок и тело. Чистилась кровь от городских шлаков на полностью натуральной пище. Гвелд понял: жене обидно. За того первенца, за то, - что у сестры двоюродной аж трое: при сумасшествии той женщины, тупеющей с каждым годом. А ей придется, по сути, вековать жизнь бездетной. Врачи сказали, - если забеременеет, то случится  выкидыш.
     Именно ЭТО было озвучено, когда здоровье стало барахлить. Вердикт  врачебный таков: родить не сможет никогда, - лишь одни выкидыши ждут на четвертом–пятом месяце. Мол, матка неразвитая: на уровне двенадцати лет, не говоря уже о другом. Теперь, - уже в тридцать с чем–то лет, - Тильсирвэ почувствовала себя бесполезной и ненужной. Плохой по сравнению с родителями и братом, сестрой, остальными. Также Волшебница прекрасно понимала: НЕЛЬЗЯ силком заставлять мужа детей делать - мужская психика совсем другая.
     - Милая, не надо так. Я тогда, - на том пикнике, - сказал такое, поскольку ты была еще СЛИШКОМ юной для деторождения. Мне не хотелось, чтобы столь ранняя беременность застала любимую врасплох. Понятное дело, - все сейчас поголовно рожают и хвастаются этим, выставляя детей напоказ. Да и девки людские обожают трещать всякую дичь. Наверное, ведь замечено давно: алкашки рожают пачками, а потом живут на пособия. Да, так вышло: та сука забеременела. И родила инвалида, который потом все равно бы умер. Это мне было наказание за глупость, родная. Но такой расклад в прошлом вовсе не означает, будто у нас никогда сыновей не будет.
     - Мне врачи сказали когда–то: если я и забеременею, - то ребенок не родится, или  умру. Запретили. Не говоря уже о другом: у моего сводного брата родился ребенок недавно – от невесть какой бабенки-жены. Родители этим непомерно гордятся. А мне сказали: раз потеряла ребенка, то не заводи потомства больше. Значит, избалованному сыну можно все, а мне – нельзя… Так? За что, почему? Ведь если дитя гибнет – значит неполадки с организмом, или у отца там плохо.
     Светлый от такого треснул ладонью по лбу, подняв глаза к небу. Началось!
     - Тебе не приходило в голову, дорогая моя супруга, - врачи попросту ОШИБЛИСЬ? Нашего ребенка убил не диагноз, - который не невесть что, - а ТЬМА, с Илльо перешедшая тогда на мою любимую. Организм выплюнул плод, так как ты не пила и не ела! Обижаешь меня, говоря – выкидыши бывают, когда у отца дефекты. Да, в мире людей это ТАК. И то если отец ребенка больной генетически, - когда там ДНК настолько ломаное, - даже дети умирают, не родившись, оставаясь сгустком клеток и зачаточных органов. Но не в мире нас! Плюс, как помню, ты десять лет рвала себе нервы, - не зная, куда приткнуться, накрытая Тьмой! Сравнивая себя со всеми подряд, даже с друзьями. Порой расставалась с самыми удачливыми. Такое вовсе НЕ ЗНАЧИТ полную бездетность! Пойми, - ты мне нужна ЛЮБАЯ, даже бесплодная! Мне сказали, - дети еще будут. И они БУДУТ у нас. Ведь мы ушли из Мира Людей насовсем. Неужели считаешь, словно я так решил – никаких сыновей и наследников?! Как же так?! Глупенькая ты моя, глупенькая Тилечка… - Он строго, понимающе поглядел на жену. - Неизвестно еще, КЕМ вырастут дети тех знакомых и прочих! Сколько помню за века, бабы рожали по одной причине: ударило в голову. И мозг после у них ОТКЛЮЧАЕТСЯ напрочь. Но не у всех. Только десять процентов не превращаются в самок без интеллекта. Поверь, - я повидал всякое:  королевских служанок, королев, - которые ничем по развитию не отличаются от коров… Ты желаешь причислить себя к тупым, или желаешь хороших, здоровых деток от меня? Безо всяких там россказней баб…
     - Я боюсь… что следующие дети начнут также умирать. Как первый. – Супруга смахнула слезу.
     - Нет, Ирина! НИКТО больше не умрет! Ни второй, ни пятый, ни десятый! Ни Светлый, ни Темный! Даже если родится Темное дитя, я буду его любить! Никто не выбирает, КАКУЮ сущность вкладывает наш мир в нерожденных. Просто не надо ни с кем себя сравнивать и думать: раз брякнули, - то так и есть. Останется только подождать, когда получится… Так вот о чем ты порой плакала, сидя у окна или у стола, когда я находился на работе… Когда мать писала на ящик или в одноклассники – у твоего брата родилась дочь, ее назвали так и так. Нехило назвали… Милана! Знали бы они, ОТКУДА  имя!!! После такого ты долго не могла успокоиться. Понятное дело, - так родную дочь унизить. Да не только ее, еще и бывшую девушку твоего брата, сообщив ей то дерьмо.  Сказать правду, любовь моя? Родственники от тебя ОЧЕНЬ много скрыли, годами предпочитали не рассказывать, - лишь бы Ира из дома не убежала. Поэтому все детство они относились к дочери как к отсталой. Я многое узнал, лишь взглянув на них. Простые люди родом из деревни Оек Иркутской области, у которых свой взгляд на мир. Но ты не в них, Тильсирвэ.
     Он крепко обнял жену, прижал к себе. Мысли мужчины метались в голове, как капли воды от раскаленной сковородки. Энрике стало действительно страшно. Прорыдавшись и успокоившись, женщина начинала понимать: ее все доселе обманывали, - кроме Архимага. Самооценка, известное дело, упала до нуля, - а точнее, забилась под плинтус.
     - Не плачь, моя Волшебница… Все у нас будет, только подожди. Их время ПРИДЕТ, и я буду присутствовать на родах. И ты все забудешь, - все прошлое, когда возьмешь на руки нашего ребенка… Маленького, новорожденного, красивого, который откроет свои большие глаза, улыбнется нам.
     - Кто был первым, которого я потеряла? – Спросила жена.
     - Сын. Который ушел с миром. Темноволосый. Не переживай, прошу тебя… Я видел другого нашего мальчика, - копия меня, лишь на несколько процентов расходится внешность. У него ямочки на щеках. Тогда, на свадьбе, Силы показали мне его. Он стоял… красивый, стройный, благородный, с братьями. А потом все, больше я никого не видел.
     Он заварил лечебные травы, кои получилось найти неподалеку, и дал Тиль выпить. Потом они гуляли по плато, и в конце концов остановились у обрыва и разговаривали о будущем.
     - Ты правда хотела детей еще тогда, милая? – Ласково спросил Гвелд.
     - Я хотела их в будущем. Но не в девятнадцать лет. Поэтому стало страшно, как дальше будет.
     - Милая, для Архимага нет невозможных вещей. Понимаешь? – Свежий соленый ветер моря трепал локоны Энрике, Солнце играло в них разными оттенками. – Все в свое время. Как и говорил. Я это почувствую. Сразу, когда забеременеешь. Поверь.
     - А как это – почувствовать? – Спросила женщина, поправив куртку. – Мне незнакомо такое чувство.
     - Появляется ощущение: ты не один. Оно будоражит, потрясывает, дарит неслыханную радость. Мы, мужчины, - как волки, - чувствуем своих детей, когда в женщине зарождается новая жизнь. Никогда чутье не подводило. Почувствовал сие и тогда, - когда ты забеременела от меня. Но промолчал. Потом ощущение оборвалось. Тогда и позвонил Крейту узнать – жива ли моя любимая, не случилось ли чего? А потом, - на той ГЭС, в день Братского Рагнарека, узнал правду, – носила моего ребенка. Понятное дело, расстроился.
     Разговаривали, угощаясь семгой, любуясь красотой плато. Фотографируясь на фоне водопада и Природы. Которая уже тогда принесла паре ДАР.
     И ночью, - под звездами, при треске костра и запахе дров, - из частичек двоих, от любви Энрике и Тильсирвэ зародилась НОВАЯ жизнь. Слившись в виде двух клеток, незаметно, приняв друг–друга. Слившись, когда заря стала только–только озарять небосвод, набирая мощь. Среди людей сие бы не получилось так скоро, но Тиль и Гвелд ими не были. Целый год не получалось абсолютно ничего до. И удивлялся Архимаг, - вместо радости жена печалится все больше каждый месяц. Потому решил после разговора утром утешить жену, успокоить, - приласкать, обнять. Точно также утешить, как после сообщения в Братске: возлюбленная умрет через пару месяцев от ударов Химауры. Но без перелома костей. Напоив жену целебным отваром, успокоившим ее.
     Тьма стояла над планетой, - как первернутая чаша из снежного обсидиана, как небо, усыпанное прекрасными звездами, - наблюдая, как Гвелд и Тиль идут спать в палатку. Сон настал лишь спустя несколько часов. Сила выжидала момент: Боги решили подарить паре детей.
     Пришел их час. Долгожданных, причем от разных сословий. Тьма бархатом спустилась к костру, и оставила свою часть рядом. Накрыв пару темнотой, потушив костер, развеяв  дымок в пейзаже Млечного Пути. Как и Свет, - засветившись зарей на горизонте, тоже пожелал счастья молодым. Подарив свою часть.
     Один сделал свой выбор, впустив в Мир Живых братьев… Вложив в них Дары.
     Тильсирвэ заснула, улыбаясь, успокоившись. Даже не представляя, ЧЕМ закончится все утром. Свернувшись клубочком в спальном мешке вместе с Энрике. В ее теле уже зародилось нечто НОВОЕ, - и оплодотворенная клеточка, начав делиться, распалась НАДВОЕ. На две ОДИНАКОВЫЕ половинки, а Тьма и Свет выбрали СВОЮ. Свет вложил песню: в виде текста, доброту и сострадание ко всему живому, - а Тьма подарила своему избраннику то, чего не было ранее ни у кого из Темных высшего ранга. Исполнив желание последнего кельта Секванов.
     Близнецов зачал Энрике в ту ночь, после Сила его усыпила. Обняв жену, он спал, - как убитый, лишь чувствуя непонятные всплески. Списал все на усталость, свежий воздух.
 
     - Они станут разными. Несмотря на одинаковую внешность. Один Темный, - Властелин Тьмы, а другой – Светлый. Но не Властелин Света. Пришло время показать Миру наследников Архимага, который остался в живых после рождения близнецов две тысячи лет назад. Одного мы забрали в Мир Мертвых сразу же, Балор. - Хель и Фрейя стояли перед воином, отчитавшись. – Теперь пришло время дать Силе хозяев. Но как они ею распорядятся? - Богини стояли, озадаченные. – Никто из Древних нам так щедро не приносил жертвы целый год! Что в городах людей, что на природе, где жили викинги в Норвегии. Где капища давно разрушены. Последний наследник Секванов никогда не умрет, подарив Новейшему Миру много доброго, - ну и не только доброго. Ведь  невозможно затушить звезды на небе, не сделать их черными точками на белом фоне в реальности.
     - Мы дали им жизнь: Тьма и Свет уже вселились. Боги выбрали таких парней из свиты во время жертвоприношения, которые не подведут. Иначе бы Силы не разделились. Обычные дети рождаются другими. А здесь они выбрали СВОЕГО хозяина. Разделив наполовину яблоко - по симметрии. Света не может быть без Тьмы, и наоборот. – Фрейя кивнула Богине Смерти. – Бальдр вложил в Светлого ребенка песню Богов, которая станет  служить Новейшему Миру всегда. Подобными нам станут братья. Хеймдалль открыл Портал для Сил, - чтобы те дали телам жизнь.
     - Я могу помочь Темному ребенку, если нужно. - Произнес Локи, поставив свою чашу на стол. – И не дам его в обиду, если он обратится ко мне.
     Боги стали думать: чего бы еще подарить своим посланникам. Но решили пока подождать. Пусть растут в матке матери. Пока это клетки, которые неистово делятся,  скоро Волшебница всё почувствует. Один из них уже охраняет Мир Мертвых – сын Балора, копия Энрике–Гвелда Кельтского.    

     - Да будет так. – Ответил Балор, и Один одобрил решение. Волки лежали у его ног, и два черных, огромных ворона каркнули в знак согласия.
 
     - У нас будут дети, Гвелд! У нас получилось! – Тильсирвэ восторженно смотрела на мужа. А тот, опустив рюкзак на пол, счастливо обнял жену. Слезы счастья покатились по щекам мужчины. Вот так новость после тяжелого рабочего дня!
     - Я же говорил! Теперь осталось встать на учет, и будем следить, как ребенок растет. На УЗИ пойдем вместе. Любопытно. Не зря жертвы приносил, - Боги услышали. Нужно возблагодарить их. Я чувствовал…
     И он, спокойно разувшись (перед этим громко возопив от радости), устроил праздник. Сама новость о беременности, - когда Волшебница сделала тест, - шокировала ее нехило. Круглыми глазами глядя на две полоски, Ирина не верила своим глазам. Неужели...
 
     - У вас двойня, - сказала узистка, поднеся датчик к животу женщины, а Энрике, смотря в монитор, потерял дар речи от восторга, – поэтому толчки такие усиленные в матке,  ходуном ходит раньше времени. Так бывает на ранних сроках. Подрастают маленькие. – Девушка с карэ и светлыми волосами улыбнулась. – Пока непонятно, какого они пола. Нужно прийти на девятой–десятой неделе. И на двенадцатой.
     На двенадцатой неделе выяснилось - сыновья.