Последние кельты глава 6

                6
                ТЬМА НАД КОЛЫБЕЛЬЮ.  ВТОРОЙ БРАТ
     Я помнил свою жизнь - до рождения. Помнил, как видел воочию Богов – Одина, Балора, Хель и остальных. До этого мы с братом прислуживали им,  делая свою работу. Как все в Чертогах. Никак не думал - что станем близнецами - в новой жизни. Нам пришла новая жертва от потомков, кои желали своих деток. Отец семейства молил на капище в Норвегии, чтобы супруга родила сына, или нескольких. Как плакала наша мать, от боли и отчаяния, - раз за разом у отца ничего не получалось. Как ни старайся, как ни пытайся. Энрике и Тильсирвэ хотели стать родителями. Моей матери уже исполнилось тридцать с небольшим, она вышла замуж, - правда, отец и там нашкодил, по дурости. Хотя за такую дрянь - как отправление смсок посторонней бабе - верунье, Светлая могла спокойно общаться с Максимом. Мужчина бы получил то, о чем мечтал. Да еще та внебрачная дочь подкосила нехило доверие на некоторое время. А чего думать, если десять лет от моего отца не было слышно ничего? Ну, явился он один раз к спящей возлюбленной, коя хотела покончить жизнь самоубийством в Питере, - так почему не забрал с собой?
     Отец нехило испугался: она его бросит. Навсегда. Но, убрав своих конкурентов и врагов после крушения той злополучной Плотины, начал другую  жизнь.
     Когда он приносил Одину жертву, то хотя бы думал, КОГО призывает? Или Боги решили осчастливить пару мной и Светлым братом? Наверное, да. В Кельтском течет не простая кровь. Нас призвали на совет и выпустили на волю - чтобы жили в мире людей и магов. Мы не знали, как все повернется. Как будто стерли память – до поры до времени. Я – Тьма. Он – Свет. Тьма породила меня, Свет – брата. Очень давно. Всегда жили в Чертогах. Тьму не убить, не выжечь каленым железом. Против нее нельзя идти, нельзя обижать. Потому как с ней дружит сама Смерть. Как и со Светом. Мы неразделимы. Нам дали задания и вложили слова в подсознание. В виде заклинаний, Даров.
     В первый раз - за всю историю существования Мира - брат появился на Земле. Маг, который может менять суть Истории, предстал перед сыном Тьмы, - прекрасным, беспощадным. Заглянув ему в глаза. Приняв выбор Одина и его супруги. Оба стояли перед Богами, склонив головы, преклонив колено. Нас отправляли надолго. Из Асгарда в простой, примитивный Мир.  Который теперь покорится когда–нибудь мне, Властелину Тьмы. Не помним, как души вселились в тела близнецов, как в одной утробе Волшебницы разделились надвое две сущности. Пришло время менять Мир. Если бы все шло, как по маслу - не родились бы мы. Зачатые в простой палатке - как бы случайно. Не бывает ничего случайного в этой Вселенной, - ни беременностей, ни смертей. Годы жизни отмерены точно. Как секундомер запустили при беге на дистанцию - так с той ночи наши жизни начали свой разбег. Когда все кончится – никто не знает.
     Но я спал… спал до поры до времени. Ничего не помня доселе, ничего не видя и не слыша. Чувствовал, как датчик УЗИ просвечивает матку и живот, касаясь лучами, теплом тела. Глаза мои еще не открывались. А рядом, в соседнем мешке с амниотической жидкостью, плавал Светлый брат.
     Даже там он оказался сравнительно тихим, спокойным. Врачи порой думали: а не умер ли он до родов? Нет. Мы просто очень разные. Я – Властелин Тьмы. И Тьма принялась расти - с каждым месяцем беременности. Матери порой становилось плохо: ее рвало, она не могла есть, пить, гулять на свежем воздухе. Но перед родами началось. Мне захотелось еще тогда все уничтожать, править. Властвовать. Мы оба за это чуть не поплатились жизнями. Мне нужна была пища - для Тьмы. И я принялся убивать Тильсирвэ. Никакое бессмертие бы не спасло - если бы не Изольда. И был ослаблен до состояния обычного, - магически, появившись на пару–тройку минут перед Темной. При этом не теряя связь с физическим телом. Тьма оказалась в тот момент запечатана внутри, не в силах вырваться наружу. Чтобы я не смог убивать в младенчестве людей, животных, птиц, мух, магов. Мать бы погибла - пульс тогда почти не прощупывался, синели губы. Будь она Темной, - ничего б не произошло. А тут я, и как следствие - временная кома, после которой настанет неминуемая Смерть. Но тогда и я бы погиб.
     Тьма защитила своего сына, своего хозяина, не стала убивать никого. Даже отец не смог обуздать ее. Потому нехило испугался. Сколько бы он ни удивлялся - я останусь собой. Темным. Золотыми наручниками и скрепами блокировала Ведьма на мне смертельную Силу, которая слушается только своих. Не отца, не мать. Мне было больно, чересчур. Как иглами -  нерушимыми замками, ровно на четырнадцать лет с лишним запечатала ту, коя дала жизнь. И коя чуть не сделала сиротой…
     Золотыми лучами, заклятием Высшей Магии превратила таким образом Властелина в простого Темного. Но Сила не станет дремать. Она еще покажет свою мощь, Тьме плевать на возраст. Убивать я смогу и в три года, и в пять лет, и в шесть, потому как уже знаю заклинания, кои невозможно отразить обидчику. Могу отключать любую магию вокруг себя… кроме отцовской.  С каждым годом, силища внутри меня будет расти и расти. И в конце концов, начнет давить прессом на грудь, голову, на места печатей. Принося порой невыносимую боль, которую не убрать даже медикаментами.  Забился я в утробе матери в угол, стараясь спрятаться от собрата женского пола, принявшего меня на руки после рождения. Кричал от боли, страха, глядел на родителей, которые плакали от счастья. Не зная, КОГО породили. Спустя несколько минут родился мой брат. Полная противоположность.
     Властелин Времени лежит сейчас в обличье младенца, который еще даже не умеет говорить, пьет теплое молоко, протягивает маленькие ручки к часикам на стене, и продолжает пытаться их остановить. Отцу пришлось принять меры, чтобы беды не случилось. Я лежу рядышком, и не обращаю никакого внимания на него. Новый Мир радует. Потому что там каждый день наступает ночь. Потому что в небе сияют прекраснейшие звезды, очаровавшие мою сущность с колыбели. В тот миг, когда открыли глаза два брата–близнеца, - коих нереально отличить с первого взгляда друг от друга, - все стало меняться. Архимаг все равно будет любить младшего, а не старшего. Но раз так – пускай… Все равно это не навсегда. Когда стану юношей, вкушу вкус губ девушки, познаю женщину, уйду из ненавистного дома, где лживо поют о любви к нам обоим, - вот тогда можно  радоваться жизни.
     Тьма накрыла колыбель черным куполом. Черной чашей из обсидиана, в ее глубине сияют звезды. Локи всегда приглядит за своим любимцем, никогда не оставит. Красота Тьмы божественна, ее Сила огромна, непобедима. А у меня – всего лишь тело, я бессмертен. Сын величайшего Архимага всех времен и Волшебницы, родившейся в простой семье. Тьма смотрит в мои глаза, а я улыбаюсь. Нет, совсем не хочется спать! Наоборот, желаю подняться из колыбели к звездам. Чувствуя, как меняется тело, как слетают скрепы золотыми обломками с рук и ног, со лба и не только… Как ты, Тьма, будешь любить меня - своего хозяина, жениха желанного, растекаться по венам после освобождения из плена, - также дашь поистине нереальные возможности. Станешь сносить с моей помощью целые города и континенты,  я тем временем начну покорять сердца миллионов. А может, миллиардов девушек на планете… Ни одна не откажет: все захотят пасть к ногам и разбиться в лепешку, лишь бы ощутить меня в себе. Как трепещет все мое существо в экстазе, слившись с этими глупыми телами! Лишь ОДНА оставит раз и навсегда след в сердце, её я назову Королевой Тьмы. Когда три сестры обрубят Нить Жизни, - если, конечно, до этого дойдет, - я умру с ее именем на устах… Ведь придется сделать моему отцу страшный выбор. Но когда, в какой год? Сколько мне будет лет? Не знаю.
     Когда все завянет, умрет на этой планете - когда не станет ни рек, ни озер, а Мир сгорит во взрывах ядерных бомб или от лавы, которая хлынет из земной коры треснувших континентов, - я останусь прежним, смотря спокойно в горизонт. Наблюдая, как дрожит раскаленный воздух. А рядышком будут стоять мои дети, держа отца за руку. Свет не сможет сберечь все живое на планете. Сколько раз так было, когда он пытался чего–нибудь делать - оставались руины, кровь, плач людей, слезы, горечь. Нет в чистом виде Добра, Зла.
     Лишь разворот Времени может вернуть все назад. И то не окажется там тех, кто рубил мечами противников, рушил целые страны - ради превосходства своих денежных стредств или власти. Время стирает все. Но не Тьму, которая породила меня. Мать с отцом дали тело. Я слышу Песнь - она звенит в ушах, но не умею пока говорить. Я обожаю ночь,  часто смотрю в окно. Где сияют уличные фонари. Где вдалеке чернеет лес за полем. Далеко - на расстоянии шестидесяти километров или сорока - горит огнями большой город. Белые снежинки падают на карниз, воет метель свою песенку Властелину Тьмы, - холодная, красивая, верная, - песенку, которую напели Боги, когда мы отправились на Землю проживать свои жизни. Лишь вереск прорастает сквозь скелеты. Силища не пощадит никого, но если ее просить о помощи - с радостью отзовется, даст все, о чем мечтаешь. Уберет врагов с дороги - которые притворяются очень добрыми, а за спиной говорят гадости, портят репутацию. А Свет… всего лишь посидит спокойно, ничего не делая, наблюдая за моим восхождением и триумфом.
     Я плачу, так как хочется есть. Мама просыпается, подходит к колыбели, включив незатейливый ночник. Он заливает комнату приятным, розовым светом. Я зову ее - начинает болеть животик. Хочется перевернуться на бок, хоть как–нибудь. И вот она – такая прекрасная, необычная, теплая, ласковая. Сонная, в ночнушке. Начинаю сосать молоко, после смесь, любуясь на женщину. Коя вырастила мое тело и тело брата. А, он спит спокойно. Накушался перед сном, посапывает. Фигуру Волшебницы освещает Луна. Мне бы хотелось такую же жену в будущем. Если Локи разрешит встретить. А волосы до колен… я сжимаю их в кулачок, улыбаюсь весело. Слюна капает на шею, подушку, - а теплые, ласковые, женские руки ее вытирают слюнявчиком. И еще мне не нравится белый цвет. Желаю, чтобы ночь длилась вечно!
     Нас с братом разделяет только рассвет. В остальном, кроме тел – мы разные. Даже характерами. Вот к матери подходит отец. Склонившись над колыбелью. Я хватаю и его за локон, пытаясь играться и озорно смотрю. Начиная хихикать или гугукать. Мужчина, который своей частичкой дал мне и брату жизнь, улыбается. Гладя по голове, где блестят золотые волосики. Такие нежные и мягкие… Когда–нибудь стану таким же сильным и большим, как ты, отец. И переплюну тебя. Я знаю: уже есть сомнения в душе Архимага – зачем родился Темный ребенок. Что с ним делать? Улыбаясь, держа за палец Энрике, я вижу - мой брат просыпается. Папа сразу берет осторожно его на руки, нежно прижимает к груди, кормит Ингилэйва с баночки. Ах, почему меня так на руки не берут?! Я ведь тоже желаю такой же любви и ласки, какую дарят Светлому! Только мать может ласкать и целовать, отец больше любит брата. Мне так больно…
     Но это – сейчас, а потом – Тьма. Коя даст все, что потеряю в этой семье. И любовь, и счастье, и славу, и своих детей. Ведь детство не вечно.
               
     - Энрике, почему мне так плохо, когда Торстейн просыпается ночью? Очень болит голова, тошнит. Словно Тьма проникает в чело, мстит за одно: он родился другим.
     Кельт изумленно поглядел на супругу.
     - Когда я его держу на руках, ничего не происходит. Давай докормлю старшего, а ты – младшего. Либо магией сниму боль. Это Темный ребенок, он также хочет быть любимым. Погляди, насколько он прекрасен! Я не брошу Тора, даже если он окажется Властелином Тьмы! Он наш. Я всегда желал от тебя сыновей - и не одного. Увидим, как дети начнут расти, взрослеть, набираться сил, познавать Мир. Они как бабочки: одна дневная - Махаон, другая - траурница. Прекрасная, необычная, со своими узорами на крыльях.
     - Лишь бы братья не делили игрушки между собой. Торстейн очень спокоен ночью, даже просыпаются в разное время. Справимся ли мы с одним Темным? Который едва не убил меня во время родов? – Светлая ни на шутку испугалась. Мать семейства не представляла, КАКИМ вырастет старший сын. Может, захочет убить ее? Неизвестно. Сердце матери чуяло недоброе.
     - Может быть, Свет спасет его от Тьмы? Ведь я же смог выбрать в свое время.
     - Если он едва не отправил меня к предкам - ужас начнется, когда защита Изольды исчезнет? Будет насиловать, убивать, катиться по наклонной. И детей захочет. Своих. А они...    
     Энрике нахмурился:
     - Тиль, у тебя молоко пропадет, если будешь раньше времени так нервничать! Он совсем кроха, а уже накручиваешь себе! Это уже не наша жизнь станет - когда падут скрепы. Они держат Тьму крепче оков, бояться нечего. Было сказано: либо разблокируется сама, либо Торстейн сам должен снять. Подобные блокировки нереально пробить и убрать обычному магу. А только Высшему. Я знаю обряд, который сможет это сделать. Нужна человеческая жертва. И немаленькая. Представь – гора трупов, море крови, оргия во всем этом, и остальное. Разве сможет такое проделать подросток, ребенок? Заклинание, надо сказать, знают единицы. Многие от давления Тьмы изнутри умирали. От трупа оставалось всего ничего – спекшаяся масса, из которой торчат белые кости. Буду удивлен, если наш сын сможет вырваться из магического заточения. Поглядим. Если кого убьет в детстве магией – удивлюсь, и тогда решим, как поступить. Ты мой хороший! – Гвелд ласково погладил младенца, поцеловал. – Боги так хотят нам что–то сказать. Не нужно отвергать их Дар.
     Волшебница села на кровать, опустив голову.
     - Мы должны будем бросить сына? Оторвать от себя, забыть?
     - Темная что–то увидела и смолчала, чтобы нас не напугать. Будем жить, обучать сыновей магии. Светлой и Темной. Да, придется. Я знаю ее - работаю в Инквизиции. Приходится иногда бойцам призывать Тьму. Для меня она безобидна. Призову если – и то во благо. Половина штата на одной стороне Сил. Половина – на другой. – Архимаг прижал к себе старшего.
     Тот вытянул крохотную ручку, захныкал обиженно.
     - Видишь - он все понимает. Не плачь, не плачь, маленький… Мы тебя любим, ждали все девять месяцев, а то и дольше. Чернышик наш! Вырастешь красавцем, начнешь девчонок клеить пачками, очаровывать, правда? – Аренский улыбался, глядя в цвета сапфира глаза. - Приведешь ведьмочку домой. Покажешь ее нам, я одобрю твой выбор. Какие у нас глаза умные! Моя частичка, и мамина… А вот правда: каким вырастешь? На кого больше станешь похож – на маму, или папу?
     Ребенок заулыбался, схватил отца за палец. Потянул в рот. Как бы в знак согласия приоткрыл ротик, зыркнув на маму хитро. Словно строя глазки. Прищурил глазик, загугукал, положив головку на ладонь отца.
          - Он меня понял! Ты это видела? Согласился! И еще глазки маме строит, она же красивая! Смотри, ревновать буду! – На последней фразе он заулыбался и засмеялся тихонько. – Один часы останавливает, другой флиртует… Парень растет сильный и красивый! Пааарень ты наш! Вырастет внешне моя копия, и приревную! – Гвелд вновь принялся улыбаться, подсев к супруге, ласково поцеловав ее.
     - Мне уже страшно, что с ними начнется в подростковом возрасте. Становление организма, девочки, курево–пиво, гулянки! Лишь бы пронесло! А детский сад…
     - Не бойся, мы также творили всякое. Когда не знали, какая жизнь дальше будет. Влюблялись, гуляли с противоположным полом. Я в пятнадцать лет и двенадцать помогал отцу охотиться, все делал, рубил дрова, мы воевали. Времена стояли страшные. Хоть в той же Википедии пишут: «Секваны были друзьями римлян», - это чистой воды брехня в моем случае. Наши поселения жгли легионеры, насилуя женщин и угоняя кельтов в рабство. Вот тогда я, когда срубил голову врагу, расколол его череп и ел мозг сырым. Такое считалось нормальным - получить ум убитого, показать свое превосходство. Сырую печень тоже ел. После звери культурные убили отца на охоте. Подробности знаешь. Но это я. А вот Торстейн...
     Красавица сидела рядом с мужем, переживая за будущее. Надо все скоро  убирать с пола и столов, закрывать шкафчики на замки, - лишь бы дети ничего в рот не тащили! И, конечно, не баловать. Любить, но не убивать в сыновьях мужское начало.
     - Кстати… ты не против, Тиль, если я научу сыновей танцевать? Чтобы присутствовала изюминка в будущем. Познакомятся с девушками – и такая галантность. Научу всему, чего знаю. Будем в лес ходить и походы. Сейчас мир непонятный, а подстраховаться нужно. Детей дуры сажают за телефон чуть ли не с колыбели, лишь бы не мешали. Или запирали в туалете на день,  если родители пьют. Потом в ход идет компьютер. Игру запустили – сидит дитя на горшке, играет целый день. А потом борзеет до крайней степени. Проще сыновей выпустить играть в лес - сначала под нашим присмотром,  чем сделать их геймерами. Природа – лучшая подпитка Силой для магии.
     - А ты бы хотел еще детей? – Спросила Ирина Аренская, улыбнувшись устало. Сон куда–то делся. – Не сейчас, а потом? Когда восстановятся силы и  мальчишки подрастут?
     Энрике смотрел в окно, серебристые лучи Луны освещали его черты лица, золотые волосы словно перекрасились в другой цвет, придав оттенок пепельного. Белые руки держали Торстейна, который тоже взирал на чудо в окне. На спутник, который веками нагонял ужас на людей видом черепа. С пустыми глазницами–кратерами, открытым ртом, словно увидел страшное и не в силах скрыться в глубинах космоса. Ингилэйв уже спал, посапывая тихонько в колыбели. Архимаг задумался. Как быть, если Торстейн пойдет вразнос в будущем?
     Человеческое имя вписано в свидетельство о рождении, чтобы никто не придирался. Сейчас время такое – имя старое и страшное, поменяйте мол, и прочее. Достанут. Деградация народа достигла огромных масштабов. Люди порой не понимали - после развода ВСЕ заканчивается для того, с кем развелся - починки мебели, принеси–подай, дай документы – паспорт например… и начинался сплошной кошмар, пока в дело не вмешивался суд. Поскольку некоторые скрывали свои психические заболевания, думали через задницу, жили в своем придуманном мире, не понимая слова «НЕЛЬЗЯ». Для них оно означало: «МОЖНО И НАДО ВЛЕЗТЬ В ЧУЖУЮ ЖИЗНЬ, ПОТОМУ  ЧТО  ПОЖИЛИ  ВМЕСТЕ».
     - В садике и другим людям будем называть детей именами Игорь и Андрей - тут много бабок. Некоторые злобно глядят на нас во дворах. Думая: ты живешь за деньги у меня, любовь моя. Ничего, потом они все сдохнут. За свой длинный язык. Тут, в  Дубровке, много уродов. Ты рассказывала - налетают и орут оскорбления. Разберемся. Коронавирус не выкосил таких гнид. Такие живут слишком долго, мы это исправим. За каждую слезу  поплатятся болезнями, жизнью. Нечего сорнякам засирать прекрасный сад. Ну что, Тор, пойдем спатьки? А, маленький?
     Тот, как завороженный, смотрел на Луну, которая стала скрываться за коттедж. Волшебница взяла бутылочку с водой, напоила его. После этого Темный заснул, и родители осторожно уложили его в кроватку. Тьма склонилась опять над колыбелью, напоминая перевернутую чашу из отполированного снежного обсидиана, очаровывая Силой, красотой. Напевая Темную песенку младенцу. Половина планеты спала, не зная, как пройдет следующий день. Рождалось новое поколение, которое потом получит свое – за отсутствие воспитания. Некоторых еще нет в природе - не запланированы. Их родители еще даже не встретились. И зараза стала косить многих, - после Чемпионата Мира, под названием ВИЧ. И от связей с иностранцами были зачаты те, кто сыграет роль в жизни близнецов.
     - Почему ты не сказала раньше об ухудшении самочувствия? – Спросил с тревогой Энрике, взяв за руку любимую женщину. – Сейчас я это уберу. – Он обнял супругу и приложил руку ей на лоб, прошептав заклинание на мертвом языке друидов. С тех пор ничего такого не происходило.
     - Я списала на усталость. Прости, Гвелд… Но материнское сердце не обманешь. Что–то грядет. Нехорошее.