Знакомство с психиатром

На следующий день мне устраивали допрос, что со мной произошло, откуда я срисовал это и т. д. Я рассказал, что ниоткуда не срисовывал, а просто в одном из журналов Куба, которыми был завален папин стол,  видел рисунки кубинского художника… и они мне ночью снились в таком примерно виде. Меня попросили нарисовать что-то подобное. Я взял ручку тетрадь и планируя сосредоточится на загадочной двери сделал черту. Однако ни через пять минут ни через десять я так и не продвинулся дальше. Все это время родители молчали и вообще либо не дышали, либо дышали так, чтобы их дыхание не мешало мне сосредоточиться. Я чувствовал изнеможение. Я не мог увидеть дверь. Я видел только серый монолит и все. Папа, погладил меня по голове сказав  «Так…», мама закурила и провела рукой с зажженной сигаретой по моему лицу.
 После этого начались полугодовые походы к психотерапевту, с изумлением смотревшему на моих родителей и нечего особенного в моих художествах не видевшему, да там и было то два мало вразумительных фрагмента. Дик видя суматоху, которую я создал, и ощущая некоторое падение привычного для него внимания пытался шантажировать меня, тем, что она расскажет про мои походы в ЦЕНКИ, хотя надо сказать на стену он внимания не обращал и к моим рисункам относился так же как психиатр. Однако, у меня тоже были козыри против него, во-первых, он куда-то задевал наш кассетный плеер, во-вторых однажды я застал его с товарищем с гадливыми физиономиями, пытающимися раскурить косяк, а в-третьих путешествия в ЦЕНКИ, он любил не меньше меня, а может и больше только по-своему. Поэтому, у нас была общая, хоть и разная по некоторым причинам проблема. Осенью и зимой попасть на территорию Завода было нельзя, и с этим было не всё понятно, здесь зыбкая грань между повседневностью и мистикой. Но, уже с сентября нас с Диком, еще на подступах ловили куда-то пропадавшие весной и летом казахи работники Завода. А зимой, его так заваливало снегом, что он казался просто огромным снежным курганом высотой в несколько сотен метров, и даже на подступах за пол километра до него, сугробы были такими, что без специальных средств можно было запросто провалиться под снег и погибнуть. Однако, мы с Диком уже имели пару печальных опытов, и потому ждали апреля. В Казахстане апрель это уже лето, когда нет никаких луж и на деревьях во всю пробиваются почки. В наших,  санкционированных родителями прогулках была  теперь некоторая особенность. То есть выходили мы из дома вместе чуть ли не за ручку, а оказавшись в невидимости, один отправлялся в запланированные гости, а другой на Завод. Соблюдалась четкая очередность. Каждый паломничал к своим богам…
  Завод находился всего в нескольких километрах от нашего дома. Нужно было миновать брошенный карьер, поселок КБИ, затем пустырь, огромный земляной ров через который были, впрочем, перекинуты дощечки, далее начинались рельсы ДЭПО, тепловозы, ангары, а за ними бетонные стены и потом только заветная лазейка, которую порой закладывали кирпичом и цементом, но весной она выглядела так же как до ремонта. Шел 1985 перестроечный год. Начало, начало развала государства и эпохи накопления первичного капитала. Предприятие разворовывалось.