За дверью

         Когда, я привык к слепящему свету, то оказалось, что это просто яркое весеннее солнце, на которое я, почему то засмотрелся. Никакого Хризолополуса, или Нидриха Фрицше рядом не было, при чем я и не думал, что он, или еще кто-то, должен быть. Осмотревшись и прочитав, что надо и где надо, я понял, что я вышел из ворот Центра, а солнце было первым и последним существом, встретившим меня объятиями. Солнцу все равно  кто ты. Убийца или грабитель. Или спаситель человечества на кресте, оно одинаково любит каждого. Кроме мысли о свободе, мне необходимо было тепло, исходящее на меня от чего-то, хотя бы от чего-то. Забор  укрывают клены, и молодая листва, шелестя на легком весеннем, почти уже летнем ветерке, приветствовала меня и готова была стать для меня всем,  чем бы я не пожелал. Травка на лужайках через дорогу чуть колыхалась и сверкала утренней росой. Было утро. Я стоял у ворот и не мог надышаться новизной ощущений, например свободой, или захватывающим чувством нового восприятия себя и действительности. Откуда-то мне было знакомо чувство несвободы...Я не сделал ни шага. Потому, что знал, что следующий шаг  - это начало новой  жизни в неведомом доселе мире… Жизни, первый тайм которой я проиграл. Видимо я был слишком азартным игроком. А таких, не любит ни кто, ни конкуренты ни фортуна. Она может пофлиртовать с тобой, но любви ты от этой тетеньки не дождешься. И ты, тем не менее, поверишь ей. Поверишь по настоящему, из за собственной дурости, и сделаешь ставку, а на кон поставишь все, юность, любовь, творчество, человеческую любовь, то, что называют теплом нежностью, и тогда вдруг узнаешь, что такое фортуна ЦЕНТРА. Узнаешь и убедишься, что это всего лишь глюк в твоей голове, и ты потерял все, даже сам ты больше не принадлежишь себе. Ты, твое тело, твои мышцы, все принадлежит государству и будет принадлежать до тех пор, пока консилиум не согласится во мнении, что ты стал обычной рабочей скотиной и можешь теперь трудится где ни будь за забором.  Я не знал, откуда все эти мысли, но они были у меня, как и многое другое, например воспоминания.  Не знаю, стал ли я рабочей скотиной, но я знал точно, что меня только что  отпустили из Центра. Я знал, что Центр, заведение для сильных мужчин, и одной силы духа здесь недостаточно. Ты должен пахать, а если не можешь, то  должен сдохнуть, потому, что система устроена таким образом, что если ты не можешь работать, твою работу выполняет твоя бригада. Ни кто не хочет делать чужую работу. По этому, они молча хотят, чтобы ты сдох…
      Но теперь в глаза мне било ослепительное весеннее солнце свободы, и нужно было начинать забывать обо всем. Но в руках у меня была палочка. Я почему то вспомнил, что эту штуку бабушка  называла  подожком, в Центре ее называли бадиком, а еще такое приспособление можно назвать тростью. В любом случае это костыль, третья нога. MemoryKarma: последние два года я боролся с какой-то неведомой болезнью, поразившей мою опорно-двигательную систему. В Центре есть травмпункт, но там помогают восстановить поврежденные органы. А в санчасть кладут лишь тех, кто не может передвигаться. В санчасти я и провел последний год до актировки. За полгода до актировки, встал на костыли, затем ребята из бригады передали мне через конвой этот бадик, красивую палочку с ручкой для опоры, резную и лакированную, а также поношенный, но чистый и залатанный цвета морской волны спортивный костюм. Мне предстояла дорога в никуда, самая лучшая прекрасная дорога. Выпадающая на долю избранных вселенной любимчиков...
Хорошо бы вернуться домой…Но я не совсем понимал, что это такое. Выдавая справку об освобождении, к ней прикрепили листочек с направлением в исполком города Шацка, в комиссию по делам несовершеннолетних, где находились документы, о том, что я воспитывался в местном интернате. На основании этого меня должны были поселить в общежитии трудоустроить, или приянть на обучение в какое-нибудь учебное заведение. На дорогу мне были выданы деньги семьдесят рублей. Но я знал, что, дойдя до первого магазина я куплю пива и напьюсь. А потом я приму решение о своей дальнейшей жизни.