Кодекс желанной чести-13

Когда в целом секторе галактики происходит очередное неизбежное побоище — с участием флотов многих и многих заинтересованных сторон, — то не следует думать, будто на подобную битву можно посмотреть откуда-то со стороны. Даже если бы представилась невероятная возможность оказаться поблизости в качестве такого стороннего наблюдателя и смотреть с комфортом.

При всём желании вы бы увидели лишь отдельные эпизоды грандиозной схватки. И причины, её породившие, и накал противостояния, и количество участников здесь абсолютно не причём. Сектор — это не двор, который можно запросто охватить взглядом, взобравшись на дерево. Не земельные владения, которые совсем не трудно осмотреть с какого-нибудь не слишком скоростного летательного аппарата — вертолёта, например. Даже не планета, которую, в принципе, можно осмотреть с орбиты за некоторое количество времени. Но и то не всю разом.

Сектор — это неподдающийся человеческому осмыслению некий объём, грандиознейший «аквариум», наполненный вместо воды ледяным смертоносным вакуумом, в котором плавают экзотические рыбки — планеты, планетоиды, астероиды, кометы, а также рыбы покрупнее и поярче — страшные и великолепные звёзды. Найдутся в иных секторах и акулы — жуткие чёрные дыры. А также солнечные ветры, гравитационные ямы, метеоритные рои. Никому до сих пор абсолютно точно неизвестно, в конце концов, что ещё может таиться среди «водорослей» в таком бездонном чёрном «водоёме»! Или КТО…

А теперь представьте, что в нём мельтешат тысячи крохотных рыбёшек, то и дело красиво посверкивающих перламутровыми боками. Этакие неоновые рыбки космоса. Время от времени некоторые из них вспыхивают ярче и куда эффектнее собратьев. Какие-то рыбки шустро снуют, то и дело меняя направление, какие-то движутся неторопливо, осознавая себя всё-таки чуть более крупными особями. Другое дело что увидеть всю эту картину разом мог бы лишь Создатель.

Рыбёшки — боевые корабли воюющих сторон: дредноуты, линкоры, боевые станции, крейсера, перехватчики, охотники, истребители, суда тылового обеспечения, курьеры, спасательные катера и капсулы. А эффектные вспышки — вовсе не отражённые блики света от звёзд.

Сверкают коротко в великом вакууме беззвучные залпы лазерных орудий чудовищной силы. Взрываются тактические ядерные торпеды. Стрельба ведется на дальности в десятки и сотни километров, в надежде, что подходящие корабли противника из-за плотности боевого построения не успеют отвернуть. Зенитчики охотятся за торпедами, дистанции сокращаются с каждой секундой. Взрывы, перекрещивающиеся лучи. Похожие на летящие чередой светящиеся мячики очереди из мощных крупнокалиберных пушек истребителей, охотников и перехватчиков. Атаки со всех сторон. Верх, низ, право, лево — всё весьма условно в равнодушном пространстве.

Очень много объектов, неизмеримо меньших размеров, чем «рыбки». Кувыркаясь или вращаясь с разной скоростью, уплывают в вечность покорёженные, оплавленные, безмолвные обломки линкоров, крейсеров, корветов, истребителей и охотников. А среди них — великое множество объектов, практически не имеющих величины в масштабах галактики. (Даже не пылинки!). И вместе с тем говорят, что с исчезновением каждой из них умирает целый мир. Среди равнодушных звёзд и останков боевых кораблей, среди взрывов и раскалённых лучей плывут, пронизанные смертельным холодом космоса, изуродованные заледенелые трупы тех, кто испокон века мнит себя венцом творения. Жуткая, апокалиптическая картина, подсвеченная холодным светом ближайшей звезды. И наблюдать даже фрагменты её больно и горько.

…Особенно, если ты многих, очень многих погибших знал хотя бы в лицо. А некоторых знал хорошо. А с некоторыми дружил. Офицеры экипажей и десанта, парни из абордажных команд, персонал новейшего корабля-госпиталя, оказавшегося, вопреки логике этого сражения почти на «передовой», пилоты истребителей прикрытия и разведывательных рейдеров. Половина эскадры перестала существовать за каких-то три стандартных часа!

Походный адмирал Дмитрий Шеннон находился в рубке флагманского линкора «Аида» и слушал сводку боевых действий, которую озвучивал ему искусственный интеллект (искин) корабля, получающий информацию из всех возможных источников. С ним связывались боевые информационные посты (БИПы) кораблей эскадры, ему сбрасывали данные для мгновенного анализа наружные датчики-визоры, с ним поддерживал постоянный контакт мощнейший флотский искин.

Шеннон вышагивал по просторной рубке, не отрывая глаз от большого голографического экрана тактического компьютера, который иллюстрировал то, что слышал сейчас адмирал. Лицо его было серым от усталости и осознания понесённых потерь. Ещё никогда операция по перехвату пластронового каравана не сопровождалась такими катастрофическими потерями. Но, с другой стороны, и нынешний караван обычным никак не назовешь: 987 грузовозов с пластроном и около четырёх с половиной тысяч кораблей прикрытия! (По самым скромным подсчётам!) Почти пять флотов полного состава! Причём далеко не все в этом прикрытии откровенные флибустьеры и наёмники. К примеру, в этот раз в составе конвоя шёл фактически весь впечатляющий боевой флот планеты Тангейзер системы Беты-Арайи.

Не слишком счастливая планета этот Тангейзер. Маловата по космическим меркам. А население достаточно большое, чтобы за две последние сотни лет исчерпать природные ресурсы и резко ухудшить экологическую ситуацию. Тангейзерской упадочной экономике, убыточному сельскому хозяйству, населению, экологии, медицине, образованию, инфраструктуре, — по сути, тангейзерскому всему! — нужны были значительные вливания. Вот военные, с ведома правительства, и подрядились поучаствовать в конвое за хорошие деньги. Очень хорошие. Спасительные.
Так ведь криминал же!!! Безусловно. Но формальное оправдание своим действиям тангейзерские власти, как ни странно, имели.

Планетарное правительство неоднократно обращалось в ВАГС (Верховную Ассамблею Галактического Союза) с убедительнейшей просьбой помочь выбраться из бедственного положения. После последнего же, очень, впрочем, дипломатично сформулированного и вместе с тем обоснованного отказа представитель Тангейзера в ВАГС решительно заявил, что его правительство оставляет за собой право найти любой эффективный выход из создавшейся ситуации.

Вот оно и нашло. И плевать на санкции Союза, которые потом обязательно воспоследуют. Это потом. А пока именно тангейзерский флот оказывал наиболее жёсткое и организованное сопротивление галактическим силам правопорядка…

— На «Забияке» полностью снесена надстройка, разрушены верхняя орудийная палуба, центр боевого управления, главная силовая установка. Потери личного состава составляют семьдесят процентов. Оставшиеся пытаются задействовать резервную установку и вывести корабль из боя. — Искин выдавал информацию бесстрастно и размеренно, отчего Шеннону становилось ещё больнее. Он быстро скомандовал вахтенным офицерам:

— Немедленно передать на «Забияку» — команде приказываю покинуть крейсер на спасательных катерах. Передать на ближайшие корабли: эвакуацию прикрыть, людей по возможности подобрать.

На «Забияке» служили, по меньшей мере, человек шесть из тех, кого Шеннон отлично знал. Перспективные молодые офицеры, всего восемь лет назад закончившие Астронавигационную академию Объединённых космических сил. Уцелеет ли хоть кто-нибудь в этой мясорубке?!

— Линкор «Торнадо» лишился дюз маневровых двигателей левого борта, двух третей генераторов силового экрана, центрального отражателя, полностью разрушены палубы первого, третьего, четвертого, седьмого ярусов, разгерметизированы отсеки технической палубы «Д», потери личного состава составляют пятьдесят три процента. Оставшиеся сохраняют контроль над кораблем, обеспечивают удовлетворительное маневрирование и продолжают вести огонь по «Прассте».

В боевой рубке «Аиды» почти физически ощущались напряжение, ярость и боль от осознания собственного бессилия. Вахтенные офицеры, стиснув зубы, принимали неутешительные доклады боевых частей, коротко отдавали распоряжения. Капитан корабля время от времени косился на Шеннона, но тот не вмешивался в действия подчинённого. Тот был грамотным и опытным офицером, он всё делал правильно. Вот только и противник тоже всё делал правильно, приняв в данной ситуации решение насколько авантюрное, настолько и верное.

…Возглавлял криминальную армаду человек талантливый, прозорливый и отчаянный, тонко чувствующий каждый момент смертельной круговерти, что завязалась сейчас среди равнодушных звёзд. Когда в 317 секторе скопилось огромное количество кораблей с обеих сторон, чётко отслеживать перестроения в боевых порядках стало неимоверно сложно из-за грандиозных масштабов происходящего. Флибустьеры и наёмники, казалось, хаотично перемещались вокруг нестройной, длиннющей ленты грузовозов. Впрочем, лента довольно быстро укорачивалась, приобретая очертания толстого, бочкообразного цилиндра, корабли в котором держались теперь вместе за счёт магнитной или силовой сцепки. Все перемещения разнообразных кораблей каравана происходили внутри грандиозной многослойной сферы, которую представляли собой занявшие указанные позиции флоты, бригады, эскадры, эскадрильи, спец-звенья ОКГС, ОКС и КГБ. За пределами сферы, на свой страх и риск, азартно роились многочисленные «комарики».

Казалось, ничто и никто не сможет вырваться за пределы этой смертоносной сферы. Но в какой-то момент, явно по заранее оговоренной, закодированной команде, быстро и организованно стал вырисовываться боевой порядок пластронового каравана. Грузовой цилиндр, практически одновременно отработав маневровыми двигателями передовых и арьергардных кораблей, заметно развернулся, изменив свое положение в пространстве. И оказался вдруг внутри почти сформированного конуса боевых кораблей, который немедленно начал ускоряться, не считаясь с неизбежными столкновениями и не вполне завершённым перестроением.

Разглядеть грандиозный конус раньше не представлялось возможным из-за постоянного мельтешения истребителей прикрытия, катеров обеспечения и курьеров. Да и его размеры мешали. Впрочем, аналитические компьютеры предлагали в числе наиболее вероятных и этот вариант прорыва. Но таких вариантов было больше десятка. Выбирать, к чему конкретно готовиться, должны были люди. А противник внутри сферы, выбрав вроде бы один из вариантов и медленно перестраиваясь под него, вызывая ответные действия силовиков, вдруг предпочёл не до конца отработанный другой, рассчитывая, похоже, на эффект внезапности.

На острие конуса находилась «Прасста» — лидер тангейзерского военного космофлота, исполинский ультрасовременный корабль-убийца, способный достаточно долгое время в одиночку противостоять кораблям едва ли не целого флота. Не специального, конечно, но флота. И ничего, что покупка этого монстра обошлась Тангейзеру непомерно дорого. Ничего, что теперь население планеты еле сводит концы с концами, задавленное сумасшедшими налогами. Зато у бедного, но гордого Тангейзера есть «Прасста» и её, вне всякого сомнения, гениальный командир вице-адмирал Старк! Он себя ещё покажет. Он ещё принесёт Тангейзеру дивиденды!

…Корабли сил правопорядка, не успев, по сути, предпринять ничего сколько-нибудь эффективного, начали лихорадочное перестроение. Конус двигался вперёд, всё больше разгоняясь и явно намереваясь пронзить оболочку грозной сферы, как игла воздушный шарик. Походный адмирал Шеннон отреагировал быстрее всех, сумев перестроить подчинённую ему седьмую эскадру Второго ударного флота ОКС в несколько разновысоких и разноудалённых эшелонов.

Седьмая и приняла на себя всю избыточную тяжесть первого, самого страшного и сокрушительного удара.

Надо было продержаться до тех пор, пока не подойдут тяжёлые супердредноуты. Эти оснащённые сверхдальнобойными плазменными орудиями и усиленными ядерными торпедами-бурами корабли-крепости способны были за самое короткое время превратить грозную «Прассту» в безжизненную глыбу оплавленного металла.
Но дредноутов в составе задействованных в операции сил было всего 354 единицы, равномерно распределённых по всей сфере. Как оказалось, не совсем равномерно. Старк идеально выбрал направление и время удара. Двум ближайшим дредноутам требовалось минут тридцать, чтобы занять позиции позади гибнущей эскадры Шеннона, но впереди остальных кораблей Второго флота.

«Держаться любой ценой!» — немедленно пришло на «Аиду» очень своевременное и содержательное указание от штабистов, находящихся вместе с руководителем операции на новейшем линкоре «Ла Гвардиа». Подобные приказы, как известно, невероятно «поднимают дух» в силу своей очевидной «полезности». А штабистам как бы позволяют в полной мере ощутить накал боя.

Походный адмирал отдал единственно возможные в этой ситуации боевые распоряжения: всем кораблям сосредоточить огонь на флагмане противника и ближайшим кораблям, образующим острие конуса, четвёртому эшелону немедленно готовить к атаке корабли-брандеры. Истребителям и охотникам обеспечить прикрытие крейсеров, ведущих огонь. Миноносцам приступить к экстренной установке АММП (активного многоярусного минного поля). Всё это время истребители-перехватчики и штурмовики уже вели ожесточённый бой с передовыми кораблями противника и его многочисленным «москитным флотом».

— «Стерегущий», «Ванкувер», «Принцесса Диана», «Крысобой», «Меченый», «Молот», «Три святителя», «Миссури» потеряны безвозвратно. Уцелевшего личного состава — ноль процентов, — продолжал доклад искин. Эта же информация с задержкой в две-три секунды поступала на дублирующие системы вахтенных офицеров и сбрасывалась в бортовой журнал вместе с обработанными объёмными схемами боя. Голографические «картинки» методично накапливал тактический компьютер.

Космос на обзорных псевдоэкранах цвёл короткими беззвучными вспышками взрывов. Конвойный конус с сильно деформированным остриём продолжал, тем не менее, яростно продираться сквозь «стенку» сферы. Однако скорость его продвижения значительно замедлилась. По нему постоянно били со всех возможных направлений, стараясь при этом не зацепить грузовозы с бесценным пластроном. И все-таки цепляли. Ракетами, торпедами, плазмой. И грузовозы — слабозащищённые, маломанёвренные, по сравнению с любым боевым кораблем, — один за другим разлетались на куски, размётывая корабли сопровождения. Они гибли целыми десятками. Уцелевшие же упрямо держали строй, стараясь не оторваться от истерзанной, но имеющей колоссальный запас прочности и живучести «Прассты».

А дредноутов всё не было. Жалкие остатки 7-й эскадры смешались с кораблями флота, полностью увязшего в битве. Боевые части на кораблях еле успевали реагировать на быстро меняющуюся обстановку. Потери были чудовищны. Уже сделали своё дело брандеры, чувствительно издырявившие конус прорыва. Уже разломилась пополам «Аида» Шеннона, успевшая, правда, выстрелить в космос спасательный катер, на котором находились израненные и обожжённые «счастливчики» — 12 человек вместе с адмиралом. Всё, что осталось от экипажа.

Шеннон не хотел покидать «Аиду», подчинённые практически силой втащили его на катер. Спасшихся умудрился в этом аду принять на борт крейсер «Фёдор Ушаков». Из его боевой рубки Дмитрий Шеннон доложил по голосвязи адмиралу флота Борису Вишневскому. Вообще-то, это не слишком было похоже на официальный доклад ни по форме, ни по содержанию. Надтреснутым голосом Шеннон выдавил:

— Моей эскадры больше нет… — Он сделал долгую паузу, глядя прямо перед собой пустыми глазами, и продолжил: — На момент попадания в «Аиду» торпеды-бура в строю ещё оставались «Париж», «Всадник», «Громовержец», «Сёгун» и ещё считанные единицы. Это было… примерно тридцать пять минут назад. Со мной спаслись одиннадцать человек. — Походный адмирал опустил голову. Он не чувствовал ожогов на теле, ему казалось, что его, наоборот, жжёт откуда-то изнутри.

— Ты только не вздумай себя винить, Дмитрий Иванович, — неожиданно мягко сказал Вишневский. — Ты сделал всё, что мог. И даже больше. Ты задержал конвой, связал его боем, не дал прорваться. Ну и вот тут мне только что офицеры доложили: «Тор» и «Перун» заняли позиции, на подходе «Зевс» и «Марс». Так что в ближайшие несколько минут, я думаю, всё изменится в лучшую сторону.

Шеннон лишь потерянно кивнул и, не спросив разрешения у Вишневского, механически отключил канал связи.

Заняли позиции… Хорошо, конечно, но ложка дорога к обеду. Все эти замечательные супердредноуты да на час бы раньше! А теперь… Как теперь походному адмиралу оправдать то, что сам он почему-то остался жив, а сорок семь с половиной тысяч его подчинённых, по предварительным данным, погибли?!

Оставшись в боевой рубке «Ушакова», когда его людей увели в медицинский блок, Шеннон не позволил себе окончательно раскиснуть. Отойдя в сторону, чтобы не мешать работе вахты и командира крейсера, он неотрывно следил за объёмными зеленоватыми сферами тактического компьютера и привычно снимал обстановку.
Его изодранный, обгоревший мундир притягивал мимолётные взгляды вахтенных офицеров. Но адмирал, похоже, не отдавал себе отчёта в том, что ему не следовало бы находиться здесь в таком виде.

Конус уже практически перестал быть похожим на конус, цилиндр грузовозов распался на разрозненные фрагменты, оставшиеся фактически без прикрытия, поскольку теперь все корабли конвоя были связаны боем. Однако проклятая «Прасста» упрямо ломилась вперёд, сопровождаемая заметно уменьшившимся, но всё ещё достаточно многочисленным роем истребителей прикрытия и сумевшая в этой смертельной вакханалии принять на одну из своих внешних палуб четыре грузовоза с пластроном. Ну и где уже эти чёртовы супердредноуты?! Где эти их занятые позиции и знаменитые всесокрушающие залпы?!

…Между тем, сражение всё больше распадалось на отдельные стычки групп кораблей и явно близилось к завершению. Постепенно специальные корабли Отдельного корпуса галактической стражи взяли под свой контроль уцелевшие грузовозы. Их оказалось не так уж и мало! В других условиях караван из 412 кораблей, под завязку набитых пластроном, считался бы воистину царской добычей. Да, собственно, и сейчас это был самый крупный в истории перехват.

Остатки тангейзерского флота, — именно по той причине, что это был всё-таки военный флот, а не скооперировавшееся объединение флибустьеров и наёмников, — сумели вырваться из сферы. Они пошли на прорыв врассыпную, нисколько не заботясь больше о грузовозах. К этому моменту всем стало совершенно очевидно, что силовики караван не упустят. Тангейзерские корабли один за другим уходили в подпространство, и им уже никто не препятствовал. А кошмарная «Прасста», будто её кто заговорил, миновала-таки все заслоны и умудрилась при этом разнести в клочья ещё не вполне успевшего занять выгодную позицию «Зевса». Одна из немногих пропущенных зенитчиками супер-торпед всверлилась прямо в реактор, что привело к взрыву чудовищной силы.

Несколько крупных обломков дредноута, вращаясь, понеслись к «Перуну», и тому тоже стало не до обстрела конвойного лидера. «Перун» начал лихорадочно выполнять маневр уклонения, поскольку его энергетический щит не удержал бы объекты такой величины. Расстреливать же их канониры побоялись из опасения накрыть своих же в этой каше.

В результате «Прасста» ушла в гиперпрыжок с солидным грузом контрабандного пластрона. И совсем не в направлении на Тангейзер.

Заинтересованных (хоть и по-разному!) свидетелей созданного прецедента было неимоверно много как среди силовиков, так и среди участников конвоя. И те и другие понимали значимость произошедшего. Похоже, эпоха караванов кончилась. Или, во всяком случае, заканчивается. Отныне злоумышленникам для доставки партии пластрона в любую заданную точку галактики понадобится лишь один-единственный, но достаточно мощный корабль, способный перемещаться в подпространстве и не боящийся перехвата в силу своей мобильности и самого современного оснащения и вооружения. А дредноуты… Ну что те дредноуты? Мало их, откровенно говоря. Да и не на каждом талантливый командир. А боевые станции, по большому счёту, хороши в основном для прикрытия планет, орбитальных заводов, верфей и городов.

Понятно, что и раньше «светлые головы» додумывались до применения рейдеров-одиночек. В теории всё получалось замечательно. А на практике упиралось в колоссальные финансовые затраты, которые можно было потянуть разве что целой планетой при условии тотального политического единомыслия и при наличии тоталитарного режима, способного сколь угодно долго безнаказанно и постоянно повышать налоги. На Танегейзере все вышеупомянутые «компоненты» сошлись.

А теперь то, о чём так долго мечтали галактические контрабандисты, стало реальностью. У них появился воодушевляющий пример. Дело за денежками. И в этом случае межсистемные преступные синдикаты забудут на время свои распри и начнут целенаправленный сбор средств. В любом случае, у преступников времени отныне хватало. И на объявление перемирия, и на заполнение специально созданного «общака». А вот властям необходимо немедленно доказать, что даже «Прасста» не сможет доставить куда бы то ни было, а тем более, реализовать груз. Ну и кто кого?

Командовавший всем ходом перехвата пластронового конвоя звёздный адмирал Баретти приказал специалистам и штабным аналитикам немедленно вычислить наиболее вероятное направление движения «Прассты», учитывая её курс при входе в гиперпространство, количество обитаемых планетных систем и пространственно-временных тоннелей на предполагаемом маршруте. Конечно, ими теперь значительно реже пользуются, но данная ситуация предполагает, что беглец будет хвататься за любую возможность скрыться.

Исходя из этого же — наиболее вероятного направления — Баретти приказал отправить по спецсвязи циркуляр, который строжайше предписывал следующее: каждая планета или планетная система обязана отказать «Прассте» в постановке в орбитальные ремонтные доки и пополнении каких бы то ни было припасов. Немедленно сообщить о её появлении на ближайшие военные корабль или станцию. При угрозе применения «Прасстой» силы — выполнить все требования. Флотам, флотилиям, эскадрам и военным кораблям, оказавшимся в районе инцидента, предлагалось перехватить корабль, сковать боем или, по крайней мере, отследить, в какой системе будет оставлен сверхценный груз и куда после этого отправится тангейзерский лидер.

Циркуляр был бестолков и чудовищно противоречив. К тому же в нём не разъяснялось, в чём провинился лидер тангейзерского военного флота. Тем не менее, документ отправили в том виде, в каком он и был первоначально составлен. Между тем, компьютерный анализ на 82% гарантировал, что «Прасста» ушла в направлении 201-го сектора. А это обитаемые миры Эсфадо, Тили, Орегон, Гермес, Желанная, Новая Мексика, Антрейд, Калач, Орешек и Санта-Фо.

— Ну, вот всё и случилось, — с горечью констатировал командир «Ушакова» каперанг Беляев. Он сказал это скорее себе, чем Шеннону. — Никто больше не станет таскать громоздкие караваны грузовозов, не способных совершать гипер-прыжки одновременно.

— Давно уже к этому шло, нужен был всего лишь прецедент. Он создан, — тихо откликнулся адмирал. Но затем голос его отвердел: — А Старка этого — с «Прасстой» или без — я всё равно достану! Рано или поздно. Ты же помнишь, он ещё в академии всякие авантюрные идейки вынашивал, от которых всех коробило! Но ведь никто же не придавал этому значения. «Ах, этот слушатель Старк всегда так оригинально шутит!» А разные выходки его безобразные? Никто не ангел, но его-то вообще заносило, да ещё как! А ему и это прощали. Очень способный, видите ли… Гений практически! Вот он и проявил способности, сволочь! Против кого пошёл, а?! Против своих же! Столько жизней…

— Не казнись, Дмитрий Иванович. Ты всё правильно делал, вряд ли кто-то сумел бы лучше.

— Разве от этого легче?

— Да уж… Сейчас наверняка на базе такой вой поднимется — святых выноси! Начнутся поиски виноватых. Извини, но, исходя из личного опыта, думаю, что в этом случае всех собак повесят именно на тебя, хотя, если быть объективным, только твоя эскадра и смогла реально что-то сделать. Но так уж у нас заведено!

— Это ясно, как день. И наплевать на это! А вот людей уже не вернешь. И каких людей! Я же… Я же с ними огонь и воду… Они же –– каждый! –– иных десяти стоили! Да они…

— Тихо-тихо, не заводись! Сам знаешь, не бывает, чтобы в такой драке без потерь обошлось. Считай, эти ещё минимальны при подобном размахе. А то, что на пути «Прассты» оказалась именно твоя эскадра… Ну… таков жребий. Любая другая, думаю, наверняка была бы в той ситуации уничтожена полностью. А у тебя, между прочим, — посмотри-ка на монитор — линкор «Сталинград», крейсера «Атаман», «Всадник», «Сёгун», эсминцы «Пытливый» и «Зоркий» уцелели, состояние их вполне удовлетворительное. Ещё несколько рейдеров есть, корветы, фрегаты, вспомогательные корабли. А главное, эскадренный штандарт ты, несмотря ни на что, с гибнущей «Аиды» забрал. Следовательно, и твоя эскадра, опять-таки несмотря ни на что, существует! И, следовательно, из боевого состава флота она исключена не будет.

Адмирал Шеннон после этих справедливых, облегчающих душу слов каперанга несколько просветлел лицом и негромко сказал своему бывшему однокашнику:

— Ну… Тогда, если ты не возражаешь, Толя, я переберусь, пожалуй, на «Сталинград».
— Да, конечно. Возьмёшь мой катер, а то твой…э-э… потрепали основательно.
— Разве? Я даже не заметил. Вроде он нормально шёл и маневрировал.
— Точно тебе говорю, живого места нет. Так ты, значит, теперь свой штандарт на «Сталинграде» будешь держать?
— На нём. Выбор-то у меня не слишком велик. Но, между нами, экипаж на «Сталинграде» мне нравится, и капитан там толковый.
— Опять, значит, любимчиков заводите, походный адмирал Шеннон? — Своей неуклюжей попыткой пошутить и отвлечь друга от мрачных мыслей командир «Фёдора Ушакова» добился обратного эффекта и тут же понял это. Он сконфуженно примолк.

А Шеннон сразу с тоской вспомнил стремительного красавца «Крысобоя». На нём начинал службу после академии, на нём принял боевое крещение в новой должности, на нём участвовал в инспекционных смотрах, а потому знал каждый закоулок корабля, все его повадки.

Именно повадки! Только непосвящённым кажется, будто корабли одного проекта абсолютно одинаковы. Бред! Они как люди-близнецы, у которых, как правило, совершенно разные характеры, потребности, вкусы и привычки. Иногда Дмитрий мысленно разговаривал со своим кораблем. И вот «Крысобоя» нет.

И никогда уже не выйдет на связь немного бесшабашный, смелый и дерзкий его капитан Василий Сологуб. Спасая флагманский линкор, Сологуб подставил «Крысобоя» в самый разгар битвы под губительный залп нескольких батарей. Силовой экран на отчаянно сражающейся «Аиде» к тому страшному моменту практически бездействовал.

Уже возглавляя эскадру, Дмитрий Шеннон чаще других кораблей посещал «Крысобой». По-прежнему казалось, что и команда здесь лучше, да и на самом корабле гораздо уютнее, чем на «Аиде». Порой так и подмывало перенести свой штандарт на «Крысобой», но… положение обязывало. Адмиралу полагалось ходить на линкоре. Хотя нигде это не было прописано официально.

Шеннон тряхнул головой и быстро направился к выходу из рубки. Каперанг Беляев немедленно нагнал его, тронул за плечо:

— Извини, Дим, извини! Не подумал... Ну не подумал, извини, пожалуйста! И ты вот что. Ты не спеши сейчас, тебе же надо себя в порядок привести, медику показаться, а то мало ли что…

Дмитрий, кажется, только теперь по-настоящему почувствовал саднящую нарастающую боль в груди и обожженных руках, после чего обратил, наконец, внимание на свой грязный, в пятнах пожарной пены, воняющий горелой тканью и плотью мундир.

— Да-да, это ты прав. Что-то я… Надо мне немедленно привести себя в порядок.
— Конечно! Тебя сейчас проводят в медблок, а я тем временем найду тебе форму. Мы ведь, в принципе, похожи комплекцией-то.
— Спасибо, Толя. Я теперь кругом тебе должен, — Шеннон криво усмехнулся, всё больше ощущая себя пустой оболочкой. — Спасибо.

Адмирал собирался добавить что-то ещё, понимая, что Беляев искренне хочет помочь ему прийти в себя, но тут по знаку командира подошёл один из вахтенных офицеров и представился:

— Капитан-лейтенант Перлинг, господин адмирал.
— Он проводит, — пояснил Беляев.
— Не стоит. Я прекрасно знаю корабли этого проекта и чувствую себя сносно. Так что дойду самостоятельно, не надо отвлекать вахтенного офицера. Ещё раз спасибо за все, Анатолий Петрович.

Беляев кивнул Перлингу, и тот вернулся на место. Но когда через минуту адмирал вышел в коридор, то чуть не столкнулся с подтянутым капитан-лейтенантом корабельной медицинской службы и дюжим санитаром, управляющим гравитационными носилками.

— Мы за вами, господин адмирал, — твёрдо сказал молодой офицер. — Извольте, пожалуйста, проследовать в медицинский блок!

Шеннон посмотрел в его глаза и увидел в них непоколебимую решимость доставить пациента в мед-блок, что бы тот ни говорил и кем бы ни был.

«И когда это, интересно, Беляев успел распорядиться? Наверное, сразу после того, как увидел меня…» Вслух Шеннон сказал, махнув рукой и невольно поморщившись от резкой боли в обгоревших пальцах:

— Ладно, сдаюсь… Но на носилки ложиться не стану. Разве что присяду.

Через три часа походный адмирал принимал доклад капитана линкора «Сталинград». Тот старался говорить по-военному чётко и бесстрастно, но у него не слишком хорошо получалось: экипаж понёс значительные потери. А, кроме того, офицера сбивали с толку и сильно смущали новый мундир капитана первого ранга на адмирале и телесного цвета регенерирующие перчатки, от которых командир линкора никак не мог отвести взгляд. Он чувствовал себя не в своей тарелке из-за того, что стоит целый и невредимый перед раненным командующим эскадрой. За спиной у того выстроились одиннадцать офицеров и матросов с погибшей «Аиды» — все со следами оказанной экстренной медицинской помощи.

Шеннон отлично понимал чувства подчинённого, а потому постарался хоть немного разрядить обстановку неофициальным обращением:

— Значит, ты говоришь, Янис, силовые установки не повреждены? Отлично! А потери… — Шенон тяжело вздохнул, — потери я тебе немного возмещу.

Походный адмирал медленно развернулся к своим людям, оглядел их, ненадолго задерживаясь пристальным взглядом на каждом, после чего с трудом произнес:

— Господа офицеры и матросы… вы… поступаете в полное распоряжение капитана первого ранга Яниса Мартиньша. И… Спасибо вам за службу и мужество!

Тем временем в чёрном пространстве окончательно перестали сверкать плазменные залпы, взрывы мин, торпед и кораблей. Наёмные звездолёты один за другим прекращали сопротивление, потерявшее уже всякий смысл, и сдавались на милость победителей. С внушительными остатками пластронового каравана разобрались немедленно. Довольно организованно составился новый — весьма представительный и мощный — конвой, который сразу взял курс на ближайшую подконтрольную Союзу планету. В данном случае — на скалистый Тааргон. Там пластрон разместят в надёжных подгорных хранилищах и будут до особого распоряжения надёжно охранять. Несколькими дивизионами планетарной ПВО. Силами трёх ударных флотов спецназа КГБ. Корпусом морской пехоты и отдельной, специального назначения дивизией наземного базирования. В качестве резерва — отдельная бригада специального назначения Отдельного корпуса галактической стражи, способная прибыть к Тааргону в течение получаса. Обычная, в общем-то, практика.

Постепенно пластрон строго рассчитанными партиями разойдётся по флотам силовых структур Союза. Конечно же, после долгих и нудных согласований, после скрупулезного подсчёта заслуг каждой из сторон, после упорных попыток перетянуть одеяло на себя.

А кое-что будет моментально и страшно выгодно продано коммерческим организациям и зажиточным частным лицам, имеющим в своём распоряжении личные корабли. Прибыль, естественно, пойдёт в казну Галактического Союза, где практически без остатка быстренько рассосётся по тайным счетам облечённых полномочиями высокопоставленных чиновников.

То есть, нет, остаток всё-таки будет, казне перепадёт очень впечатляющая сумма. Если, конечно, не знать её первоначального размера. Но, будьте уверены, никто никогда этого не узнает, поскольку сильно и постоянно озабоченные собственным благосостоянием чиновники будут стоять насмерть.

В конце концов, они ведь не для того разве рвались во власть, чтобы стоять насмерть?! Во имя чего? Во имя народного счастья, естественно. Ну-у… правильно, всё сходится. Разве не говорил кто-то из древних мудрецов, что у богатых правителей счастливые подданные? Не говорил? Странно. Не такие уж они и мудрецы в таком случае.

А пока операция по перехвату пластронового каравана в целом успешно завершена, 317-й сектор умиротворён. Так что всё хорошо, если не считать почти полностью погибшей эскадры, значительных потерь в других флотских соединениях и исчезнувшей в великом вакууме «Прассты» с немалым грузом пластрона.

Менее значительный урон будет досконально подсчитан потом. Чуть позже последуют громкие наказания виноватых (их в обязательном порядке назначат!) и не менее громкие награждения отличившихся. Отчего-то самое большое количество отличившихся окажется среди адмиралов «береговой базы» и старших офицеров штаба, а самыми виноватыми будут те, кто, на свою беду, уцелел в жестокой битве.

Параллельно с этим самым традиционным флотским действом начнётся другое, не менее традиционное. В штабы и на корабли хлынут наглые банды репортёров в поисках жареного. И настоящие боевые командиры будут брезгливо с репортерами общаться, тщательно скрывая эту свою брезгливость. Или вовсе её не скрывая. Понять командиров можно.

Чаще всего после подобных набегов они ждали скорее неприятностей, нежели чего-нибудь хорошего. В лучшем случае, в публикациях будут перевраны звания, должности и фамилии. Что может быть в худшем, не стоит и задумываться: всё равно не угадать. Однако, следует признать, изредка бывало и наоборот, когда какой-нибудь невзрачный на вид, но уважающий профессию и себя в профессии отчаянный и дотошный писака умудрялся восстановить справедливость в щепетильном вопросе чести, где, как правило, затрагивались отношения подчиненности и субординации и где правда была на стороне подчинённых, а на стороне командиров — административно-дисциплинарный ресурс.

Подобные вопросы на флоте или не решаются вовсе, или решаются неизменно в пользу командования. Потому об этом предпочитают молчать. И тут вдруг появляется независимый третейский судья, сиречь журналист, способный и желающий восстановить справедливость. Короче говоря, ради таких вот нечастых всё же случаев пишущую братию на кораблях и терпят кое-как, прощая неистребимое любопытство, дремучее порой невежество и потрясающий апломб.

Для себя походный адмирал Шеннон, тем не менее, сразу решил, что ни один гражданский корреспондент, откуда бы его не принесло, на борт изрядно потрёпанного «Сталинграда» не поднимется. У военных журналистов, скорее всего, хватит и профессионализма, и такта подать добытую ими информацию, по меньшей мере, корректно и грамотно, но… Никому не удастся сделать репортаж из подробностей гибели его людей. Надо строго предупредить командиров остальных уцелевших кораблей эскадры, чтобы распорядились на сей счёт у себя. Никаких интервью. Ни под каким предлогом. Понятно, других участников и очевидцев битвы молчать не заставишь, но зато его, Шеннона, совесть в этом смысле будет чиста.

Дмитрий Иванович был человеком смелым, честолюбивым, честным и весьма компетентным. В то же время его нельзя было назвать сухарём или отшельником. Вовсе нет. Он не терялся ни в жизненных ситуациях, ни в незнакомых компаниях, ни в служебных отношениях. Словом, был личностью достаточно цельной и яркой. Единственная черта характера, которая здорово отравляла адмиралу жизнь, заключалась в его повышенной мнительности. Проще говоря, адмирал был несколько склонен к самоедству.

Получив от флотского командования вполне обыденный нагоняй в рабочем порядке (что, впрочем, случалось исключительно редко), Шеннон потом, вместо того, чтобы забыть об этом и успокоиться, снова и снова прокручивал в уме детали неприятного разговора. Находил задним числом убедительные ответы и доводы, переживал, что не сумел найти их там, у начальства «на ковре». А ещё ему казалось, что едва ли не вся база знает мельчайшие нюансы состоявшегося разноса, и теперь подчинённые офицеры и даже матросы смотрят на него с пренебрежением. Хотя, разумеется, ему это всего лишь казалось. Адмирал осознавал свою слабость и пытался с ней бороться волевым порядком. Получалось не очень.

Вот и сейчас, несмотря на разговор с командующим и доводы командира крейсера «Фёдор Ушаков», Шеннон вновь начал разбирать по косточкам бой и гибель своей эскадры. Вышагивая по каюте, он находил теперь куда более эффективные способы противостояния «Прассте» — так, во всяком случае, ему думалось. Чувство собственной страшной вины разгорелось с новой силой. Дмитрий Иванович уже был убежден, что это исключительно его нерасторопность и некомпетентность позволили уйти тангейзерскому лидеру. При этом адмирал отчего-то совсем не брал во внимание тот неоспоримый факт, что «Прасста» успешно проломилась через боевые порядки ВСЕГО 2-го Ударного флота и уничтожила дредноут уже после того, как за её кормой осталась разбитые корабли 7-й эскадры. То есть целый флот не сумел в тех условиях сдержать бешеный натиск исполинского корабля-убийцы! Но Шеннон об этом совсем не думал.

Больше того, походный адмирал пребывал в полной уверенности, что сразу по прибытии на базу его очень быстро, без обычной флотской волокиты уволят в запас. Это в самом лучшем случае. О худшем Дмитрий Иванович старался не думать. Он по какой-то причине бросился вдруг в иную крайность, мысленно найдя несколько веских аргументов для оптимизма. В общем-то, прикинул, попросту говоря, свои шансы на нормальную адаптацию к возможной «гражданской» жизни и решил, что, «назло врагам», совсем не пропадёт.

Взять хоть многолетнюю дружбу с гражданином класса «А» Алексеем Воронцовым.
Насколько Шеннон его знал, тот всегда держал однажды данное слово и неукоснительно выполнял свои обещания, о чём бы ни шла речь. Как-то на грандиозном юбилейном банкете в честь 1000-летия Флота Объединённых космических сил, куда были также приглашены многие известнейшие личности, Дмитрий в шутку попросился на работу к Воронцову, буде так сложатся обстоятельства, что командование убедительно попросит адмирала оставить военную службу. Воронцов ответил неожиданно серьёзно: «Для тебя, Иваныч, у меня, считай, постоянно забронировано место, ты только скажи, если вдруг Флот совершит столь вопиющую глупость».

А познакомились они во время подготовки к престижнейшим гонкам на гиперсветовых яхтах. Шеннон — в то время блестящий офицер флота — входил в состав почётной судейской коллегии и одновременно был консультантом. Подобное совместительство вполне дозволялось правилами. Он знакомил участников с особенностями трассы, рассказывал, на каких участках не следует выходить из подпространства ни при каких обстоятельствах. Как сделать своим лучшим союзником притяжение планет и планетоидов, как с наименьшим риском преодолевать астероидные скопления и пересекать метеоритные потоки. Словом, работы у офицера хватало.

Воронцов подошёл после одной из консультаций и сказал, что у него родилась кое-какая идея насчёт того, как пройти самый сложный участок. Не будет ли это против правил? Правилам идея Воронцова не противоречила, но риск возрастал в несколько раз — или гибель, или победа. Третьего не дано. В такой ситуации выбор был исключительно за участником гонки. О чём Шеннон и сообщил гражданину класса «А». А потом вполголоса добавил, что пойдёт на нарушение в том смысле, что будет болеть за него.

— Мне, знаете ли, и самому очень хочется узнать, сработает ли ваша, извините, диковатая идея. Но вы отдаёте себе отчёт, что можете не вернуться?
— Вполне.

Так или иначе, Воронцов выиграл гонки с большим отрывом — настолько большим, что судейская коллегия затребовала полную расшифровку показаний бортовых приборов его небольшой тогда яхты и полных трое суток пристрастно допрашивала корабельный искин. Томным женским голосом с явственно проскальзывающими ехидными нотками тот довёл судей до белого каления. Будучи членом коллегии, Шеннон вопросов не задавал, поскольку чуть раньше уже давал пояснения следствию. Его действия были признаны законными. Слушая сладкоголосые честные ответы искусственного интеллекта, Дмитрий от души веселился.

А несколько позже он применил воронцовский приём в реальном боевом столкновении с кораблями контрабандистов. Потом применил ещё раз, и ещё, и ещё, и ещё… Приём работал безотказно, о каких-либо совпадениях здесь не могло быть и речи.

О своих выводах по боевому практическому применению «затяжной гравитационной дуги Воронцова» Дмитрий Шеннон сообщил автору, прислав тому профессиональную подробную разработку его идеи со всеми физико-математическими выкладками и голограммами. С той поры и завязалась их совершенно нелогичная со стороны дружба: знаменитый галактический крез и обыкновенный флотский офицер, известный лишь сослуживцам, весьма узкому кругу военных специалистов и не слишком многочисленным родственникам.

Впрочем, тема сия была живо подхвачена журналюгами всех мастей, и Шеннон, сам того не желая, тоже стал своего рода знаменитостью. Что не слишком понравилось некоторым старшим офицерам и адмиралам в штабе флота. Постепенно о Шенноне пресса забыла и вспоминала лишь в редких случаях. Что же касается высокопоставленных флотских недоброжелателей, то они никогда не упускали ни малейшей возможности, чтобы побольнее щёлкнуть «этому выскочке» по носу.

Вот поэтому походный адмирал Дмитрий Шеннон и прикидывал теперь со всей присущей ему обстоятельностью, как он станет обустраиваться на «гражданке». Ибо нынешняя возможность для блюстителей флотской чести утереть нос «коррумпированному» походному адмиралу представлялась не только уникальной, но и стопроцентной.