Тайна Д Арбле. Пруд лесной, окончание

ГЛАВА 13.Название: Тайна Д'Арбле\Автор: Р. Остин Фримен

Узкий путь к спасению. Заявление, которое я сделал Торндайку, было совершенно верным по существу; но на самом деле оно едва ли было таким значительным, как подразумевались слова. Я, это правда, в своих путешествиях за границу ограничивался хорошо проторенными улицами. Но тогда у меня не было возможности
поступи иначе. До прибытия Полтона на место происшествия мое время было
полностью занято наблюдением за Марион; и так бы и продолжалось, если бы я следовал своим собственным желаниям. Но в конце первого рабочего дня она решительно вмешалась.-“Мне ужасно стыдно, ” сказала она, “ отнимать время у двух мужчин, у обоих есть свои дела, которыми нужно заниматься, хотя я не могу сказать
вы, как я благодарен вам за то, что вы пожертвовали собой”.

“Мы действуем по приказу доктора, Мисс”, - сказал Polton, тем самым,
по его мнению, закрывая тему.

“Вы имеете в виду доктора Торндайка?” спросила Марион, не понимая — или не решаясь осознавать, — что для Полтона не было другого врача в мире, который
имел значение.-“Да, мисс. Указания доктора должны быть выполнены”.

“Конечно, они должны, ” тепло согласилась она, “ раз он был так
добр, что взял на себя все эти хлопоты о моей безопасности. Но в этом нет необходимости
вам обоим быть здесь вместе. Не могли бы вы договориться о том, чтобы дежурить
по очереди — поочередно или по полдня каждому? Мне ненавистна сама мысль
что я трачу впустую все ваше время ”.

Я не отнесся к предложению благосклонно, поскольку мне не хотелось
уступать любому мужчине — даже Полтону — привилегию присматривать за
безопасностью того, кто был мне так бесконечно дорог. И Полтон не был таким уж
менее не желала согласиться, ибо он ненавидел, чтобы оставить произведение
незавершенным. Однако Марион отказалась принять наши опровержения (как и положено
по-женски), и в конце концов нам с Полтоном пришлось договориться
наши обязанности распределены на полдня, сменяясь в конце каждой недели,
первое заклинание отводит утро мне, а вторую половину
дня — с обязанностью провожать Марион домой — ему.

Таким образом, в течение каждого из следующих шести рабочих дней я обнаруживал, что у меня была свободна вся вторая половина дня и вечер. Первую я обычно проводил в больнице, но по вечерам чувствовал себя слишком неустроенным для учебы,Я очень приятно проводил время в долгих прогулках по
неисчерпаемым улицам, расширяя свои знания о городе и совершая
систематические исследования таких отдаленных районов, как Майл-Энд,
Кингсленд, Далстон, Уоппинг и весь Округ.

Однажды вечером я вспомнил о своем обещании заглянуть к Ашеру. Я сделал это
не обнаружил, что тоскую по его обществу, но обещание есть обещание.
Соответственно, покончив со своим одиноким обедом, я вышел из
своей квартиры на Кэмден-сквер и направился прямиком в Клеркенуэлл: итак
далеко, то есть настолько, насколько это было возможно, придерживаясь более широких улиц
. Ибо в этом отношении я следовал инструкциям Торндайка в
письме, однако, что касается другого вопроса — сохранения яркого
берегись — я был менее внимателен, мой разум был гораздо больше занят
мыслями о Марион (которая как раз сейчас направлялась домой в сопровождении
Полтона), чем какими-либо соображениями моего личного характера
безопасность. Действительно, по правде говоря, я был склонен относиться более чем
немного скептически к необходимости этих экстраординарных мер предосторожности.

Я застал Ашера в тот момент, когда он откланивался в конце “вечерних
консультаций”, и был встречен им с энтузиазмом.-“Рад видеть тебя, старина!” - воскликнул он, горячо пожимая мне руку. “Очень мило с твоей стороны навестить такое старое ископаемое, как я. Не Сильно ожидал, что ты это сделаешь. Я полагаю, вы не часто приходите сюда?”- Нет, - ответил я. “Это, скорее, от меня бить. Я закончил с Хокстон—для настоящей, во всяком случае”.

“Я тоже, - сказал Ашер, - с тех пор, как бедный старина Крайл отправился в лучшие
страны”.  -“Крайл?” Я повторил. “Кем он был?”

“Разве ты не помнишь, я рассказывал тебе о его похоронах, когда на них были
те дети из воскресной школы, которые пели гимны вокруг могилы? Это был мистер
Крайл — христианское имя, Джонатан”.

“Я помню; но я не знал, что он был хокстонским аристократом”.

“Ну, он был. Пятьдесят два года, Филд-стрит была его земной обителью. Я привык
запоминать это по количеству недель в году. И достаточно рад, что я
был, когда он спрыгнул со своего насеста, ради своей проклятой квартирной хозяйки, миссис
Пеппер, настоял бы на том, чтобы назначить время для моих посещений, и черт возьми
неудобное время тоже. Между четырьмя и шестью по вторникам и пятницам.
Я ненавижу пациентов, которые превращают ваши визиты в встречи. Расстраивает ваш
весь список посещений”.

“Похоже, в Хокстоне это модно”, - заметил я. “Мне тоже приходилось наносить свои
визиты в назначенное время. Это было бы ужасно
неудобно, если бы я был занят. Часто ли это делается?”

“Они всегда будут это делать, если ты им позволишь. Конечно, это удобно
женщине, которая не держит прислугу, знать, во сколько врач
собираюсь позвонить; но уступать им дорогу не годится”.

Я согласился с этим превосходным принципом, отметив, однако, что он
все равно, похоже, “уступил им дорогу”.

Разговаривая, мы постепенно переместились из операционной вверх по
лестничному пролету в убогую, уютную комнатку на втором этаже,
где весело горел камин и на подставке стоял медный чайник
удовлетворенно мурлыкал и выдыхал маленькие облачка пара. Ашер
усадил меня в большое мягкое кресло, вдавленное сиденье которого
наводило на мысль о его обычном использовании слоном, ведущим сидячий образ жизни, и достал из буфета графин для спиртного, голландский с высокими плечами
бутылку джина, сахарницу, пару бокалов и сахарницу.

“Виски или ”Холландс"?" потребовал он; и, поскольку любопытство побудило меня выбрать последнее, он прокомментировал: “Правильно, Грей. Хороший напиток, "Холландс".Подкрашивает кубический эпителий — что! Я скорее неравнодушен к капле
Холландса ”.
Это была не пустая профессия. Начальная доза заставила меня открыть глаза; и
это было только начало. В мгновение ока, как мне показалось, его стакан
опустел, и благодаря сотрудничеству бутылки и медного чайника
повторилось. И так продолжалось почти час, пока я не начал
испытывать некоторое беспокойство, хотя и без какой-либо видимой причины, поскольку Ашер
был обеспокоен. Он не шевельнул ни единым волоском (у него было не так уж много поводов для шевеления,
если уж на то пошло, но я говорю фигурально). Единственным эффектом, который я
мог наблюдать, была возрастающая беглость речи с тенденцией к
дискурсивности; и я должен признать, что его беседа была в высшей степени
занимательной. Но его очевидное намерение “устроить из этого ночь” заставило меня
спланировать свой побег, не делая вид, что пренебрегаю его
гостеприимство. Как бы я справился с этим без помощи прямого
вмешательства Провидения, я не могу догадаться: ибо его разговор
теперь принял форму бесконечной фразы, перемежающейся неразличимые запятые; но посреди этого неуклонно текущего потока красноречия внешнюю тишину разорвал внезапный звон колокольчика.
Ашер резко остановился, серьезно посмотрел на меня, демонстративно осушил свой
стакан и встал.
“Спокойной ночи, старина, ” объяснил он. “Мне нужно выйти. Но ты не смей
беспокоить себя. Возвращайся через несколько минут. Скоро отполируй их ”.

“Я провожу вас до дома вашего пациента”, - сказал я,
“а потом мне нужно будет вернуться домой. Уже начало одиннадцатого, а мне предстоит довольно долгая прогулка до Кэмден-сквер.”

Он был расположен поспорить по этому поводу, но очередной сильный звон оборвал его.  протесты оборвались, и он поспешил вниз по лестнице со мной рядом.
я следовала за ним по пятам. Пару минут спустя мы были на улице,
следуя вслед за спешащей фигурой; и, глядя на Ашера, как
он степенно шел рядом со мной, в цилиндре, с бакенбардами и со своим
неизбежным зонтиком, у меня было ощущение, что все эти рассуждения о
Холландс был поглощен напрасно. Внешне, в манерах, в
речи и походке он был просто самим собой, без малейшего намека на
какие-либо изменения по сравнению с status quo до войны.

Наш путь привел нас в загон Сент-Джон-стрит-роуд, где мы
вскоре свернули на узкую, извилистую и на удивление пустынную маленькую
улица, по которой мы прошли несколько сотен ярдов, когда наш
“предвестник” остановился у двери, в которую он вставил ключ с защелкой.
Когда мы подошли к открытой двери, за которой скрывалась темная фигура
Ашер остановился и протянул руку.

“Спокойной ночи, старина”, - сказал он. “Жаль, что ты не можешь вернуться со мной.Если ты будешь продолжать прямо и повернешь налево на перекрестке, ты
вскоре выйдешь на Кингз-Кросс-роуд. Тогда ты узнаешь
свой путь. Пока.”Он свернул в темный коридор, дверь закрылась, и я продолжил свой путь. Маленькая извилистая улочка была на удивление тихой и пустынной; и
ее изгибы отсекали свет от скудных уличных фонарей, так что
некоторые ее участки были почти в полной темноте. Когда я шагнул вперед,
эхо моих шагов раздавалось глухими раскатами, которые
задело меня за живое — и должно было задело мою совесть, — заставив меня
с мрачным весельем задуматься, что бы сказал Торндайк, если бы он
мог видеть, как я таким образом бросаю вызов его инструкциям. В самом деле,
Я до такой степени осознавал неуместность моего пребывания в таком месте
в такой час, что я уже собирался обернуться, чтобы взглянуть назад вдоль
улице; но в тот самый момент, когда я остановился в нескольких футах от
уличного фонаря, что-то ударило по полям моей шляпы с острым, увесистым
удар, подобный удару молотка, и я услышал глухой стук от
фонарного столба.

В одно мгновение я развернулся, очень свирепый, выхватывая свой пистолет,
взвел курок и направил его вниз по улице, когда я помчался обратно к
месту, откуда, по-видимому, прилетела ракета. Не было видно ни души
, ни звука движения, а неглубокие дверные проемы
казалось, не предлагали никакого возможного укрытия. Но примерно в тридцати ярдах назад я
внезапно наткнулся на узкий проем, похожий на пустой дверной проем, но на самом деле вход в крытый переулок шириной не более трех футов и такой же
темный, как карман. Очевидно , это была засада (которую я миновал,
как дурак, не заметив этого), и я остановился рядом с ним, держа свой
пистолет по-прежнему направленным, внимательно прислушиваясь и обдумывая, что мне оставалось лучше сделать. Моим первым побуждением было броситься в переулок, но
минутное размышление показало тщетность такого шага. Наверное
мой нападавший удрал некоторые известные выход; но в любом случае
было бы чистым безумием для меня, чтобы окунуться в эту темноту
прохождение. Ибо, если бы он все еще скрывался там, он был бы невидим для
меня, тогда как я должен был бы быть четким силуэтом на фоне тусклого света
улица. Более того, я никого не видел и не мог стрелять ни в кого
случайный незнакомец, которого я мог бы там встретить. Неохотно я признал это
ничего не оставалось, как осторожно отступить и быть еще осторожнее
в будущем.
Мое отступление выглядело бы странным для стороннего наблюдателя, если бы
оно имело место, потому что мне пришлось отступать крадучись, чтобы я
мог держать вход в переулок под прицелом моего пистолета, и все же
посмотри, к чему я клонил. Когда я добрался до фонарного столба, я осмотрел местность освещенной земли под ним, и, почти с первого взгляда,
увидел предмет, похожий на большой мраморный шарик, лежащий на дороге. Это
когда я поднял это, оказалось, что это свинцовая пуля, похожая на
старомодную мушкетную пулю, с одной сплющенной стороной, которая имела
помешал ему откатиться с того места, где он упал. Я
опустил ее в карман и вернулась к своей виртуозной отступить, пока, на
длина, перекрестке появилась в поле зрения. Затем я ускорил темп, и
как я дошел до угла, убери свой пистолет после пробуксовки в
предохранительная защелка.

Еще больше в освещенном и посещают главные улицы, мои мысли
были вольны пересказать этот необыкновенный опыт. Но я не
позволил им отвлечь меня от очень внимательного наблюдения. Весь мой
скептицизм теперь исчез. Я понял, что Торндайк был не делает
лишь смутные догадки, но то, что он ясно предвидел, что что-то
этот вид, вероятно, произойдет. Это было для меня самым озадачивающим
особенностью этого непостижимого дела.

Я прокручивал это в уме снова и снова и ничего не мог понять
это. Я не мог видеть адекватной причины, почему этот человек должен хотеть избавиться от меня. Верно, я был защитником Марион; но это — даже если бы он был
осознавать это — не казалось адекватной причиной. Действительно, я не мог понять
почему он стремился избавиться от нее — и даже мне не было ясно
что был разумный мотив для убийства ее отца. Но что касается меня, то я, казалось, вообще выбыл из игры. Этому человеку нечего было бояться меня или извлекать выгоду из моей смерти.
Так мне это представлялось; и все же я ясно видел, что, должно быть, я
ошибаюсь. За всем этим должно быть что—то стоящее - что-то, что было
неизвестно мне, но было известно Торндайку. Что бы это могло быть? Я нашел
сам я не мог сделать ни малейшего предположения. В конце концов, я решил позвонить Торндайку следующим вечером, сообщить об инциденте и посмотреть, смогу ли я получить от него какое-либо разъяснение.Первая часть этой программы я выполнил достаточно успешно,но второй сложнее.

Торндайк был не очень общительный человек, и совершенно невозможно один насос. То, что он решил рассказать, он рассказывал свободно; и кроме этого, никакая
доля изобретательности не могла извлечь ни малейшей тени намека.

“Боюсь, я беспокою вас, сэр”, - сказал я в некоторой тревоге, когда я
обратил внимание на внушительную кучу документов на столе.

“Нет”, - ответил он. “Я почти закончил, и я буду относиться к тебе как к другу
и заставлю тебя ждать, пока я сделаю то немногое, что осталось”. Он
повернулся к своим бумагам и взял ручку, но остановился, чтобы бросить на меня один из своих его быстрых, проницательных взглядов.

“Случилось что-нибудь новое?” спросил он.
“Наш неизвестный друг набросился на меня с кулаками”, - ответил я. “Это все”.

Он отложил ручку и, откинувшись на спинку стула, потребовал
подробностей. Я рассказал ему о том, что произошло прошлой ночью и, достав свинцовый шарик из моего кармана, положил его на стол. Он поднял его, с любопытством осмотрел, а затем положил на весы для писем.

“Чуть больше половины унции”, - сказал он. “Какая милость, что пуля не попала тебе в голову. С таким весом и скоростью, о которой свидетельствует расплющивание, это привело бы к тому, что ты потерял бы сознание с проломленным черепом ”.
“А потом он пришел бы и нанес последние штрихи, я
полагаю. Но мне интересно, как он выстрелил в эту штуку. Мог ли он воспользоваться пневматическим пистолетом?”

Торндайк покачал головой. “Пневматическим пистолетом, который выпустил бы пулю из
такой вес произвел бы довольно громкий звук, а вы говорите, что ничего не слышали. Вы, кстати, совершенно уверены в этом?" ”Совершенно.

В этом месте было тихо, как в могиле“. - Спросил я. Это было похоже на шум. - Вы не слышали?" - спросил я. "Совершенно." - "Тихо, как в могиле”.

“Тогда он, должно быть, использовал катапульту; и это необычайно эффективное оружие оно в умелых руках и такое же портативное, как пистолет. Ты не должен давать ему еще один шанс, Грей”.
“Я и не собираюсь, если это в моих силах. Но, черт возьми, за что этот
парень хочет на меня наехать? Это самая загадочная вещь. Вы
понимаете, о чем все это, сэр?”

“Я не понимаю”, - ответил он. “Мои знания о фактах этого дела таковы
почти все знания из вторых рук, полученные от тебя. Ты знаешь все это
Я знаю и, возможно, даже больше ”.

“Это все очень хорошо, сэр, - сказал я. - но ты предвидел, что это
скорее всего, не произойдет. Я не. Поэтому необходимо знать больше об
дело, чем я занимаюсь”.Он тихо усмехнулся. “Ты путаешь знание и умозаключение”, - сказал он. “У нас были одни и те же факты, но наши умозаключения не совпадали. Это всего лишь вопрос опыта. Вы не выжали из фактов
столько, сколько они способны дать. Пойдем, Грей; пока я
заканчиваю свою работу, ты должен просмотреть мои записи по этому делу, а затем
вам следует взглянуть на все дело как бы с высоты птичьего полета и посмотреть
не приходит ли вам в голову что-нибудь новое. И вы должны добавить к этим заметкам, что
этот человек испытывал огромные трудности, преследуя вас
постоянно, что он следил за вами до "Ашера", что он ждал
терпеливо ждал, пока вы выйдете, что он последовал за вами наиболее умело,
и немедленно воспользовался первой возможностью, которую вы ему предоставили.
Вы могли бы также отметить, что он не решил обогнать вас и совершить
прямое нападение на вас, как он сделал на мисс Д'Арбле. Обратите внимание на эти факты,и подумайте, в чем может заключаться их значение. А теперь просто просмотрите это небольшое досье. Это не займет у вас много минут ”.

Он достал из ящика стола небольшую папку, на обложке которой было
написано: “Ж. Д'Арбле, умер”, и, передав ее мне, вернулся к своим
документам. Я открыл его и обнаружил, что в нем содержится несколько отдельных
тезисов, каждый из которых должным образом озаглавлен своим описательным названием, и конверт с пометкой “Фотографии”. Просматривая аннотации, я увидел
что они соответственно касались Ж. Д'Арбле, Дознания, Фургона
Случай Зеллена, мисс Д'Арбле, доктор Грей и мистер Моррис; последний
содержащий, к моему некоторому удивлению, все подробности, которые я привел
Рассказ Торндайка об этой довольно загадочной личности, вместе с
описанием моих отношений с ним и перекрестными ссылками на аннотацию
с моим именем. Все это было очень полным и методичным, но ни одно из
тезисов не содержало никакой новой для меня информации. Если это
представляло все факты, которые были известны Торндайку, тогда он был не
лучше информирован, чем я. Но он, очевидно, извлек из этой информации гораздо больше, чем я.Возвращая тезисы с некоторым разочарованием в портфолио, я
обратился к фотографиям; и тут меня ждал очень основательный сюрприз.
Их было всего три, и первые две не представляли большого интереса,
одна представляла собой два слепка с гвинеи, а другая - гипсовую
маску Морриса. Но от третьей у меня буквально перехватило дыхание. Это была
очень плохая фотография, очевидно, увеличенная с довольно плохого
моментального портрета; но, какой бы плохой она ни была, она получилась очень яркой изображение одного из самых зловещих лиц, которые я когда-либо видел
посмотрел на худое бородатое лицо с высокими скулами, с тяжелыми,
нахмуренные брови, нависающие над глубоко затененными впалыми глазницами и
почти гротескно большой нос, тонкий, изогнутый и острый, который выдавался
наружу, как огромный хищный клюв.

Я уставился на фотографию в безмолвном изумлении. При первом
взгляде я был поражен тем, как идеально этот грубый
портрет соответствовал описанию Марион человека, который пытался
ее убить. Но это было еще не все. Было еще одно сходство, которое
Теперь я воспринял с еще большим изумлением; действительно, это было настолько
невероятно, что восприятие этого свело меня к чему-то вроде
ошеломление. Целую минуту я сидел с портретом в руке, и мои мысли беспорядочно метались в тщетной попытке ухватить значение этого необычайного сходства; затем, случайно подняв взгляд в Торндайке я обнаружил, что он спокойно рассматривает меня с нескрываемым интересом. -“Хорошо”, - сказал он, поймав мой взгляд.
“Кто он?” Я требовательно поднял фотографию.
“Это то, что я хочу знать”, - ответил он. “Фотография попала ко мне
без какого-либо описания. Личность объекта неизвестна. Кто
как вы думаете, он такой?”

“Для начала, ” ответил я, “ он точно соответствует внешности
с описанием мисс Д'Арбле ее потенциального убийцы. Вы так не думаете?’

“Я так думаю”, - ответил он. “Соответствие кажется полным во всех
деталях, насколько я могу судить. Именно поэтому я сохранил фотографию.
Но фактическое сходство должна установить она. Я предлагаю
чтобы вы взяли портрет и показали ей; но лучше вам этого не делать
демонстративно показывайте его ей для опознания. Было бы лучше поместить
это в какое-нибудь место, где она увидит это без предварительного предложения или
подготовки. Но вы только что сказали ‘для начала’. Было ли что-нибудь
что еще поразило вас в этой фотографии?”

“Да, - ответил я, - было; самая удивительная вещь. Вы помните, как я
рассказывал вам о пациенте, которого я посещал в доме Морриса?”
“Человек, который умер от рака желудка и в конце концов был кремирован?”

“Да. Его звали Бенделоу. Ну, эта фотография могла бы быть портрет Bendelow, приняты с бородой и усами до болезнь настигла его. За исключением истощения и
бороды — Бенделоу был чисто выбрит — я бы подумал, что это было бы довольно
превосходное сходство с ним ”.

Торндайк не дал немедленного ответа или комментария, но сидел совершенно неподвижно, глядя на меня с очень странным выражением. Я мог видеть, что он
думал быстро и напряженно, но я подозревал, что его мысли были
в гораздо меньшем беспорядке, чем мои.

“Это, ” заметил он наконец, - как вы и сказали, в высшей степени удивительное дело.Лицо - необычное лицо. Было бы трудно перепутать это, и
пришлось бы далеко зайти, чтобы найти другое, с которым это можно было бы
перепутать. Тем не менее, нельзя забывать о возможности случайности
сходство. Природа не выдает письма-патент даже для человека
Лицо. Но я попрошу тебя, Грей, записать и прислать мне все, что
ты знаешь о покойном мистере Бенделоу, включая все детали
твоего ухода за ним, живым и мертвым”.

“Я так и сделаю”, - сказал я, - “хотя трудно представить, какое отношение он мог иметь к делу Д'Арбле”.

“Кажется невероятным, что у него могло что-то быть”, - согласился Торндайк.
“Но в настоящее время мы собираем факты, и мы должны отмечать все
беспристрастно. Это фатальная ошибка - подбирать факты в соответствии
с очевидными вероятностями. Кстати, если бы Бенделоу был таким
фотография, на которой он, должно быть, очень точно соответствовал мисс
Очень полное и ясное описание Д'Арбле. Интересно, почему вы это сделали
не осознали этого в то время.”

“Это то, о чем я думал. Но я полагаю, что все дело было в бороде
и отсутствии какой-либо связи между Бенделоу и  Д'Арбле”.

“Вероятно”, - согласился он. “Борода и усы очень сильно меняют даже
такое поразительное лицо, как это. Кстати, это иллюстрирует
превосходство фотографии над словесным описанием в целях
идентификации. Никакое простое описание не позволит вам визуализировать
правильно, лицо, которого вы никогда не видели. Мне будет любопытно услышать
что мисс Д'Арбле скажет об этой фотографии ”.

“Я дам вам знать без промедления”, - сказал я; и затем, поскольку он, казалось,
закончил свою работу и отложил документы в сторону, я предпринял последнюю
попытку вытянуть из него какую-нибудь определенную информацию.

“Очевидно, ” сказал я, “ что совокупность фактов в ваших заметках
сообщила вам гораздо больше, чем мне”.

“Вероятно”, - согласился он. “Если бы это было не так, я, похоже, извлек бы пользу  годы профессиональной практики немного помогли”.

“Тогда, ” сказал я убедительно, - могу я спросить, сформировалась ли у вас действительно
удовлетворительная теория относительно того, кто этот человек и почему он убил
Д'Арбле?”

Торндайк задумался на несколько мгновений, а затем ответил:

“Моя позиция, Грей, такова: я пришел к совершенно определенной теории
относительно мотива убийства, и это самый необычный мотив.
Но есть один или два момента, которые я не понимаю. Есть
некоторые звенья, отсутствующие в цепочке доказательств. Так же и с личностью
этого человека. Мы почти наверняка знаем, что он убийца Вана
Зеллен, и мы знаем, каков он на вид, но мы не можем дать ему
имя и определенную личность. Там тоже отсутствуют ссылки.
Но я уже предвкушаю эти недостающие звенья. Если я найду их
Я должен завершить дело против этого человека, и я незамедлительно
установить закон движения. В настоящее время я не могу сказать вам больше, чем это, но
Я повторяю, что вы располагаете всеми фактами, и что если вы
обдумаете все, что произошло, и спросите себя, что это может означать,
хотя вы не придете к полному решению так же, как и я нет, вы, по крайней мере, начинаю видеть свет”.
Это было все, что я мог бы сделать из него и как это было сейчас растет
поздно я сегодня поднялась, чтобы взять мой отъезд. Он проводил меня до ворот Миддл-Темпл и остановился у калитки, наблюдая за мной, пока Я удалялся на запад.

ГЛАВА 14.

Человек с привидениями

Когда я приехал в студию на следующий день, я обнаружил
дверь открытой, а Полтон ждал прямо внутри в шляпе и пальто
с сумкой в руке.

“Я рад, что вы пунктуальны, сэр”, - сказал он со своей доброжелательной улыбкой.
“Я хотел вернуться в контору сегодня вовремя. Это не будет иметь значения завтра.
К счастью, вы можете опоздать”.

“Почему я могу завтра опоздать?” Спросил я.

“У меня есть для вас сообщение от доктора”, - ответил он. “Это по поводу
того, что вы обсуждали прошлой ночью. Он просил меня передать вам, что он
ожидается визит сотрудника уголовного розыска
Департамента, и он хотел бы, чтобы вы присутствовали, если бы
удобно. Около половины одиннадцатого, сэр”.

“Я непременно буду там”, - сказал я.

“Спасибо, сэр”, - сказал он. “И доктор сказал мне предупредить вас, в
в случае, если вы должны прибыть после офицера, не делать никаких комментариев по поводу всего, что может быть сказано, или делать вид, что знаете что-либо о
предмете интервью ”.  -“Это очень загадочно, Полтон”, - заметил я.

“Ну, не особенно, сэр”, - ответил он. “Видите ли, офицер
приходит, чтобы сообщить определенную информацию, но он попытается раздобыть кое-что для себя, если сможет. Но он ничего не добьется от доктора; и
единственный способ для вас помешать ему накачать вас - это ничего не говорить и
делать вид, что ничего не знает ”.

Я посмеялся над его простодушным коварством. “Почему, ” воскликнул я, “ ты такой же плохой, как доктор, Полтон. Настоящий Макиавелли”.

“Я никогда о нем не слышал, ” сказал Полтон, “ но большинство шотландцев довольно
близки. О, и есть еще один маленький вопрос, о котором я хотел поговорить
с вами — на этот раз от себя лично. Я узнал от доктора,
по секрету, что кто-то следил за вами. Итак, сэр,
вам не кажется, что было бы очень полезно иметь возможность видеть то, что находится у вас за спиной не поворачивая головы?”
“Клянусь Юпитером!” Воскликнул я. “Действительно, было бы! Превосходно! Я никогда не думал об этом. Мне установят дополнительный глаз на затылке без промедления ”.

Полтон осуждающе поморщился. “В этом нет необходимости, сэр”, - сказал он. “Я
изобрел довольно много различных приспособлений, позволяющих вам видеть позади себя; отражающие очки и трости с призмами в ручке и так далее. Но для использования ночью, я думаю, это подойдет лучше всего подходит для вашей цели ”.

Он достал из кармана предмет, чем-то напоминающий часовщика
бинокль и, вставив его в глаз, чтобы показать мне, как он работает,
протянул его мне с просьбой попробовать. Я так и сделал и
был изрядно удивлен эффективностью прибора; ибо он
дал мне совершенно четкий обзор улицы почти прямо позади меня.

“Я вам очень обязан, Полтон”, - сказал я с энтузиазмом.
“Это самый ценный подарок, особенно при нынешних обстоятельствах”.

Он был глубоко удовлетворен. “Я думаю, что вы найдете его полезным, сэр,”
сказал он. “Врач использует эти вещи иногда, как и у меня если
возникает праздник. Видите ли, сэр, если вы не затеняется, то это роковой
что нужно повернуться и оглянуться. У тебя никогда не будет шанса
увидеть, на что похож сталкер, и ты заставляешь его быть настороже ”.

Я видел это достаточно ясно и еще раз поблагодарил его за его своевременный
подарок. Затем, пожав ему руку и ускорив его путь, я вошел
в вестибюль и закрыл внешнюю дверь, одновременно передавая
Фотография Торндайка перекочевала из моего футляра для писем в карман пиджака. Когда я прошёл в студию, я увидел, что Марион наносит последние
штрихи на гипсовый футляр. Она приветствовала меня улыбкой, когда я вошел
а затем еще раз погрузила руку в миску с быстро
загустевающей штукатуркой; после чего я воспользовался возможностью, чтобы нанести фотография на боковой скамейке, когда я шел к столу, за которым она
работала. -“Добрый день, Мэрион”, - сказал я.
“Добрый день, Стивен”, - ответила она, добавив: “Я не могу пожать
руки, пока не вымою”, - и протянула свои покрытые пластырем руки в качестве
доказательства.-“Это будет слишком поздно”, - сказал я; и когда она вопросительно посмотрела на меня снизу вверх Я наклонился и поцеловал ее.

“Вы очень изобретательны”, - заметила она с улыбкой и теплотой
покраснев, она зачерпнула еще горсть штукатурки; и затем, как будто
чтобы скрыть свое легкое замешательство, она спросила: “Что это было такое торжественное бах-вау по поводу мистера Полтона? И почему он ждал тебя у двери
в такой подозрительной манере? У него было какое-то секретное сообщение для тебя?” -“Я не знаю, предполагалось ли, что это будет секретно, - ответил я, - но
это не будет настолько, насколько это касается вас”. и я повторил, чтобы
ей передали суть сообщения Торндайка, к которому она прислушалась с
рвением, которое несколько удивило меня, пока ее дальнейшие расспросы
не объяснили это.

“Это звучит довольно обнадеживающе, - сказала она, “ как будто доктор Торндайк
добился некоторого прогресса в своих исследованиях. Интересно, так ли это.
Как вы думаете, он действительно знает гораздо больше, чем мы?”

“Я уверен, что знает, ” ответил я, - но насколько больше, я не могу предположить. Он
необычайно близок. Но у меня такое чувство, что конец не так уж и
очень далек. Кажется, он очень надеется наложить руку на этого злодея”.

“О! Я надеюсь, ты прав, Стивен”, - воскликнула она. “Я была так встревожена. Казалось, этому тупику нет конца.И все же это не может продолжаться бесконечно”.
“Что ты имеешь в виду, Мэрион?” Спросил я.

“Я имею в виду, ” ответила она, “ что ты не можешь продолжать тратить здесь свое время и забросить свою карьеру. Конечно, это восхитительно - иметь тебя
здесь. Я не смею думать, каким это место будет без тебя.
Но мне становится жалко думать, скольким ты жертвуешь ради меня”.

“На самом деле я ничем не жертвую”, - сказал я. “Напротив, я с наибольшей пользой провожу свое время в поисках знаний и наиболее счастлив в приятном обществе, на которое я бы не променял все, что угодно в мире.”

“Очень мило с твоей стороны так говорить, сказала она, но, тем не менее, я буду
испытывать огромное облегчение, когда опасность минует и ты будешь свободен”.

“Свободен!” Я воскликнул: “Я не хочу быть свободным. Когда мое ученичество
закончится, я стану подмастерьем. А теперь мне лучше надеть мою
блузку и приступить к работе ”.

Я прошла в дальний конец студии и, сняв блузку
с крючка, начала менять ее на свое пальто. Внезапно я был
поражен резким криком и, обернувшись, увидел Марион, склонившуюся
над фотографией с выражением крайнего ужаса.

“Откуда это взялось?” требовательно спросила она, поворачивая ко мне белое,
искаженное ужасом лицо.

“Я положила это туда, Марион”, - ответила я несколько застенчиво, спеша к
с ее стороны. “Но в чем дело? Ты знаешь этого мужчину?”

“Знаю ли я его?” повторила она. “Конечно, знаю. Это он — мужчина, который
приходил сюда той ночью”.

“Вы совершенно уверены?” Спросил я. “Вы уверены, что это не просто
случайное сходство?”
Она решительно покачала головой. “Это он, Стивен. Я могу поклясться
ему. Это не просто сходство. Это сходство, и совершенное,
хотя это такая плохая фотография. Но где вы его взяли? И почему
вы не показали его мне, когда пришли?”
Я рассказал ей, как у меня это получилось, и объяснил инструкции Торндайка.
“Тогда, ” сказала она, “ доктор Торндайк знает, кто этот человек”.
“Он говорит, что не знает, и он был очень близок и довольно неясен относительно того, как фотография попала в его распоряжение”.
“Это очень таинственно”, - сказала она, бросив еще один испуганный взгляд на
фотографию. Затем внезапно она схватила ее и, отвернувшись,
протянула мне. Убери это, Стивен, ” взмолилась она. “Я не могу вынести
вида этого ужасного лица. Оно заново воскрешает все ужасы той ужасной ночи”.
Я поспешно вернул фотографию в свой почтовый ящик и, взяв ее
под руку, повел ее обратно к рабочему столу. “А теперь, ” сказал я, “ давайте забудем об этом
и продолжим нашу работу”, - и я принялся переворачивать футляр и
закреплять его в новом положении с помощью комков глины. Некоторое время она
молча смотрела на меня, и по ее бледности я мог видеть, что она
все еще страдает от шока от этой неожиданной встречи. Но
вскоре она взяла скребок и присоединилась ко мне в подравнивании
краев футляра, вырезая “отверстия для ключей” и подготавливая к
вторая половина; и постепенно к ней вернулся румянец и интерес к
работа прогнала ее страхи.

На самом деле мы были чрезвычайно трудолюбивы. Мы не только закончили
футляр — это была рукоятка от плеча, которую предстояло изготовить, — вырезали
отверстия для заливки и покрыли внутреннюю сторону лаком с завязыванием, но мы заполнили половину залейте расплавленным желатином, из которого должна была получиться настоящая форма в которую будет отлит воск. На этом дневная работа подошла к концу, потому что больше ничего нельзя было сделать, пока желатин не застынет — вопрос времени по крайней мере, двенадцати часов.

“Слишком поздно начинать что-то новое”, - сказала Марион. “Тебе лучше
пойдем поужинаем со мной и Арабеллой”.

Я с готовностью согласился на это предложение, и когда мы привели себя в порядок в готовности к утренней работе, мы быстрым шагом отправились в путь — для этого
был холодный вечер — мы направлялись к Хайгейту, весело сплетничая по дороге.
К тому времени, как мы добрались до Айви-Коттеджа, пробило восемь часов, и
“деревня” начала укладываться на ночь.
Преждевременное затишье напомнило мне, что соседний город вскоре тоже будет
успокаиваться, и что мне не мешало бы отправиться домой до того, как
улицы стали слишком пустынными.

Тем не менее, так приятно было скоротать время в уютной
гостиной с двумя моими спутниками, что было около половины одиннадцатого
десять, когда я встал, чтобы уйти. Марион проводила меня до двери,
и когда я стоял в холле, застегивая пальто, она сказала:

“Вам не нужно беспокоиться, если завтра вас задержат. Мы будем делать
восковой слепок бюста, и я уверен, что мистер Полтон не покинет
студию, пока он не будет закончен, будете вы там или нет. Он совершенно помешан на восковых фигурах. Он выведал у меня все секреты профессии в самый первый раз, когда мы остались наедине, и он необычайно быстро учится. Но я не могу представить, какая польза от этих знаний будет  ему ”.

“Возможно, он думает о создании оппозиционного истеблишмента”, - предположил я
, “или он может положит глаз на партнерство. Но если у него есть, у него
появится конкурент, и тот, у кого есть преимущественные права. Спокойной ночи, дорогая дитя. Прибереги часть восковых фигурок для меня на завтра ”.

Она пообещала сдерживать энтузиазм Полтона, насколько это возможно, и
пожелав мне “Спокойной ночи”, протянула руку, но подчинилась без возражений
я поцеловал ее; и я ушел в приподнятом настроении, более
поглощенный приятным прощанием, чем необходимостью
внимательно следить за происходящим.

Я приближался к концу Главной улицы, когда воцарившаяся тишина
напомнила мне о мрачных реалиях моего положения, и я оказался на
стоило остановиться, чтобы осмотреться, когда я вспомнил о приборе Полтона
, а также о совете этого хитрого мастера не заставлять
возможного “преследователя” быть настороже. Соответственно, я почувствовал в кармане, и
найдя устройство, тщательно закрепил ее в глаза не
изменяя темп бега. Первым результатом стало столкновение с фонарным столбом,
это напомнило мне о необходимости держать оба глаза открытыми.
На самом деле прибором было не очень просто пользоваться во время ходьбы, и
мне потребовалась минута или две, чтобы научиться с ним обращаться. Вскоре,
однако, я обнаружил, что могу разделить свое внимание между
тропинкой впереди и видом сзади, и тогда я стал
осознавать, что мужчина следует за мной на расстоянии около ста ярдов. Из
конечно, в этом не было ничего примечательного или подозрительного, потому что это была
главная улица, и ни в коем случае не пустынная в это сравнительно
ранний час. Тем не менее, я держал мужчину в поле зрения, отметив, что он был одет в матерчатую кепку и куртку от обезьяны, что у него не было ни трости, ни зонтика, и что, когда я немного замедлил шаг, он, казалось, не стал меня обгонять
. Поскольку это наводило на мысль, что он приспосабливался к моему темпу, я
решил проверить ситуацию, дав ему возможность
обогнать меня на следующем боковом повороте.

В этот момент в поле зрения показалась Римско-католическая церковь, и я вспомнил
что сбоку от нее узкая улочка — Дартмут Парк Хилл — круто спускалась вниз
между высокими заборами в сторону Кентиш-Тауна. Мгновенно я решил повернуть
в переулок, который резко сворачивает влево за церковью, пройдите
несколько ярдов по нему, а затем медленно возвращайтесь. Если бы мой преследователь был
безобидным незнакомцем, он бы тогда прошел вниз по Хайгейт-Хилл,
тогда как, если бы он преследовал меня, я должен был встретить его у входа в
переулок и тогда смог бы увидеть, на что он похож.

Но я был не очень доволен этим планом, потому что очевидный
маневр показал бы ему, что его подозревают; и когда я приблизился к
церкви, лучший план напрашивался сам собой. С одной стороны у входа в
переулок было несколько низких перил и ворота с большими кирпичными опорами. В
мгновение назад я перепрыгнул через перила и занял позицию
за одним из пирсов, где я стоял неподвижно, внимательно прислушиваясь.
Очень скоро я уловил звук отчетливо быстрых шагов, которые
внезапно стали громче, когда мой преследователь оказался напротив входа в
переулок, и еще громче, когда, не колеблясь ни секунды, он повернул в это.

Из моего укрытия в глубокой тени пирса я мог безопасно
выглянуть на широкое пространство у входа в переулок; и поскольку этот
пространство было хорошо освещено лампой, и я смог получить отличный обзор
о моем последователе. И я был этим очень озадачен. Естественно, я
ожидал узнать человека, фотография которого была у меня в кармане. Но
это был совершенно другой тип человека. Это правда, что он был
невысокого роста и довольно хрупкого телосложения, и что у него была борода: но на этом сходство заканчивалось. Его лицо, которое я мог ясно разглядеть в свете лампы оно было так далеко от орлиного или стервятнического облика, что казалось
скорее тупым и скуластым. Короткий, хотя и довольно
нос луковицей, восполняющий цветом то, чего ему не хватало в размере, и его ярко выраженный румянец распространился на щеки с обеих сторон в форме того, что
дерматологи называют розовой угревой сыпью.

Я говорю, что его внешний вид озадачил меня; но дело было не только в его внешности. Ибо последний показал, что он был мне незнаком, и
предположил, что он шел по переулку в своих законных случаях; но
его движения не подтверждали это предположение. Он свернул в
переулок и очень быстрым шагом прошел мимо моего укрытия. Но как только он
достиг крутого поворота, он замедлил шаг, ступая легко, и
затем остановился на мгновение, внимательно прислушиваясь и вглядываясь вперед в
темнота переулка. Наконец он двинулся снова и исчез
за углом, и по звуку его удаляющихся шагов я мог
сказать, что он снова ускорил шаг.

Я прислушивался, пока эти звуки почти не стихли, и уже собирался
выйти из своего убежища, когда услышал приближающиеся шаги
с противоположной стороны, и поскольку я не хотел, чтобы меня видели в
акт подъема по перилам Я решил оставаться в перду, пока этот человек
не пройдет. Эти шаги тоже были явно торопливыми
звук, факт, который я отметил с некоторым удивлением; но я был немало удивлен
еще больше удивился, когда вновь прибывший резко повернул ко входу,
быстро прошел мимо моей засады, а затем, когда он приблизился к углу,
внезапно замедлился, осторожно продвигаясь на цыпочках, и, наконец
остановился, чтобы прислушаться и вглядеться в темноту переулка.

Я уставился на этого новоприбывшего с изумлением, которое не могу описать
. Как и первый мужчина, он был мне совершенно незнаком:
высокий, атлетически сложенный мужчина лет тридцати пяти, неплохой на вид,
и имеющий что-то от военного вида; светлокожий, с
песочного цвета усы, но в остальном чисто выбрит и одет в костюм из
плотного твида, без пальто. Я мог ясно видеть эти детали при
свете лампы; и как раз в тот момент, когда я их отмечал, он исчез
за углом, и я слышал, как он быстро, но легко идет вниз
по переулку.

Как только он ушел, я выглянула из моего укрытия и прислушался
внимательно. Никого не было и в помине, да и не мог услышать ни одной
приближается. Я соответственно вышел и, быстро перелезая через
перила, постоял несколько мгновений в нерешительности. Очевидно разумный
оставалось как можно быстрее спуститься с Хайгейт-Хилл и
сесть в первый попавшийся транспорт, чтобы вернуться домой. Но
появление этого второго мужчины разожгло во мне любопытство. Зачем
он был здесь? Следил ли он за мной или преследовал другого
мужчину? Любое предположение было невероятным, но одно из них должно быть правдой.
В конце концов любопытство взяло верх над благоразумием, и я
тоже двинулся по дорожке, шагая так быстро, как только мог, и ступая так
легко, как позволяли обстоятельства.

Второй мужчина был на значительном расстоянии впереди, судя по его шагам
доносился до меня, но слабо, и я, казалось, не догонял его; и я
понял, что его скорость была достаточной мерой скорости человека впереди.
Оставаясь таким образом в пределах слышимости моей жертвы, я ускорился, прокручивая в своем сбитом с толку уме
удивительную ситуацию. Первый человек был загадкой
для меня, хотя, очевидно, не для Торндайка. Кем он мог быть, и с какой стати
ради всего святого, он предпринял столько невероятных усилий, чтобы избавиться от
такого безобидного человека, как я? Ибо не могло быть ошибки относительно
величины усилий, которые он прилагал. Он, должно быть, ждал
за пределами студии; последовал за Марион и за мной к ней домой и там провел
терпеливое бдение более двух часов, ожидая, когда я выйду. Это был
колоссальный труд. И что все это значило? Я не мог сформулировать
самое смутное предположение; в то время как что касается другого человека, сама мысль о нем
приводила меня в состояние безнадежного замешательства.

Когда мои размышления привели к этому довольно туманному выводу, я
на мгновение остановился, прислушиваясь к шагам впереди. Они все еще были
слышны, хотя и звучали несколько дальше. Но теперь я уловил
звук других шагов, приближающихся сзади. Кто-то еще
шел по дорожке. Конечно, в этом не было ничего удивительного
в этом обстоятельстве, в конце концов, это была общественная улица,
и так мало посещаемая, особенно после наступления темноты. Тем не менее,
что-то в характере этих шагов заставило меня успокоиться.
Ибо этот человек тоже шел быстро — очень быстро — и с определенной
крадучись, как будто у него были ботинки на резиновой подошве, и, как и остальные
мы, производили как можно меньше шума.

Я шел дальше в своем прежнем быстром темпе, теперь держа уши настороже.
вдоль и поперек; и, пока я шел, мой разум бурлил дикими предположениями.
Могло ли быть так, что у меня появился еще один последователь? Ситуация становилась
гротескной. Мое недоумение начали смешиваться со специями грим
развлечений; но я слушал, не без тревоги, тем
шаги сзади, которые, казалось, быстро растет более
различны. Кем бы ни был этот новичок, он был неплохим ходоком, потому что
он быстро обгонял меня; и этот факт давал довольно широкий намек на то, что касается
его размера и силы.

Время от времени я оглядывался назад, но, не останавливаясь и не ослабляя своего
шагайте, пытаясь проникнуть сквозь глубокую темноту узкого, замкнутого
переулка. Но это была темная зимняя ночь, и высокие заборы закрывали
даже мерцание с темного неба. Только когда приближающиеся
шаги прозвучали совсем рядом, я смог, наконец, различить
пятно более глубокой тьмы на общем мраке. Затем я вытащил свой
пистолет и, сняв его с предохранителя, сунул руку, сжимая его,
в карман пальто. Подготовившись таким образом к возможным
непредвиденным обстоятельствам, я наблюдал, как черная фигура появляется из темноты пока оно не превратилось в высокого, дородного мужчину, надвигающегося на меня длинными размашистыми шагами, когда я остановился и отступил к забору
чтобы дать ему пройти.

Но у него не было намерения сдавать экзамен. Когда он подошел ко мне, он тоже
остановился и, глядя мне в лицо с нескрываемым любопытством, он
обратился ко мне резким, хотя и не невежливым тоном.
“Теперь, сэр, я должен попросить вас объяснить, что происходит”.
“Что вы имеете в виду?” Потребовал я.

“Я расскажу вам”, - ответил он. “Я видел, как вы, некоторое время назад, перелезли через ограду и спрятались за столбом ворот. Затем я увидел, как мужчина подошел в чертовски спешит и сворачивает на проселок. Я видел, как он остановился и прислушался на мгновение, а затем заторопился вниз по склону. Вплотную к этому парню по пятам идет другой мужчина, тоже чертовски спешащий. _ Он_ сворачивает в
переулок тоже, и внезапно он останавливается и крадется вперед на цыпочках
как кошка по горячим кирпичам. _ Он_ останавливается и тоже прислушивается; а затем уходит. идет по переулку, как фонарщик. Затем ты выходишь из-за
столба ворот, перелезаешь через ограду, а затем _ ты_ подкрадываешься к
углу и прислушиваешься, а затем _ ты_ спускаешься с холма, как
другой фонарщик. Итак, сэр, в чем все это дело?”

“Я полагаю, ” сказал я, подавляя сильное желание хихикнуть, “ что вы
обладаете определенными полномочиями для проведения подобных расследований?”

“Есть, сэр”, - ответил он. “Я офицер полиции в штатском
при исполнении. Я случайно оказался на углу Хорнси-лейн, когда увидел тебя
ты шел по Главной улице, двигаясь как-то странно, как будто ты
не видел, куда идешь. Поэтому я отступил в тень и
взглянул на тебя. Затем я увидел, как ты свернул в переулок и перелез через
ограду, поэтому я подождал, что будет дальше. И затем
появились те двое других. Ну, теперь я спрашиваю вас снова, сэр, что
происходит? Что все это значит?”

“Дело в том, ” сказал я немного застенчиво, - что я думал, что первый мужчина
следил за мной, поэтому я спрятался, просто чтобы посмотреть, что он задумал”.
“А как насчет второго мужчины?”   -“Я ничего о нем не знаю”.
“Что тебе известно о первом мужчине?”
“Ничего, кроме того, что он определенно следил за мной”.
“Почему он должен был следить за тобой?”
“Я не могу себе представить. Он мне незнакомец, как и другой мужчина”.
“Хм”, - сказал офицер, окидывая меня недоверчивым взглядом. “Черт
забавное дело. Я думаю, вам лучше пройтись со мной до станции
и расскажите нам несколько подробностей о себе ”. -“Я сделаю это с удовольствием”, - сказал я. “Но я не совсем чужой", вот. Инспектор Фоллетт знает меня довольно хорошо. Меня зовут Грей — доктор Грей.”-Офицер несколько мгновений не отвечал. Казалось, он к чему-то прислушивался. И теперь мое ухо уловило звук приближающихся шагов они торопливо приближались со стороны переулка. Когда они приблизились, мой друг вгляделся в темноту и пробормотал вполголоса:
“Это будет один из них, возвращающийся?” Он снова прислушался на мгновение
или два, а затем, возобновив свои расспросы, сказал вслух: “Вы говорите
Инспектор Фоллетт знает вас. Что ж, возможно, вам лучше подойти и посмотреть
Инспектор Фоллетт”.

Закончив говорить, он снова внимательно прислушался, и его рот
слегка приоткрылся. Я подозреваю, что мой собственный рот тоже приоткрылся. Потому что шаги
прекратились. Теперь в переулке воцарилась мертвая тишина.

“Этот парень остановился послушать”, - тихо заметил мой новый друг. “Нам лучше посмотреть, что он за игру ведет. Пойдемте, сэр”; и с этими словами
он зашагал прочь с такой скоростью, что мне потребовались все силы, чтобы поспевать за ним.Но в тот самый момент, когда он начал, шаги стали слышны
снова, только теперь они явно удалялись; и я напрягал слух
Я уловил слабый звук другой и более отдаленные шаги, также
отступая, насколько я мог судить, и в то же поспешила моды.

Пару минут офицер двигался как профессионал пешеход, а я тащился прямо за ним, обливаясь потом и жалея, что не могу сбросить пальто. Тем не менее, несмотря на наши усилия, не было никаких признаков того, что мы догоняем людей впереди.
Мой друг, очевидно осознал это, потому что вскоре он прорычал через плечо: “Это не подойдёт”, - и немедленно перешёл на бег.

Мгновенно это ускорение передалось людям впереди.
Ритм обеих пар шагов показывал, что наши бегуны-предшественники
буквально оправдывали это их описание; и поскольку оба они
неизбежно отказались от любых попыток двигаться бесшумно, звуки их
отступление донеслось до нас довольно отчетливо. И из этих звуков
напрашивался неудовлетворительный вывод, что они продвигались довольно
быстро. Мой друг, офицер, был, как я уже сказал, необычайно
прекрасный ходок. Но он не был бегуном. Его фигура была против него. Он был
полных шести футов ростом, и у него было “присутствие”. Он мог бы уйти
я сбился с ног; но когда дело дошло до бега, я обнаружил, что иду неторопливо
позади него с такой легкостью, что смог вытащить свой пистолет и, после замены предохранителя уберите оружие в мой задний карман, от греха подальше.

Однако, если мой друг и не был спринтером, он определенно был стайером, потому что он упрямо ковылял вперед, пока переулок не привел в новый район
из Дартмутского парка; и вот тут-то и открылся следующий акт. У нас было
только что миновал конец первой из улиц, когда увидел
на удивление проворного полицейского, выскочившего из-за тенистого угла и последовавшего за нами
по нашему следу в надлежащем стиле Лилли-бридж. Я немедленно сделал
рывок и промчался мимо своего спутника, а несколько мгновений спустя сзади послышались звуки возражения. Я сразу остановился и обернулся, как раз
как раз вовремя, чтобы услышать извиняющийся голос, восклицающий:“Я уверен, что прошу у вас прощения, мистер Плонк. Я не узнал вас в темноте”.
“Нет, конечно, вы бы не узнали”, - ответил офицер в штатском. “Вы не видели, как здесь только что пробежали двое мужчин?"
"Вы видели, как здесь только что пробежали двое мужчин?”

“Я так и сделал”, - ответил констебль. “Один за другим, и оба
бежали так, как будто за ними гнался дьявол. Я был на полпути вверх по улице,
но я заскочил взглянуть на них, и когда я добрался до угла
Я услышал, как ты идешь. Так что я просто держался подальше от посторонних глаз и ждал вас”.

“Тоже верно”, - сказал мистер Плонк. “Ну, я ничего не вижу и не слышу
об этих парнях сейчас”.

“Нет, ” согласился констебль, “ и вы вряд ли это сделаете. Здесь есть
настоящий лабиринт новых улиц. Вы можете считать, что они убрались восвояси”.

“Да, боюсь, что так и есть”, - сказал Плонк. “Ну, с этим ничего не поделаешь,
и в этом нет ничего особенного. Спокойной ночи, констебль.”

Он быстро зашагал прочь, не желая, по-видимому, обсуждать случившееся,
и через несколько минут мы вышли на широкий перекресток. Здесь он остановился
и оглядел меня при свете уличного фонаря. Очевидно,
результат был удовлетворительным, поскольку он сказал: “Вряд ли стоит везти
тебя обратно на станцию в такое время ночи. Где
ты живешь?”

Я назвал ему Кэмден-сквер и протянул визитку в подтверждение.

“Тогда вы довольно близко от дома”, - сказал он, изучая мою визитку. “Очень
хорошо, доктор. Я поговорю с инспектором Фоллеттом об этом деле, и
если у вас возникнут еще какие-либо проблемы подобного рода, вам лучше сообщить нам
знайте. И в любом случае вам лучше предоставить нам описание этих людей
в любом случае”.

Я пообещал прислать ему подробности на следующий день, и мы
затем расстались со взаимными добрыми пожеланиями, он направился к
Мы с Холлоуэй-роуд направлялись домой по дороге
Брекнок-роуд и по дороге я необычайно внимательно следил за происходящим.



ГЛАВА XV.

Торндайк предлагает новый ход

На следующее утро, чтобы быть уверенным в прибытии до
офицер детективной службы, я заявился в Кингз Бенч-уок на добрую половину
за полчаса до назначенного срока. Дверь открыл сам Торндайк,
и когда мы пожимали друг другу руки, он сказал: “Я рад, что ты пришел пораньше, Грей.
Без сомнения Polton объяснил программы для вас, но я хотел бы
донести свою позицию достаточно ясно. Офицер, который придет сюда
в настоящее время-детектив-суперинтендант Миллер, уголовное
Следственное Управление. Он довольно старый друг, и он приезжает
по моей просьбе, чтобы сообщить мне определенную информацию. Но, конечно, он
офицер детективной службы, у которого есть свои обязанности перед своим отделом, и он
чрезвычайно проницательный, способный человек. Естественно, если он сможет получить от нас хоть какие-то
крохи информации, он это сделает; и я не хочу, чтобы он узнал
в настоящее время больше, чем я решу ему рассказать ”.

“Почему ты хочешь держать его в неведении?” Я спросил.

“Потому что”, он ответил: “Мы делаем достаточно хорошо, и я хочу, чтобы получить
в комплекте чехол, прежде чем я позвоню в полицию. Если бы я рассказал ему все, что я
знаю и все, что я думаю, он мог бы оказаться слишком занятым и спугнуть нашего человека
прежде, чем у нас будет достаточно доказательств для оправдания ареста. Как только
расследование завершено, и у нас есть такие доказательства, которые обеспечат обвинительный приговор
я передам дело ему; тем временем мы оставим при себе
собственного адвоката. Сегодня утром ваша роль будет слушателем. Что бы
ни случилось, не комментируй. Веди себя так, как будто ты не знаешь ничего, что не является
общеизвестным ”.

Я пообещал следовать его указаниям в точности, хотя и не смог
избавиться от ощущения, что вся эта секретность была несколько напрасной. Затем
Я начал рассказывать ему о своих переживаниях прошлой ночью, к которым
он слушал сначала с серьезным интересом, но со все возрастающим весельем
по мере развития сюжета. Когда я дошел до финальной погони и
преследующего полицейского, он откинулся на спинку стула и от души рассмеялся.

“Ого, ” воскликнул он, вытирая глаза, “ это была настоящая процессия! Ей
не хватало только связки сосисок и арлекина, чтобы придать ей форму
пантомимы”.

“Да”, - признал я с усмешкой, “это было нелепое дело. Но это было и
очень таинственное дело. Видите ли, ни один из мужчин не был тем
человеком, которого я ожидал. Должно быть, в этом бизнесе больше людей, чем мы
предполагали. У вас есть какие-нибудь идеи, кем могут быть эти люди?”

“Нет особого смысла строить смутные догадки”, - ответил он. “Важно
отметить, что этот инцидент, каким бы фарсовым он ни оказался, мог
легко принять трагический оборот; и мораль в том, что для
представьте, что вы не можете быть слишком осторожны, чтобы держаться подальше от опасности.”

Для меня было очевидно, что он уклонялся от моего вопроса; что эти двое
зловещие незнакомцы не были для него такой загадкой, какой они были для меня,
и я собирался вернуться к обвинению с более определенно заостренным
вопрос, когда замысловатый росчерк на маленьком медном молотке
внутренняя дверь возвестила о посетителе.

Высокий мужчина военного вида, которого признал Торндайк, очевидно, был
Суперинтендантом, как я понял из взаимных приветствий. Он смотрел
довольно пристально на меня, пока Торндайк не представил меня, что он и сделал с
характерной сдержанностью.

“Это доктор Грей, Миллер; возможно, вы помните его имя. Это был он, кто
обнаружил тело мистера Д'Арбле”.

“Да, я помню”, - сказал суперинтендант, пожимая мне руку
бесстрастно и все еще глядя на меня с легким сомнением.

“Он очень заинтересован в этом деле, ” продолжил Торндайк, “ не
только профессионально, но и как друг семьи — с тех пор, как
катастрофа”.

“Понятно”, - сказал Суперинтендант, бросая последний пытливый взгляд на
меня и явно недоумевая, какого черта я там оказался. “Что ж,
в том, что я должен вам сказать, нет ничего особо секретного, и я
полагаю, вы можете положиться на доктора Грея, который придержится своего мнения и нашего”.

“Конечно”, - ответил Торндайк. “Он вполне понимает, что наш разговор носит
конфиденциальный характер, даже если это не секрет”.

Офицер кивнул, и, будучи введен в мягкое кресло, по
рядом графин, сифон и сигары были
разместился, устроился поудобнее, закурил сигару, смешал себе
скромный коктейль и достал из кармана пачку бумаг, скрепленную
красной лентой.

“Вы просили меня, доктор, ” начал он, “ сообщить вам все подробности на сегодняшний день
по делу Ван Зеллена. Что ж, я могу сделать это без труда, поскольку
дело — или, по крайней мере, то, что от него осталось — в моих руках.
Обстоятельства фактического преступления, я думаю, вы уже знаете, поэтому я
начну рассказ с этого момента.

“Ван Зеллен, как вы знаете, был найден мертвым в своей комнате, отравленным
синильной кислотой, и некоторое количество очень ценного портативного имущества было обнаружено
пропал без вести. Было неясно, открыл ли убийца сам себя
фальшивыми ключами или его впустил Ван Зеллен; но в заведение не
вламывались. Работа была выполнена с замечательным мастерством, так что
от убийцы не осталось и следа. Следовательно, все, что оставалось
полиции, это рассмотреть, известно ли им о ком-либо,
чьи методы совпадали с методами этого убийцы.

“Ну, они знали о таком человеке, но у них не было ничего против
него, кроме подозрений. Он никогда не был осужден за какое-либо серьезное преступление,
хотя он был в чоки один или два раза для приема. Но там
было несколько случаев ограбления с убийством — или, скорее, убийства
с ограблением, поскольку этот человек, по-видимому, совершил убийство в качестве
предварительной меры предосторожности — и все они были такого рода; одиночное
преступление, очень искусно совершенное с помощью яда. Никогда не было
никаких следов преступника; но постепенно подозрения полиции
пали на довольно загадочную личность по имени
Бенделоу; Саймон Бенделоу. Следовательно, когда преступление Ван Зеллена стало
известно, они были склонны повесить его на этого Бенделоу, и они
начали наводить о нем новые справки. Но вскоре это выяснилось
что кто-то видел мужчину утром в день преступления, выходящего из дома Ван Зеллена
примерно в то время, когда
должно быть, было совершено убийство.”

“Было ли что-нибудь, что связывало бы его с преступлением?” Спросил Торндайк.

“Ну, было время — ранний утренний час — и мужчина
нес большую ручную сумку, которая казалась довольно тяжелой
и в которой могли поместиться пропавшие вещи. Но самым
важным моментом была внешность мужчины. Он был описан как
невысокий мужчина, чисто выбритый, с большим крючковатым носом и очень тяжелый
брови плотно сдвинуты над его глазами.

“Теперь это избавило Бенделоу от роли главного подозреваемого, потому что
описание ему совсем не подходило” (здесь я поймал взгляд Торндайка на
мгновение и был снова предупрежден, и не без необходимости, чтобы он не делал никаких
комментариев); “но, ” продолжал суперинтендант, “ это не вывело его из себя
полностью. Для человека, которому описание действительно подходило — и оно подходило ему
для Т — был парень по имени Крайл — Джонатан Крайл, который был приятелем
Бенделоу, и было известно, что он работал с ним в качестве сообщника в
бизнесе приема и один или два раза сидел в тюрьме. Таким образом ,
полиция начала наводить справки о Крайле, и вскоре они
смогли вернуть его на землю. Но это не принесло им большой пользы; ибо
оказалось, что Крайла вообще не было в Нью-Йорке. Он был в
Филадельфии; и было четко доказано, что он был там в
день убийства, за день до и за день после. Так что они, казалось,
ничего не поняли; но они все еще с некоторым подозрением относились к мистеру
Крайл, который, похоже, был такой же тихоней, как и его друг Бенделоу,
и о другом парне тоже. Но у них не было ни крошки улик
ни против того, ни против другого.

“Таким образом, дело зашло в тупик. Полный тупик. Ничего нельзя было
было сделать; потому что вы не можете арестовать человека по простому подозрению, не имея
ни единого факта, подтверждающего это. Но полиция не спускала глаз с обоих
джентльменов, насколько это было возможно, и вскоре у них появился шанс. Бенделоу
допустил промах — или, по крайней мере, они сказали, что он это сделал. Это было маленькое
пустяковое дело, что-то в очереди на получение, и не имеющее никакого значения
вообще. Возможно, тоже сфабрикованное обвинение. Но они подумали, что если они
смогут добиться его ареста, то смогут что-нибудь выжать из
он — полиция в Америке может делать то, что нам не позволено. Поэтому
они попытались наброситься на него. Но мистер Бенделоу был скользким клиентом,
и он пронюхал об их намерениях как раз вовремя. Когда они вошли в
его комнаты, они обнаружили, что он ушел — тоже в чертовски большой спешке, и
всего за несколько минут до их прихода. Они обыскали дом, но
не нашли ничего компрометирующего, и они попытались выйти на след Бенделоу
, но им это не удалось. Ему удалось скрыться, и
Крайл, похоже, тоже исчез.

“Что ж, похоже, на этом дело и закончилось. Оба этих мошенника
сбежали, не оставив следов, и полиция, не имея никаких
улик, больше не беспокоилась о них. И так продолжалось
около года, пока дело Ван Зеллена не было закрыто и почти
забыто. Затем совсем недавно произошло нечто, что дало полиции возможность
начать все сначала.

“Похоже, что в доме, в котором находились комнаты Бенделоу, произошел пожар
и был нанесен значительный ущерб, так что им пришлось сделать
некоторая перестройка; и в ходе ремонта люди строителя
нашли спрятанный под досками пола небольшой сверток, содержащий часть
о добыче Ван Зеллена. Там не было ничего по-настоящему ценного; только монеты
и медали, и кольца с печатками, и грузовик такого рода. Но вещи были
все идентифицированы с помощью каталога Ван Зеллена, и, конечно же,
обнаружение их в том, что раньше было комнатами Бенделоу, навело убийство
довольно четко на него.

“Об этом, как вы можете догадаться, полиции и детективных агентств есть
занят. Они искали высоко и низко для пропавшего человека, но в течение длительного
они могут забрать без его следы. Наконец они обнаружили это
почти год назад они с Крайлом путешествовали на торговом пароходе
направляется в Англию. После этого они послали очень умного, опытного
детектива для работы над этим делом совместно с нашим собственным
детективным отделом.

“Но мы не имели к этому особого отношения. Американец — его
звали Уилсон — располагал всеми подробностями, включая тюремные фотографии и
отпечатки пальцев обоих мужчин, и большую часть расспросов он провел
сам. Однако были две вещи, которые мы сделали для него. Мы передали ему
гинею Ван Зеллена и подробности убийства Д'Арбле
; и мы смогли сообщить ему, что его друг Бенделоу был
мертв ”.

“Как вы это выяснили?” Спросил Торндайк.

“О, совершенно случайно. Один из наших людей случайно оказался в Сомерсет-хаусе
просматривал некоторые детали завещания, когда в списке завещаний он наткнулся
на имя Саймона Бенделоу, которое он слышал от Уилсона
самого. Он сразу же достал завещание, переписал адрес
исполнителя, а также имена и адреса свидетелей и вручил
их передали Уилсону, который, как вы можете догадаться, был сильно озадачен.
Однако он ничего не принимал на веру. Он немедленно отправился в путь
чтобы найти исполнителя — некую миссис Моррис. Но там он наткнулся на другого
разочарование, потому что Моррисы уехали, и никто не знал, куда
они ушли”.

“Я так понимаю, ” сказал Торндайк, “ что утверждение завещания было
удовлетворено”.

“Да, все в этом смысле было завершено. Ну, на этот,
Уилсон отправился на поиски свидетелей, и ему повезло
на этот раз. Они были двумя пожилыми старыми девами, которые жили вместе в
доме на Тернпайк-лейн, Хорнси. Они мало что знали о Бенделоу,
потому что познакомились с ним только после того, как он слег в постель.
Их представила ему его подруга и домовладелица, миссис Моррис,
который обычно брал их к себе в комнату, чтобы поговорить с ним и немного подбодрить его
немного. Однако они знали все о его смерти, потому что видели его в
гробу и последовали за ним в Илфордский крематорий”.

“Ха!” - сказал Торндайк. “Значит, его кремировали”.

“Да”, - усмехнулся суперинтендант, лукаво взглянув на Торндайка. “Я
подумал, что это заставит вас насторожить уши, доктор. Да,
для мистера Бенделоу не было никаких полумер. Он буквально превратился в
пепел. Но все было в порядке, вы знаете. Там не могло быть никаких
шуток. Эти две дамы видели его не только в гробу;
они на самом деле были в последний раз взглянуть на него через маленькую целлулоидную окна
в гроб-крышкой, просто прежде чем гроб прошел через в
кремация печи”.

“И не было никаких сомнений относительно его личности?”

“Абсолютно никаких. Уилсон показал пожилым дамам свою фотографию, и они
сразу узнали его; выбрали его фотографию из дюжины
других”.

“Где жил Бенделоу, когда они познакомились?”

“Недалеко от их дома; на Эбби-роуд, Хорнси. Но Моррисы
впоследствии переехали на Маркет-стрит, Хокстон, и именно там он умер
и где было подписано завещание ”.

“Я полагаю, Уилсон установил причину смерти?”

“О, да. Пожилые дамы сказали ему об этом. Но он пошел в Сомерсет-хаус
и получил копию свидетельства о смерти. У меня этого нет, так как он
забрал это с собой; но причиной смерти был рак
привратника — я полагаю, это какая-то часть желудка, но вы узнаете
все об этом. Во всяком случае, сомнений на этот счет не было, поскольку
два врача произвели вскрытие, прежде чем подписать свидетельство о смерти
. Все было совершенно ясно и прямолинейно.

“Ну, вот и все для мистера Бенделоу. Когда Уилсон закончил с ним, он
переключил свое внимание на Крайла. И тогда он действительно получил надлежащую
встряску. Когда он был в Сомерсет-хаусе, просматривая свидетельство о смерти Бенделоу
, ему пришло в голову просто пробежаться глазами по списку и
убедиться, что Крайл все еще находится в мире живых. И там,
к своему изумлению, он нашел имя Крайла. Он тоже был мертв! И не только
он был мертв: он также умер от рака — это была поджелудочная железа
на этот раз; другая часть желудка — и он тоже умер в Хокстоне,
и он умер всего за четыре дня до Бенделоу. Дело было в том , что
нелепо. Это выглядело как заговор. Но здесь снова все было
просто и откровенно. Уилсон получил копию свидетельства и позвонил
врачу, который его подписал, человеку по имени Ашер. Конечно, доктор
Ашер помнил все об этом случае, поскольку он произошел совсем недавно.
Не было ни тени сомнения в том, что Крайл мертв. Ашер помогал
класть его в гроб и присутствовал на его похоронах; и он тоже
без труда выбрал фотографию Крайла, и у него не было
вообще сомневаюсь в том, от чего умер Крайл. Так вот оно что. Как ни странно, это
взглянув, невозможно было отрицать очевидные факты. Эти два мошенника
ускользнули от правосудия, насколько это было возможно
увидеть.

“Но я должен признать, что я был не совсем удовлетворен; обстоятельства
были такими удивительно странными. Я сказал об этом Уилсону и посоветовал ему разобраться
в этом вопросе подробнее. Я напомнил ему об убийстве Д'Арбле и
находке той гинеи, но он сказал, что убийство - это наше дело,
что люди, которых он пришел искать, мертвы, и это все, что
беспокоило его. Итак, он вернулся в Нью-Йорк, забрав с собой смерть
сертификаты и две фотографии со свидетельствами о признании
на обратной стороне. Но он оставил записи по делу
у меня, на тот случай, если они могут мне пригодиться, и два
набора отпечатков пальцев, которые, конечно, вряд ли могут иметь большое значение
используйте при данных обстоятельствах”.

“Никогда не знаешь наверняка”, - сказал Торндайк с загадочной улыбкой.

Суперинтендант бросил на него быстрый, пытливый взгляд и согласился: “Нет,
вы этого не делаете, особенно когда имеете дело с доктором Джоном Торндайком”.
Он вытащил свои часы и, с тревогой посмотрев на них, воскликнул:
“Какая чертова досада! У меня назначена встреча в Суде
через пять минут. Это совсем небольшое дело. У меня не займет больше
получаса. Могу я вернуться, когда закончу? Я хотел бы
услышать, что вы думаете об этой необычной истории ”.

“Возвращайтесь, во что бы то ни стало, - сказал Торндайк, - и я прокручу в уме
факты, пока вас не будет. Возможно, какое-нибудь предложение может
появиться само собой в промежутке”.

Он выпустил офицера, и когда торопливые шаги затихли вдали
на лестнице он закрыл дверь и повернулся ко мне с улыбкой.

“Ну, Грей, ” сказал он, “ что ты об этом думаешь? Не правда ли, это очень
симпатичная головоломка для юриста-медика?”

“Для меня это безнадежная путаница”, - ответил я. “Мой мозг в смятении.
Вы не можете оспаривать факты, и все же вы не можете им верить. Я не
знаю, что делать с этим делом ”.

“Вы обратили внимание на тот факт, что, кто бы ни был мертв, есть кто-то
живой — очень даже живой, и что этот кто-то является убийцей
Джулиуса Д'Арбле”.

“Да, я понимаю это. Но очевидно, что он не может быть ни Крайлом, ни
Бенделоу. Вопрос в том, кто он?”

“Вы заметили связь между ним и убийством Ван Зеллена; я имею в виду
гвинейский электротип?”

“Да, очевидно, есть какая-то связь, но я не могу представить, какая именно
может быть. Кстати, вы обратили внимание, что американские полицейские получили
заикались про внешний вид этих двух людей.
Описание того мужчины, которого видели выходящим из дома Ван Зеллена
и который, как говорили, был совершенно не похож на Бенделоу, на самом деле подходило
ему идеально. Очевидно, они допустили какую-то ошибку ”.

“Да, я это заметил. Но описание, возможно, больше подошло Крайлу.
 Мы должны связаться с этим человеком, Ашером. Интересно , может ли он
будет билетером, который раньше посещал церковь Святой Маргариты ”.

“Да; и я уже поддерживаю с ним связь. На самом деле, он рассказывал мне
об этом самом пациенте, Джонатане Крайле”.

“В самом деле! Ты можешь вспомнить суть того, что он тебе сказал?”

“Думаю, да. Это было не очень захватывающе”. И здесь я также рассказал ему
насколько я мог их вспомнить, подробности, которыми Ашер развлекал меня
о его посещении покойного Джонатана Крайла, его отношениях с
домовладелица, миссис Пеппер, и инциденты, связанные с похоронами, включая
Триумфальное возвращение Ашера в траурной карете. Это казалось скучным и
банальная история, но Торндайк выслушал ее с живейшим интересом,
и когда я закончил, он спросил: “Он случайно не упоминал, где
Крайл жил, я полагаю?”

“Да, как ни странно, он так и сделал. Адрес, насколько я помню, был 52,
Филд-стрит, Хокстон”.

“Ха!” - сказал Торндайк. “Ты кладезь информации, Грей”.

Он встал и, взяв с книжной полки Атлас Филиппа
Лондона, открыл его и внимательно изучил одну из карт. Затем, заменив
Атлас, он достал свои заметки по делу Д'Арбле и поискал
конкретную запись. Очевидно, она была довольно короткой, поскольку, когда он
найдя его, он бросил на него всего один взгляд и закрыл папку.
Затем, вернувшись к книжным полкам, он достал почтовое отделение
Справочник и открыл его в разделе “улицы”. Здесь также его поиск
был непродолжительным, хотя, по-видимому, касался двух
отдельных предметов; поскольку, изучив один, он обратился к другой
части раздела, чтобы найти другой. Наконец он закрыл громоздкий
том и, поставив его обратно на полку, повернулся и еще раз
вопросительно посмотрел на меня.

“Размышляя над тем, что сказал нам Миллер, ” сказал он, “ делает ли что-нибудь
предложить вам себя? Какую-нибудь гипотезу относительно того, какими могут быть реальные
факты?”

“Вообще ничего”, - ответил я. “Путаница, которая уже была в моем
уме, только усугубляет путаницу. Но это не твой случай, я так понимаю
это.

“Не совсем”, - признал он. “Дело в том, что я уже сформировал
гипотезу относительно мотивов и обстоятельств, которые стояли за
убийством Джулиуса Д'Арбле, и я нахожу это новое дело не противоречащим
ей. Но эта гипотеза, тем не менее, может оказаться совершенно
неверной, когда мы подвергнем ее проверке в ходе дальнейшего расследования ”.

“Тогда вам предстоит какое-то дальнейшее расследование”.

“Да. Я собираюсь сделать предложение суперинтенданту Миллеру — и вот
он приходит раньше своего времени; из чего я заключаю, что он тоже увлечен
решением этой головоломки ”.

Мнение Торндайка, по-видимому, оправдалось, поскольку суперинтендант
пришел в возбуждение и сразу же затронул эту тему.

“Ну, доктор, я полагаю, вы обдумали рассказ Уилсона?
Как вам это кажется? Вы пришли к какому-нибудь выводу?”

“Да”, - ответил Торндайк. “Я пришел к выводу, что не могу
примите эту историю за чистую монету, как представляющую реальные факты ”.

Миллер рассмеялся со смешанным чувством веселья и досады. “Это
просто моя позиция”, - сказал он. “История кажется невероятной, но все же вы
не можете выдвинуть никаких возражений. Доказательства в ее поддержку абсолютно
убедительны по каждому пункту. Нет ни одного слабого места в ней—на
крайней мере, я не нашел ни одной. Возможно, у вас есть?” И вот он посмотрел на
Торндайк нетерпеливыми запрос в глаза.

“Я этого не скажу”, - ответил Торндайк. “Но я довожу это до вашего сведения, Миллер,
предполагаемые факты, которые предлагаются, слишком ненормальны, чтобы быть
развлекали. Мы не можем принять эту цепочку совпадений. Для вас должно быть
очевидно, что где-то есть ошибка и что реальные
факты не такие, какими кажутся ”.

“Да, я и сам это чувствую”, - возразил Миллер. “Но что нам делать?
Как нам найти изъян в доказательствах, если таковой имеется?" Можете ли вы
посмотреть, где это искать? Я верю, что вы сможете ”.

“Я думаю, есть один момент, который следует проверить”, - сказал
Торндайк. “Идентификация Крайла не кажется мне совершенно
убедительной”.

“Чем его дело отличается от дела Бенделоу?” Спросил Миллер.

“В двух отношениях”, - последовал ответ. “Во-первых, Бенделоу был опознан
двумя людьми, которые хорошо знали его в течение некоторого времени и которые дали самый
обстоятельный отчет о его болезни, его смерти и избавлении от
его тело; и, во-вторых, останки Бенделоу были кремированы и находятся
следовательно, предположительно, вне нашей досягаемости для целей
идентификации ”.

“Ну, ” возразил Миллер, “ Крайл не так уж и доступен, находясь примерно в
нескольких футах под землей”.

“Тем не менее, он там; и он похоронен всего несколько недель назад. Это было бы
возможно эксгумировать тело и решить вопрос о его личности
раз и навсегда”.

“Значит, вы не удовлетворены опознанием доктора Ашера?”

“Нет. Ашер увидел его только после долгой, изнуряющей болезни, которая, должно быть,
очень сильно изменила его внешность; тогда как фотография была сделана
, когда Крайл был в нормальном состоянии. Это не могло быть так уж
похоже на пациента Ашера”.

“Это правда, ” сказал Миллер; “и я помню, что Ашер не был таким уж
позитивным, по словам Уилсона. Но он согласился, что это, по-видимому, был
тот же самый человек; и все остальные факты, казалось, указывали на уверенность
что это действительно был Крайл. Тем не менее, вы не удовлетворены? Жаль
Уилсон забрал фотографию с собой”.

“Фотография не имеет никакого значения”, - сказал Торндайк. “У вас есть
отпечатки пальцев; надлежащим образом удостоверенные отпечатки пальцев, фактически снятые
с мужчины в присутствии свидетелей. По прошествии этого короткого времени
станет возможным получить совершенно узнаваемые отпечатки пальцев с
тела, и эти отпечатки пальцев установят личность Ашера
пациент вне всякого возможного сомнения ”.

Суперинтендант задумчиво почесал подбородок. “Это немного
хлопотно - получить ордер на эксгумацию”, - сказал он. “Прежде чем я задам вопрос
что касается комиссара, то я хотел бы получить от вас более определенное мнение.
Вы серьезно сомневаетесь в том, что человек в этом гробу - Джонатан Крайл?" - спросил я. "Вы серьезно сомневаетесь в том, что человек в этом гробу
- Джонатан Крайл?”

“Это мое мнение”, — ответил Торндайк. “Конечно, я могу ошибаться, но
мое взвешенное мнение, что Крайл, который находится в этом гробу,
не тот Крайл, чьи отпечатки пальцев находятся в вашем распоряжении.

“Очень хорошо, доктор, ” сказал Миллер, вставая и беря шляпу, “ этого
для меня достаточно. Я не буду спрашивать вас о ваших причинах, потому что знаю
вы их не назовете. Но я знаю тебя достаточно долго, чтобы чувствовать себя уверенным
что вы не высказали бы такого определенного мнения, если бы у вас не было
чего-то достаточно веского, на что можно было бы опереться. И я не думаю, что у нас возникнут какие-либо
трудности с распоряжением об эксгумации после того, что вы сказали ”.

С этими словами суперинтендант откланялся, и очень скоро
после этого Торндайк повел меня на ланч в свой клуб, прежде чем
отпустить меня, чтобы я приступил к своим обязанностям на студии.



ГЛАВА XVI.

Сюрприз для суперинтенданта

Оказалось, что Торндайк был прав в своей оценке
Душевного состояния суперинтенданта, поскольку этот офицер сумел распорядиться в
очень короткий промежуток времени для выполнения формальностей, необходимых для
получения лицензии на эксгумацию от Министерства внутренних дел. Прошло меньше
недели после интервью, которое я записал, когда я получил
записку от Торндайка с просьбой присоединиться к нему и Миллеру в King's
Прогулка по скамейке следующим утром в нечестивый час, в половине шестого
шесть. Он предложил приютить меня на ночь в своих апартаментах, но я
отклонил это гостеприимство, не желая беспокоить его без необходимости;
и после небрежного завтрака при газовом свете, поездка на раннем
трамвай и прогулка по тусклым, освещенным фонарями улицам привели меня к храму
Как раз в тот момент, когда приглушенный бой невидимых часов возвестил
четверть седьмого. По прибытии в контору Торндайка я заметил
просторную наемную карету, остановленную у входа, и, поднявшись по лестнице,
обнаружил “Доктора” и Миллера, готовых отправиться в путь, каждый из которых был снабжен
большая сумка для рук.

“Это странный вид церемонии”, - заметил я, когда мы спускались вниз
по лестнице; “что-то вроде похорон, только не в ту сторону”.

“Да, - согласился Торндайк. - это то, что Льюис Кэрролл назвал бы
незапланированный — и к тому же очень подходящий. Я не сообщил вам никаких
подробностей в своей записке, но вы понимаете цель этой
экспедиции?”

“Я предполагаю, что мы собираемся воскресить покойного Джонатана Крайла”, - ответил я
. “Мне не очень ясно, какое отношение я имею к
бизнесу, поскольку я никогда не знал мистера Крайла, хотя я рад получить
этот довольно необычный опыт. Но я должен был подумать, что Ашер
был бы подходящим человеком, чтобы сопровождать вас”.

“Так думал суперинтендант, - сказал Торндайк, - и совершенно справедливо;
поэтому я договорился забрать Ашера и взять его с собой. Он будет
сможет идентифицировать тело как тело его покойного пациента, и мы с вами
поможем суперинтенданту снять отпечатки пальцев.”

“Я верю вам на слово, доктор, ” сказал Миллер, “ что
отпечатки пальцев будут узнаваемыми, и что они будут неправильными
”.

“Я не гарантирую этого, ” ответил Торндайк, “ но все же я буду
удивлен, если вы получите правильные ответы”.

Миллер удовлетворенно кивнул, и больше ничего не было сказано
на эту тему, пока мы не подъехали к операционной доктора Ашера. Этот
осторожный практикующий врач уже ждал у открытой двери, и в
однажды занял свое место в вагоне, на что с любопытством смотрели наблюдатели
из соседних окон.

“Это похоже на ром”, - заметил он, распространяя винный аромат в
атмосфере вагона. “Я действительно думаю, что я заплатил мой последний
визит г-ну Crile. Но нет такой вещи, как уверенность в этом
мира”. Он тихо усмехнулся и продолжил: “Это путешествие немного отличается
от предыдущего. На этот раз никаких шляпных лент и никакой воскресной школы
дети. Господи! Когда я думаю о тех детях, которые кричат вокруг открытой могилы
и о том, что нашего дорогого усопшего брата разыскивала полиция, так
плохо, что они действительно собирались его выкопать, это заставляет меня улыбнуться,
это действительно так ”.

В сущности, это заставило его захихикать; и поскольку Миллер не слышал рассказа
о похоронах, это было повторено для него в мельчайших подробностях. Затем
один или два анекдотических шарика повернули дело в новом направлении
вопросы от Торндайка, в результате чего вся история
Присутствие Ашера при покойном, включая проступки миссис
Перец, продавался с таким изобилием подробностей, что
повествование продолжалось до тех пор, пока мы не остановились у кладбищенских ворот.

Наше прибытие не было неожиданностью, потому что, когда мы вышли из экипажа, двое
джентльменов подошли ко входу, и один из них отпер ворота, чтобы
впустить нас. Он оказался чиновником, отвечающим за кладбище,
в то время как другой, которому он нас представил, был ни много ни мало человеком, как
Доктор Гарролл, медицинский работник здравоохранения.

“Лицензия Министерства внутренних дел, - объяснил последний, - предписывает, что
удаление должно быть произведено под моим наблюдением и к моему
удовлетворению; очень необходимо в таком густонаселенном районе, как этот”.

“Очень необходимо”, - серьезно согласился Торндайк.

“Я обеспечил запас свежемолотой извести в соответствии с
указаниями, - продолжил доктор Гарролл, “ и в качестве дополнительной меры предосторожности я
захватил с собой большой баллончик с формалином. Это, я думаю, должно
удовлетворять всем санитарным требованиям”.

“Этого, безусловно, должно быть достаточно, ” согласился Торндайк, “ для удовлетворения
требований настоящего дела. Раскопки уже начались
уже?”

“О, да”, - ответил служащий кладбища. “Это было начато довольно рано,
и было погружено почти на всю глубину; но я подумал, что
гроб лучше не открывать до вашего прибытия. У меня был
полотно экрана выставил вокруг могилы, так что дело может быть
довольно частная. Мы можем отправить работников на улицу, прежде чем мы расхлебываем
гроб-крышкой. Вы сказали, инспектор, что вы были озабочены тем, чтобы избежать
любого вида реклама, и я бы предостерег людей, чтобы никому ничего не говори,
одна о романе.”

“Совершенно верно”, - сказал Миллер. “Мы не хотим, чтобы это попало в
газеты, на случай—ну, в любом случае”.

“Совершенно верно, сэр”, - согласился чиновник, которого, очевидно, самого распирало от
любопытства. “Именно. Вот экран. Если вы зайдете
внутрь, раскопки можно будет продолжить”.

Мы прошли внутрь экрана, там, где мы нашли четырех мужчин reposefully
созерцая катушка толстых веревок, корзина, прикрепленная к другой
веревки, и пару лопат. Могила зияла посреди
ограды, окруженной с одной стороны холмиком свежевырытой земли, а с другой
кадкой с известью и квартовой бутылкой "Винчестер", снабженной
распылительная насадка и большой резиновый сильфон.

“Теперь вы можете приступить к раскопкам”, - сказал чиновник; после чего
одного из мужчин спустили в могилу вместе с лопатой и
корзиной, и он энергично принялся за работу. Затем доктор Гарролл направил одного из
других мужчин, чтобы посыпать немного извести; что он и сделал, с
довольной улыбкой и так мало осмотрительности, что было видно, как человек внизу
перестал копать и, возмущенно посмотрев вверх, снял фуражку,
сильно встряхните его и демонстративно посыпьте им его плечи.

Когда было поднято около дюжины корзин земли, глухой,
древесный звук, сопровождающий удары лопаты, возвестил о том, что
гроб был найден. После этого туда было добавлено еще извести, и доктор
Гарролл, взяв бутылку с формалином, энергично брызнул в
полости, пока снизу не раздался жалобный голос, сопровождаемый
неестественно громким чиханием, который объявил, что “он принес
его зонт, если бы он знал, что в него будут брызгать ”. Еще несколько
минут работы обнажили гроб и позволили нам прочитать
подтверждающую надпись на табличке. Затем были спущены веревочные стропы
и с некоторым трудом установлены на место экскаватором
внизу; который, выполнив свою задачу, поднялся на поверхность и
ухватился за один конец стропы, готовый тянуть за нее.

“Гораздо легче спустить их вниз, чем поднять”, - говорит Ашер.
заметил, когда сошел последний известковый дождь и мужчины начали
тащить; “но бедняге Крайлу не следовало много тащить. От него не осталось
ничего, кроме кожи и костей”.

Однако это может быть, потребовались объединенные усилия четырех мужчин
рисовать гроб на поверхность и убил понять тура
зияющая могила. Но, наконец, это было сделано, и его подняли,
для удобства осмотра, на один из холмиков свежевырытой
земли.

“Теперь, ” сказал председательствующий чиновник, - вам, ребята, лучше выйти на улицу и
подождите в конце дорожки, пока вас снова не вызовут: ”приказ
это было воспринято с явной неприязнью и довольно угрюмо выполнено
. Как только они ушли, наш друг достал пару
отверток, с помощью которых они с Миллером очень
по-деловому извлекли винты, в то время как доктор Гарролл обволакивал
они оказались в облаке брызг, а Торндайк, Ашер и я отошли в сторону, чтобы
держаться вне досягаемости. Это был недолгий процесс; действительно, он подошел к концу
раньше, чем я ожидал, ибо первым намеком, который я
получил о его завершении, было громкое восклицание (состоящее из
единственное слово “Змеи!”) голосом суперинтенданта Миллера. Я повернулся
быстро и увидел того офицера, стоящего с поднятой крышкой гроба в
руке, уставившегося внутрь с выражением совершенно
неописуемого изумления. Мгновенно я бросился вперед и заглянул внутрь
гроб; и тогда я был поражен не меньше. Ибо на месте бренных
останков покойного Джонатана Крайла был пухлый мешок, из которого сочились опилки
из отверстия в его боку, сквозь которое застенчиво выглядывал кусок толстой
свинцовая труба.

Некоторое время мы все стояли , затаив дыхание , молча , глядя вниз на
этот невероятный мешок. Внезапно Миллер нетерпеливо взглянул на Торндайка,
на чьем сфинксоподобном лице появилась едва заметная тень улыбки.

“Вы знали, что этот гроб был пуст, доктор?” - спросил он.

Торндайк покачал головой. “Если бы я знал, ” ответил он, “ я должен был бы
сказать вам”.

“Ну, вы подозревали, что она пуста”.

“Да, - признал Торндайк, - “Я этого не отрицаю”.

“Интересно, почему вы так поступили и почему это никогда не приходило мне в голову”.

“Это не пришло вам в голову, возможно, потому, что вы не располагали
некоторыми наводящими на размышления фактами, которые известны мне. Тем не менее, если вы
учтите, что обстоятельства предполагаемой смерти
этих двух мужчин были настолько невероятными, что заставляют нас обоих чувствовать уверенность в том, что
имело место некоторое заблуждение или обман в отношении очевидных фактов,
вы увидите, что это была очень очевидная возможность. Двое мужчин
предположительно умерли, и один из них, несомненно, был кремирован. Из этого
следовало, что либо другой мужчина умер, как утверждалось, либо что его
похороны были инсценировкой похорон. Другой альтернативы не было. Вы должны
признать это, Миллер”.

“Я верю, я верю”, - печально ответил суперинтендант. “Это всегда похоже
это. Ваши объяснения настолько очевидны, когда вы их даете, и
однако никто не думает о них, кроме вас самих. Все равно, это не так
очень очевидно, даже сейчас. Есть некоторые необычайные несоответствия
которые еще предстоит объяснить. Но мы можем обсудить их по дороге
обратно. Вопрос теперь в том, что делать с этим гробом?”

“Первое, что нужно сделать, ” ответил Торндайк, “ это завинтить
крышку. Затем мы можем предоставить властям кладбища разбираться с этим. Но
эти люди должны поклясться в абсолютной тайне. Это жизненно важно
важно, потому что, если об этой эксгумации сообщат в прессе, мы
вероятно, потеряем все преимущества этого открытия ”.

“Да, ей-богу!” - решительно согласился суперинтендант. “Это было бы
катастрофой. В настоящее время покойный мистер Крайл на свободе, совершенно
счастлив, в безопасности и совершенно не настороже. Мы можем просто проследить за ним
на досуге и застать его врасплох. Но если бы он пронюхал об этом, он
был бы недосягаем в мгновение ока — то есть, если он жив, что я
полагаю...” и тут Суперинтендант внезапно замолчал, с вязаными
брови.

“Совершенно верно”, - сказал Торндайк. “Преимущество внезапности на нашей стороне, и
мы должны сохранить его любой ценой. Вы понимаете положение”, - добавил он,
обращаясь к служащему кладбища и медицинскому работнику.

“Прекрасно”, - ответил тот, как мне показалось, немного мрачно, “и вы
можете положиться на нас обоих, которые сделают все, что в наших силах, чтобы сохранить это дело
в секрете”.

С этого все мы вышли из экрана и пошел обратно медленно
в сторону ворот; и когда мы шли, я тщетно стремился, чтобы мои идеи в
какой-то порядок. Но чем больше я размышлял об этом удивительном событии, тем больше
что только что произошло, тем более непонятным это казалось. И
и все же я ясно видел, что на самом деле это не могло быть непонятным, поскольку
Торндайк фактически заранее пришел к такой вероятности.
Вопиющие расхождения и непоследовательности, которые преследовали друг друга
в моем сознании, не могли быть реальными. Они должны поддаваться
согласованию с наблюдаемыми фактами. Но я никакими усилиями не мог
согласовать их.

И, очевидно, не я один был объектом этих трудностей и
замешательства. Суперинтендант ходил с нахмуренными бровями и
атмосфера глубокой задумчивости, и даже Ашер — когда он смог оторвать свои
мысли от детского хора на похоронах — был явно озадачен.
Фактически, именно он начал дискуссию, когда карета тронулась
в путь.

“Эта работа, ” убежденно заметил он, - это то, что спортивные мужчины
назвали бы честным нокаутом. Я ничего не могу понять из этого. Вы
говорите о том, что покойный мистер Крайл был на свободе и совершенно счастлив. Но
покойный мистер Крайл умер от рака поджелудочной железы. Я ухаживал за ним во время его
болезни. Не было никаких сомнений относительно рака, хотя я бы не стал клясться
в поджелудочную железу. Но он действительно умер от рака. Я видел его мертвым; и,
более того, я помог положить его в тот гроб. Что вы скажете на
это, доктор Торндайк?”

“Что тут можно сказать?” - последовал уклончивый ответ. “Вы компетентный
наблюдатель, и ваши факты неоспоримы. Но поскольку мистера Крайла
не было в том гробу, когда мы его вскрывали, неизбежный вывод таков
что после того, как вы положили его туда, кто-то другой, должно быть, вынес его.”

“Да, это достаточно ясно”, - возразил Ашер. “Но что стало с
ним? Этот человек был мертв; в этом я готов поклясться. Но где он?”

“Да”, - сказал Миллер. “Это-то меня и беспокоит. Очевидно,
были какие-то шалости. Но я не могу понять, в чем дело. Это не так, как если бы мы
имели дело с предполагаемым телом. Там был настоящий мертвец.
Это не оспаривается — по крайней мере, я так понимаю, что это не так ”.

“Я, конечно, этого не оспариваю”, - сказал Торндайк.

“Тогда что, черт возьми, с ним стало? И почему, во имя всего святого,
его вытащили из гроба?" Это то, что я хочу знать. Можете ли вы
сказать мне, доктор? Но вот! Какой смысл спрашивать вас? Конечно же
вы все об этом знаете! Вы всегда знаете. Но это все та же старая история.
У вас есть козырный туз в рукаве, но вы не будете его вытаскивать
до тех пор, пока не придет время брать взятку. Разве сейчас не такая позиция,
Доктор?”

Бесстрастное лицо Торндайка смягчилось слабой, загадочной улыбкой.

“У нас многообещающая комбинация, Миллер”, - спокойно ответил он, “но если налицо
туз, именно вы будете иметь удовольствие разыгрывать его.
И я надеюсь увидеть, как вы довольно скоро это отложите ”.

Миллер хмыкнул. “Очень хорошо”, - сказал он. “Я вижу, что я не собираюсь
добиться от тебя большего, чем это; поэтому я должен ждать, пока ты
разработайте свои планы. Тем временем я собираюсь попросить у доктора Ашера подписанное
заявление ”.

“Да, это очень необходимо”, - сказал Торндайк. “Вам двоим лучше идти дальше
вместе и высадите нас с Греем на Кингсленд-роуд, где у него
и у меня есть еще кое-какие дела, которые нужно уладить”.

Я быстро взглянул на него, когда он сделал это удивительное заявление — потому что у нас
не было никаких дел ни там, ни где-либо еще, насколько я знал. Но я сказал
ничего. Мое недавнее обучение не было напрасным.

Несколько минут спустя, недалеко от Далстон-Джанкшен, он остановил экипаж
и, попрощавшись, мы вышли. Затем Торндайк
зашагал по Кингсленд-роуд, но вскоре свернул на запад
через запутанный лабиринт захудалых пригородных улочек и убогих площадей
в котором я так же полностью заблудился, как если бы меня уронили
в самый центр Сахары.

“Какова природа бизнеса, которым мы собираемся заниматься?” Я
осмелился спросить, когда мы завернули за очередной угол.

“Во-первых, ” ответил он, - я хотел услышать, к каким выводам
вы пришли в связи с этой находкой на кладбище”.

“Ну, это не займет много времени”, - сказал я с усмешкой. “Их можно суммировать
в полдюжине слов: я пришел к выводу, что я
дурак ”.

Он добродушно рассмеялся. “Нет ничего плохого в том, чтобы так думать”, - сказал он
, - “при условии, что вы не правы — а это не так. Но разве этот
пустой гроб не навел вас на какие-либо новые идеи?”

“Напротив, ” ответил я, “ это рассеяло те немногие идеи, которые у меня были.
Я нахожусь в том же состоянии, что и суперинтендант Миллер: неразрешимая
путаница”.

“Но, ” возразил он, - вы не в том же положении, что и
Суперинтендант. Если бы он знал все, что знаем мы с вами, у него не было бы
никакой путаницы. В чем ваша трудность?”

“В первую очередь расхождения в отношении этого человека, Крайла. Кажется,
нет никаких сомнений в том, что он умер. Но, по-видимому, его так и не похоронили;
и вы с Миллером, похоже, верите, что он все еще жив. Кроме того, я
вообще не понимаю, какое нам дело до Крайла”.

“Вы скоро это увидите, ” сказал он, “ а пока вы не должны
путать убеждения Миллера с моими. Однако, ” добавил он, когда мы пересекали
мост через канал — предположительно, Риджентс-Канал“ — мы отложим
обсуждение на данный момент. Ты знаешь, что это за улица впереди
перед нами?”

“Нет, ” ответил я. “ Насколько мне известно, я никогда раньше здесь не был”.

“Это Филд-стрит”, - сказал он.

“Улица, на которой жил покойный мистер Крайл?”

“Да”, - ответил он; и когда мы вышли на улицу от подножия
моста, он добавил, указывая на дом по левую руку от нас: “И
это резиденция покойного мистера Крайла — пустая и сдается внаем, как вы сами
заметили.”

Когда мы проходили мимо, я с любопытством посмотрел на дом, с его обшарпанным
фасадом и его пустыми, незрячими окнами, его запущенным состоянием
подчеркиваемым объявлениями о нем; но я ничего не сказал, пока
мы дошли до конца улицы, когда я узнал дорогу через дорогу
как ту, по которой я обычно проходил по пути к дому Моррисов
. Я упомянул об этом факте Торндайку, и он ответил: “Да. Это
то, куда мы сейчас направляемся. Мы собираемся осмотреть
помещения. Этот дом также пустует, и я получил разрешение от агента
осмотреть его, и мне доверили ключи ”.

Через несколько минут мы свернули на знакомую маленькую улочку, и
пока мы пробирались мимо ее многочисленных прилавков и тележек, я
размышлял о цели этого исследования. Но спрашивать было бесполезно
вопросы, видя, что мне оставалось ждать всего несколько минут, пока
ответ заявит о себе сам. Вскоре мы добрались до дома и на мгновение остановились
чтобы заглянуть через застекленную дверь в пустой магазин. Затем
Торндайк вставил ключ в боковую дверь и толкнул ее, открывая.

Всегда есть что-то немного печальное в виде пустого
дома, который кто-то знал в его заселенном состоянии. Действительно, ничто
не могло быть более безрадостным, чем дом Моррисов; и все же я смотрел в длинный коридор с
определенным чувством подавленности
(где Кроппер в темноте ударился головой) и услышал лязг
закрывающейся двери. Это был мертвый дом — просто пустая оболочка. Слабый
жизни, которую я знал в нем, больше не было. Так я размышлял, пока шел
медленно по коридору рядом с Торндайком, вспоминая нелюбезные
личности миссис Моррис и ее мужа и жалкую фигуру
бедного мистера Бенделоу.

Когда из коридора мы вышли в холл, ощущение
запустения усилилось, потому что здесь не только голый пол и
пустые стены свидетельствовали о нежилом состоянии дома. Большой
занавес, который был задернут в конце зала и в значительной степени
обставлял его, исчез, оставив помещение очень голым и холодным.
Кстати, его исчезновение выявило особенность, о существовании которой
Я не подозревал.

“Как же так, ” воскликнул я, “ у них была вторая дверь на улицу. Я никогда этого не видел.
Она была скрыта занавеской. Но она не может открываться на Маркет-стрит”.

“Это не так”, - ответил Торндайк. “Это выходит на Филд-стрит”.

“На Филд-стрит!” - "На Филд-стрит!" - удивленно повторил я. “Я удивляюсь, почему они не
пусть на меня в этом плане. Это действительно передней части дома”.

“Я думаю, ” ответил Торндайк, “ что если вы откроете дверь и выглянете
наружу, вы поймете, почему вас впустили с черного хода”.

Я отодвинул засов на двери и, открыв ее, вышел на широкий
порог и оглядел улицу. Торндайк был прав.
Главной улицей, несомненно, была Филд-стрит, по которой мы проезжали
всего несколько минут назад, а рядом, по правую руку, был канал
мост. Сильно впечатленный странностью происходящего, я повернулся, чтобы
снова войти, и, поворачиваясь, взглянул на номер на двери. Поскольку
мой взгляд упал на это, и я издал возглас изумления. Потому что число
было пятьдесят два!

“Но это потрясающе!” Воскликнул я, возвращаясь в зал, где
Торндайк стоял, наблюдая за мной со спокойным весельем — и закрывал
дверь. “Похоже, что Ашер и я на самом деле гостили в одном и том же
доме”.

“Очевидно, ” сказал он.

“Но это выглядит почти так, как будто мы посещали одного и того же пациента!”

“Практически не может быть сомнений, что вы посещали”, - согласился он. “Это было
исходя из этого предположения, я убедил Миллера подать заявку на эксгумацию
приказ, и пустой гроб, кажется, полностью подтверждает это ”.

Я был ошеломлен, не только невероятным, что
произошло, но жутко знаний Торндайк всех
обстоятельства.

“Тогда, ” сказал я после паузы, “ если Ашер и я посещали одного и того же человека
, мы оба посещали Бенделоу”.

“Это, безусловно, то, что предполагает внешний вид”, - согласился он.

“Несомненно, Бенделоу был кремирован”, - сказал я.

“Все обстоятельства, похоже, указывают на этот вывод”, - признал он,
“если только вы не можете придумать что-нибудь, указывающее в противоположном направлении”.

“Я не могу”, - ответил я. “Все указывает в одном направлении. Тот
мертвый мужчина был замечен и опознан как Бенделоу этими двумя дамами, мисс
Дьюснеп и мисс Бонингтон, и они не только видели его здесь, но и они
фактически видели его в гробу как раз перед тем, как его передали в
крематорий. И нет никаких сомнений в том, что они знали Бенделоу в лицо
вы помните, что они узнали его по фотографии
которую им показал американский детектив ”.

“Да, ” признал он, “ это так. Но их идентификация - это вопрос,
который требует дальнейшего изучения. И это жизненно важный
вопрос. У меня есть своя гипотеза относительно того, что произошло, но это
гипотеза должна быть проверена; и этой проверкой будет то, что
логики назвали бы Experimentum Crucis. Это так или иначе решит, верна ли моя теория в данном случае.
или нет. Если моя
гипотеза относительно их идентификации верна, то расследовать будет нечего
. Дело будет завершено и готово к передаче
Миллеру ”.

Я выслушал это заявление в полном замешательстве. Ссылка Торндайка
на “дело” не сообщила мне ничего определенного. Все это было так
запутано, что я почти потерял счет предмету нашего
расследования.

“Когда вы говорите об ‘этом деле’, ” сказал я, “ какое дело вы имеете в виду
?”

“Мой дорогой Грей!” - запротестовал он. “Неужели вы не понимаете, что мы пытаемся
выяснить, кто убил Джулиуса Д'Арбле?”

“Я так и думал, - ответил я, “ но я никак не могу связать эту новую
тайну с его смертью”.

“Неважно”, - сказал он. “Когда дело будет завершено, у нас будет
общее разъяснение. Тем временем есть кое-что еще, что я должен
показать вам, прежде чем мы уйдем. Это через эту боковую дверь”.

Он вывел меня в большой запущенный сад и повел по широкой дорожке , которая
был весь заросший сорняками. Пока мы шли, я пытался собрать и
упорядочить свои путаные идеи, и внезапно до меня дошло новое несоответствие
мне. Я продолжил излагать это.

“Кстати, вы не забываете, что две предполагаемые смерти произошли
с разницей в несколько дней? Я видел Бенделоу мертвым в понедельник. Он умер
накануне днем. Но похороны Крайла уже состоялись днем
или двумя ранее”.

“Я не вижу в этом никаких трудностей”, - ответил Торндайк. “Похороны Крайла
произошли, как я выяснил, в субботу. Вы видели Бенделоу живым
в последний раз в четверг утром. Послали за Ашером, и он увидел
Крайла мертвым в четверг вечером, очевидно, он умер — с посторонней помощью или
без нее — вскоре после вашего ухода. Конечно, дата смерти
, указанная вам, была ложной; и вы упоминаете в своих записях по делу, что
и вы, и Кроппер были удивлены состоянием тела.
Предыдущие похороны не представляют никаких трудностей, поскольку мы знаем, что
гроб был пуст. Я подумал, что это то, что вам может быть интересно
посмотреть ”.

Он указал на пролет каменных ступеней, у подножия которых была
деревянные ворота, вделанные в стену, окружавшую сад. Я посмотрел на
ступени — боюсь, немного рассеянно — и поинтересовался, что там есть такого,
в них я ожидал найти интересного.

“Возможно, ” ответил он, - тебе будет лучше видно, если мы откроем ворота”.

Мы спустились по ступенькам, и он вставил ключ в замок ворот, чертеж
мое внимание на то, что замок был промасленный не очень
далекое время и был в довольно хорошем состоянии. Затем он распахнул ворота
, и мы оба вышли на буксирную дорожку канала. Я
огляделся в немалом удивлении, потому что мы были в нескольких
ярдов от хижины с вышкой и маленькой пристани, с которой меня
сбросили в канал.

“Я помню эти ворота”, - сказал я. “На самом деле, мне кажется, я упоминал о них
вам в своем отчете о моем приключении здесь. Но я и представить себе не мог, что они
принадлежали дому Моррисов. Это был бы короткий путь внутрь, если бы я
знал. Но я полагаю, что в то время она была заперта ”.

“Я полагаю, что так оно и было”, - согласился Торндайк, после чего повернулся и
снова вошел. Мы прошли еще раз вниз на длинный проход, и вышел
на Маркет-стрит, когда Торндайк запер дверь и положил в карман
ключ.

“Это необычное расположение, ” заметил я. “ у одного дома
два фасада на разных улицах”.

“Это не такая уж редкость”, - ответил Торндайк. “Вы видите, как это происходит
. Дом, выходящий фасадом на одну улицу, имеет длинный сад за домом
выходящий на другую улицу, которая еще не полностью застроена. По мере того как
новая улица заполняется, в конце сада строится магазин. Небольшой
дом может быть построен в связи с ним и отрезан от сада,
или магазин может быть соединен с первоначальным домом, как в этом
примере. Но в любом случае магазин принадлежит новой улице и
имеет свой собственный номер. Что ты собираешься теперь делать?”

“Я отправляюсь прямо в студию”, - ответил я.

“Вам лучше сначала прийти и пообедать со мной пораньше”, - сказал он.
“Нет причин спешить. Полтон там, и тебе нелегко будет
избавиться от него, поскольку, как я понимаю, мисс Д'Арбле делает
завершающую работу над восковым бюстом ”.

“Я тоже должен это увидеть”, - сказал я.

Он посмотрел на меня с озорной улыбкой. “Я ожидаю, что у вас будет
масса возможностей в будущем, ” сказал он, “ в то время как Полтон должен
заготавливать сено, пока светит солнце. И, кстати, у него может быть что-нибудь
сказать вам. Я поручил ему договориться с этими двумя
дамами, мисс Дьюснеп и ее подругой, обсудить вопрос об их
идентификации Бенделоу. Я хочу, чтобы ты присутствовал на собеседовании,
но я оставил его, чтобы зафиксировать дату. Возможно, он сделал
аранжировка сейчас. Вам лучше спросить его”.

В этот момент появился подходящий омнибус, мы оба
поднялись на борт и были должным образом доставлены на Кингс-Кросс, где мы
вышли и пообедали в скромном ресторане, после чего отправились в
идите нашими соответствующими путями на север и юг.



ГЛАВА XVII.

Глава неожиданностей

В ответ на мой стук дверь студии открыл Полтон; и когда я
на мгновение встретился с ним взглядом, я почувствовал что-то необычное в его
внешности. У меня было мало возможности рассмотреть его, потому что он, казалось,
спешил, суетился после нескольких торопливых слов извинения и
возвращался туда, откуда пришел. Следуя за ним по пятам, я увидел, что
стало причиной его спешки. Он был занят кистью и горшком
с расплавленным воском, нанося слой последнего на внутреннюю сторону
форм для пары рук, в то время как Марион, сидя на высоком табурете, рисовала
работала над восковым бюстом, который был установлен на вращающемся
стенде для моделирования, устраняя швы и другие неровности с помощью
стального инструмента, который она время от времени нагревала на маленькой спиртовке
лампа.

Поздоровавшись, я предложил Полтону свою помощь, на что он
отказался, не отрываясь от своей работы, сказав, что хочет
довести работу до конца сам. Я сочувствовал этому естественному
желанию, но оно оставляло меня без занятия; ибо работа, которую выполняла Марион
, была, по сути, работой одного человека и в любом случае была далека
за пределами возможностей любого из учеников. Минуту или
две я стоял, лениво наблюдая за действиями Полтона, но, заметив
что мое присутствие, казалось, беспокоит его, я вскоре отошел — снова
со смутным впечатлением, что в его
внешний вид — и, придвинув еще один высокий табурет рядом с Марион, уселся
сам, чтобы взять урок по деликатной и сложной технике
отделки поверхности.

Мы все очень молчали. Двое моих спутников были поглощены своими
соответствующими занятиями, и я должен воздерживаться от того, чтобы отвлекать их
из-за несвоевременного разговора; так что я сидел, вполне довольный наблюдением за волшебным
инструментом, ласково скользящим по восковой поверхности, в результате чего
уродующие швы чудесным образом исчезли, превратившись в сплошной контур. Но
мое собственное внимание было несколько рассеяно; ибо даже когда я наблюдал за
растущим совершенством бюста, в моем сознании то и дело всплывали
снова праздные предположения относительно перемены во внешности Полтона.
Что бы это могло быть? Это было что-то, что, казалось, изменило, в
некоторой степени, выражение его лица. Не могло быть, чтобы он побрился
срезал усы или бакенбарды, потому что ему нечего было брить. Мог ли он
сделать пробор по-новому? Этого казалось едва ли достаточным, чтобы объяснить
перемену; и, осторожно оглядев его, я не смог заметить
ничего необычного в его волосах.

В этот момент он взял свой горшочек для воска и отнес его в
дальний конец студии, чтобы заменить его на другой, который нагревался
на водяной бане. Я воспользовался возможностью, чтобы наклониться к Марион и спросить
шепотом:

“Ты заметила что-нибудь необычное в Полтоне?”

Она выразительно кивнула и бросила украдкой взгляд через плечо
в его направлении.

“Что это?” Спросил я тем же низким тоном.

Она бросила еще один предостерегающий взгляд, а затем, наклонившись ко мне
с выражением преувеличенной таинственности, прошептала:

“Он обрезал ресницы”.

Я уставился на нее в изумлении и собирался задать следующий вопрос,
но она предупреждающе подняла указательный палец и снова вернулась к своей работе.
Однако сейчас мое любопытство достигло точки кипения. Как только Полтон
вернулся на свое место, я соскользнул со своего стула и неторопливо подошел к нему
под предлогом того, что хочу посмотреть, как продвигается его восковой слепок.

Отчет Марион был совершенно верен. На его веках не было
ресниц, как у мраморного бюста. И это было еще не все. Теперь, когда я
стал смотреть на него критически, его брови приобрели отчетливый
изъеденный молью вид. С ними он тоже что-то делал.

Это было удивительное дело. На мгновение я был на грани того, чтобы
потребовать объяснений, но здравый смысл и хорошие манеры победили
импульс любопытства вовремя. Возвращаясь на свой стул, я бросил
вопросительный взгляд на Марион, от которой, однако, я не получил никакого просветления
но такого, какое я мог уловить по самой соблазнительной ямочке, нависшей над
об уголке ее рта, и это быстро отвлекло мои мысли
в другое русло.

Двое моих спутников некоторое время продолжали работать молча, предоставив меня
моим размышлениям, которые поочередно касались Полтона
ресниц и вышеупомянутой ямочки на щеке. Внезапно Марион повернулась ко мне и
спросила:

“Мистер Полтон сказал вам, что завтра у всех нас будет выходной?”

“Нет, - ответил я, “ но доктор Торндайк упомянул, что мистер Полтон, возможно,
хочет нам что-то сказать. Почему у всех нас должен быть отпуск?”

“Видите ли, сэр”, - сказал Полтон, вставая и забыв обо всем на свете
его ресницы: “Доктор велел мне записаться на прием к
этим двум леди, мисс Дьюснеп и мисс Бонингтон, чтобы они пришли к нам в кабинет
для установления личности. Я сделал назначение
в течение десяти часов утра; а когда доктор хочет, чтобы Вы были
на беседе присутствует и хочет, чтобы я был в посещаемости, и мы
не могу оставить Мисс Д''Arblay здесь одна, мы договорились, что затворяете
студия на завтра”.

“Да”, - сказала Марион. “и мы с Арабеллой собираемся провести утро
осматривая магазины на Риджент-стрит, а потом пойдем обедать
с тобой и доктор Торндайк. Это будет довольно счастливый день”.

“Я не совсем понимаю, к чему эти дамы идут в покои,”
сказал я.

“Вы увидите, всему свое время, сэр”, - ответил Полтон; и, как бы для того, чтобы
отвлечь меня от дальнейших вопросов, он добавил: “Я забыл спросить, как
твоя маленькая вечеринка удалась сегодня утром.”

“Это сработало с грохотом”, - ответил я. “Мы подняли гроб полностью
все в порядке, но мистера Фокса не было дома. Гроб был пуст”.

“Я скорее думаю, что Доктор ожидал именно этого”, - сказал Полтон.

Марион посмотрела на меня с жадным любопытством. “Это звучит довольно
волнующий, ” сказала она. “Можно спросить, кого вы ожидали
найти в том гробу?”

“У меня сложилось впечатление, ” ответила я, “ что пропавшим жильцом был человек,
который имел сильное сходство с той фотографией, которую я вам показывала”.

“О боже!” - воскликнула она. “Какая жалость! Я бы хотел, чтобы этот гроб не был
пуст. Но, конечно, он вряд ли мог быть занят при
данных обстоятельствах. Полагаю, я не должен просить о более подробных сведениях?”

“Я не думаю, что в этом деле есть какая-то тайна, поскольку
это касается вас, - ответил я. - но я бы предпочел, чтобы у вас была
подробности от доктора Торндайка или, по крайней мере, с его явных полномочий.
Он проводит расследование, и то, что я знаю, было передано
мне по секрету ”.

Эта точка зрения была горячо поддержана Полтоном (который к этому времени либо
забыл о своих ресницах, либо счел маскировку безнадежной).
Соответственно, тема была закрыта, и двое рабочих возобновили свои
занятия. Когда Полтон полностью покрыл воском
внутреннюю поверхность обеих пар форм, я помог ему собрать последние
вместе и скрепить их шнурами. Затем в каждую готовую форму мы поместили
достаточно заливается расплавленный воск, чтобы заполнить его, и через несколько секунд излил ее
снова, оставляя за собой сплошной слой, утолщает кожу и объединить два
половинки восковой слепок. На этом работа Полтона закончилась, и вскоре
после этого он ушел. Мы также не задержались надолго,
поскольку заключительные этапы отделки поверхности были слишком тонкими, чтобы их можно было выполнять
при искусственном освещении, и их пришлось отложить до
наступления дневного света.

По дороге домой мы обсудили ситуацию, насколько это было возможно
не нарушая тайны Торндайка.

“Я очень смущена и озадачена всем этим”, - сказала она. “Кажется
, что доктор Торндайк пытается выйти на след человека, который
убил моего отца. Но всякий раз, когда я слышу какие-либо подробности его расследований
кажется, что они всегда касаются кого-то другого или
чего-то, что не имеет очевидной связи с преступлением ”.

“Это именно мое состояние”, - сказал я. “Он, кажется, усердно работает
над проблемами, которые совершенно не имеют отношения к делу. Насколько я могу понять,
убийца ни разу не появлялся в поле зрения, за исключением того случая, когда он появился в
студия той ужасной ночью. Люди, которыми заинтересовался Торндайк
, просто посторонние — подозрительные личности, без сомнения,
но не подозреваемые в убийстве. Этот человек, Крайл, например, чей
пустой гроб мы откопали, был, безусловно, сомнительной личностью. Но он был
не убийцей, хотя, похоже, одно время он был связан с
убийцей. Затем есть этот парень Моррис, чью маску мы
нашли в студии. Он еще один странный клиент. Но он, безусловно,
не убийца, хотя он также, вероятно, был сообщником. Торндайк
проявил к нему огромный интерес. Но я не могу понять почему. Мне
кажется, что его нет на картинке, или, во всяком случае, не на ее
переднем плане. О настоящем убийце мы, похоже, вообще ничего не знаем
по крайней мере, такова моя позиция ”.

“Вы думаете, доктору Торндайку действительно есть за что зацепиться?” - спросила она
.

“Моя дорогая Мэрион, ” воскликнул я, “ я уверен, что он знает все
дело в деталях и совершенно ясно представляет себе. То, что я говорил
относилось только ко мне. Все мои идеи в замешательстве, но его идеи
нет. Он может совершенно ясно видеть, кто изображен на картинке и в каком
часть этого. Слепота - это моя. Но давайте подождем и посмотрим, что
принесет завтрашний день. У меня такое чувство — фактически, он
намекнул, — что это интервью - последний шаг. Возможно, ему есть что
сказать вам, когда вы приедете ”.

“Я действительно надеюсь, что он сможет”, - искренне сказала она; и на этом мы прекратили
тему. Несколько минут спустя мы расстались у ворот Айви-коттеджа, и
Я направился (по главным улицам) домой, к себе домой.

На следующее утро я взял за правило явиться в контору
Торндайка задолго до назначенного времени, чтобы
что я мог бы перекинуться с ним несколькими словами до прихода двух дам.
Без сомнения, с той же целью суперинтендант Миллер выбрал аналогичный маршрут
в результате мы одновременно сошлись у входа
и вместе поднялись по лестнице. “Дуб” был уже открыт, и
внутреннюю дверь открыл Торндайк, который с улыбкой заметил, что он
похоже, тем самым убил двух ранних зайцев одним выстрелом.

“Так и есть, доктор”, - согласился суперинтендант. “две ранние пташки
которые прилетели вовремя, чтобы поймать неуловимого червяка — и я подозреваю, что они
его не поймают”.

“Не будь пессимистом, Миллер”, - сказал Торндайк с тихим смешком.
“Он не такой скользкий червяк, как этот. Я полагаю, вы хотите знать
что-то из программы?”

“Естественно, я знаю, и то же, я полагаю, знает доктор Грей”.

“Что ж, ” сказал Торндайк, “ я не собираюсь рассказывать вам многого...”

“Я так и знал”, - простонал Миллер.

“Потому что для каждого будет лучше иметь открытый разум...”

“Ну, - вмешался Миллер, - мой разум достаточно открыт. Широко открыт, и
внутри ничего”.

“И тогда, ” продолжал Торндайк, - существует вероятность того, что мы
не получим результата, на который надеялись, и в этом случае тем меньше вы ожидаете
тем меньше вы будете разочарованы”.

“Но, ” настаивал Миллер, “ в общих чертах, для чего мы здесь? Я
насколько я понимаю, эти две дамы, свидетельницы завещания Бенделоу,
скоро придут. Зачем они придут? Вы рассчитываете получить от них
какую-либо информацию?”

“У меня есть некоторые надежды, ” ответил он, “ чему-нибудь у них научиться. В
частности, я хочу проверить их на предмет идентификации
Бенделоу”.

“Ha! Значит, у вас есть его фотография?”

Торндайк покачал головой. “Нет”, - ответил он. “Я не смог
получить его фотографию”.

“Значит, у вас есть его точное описание?”

“Нет”, - последовал ответ. “У меня вообще нет его описания”.

Суперинтендант стукнул шляпой по столу. “Тогда какого черта
это у вас, сэр?” - спросил он растерянно. “Вы, должно быть,
что-то, вы знаете, если вы собираетесь проверить эти свидетели на
вопрос идентификации. У вас нет фотографии, у вас нет
описания, и вы не можете получить самого человека, потому что он в
настоящее время покоится в маленьком терракотовом горшке в виде костяной золы.
Итак, что у тебя есть?”

Торндайк посмотрел на раздраженного суперинтенданта с непроницаемым выражением лица
улыбнулся, а затем взглянул на Полтона, который только что прокрался в комнату
и теперь слушал с выражением такой чрезмерной настороженности
что я тут же записал его в сообщники.

“Вам лучше спросить Полтона”, - сказал Торндайк. “Он режиссер-постановщик
в данном случае”.

Суперинтендант резко повернулся лицом к моему товарищу-подмастерью,
глаза которого тут же исчезли в лабиринте гусиных лапок.

“Бесполезно спрашивать меня, сэр”, - сказал он. “Я всего лишь соучастник перед
факт, так сказать. Но вы все узнаете об этом, когда дамы
прибудут — и мне скорее кажется, что я слышу, как они приближаются сейчас ”.

В подтверждение стали слышны легкие шаги и женские голоса,
очевидно, поднимающиеся по нашей лестнице. Мы поспешно уселись, пока
Полтон занял свое место у двери, и Торндайк тихо сказал мне
голосом:

“Запомни, Грей, никаких комментариев любого рода. Эти свидетели должны действовать
без какого-либо предложения с чьей-либо стороны”.

Я быстро согласился, и в этот момент Полтон распахнул дверь
размашисто и величественно объявил:

“Мисс Дьюснеп, мисс Бонингтон”.

Мы все встали, и Торндайк направился встречать своих посетителей, в то время как
Полтон расставил для них стулья.

“Это очень хорошо, что вы взяли все эти неприятности, чтобы помочь нам”,
сказал Торндайк. “Я надеюсь, что это ни в коей мере неудобно, чтобы ты
сегодня утром сюда”.

“О, вовсе нет”, - ответила мисс Дьюснеп. “только нам не совсем ясно
что именно вы хотите, чтобы мы сделали”.

“Мы сейчас займемся этим вопросом”, - сказал Торндайк. “А пока,
могу ли я представить вам этих двух джентльменов, которые заинтересованы в нашем
маленьком деле — мистера Миллера и доктора Грея?”

Две дамы поклонились, и мисс Дьюснеп заметила:

“Мы уже знакомы с доктором Греем. У нас была меланхолия
удовольствие встретиться с ним в доме миссис Моррис по печальному случаю, когда
он пришел осмотреть бренные останки бедного мистера Бенделоу, который сейчас
с ангелами ”.

“И, без сомнения, - добавила мисс Бонингтон, “ в чрезвычайно благоприятном
обществе”.

При этом заявлении мисс Дьюснеп суперинтендант обернулся и
пристально посмотрел на меня с выражением просветления; но он не сделал
никакого замечания, и последняя леди вернулась к своему первоначальному вопросу.

“Вы собирались рассказать нам, чего вы от нас хотите”.

“Да”, - ответил Торндайк. “Это довольно простой вопрос. Мы хотим, чтобы вы
посмотрели на лицо определенного человека, которого вам покажут, и
скажите нам, узнаете ли вы этого человека и можете ли назвать его имя”.

“Надеюсь, не сумасшедший!” - воскликнула мисс Дьюснеп.

“Нет, ” заверил ее Торндайк, - “не сумасшедший”.

“И, надеюсь, не преступник, находящийся под стражей”, - добавила мисс Бонингтон.

“Конечно, нет”, - ответил Торндайк. “Короче говоря, позвольте мне заверить вас, что
осмотр этого человека не должен вызывать у вас ни малейшего
смущение. Это будет совершенно простое дело, как вы увидите.
Но, возможно, нам лучше приступить немедленно. Если вы двое джентльменов согласитесь
следуйте за Полтоном, я сам отведу дам наверх.”

С этими словами мы поднялись, и мы с Миллером последовали за Полтоном на
лестничную площадку, где он повернулся и начал подниматься по лестнице медленным и
торжественным шагом, как будто он проводил похороны. Суперинтендант
шел рядом со мной и что-то бормотал на ходу, очевидно, находясь в состоянии
замешательства, полностью равном моему собственному.

“Итак, что за чертовщина, ” прорычал он, “ доктор может быть готов сейчас? Я
никогда не видел такого человека, чтобы преподносить сюрпризы одному. Но кто, черт возьми
может ли он быть там, наверху?”

На вершине второго пролета мы вышли на лестничную площадку и,
пройдя по ней, достигли двери, которую Полтон отпер и распахнул.

“Вы понимаете, джентльмены, ” сказал он, останавливаясь в дверях, “ что никаких
замечаний не должно быть сделано, пока свидетели не уйдут.
Таковы были мои инструкции”.

С этими словами он вошел в комнату, сопровождаемый Миллером, который, когда он
переступил порог, свел на нет инструкции Полтона,
воскликнув испуганным голосом: “Змеи!”

Я быстро последовал за ним, весь охваченный любопытством, но что бы я ни увидел
ожидал увидеть — если я вообще чего—то ожидал - я был совершенно не готов
к тому, что я увидел.

Комната была небольшой, совершенно голой и без мебели
за исключением четырех стульев, на два из которых нас твердо усадил Полтон; и в
посреди пола, приподнятый на паре козелков, стоял гроб
покрытый черной льняной тканью. На этот ужасный предмет Миллер и я
смотрели в безмолвном изумлении, но, помимо предписания Полтона,
не было никакой возможности для обмена чувствами; ибо у нас были
едва мы заняли свои места, как услышали звук поднимающихся шагов
смешанный с мягким и убедительным акцентом Торндайка. Несколько мгновений
спустя компания достигла двери; и когда две дамы появились в поле зрения
гроба, обе отпрянули с криком тревоги.

“О боже!” воскликнула мисс Дьюснеп, “это мертвый человек! Кто это,
сэр? Это кто-нибудь из наших знакомых?”

“Это то, что мы хотим, чтобы вы нам рассказали”, - ответил Торндайк.

“Как таинственно!” - воскликнула мисс Бонингтон приглушенным голосом. “Как
ужасно! Какое-то бедное создание, которое было найдено мертвым, я полагаю? Я
надеюсь, это будет не очень— э—э... вы понимаете, что я имею в виду, сэр — когда гроб будет
открыт”.

“Не будет необходимости открывать гроб”, - заверил ее Торндайк.
“В крышке гроба есть смотровое окошко, через которое вы можете
увидеть лицо. Все, что вам нужно сделать, это посмотреть в окно и
скажите нам, является ли лицо, которое вы видите, лицом кого-либо, кого вы знаете
. Вы готовы, Полтон?”

Полтон ответил, что да, заняв свое место в изголовье
гроба с видом глубокой серьезности, приближающейся к мрачности.
Две дамы ощутимо вздрогнули, но их нервозность теперь была
охваченные всепоглощающим любопытством, они приблизились, по одному с каждой стороны
гроба, и, заняв позицию рядом с Полтоном, с нетерпением уставились
на закрытый гроб. Наступила торжественная пауза, когда Полтон
осторожно приподнял два угла полотняного покрывала. Затем,
быстрым движением, он откинул его. Двое свидетелей одновременно
наклонились и заглянули в окно. Одновременно их рты
открылись, и они с воплем отскочили назад.

“Да это же мистер Бенделоу!”

“Вы совершенно уверены, что это мистер Бенделоу?” Спросил Торндайк.

“Совершенно верно”, - ответила мисс Дьюснеп. “И все же”, - продолжила она с
озадаченный взгляд: “Этого не может быть; потому что я видела, как его пропустили через бронзовые
двери в печь для кремации. Я видела его собственными глазами”, - добавила она
несколько излишне. “И более того, я видел его прах в
гробу”.

Широко открытыми глазами она посмотрела на Торндайка, а затем на свою подругу,
и две женщины на цыпочках подошли вперед и еще раз уставились в окно.
у них были испуганные глаза и опущенные подбородки.

“Это мистер Бенделоу”, - сказала мисс Бонингтон с благоговением в голосе.

“Но этого не может быть”, - дрожащим голосом запротестовала мисс Дьюснеп. “Ты видел
ты сама провела его через эти двери, Сьюзен, и ты видела его прах
потом ”.

“Я ничего не могу с этим поделать, Сара”, - парировала другая леди. “Это мистер
Бенделоу. Вы не можете отрицать, что это так”.

“Наши глаза, должно быть, обмануты”, - сказала мисс Дьюснеп, упомянутые глаза были
все еще прикованы к лицу в окне. “Этого не может быть — и все же это
есть — Но все же это невозможно...”

Она внезапно замолчала и подняла явно встревоженное лицо к своему
другу.

“Сьюзен, ” сказала она низким, довольно дрожащим голосом, “ есть кое-что
здесь есть то, о чем нам, христианкам, лучше не беспокоиться.
Что-то против природы. Мертвый был вызван из горящей
раскаленной печи каким-то способом, который мы не можем исследовать. Было бы
лучше, Сьюзен, если бы мы сейчас ушли из этого места ”.

Очевидно, таково было и мнение Сьюзен, поскольку она согласилась с
необычной готовностью и с явно смущенным видом; и
пара в едином порыве направилась к двери. Но Торндайк мягко
задержал их.

“Понимаем ли мы, ” спросил он, “ что, помимо кажущихся
невозможными обстоятельств, тело в этом гробу, по вашему мнению, является
телом покойного Саймона Бенделоу?”

“Вы знаете”, - ответила мисс Дьюснеп обиженно-нервным тоном и
посмотрела на Торндайка с очень явной тревогой. “Если бы было возможно, что
это могло быть, я бы поклялся, что те неестественные останки принадлежали
моему бедному другу, мистеру Бенделоу. Поскольку это невозможно, этого не может быть”.

“Благодарю вас”, - сказал Торндайк с предельной учтивостью.
“Вы оказали нам большую услугу, придя сюда сегодня, и огромную
услугу человечеству — насколько великую услугу, вы узнаете позже. Я
боюсь, что это был неприятный опыт для вас обоих, за что
Я искренне сожалею; но вы должны позволить мне заверить вас, что
в том, что вы видели, нет ничего незаконного или сверхъестественного. Я надеюсь, что позже
вы сможете это осознать. А теперь, я надеюсь, вы позволите
Мистеру Полтону сопроводить вас в столовую и предложить вам немного
освежающих напитков”.

Поскольку ни одна из дам не высказала никаких возражений против этой программы, мы
все попрощались с ними, и они спустились по лестнице,
сопровождаемые Полтоном. Когда они ушли, Миллер подошел к гробу
и бросил любопытный взгляд в окно.

“Так это и есть мистер Бенделоу”, - сказал он. “Я о нем невысокого мнения, и я
не понимаю, как он собирается нам помочь. Но ты устроил этим двум пожилым
девушкам редкую встряску, и я не удивляюсь. Конечно, это не может быть
мертвое тело, которое у вас в этом гробу, но оно очень похоже на живое
изображение одного из них, и оно должным образом восприняло этих бедных старых Джуди.
Что вы можете рассказать нам об этом деле, доктор? Я вижу это
ваш план, каким бы он ни был, провалился. Они всегда проваливаются. Но что
в этом такого? Что доказал этот эксперимент?”

“Это превратило простое имя в реального человека”, - был ответ.

“Да, я знаю”, - ответил Миллер. “Тоже очень интересно. Теперь мы знаем
как именно он выглядел. Но что насчет этого? И каков следующий
ход?”

“Следующий шаг с моей стороны - дать показания под присягой против него как
убийцы Джулиуса Д'Арбле; что я и сделаю сейчас, если вы согласитесь
приведите к присяге и засвидетельствуете мою подпись”. Говоря это, Торндайк
достал из кармана бумагу и положил ее на гроб.

Суперинтендант взглянул на бумагу с удивленной усмешкой.

“Немного поздно, не так ли, - сказал он, - чтобы быть нецензурной бранью информация? От
конечно, вы можете, если вам нравится, но когда ты сделал это, что тогда?”

“Тогда, ” ответил Торндайк, “ вам придется арестовать его и привлечь
его к суду”.

При этом ответе глаза суперинтенданта открылись так широко, что его лицо могло бы
стать символической маской изумления. Схватившись за волосы обеими
руками, он медленно поднялся со стула, уставившись на Торндайка так, словно увидел
какое-то тревожное видение.

“Вы доведете меня до смерти, доктор!” - воскликнул он. “Вы действительно доведете. Я
не гожусь для таких потрясений в моем возрасте. О чем вы меня спрашиваете
что делать? Я должен арестовать этого человека! Какого человека? Вот джентльмен, вылепленный из воска
в гробу — по крайней мере, я полагаю, что это он и есть, — который мог бы быть
привезен прямо из музея мадам Тюссо. Должен ли я арестовать его? И где-то здесь есть
гроб, полный праха. Должен ли я арестовать их? Или я не в своем уме
или сплю?”

Торндайк снисходительно улыбнулся ему. “Ну, Миллер, ” сказал он, “ не надо.
прикидывайся глупцом, потому что это не так. Человек, которого вы должны
арестовать, - живой человек, и более того, он легко доступен
когда бы вы ни решили наложить на него свои руки ”.

“Вы знаете, где его найти?”

- Да, - ответил Торндайк. “Я сам поведу вас в дом свой,
что в Абби-роуд, Хорнси, почти напротив Мисс Д''Arblay по
студии”.

У меня перехватило дыхание от изумления, узнав об этом, которые направлены на
Внимание прораба на меня.

“Очень хорошо, доктор, ” сказал он, “ я воспользуюсь вашей информацией, но вам
не нужно клясться в этом: просто подпишите свое имя. Сейчас я должен идти, но я
загляну сегодня вечером около девяти, если это вас устроит, чтобы узнать
необходимые подробности и договориться с вами. Вероятно
завтра днем будет подходящее время произвести арест. Что
вы думаете?”

“Я думаю, это было бы отличное время”, - ответил Торндайк;
“но мы можем окончательно договориться сегодня вечером”.

С этими словами суперинтендант, взяв подписанный документ у
Торндайк пожал нам обоим руки и поспешил прочь со следами
его запоздалого удивления, все еще видимого на его лице.

Признание в арендаторе гроба Саймона Бенделоу потрясло
меня почти так же сильно, как и двух свидетелей, но
по другой причине. Мой недавний опыт позволил мне догадаться
сразу, что таинственный жилец был восковой фигурой, предположительно из
Творение Полтона. Но что мне показалось совершенно необъяснимым, так это то, что такое
восковая фигура должна была быть создана по подобию человека, которого
ни Полтон, ни Торндайк никогда не видели. Удивительный
разговор между последним и Миллером на мгновение вытеснил
эту тайну из моей головы; но как только суперинтендант сказал
уйдя, я подошел к гробу и заглянул в окно. И
тогда я был поражен больше, чем когда-либо. Ибо лицо, которое я увидел, было не тем
лицом, которое я ожидал увидеть. Там, это правда, был старый
знакомая тюбетейка, которую носил Бенделоу, натянута на
виски над челюстной повязкой. Но это было не то лицо (кстати говоря
Теперь я понял, что стало с ресницами Полтона. Этот
добросовестный реалист, очевидно, не рисковал.).

“Но, ” запротестовал я, “ это не Бенделоу. Это Моррис”.

Торндайк кивнул. “Вы только что слышали, как два компетентных свидетеля заявляют
с полной убежденностью, что это Саймон Бенделоу;
и, как вы сами указали, не может быть никаких сомнений относительно их
знание Бенделоу с тех пор , как они узнали его фотографию , которая
был показан им американским детективом”.

“Это совершенно верно”, - признал я. “Но это самое
непостижимое дело. Это не тот человек, которого кремировали”.

“Очевидно, нет, поскольку он все еще жив”.

“Но эти две женщины видели, как кремировали Бенделоу — по крайней мере, они видели его
прошли в крематорий, который находится достаточно близко. И они
видели его в гробу за несколько минут до того, как я увидел его в гробу
и они увидели его снова через несколько минут после Кроппера и Морриса
и я положил его обратно в гроб. И человек, которого мы положили в гроб
определенно не был этим человеком ”.

“Очевидно, нет, поскольку он помог вам занести труп”.

“И еще, - настаивал я, - если тело, которое мы положили в гроб, не было
телом, которое было кремировано, что с ним стало? Его не похоронили,
потому что другой гроб был пуст. Эти женщины, должно быть, совершили какую-то
ошибку.

Он покачал головой. “Разгадка тайны смотрит вам прямо в
лицо”, - сказал он. “Это совершенно очевидно, и я не собираюсь давать
вам сейчас никаких дальнейших намеков. Когда мы произведем арест, у вас будет
полное изложение дела. Но скажите мне сейчас: эти две женщины
когда-нибудь встречались с Моррисом?”

Я подумал несколько мгновений, а затем ответил: “У меня нет доказательств
что они когда-либо встречались с ним. Они, конечно, никогда не делали этого в моем присутствии. Но
даже если бы они это сделали, они вряд ли узнали бы в нем того человека,
которого они опознали сегодня. Он отрастил бороду и усы,
вы, наверное, помните, и его внешность очень сильно изменилась по сравнению с тем, какой она была,
когда я впервые увидел его ”.

Торндайк кивнул. “Это было бы так”, - согласился он. Затем, перейдя к другой
теме, он сказал: “Боюсь, вам будет необходимо
присутствовать при аресте. Я бы гораздо предпочел, чтобы тебя там не было, потому что он
это опасная скотина и, вероятно, будет драться, как дикая кошка; но ты
единственный из нас, кто действительно знает его в лицо в его нынешнем
состоянии.”

“Я хотел бы присутствовать при его смерти”, - сказал я нетерпеливо.

“Этого достаточно, ” сказал он, “ пока это его смерть. Вы должны
взять с собой пистолет и не бойтесь им воспользоваться”.

“А как мне узнать, когда меня разыскивают?” Спросил я.

“Вам лучше отправиться в студию завтра утром”, - ответил он. “Я
отправлю через Полтона записку с указанием времени, когда мы
зайдем за вами. А теперь мы можем с таким же успехом помочь Полтону подготовиться к
другим нашим посетителям; и я думаю, Грей, мы будем говорить как можно меньше
о сегодняшнем утреннем разбирательстве или о завтрашнем.
Объяснения придут лучше после мероприятия ”.

С этими словами мы спустились в столовую, где застали Полтона
он степенно накрывал на стол, только что избавившись от двух дам. Мы
сделали вид, что помогаем ему, и я осмелился спросить:

“Кто сегодня готовит, Полтон? Или это будет холодный
обед?”

Он посмотрел на меня почти с упреком, когда ответил:

“Это будет горячий обед, и я, конечно, готовлю”.

“Но, ” запротестовал я, “ ты был по уши занят другими делами
все утро”.

Он посмотрел на меня с покровительственной морщинкой. “Ты можешь сделать хорошее дело,”
он сказал: “С одной или двумя запеканки, сено в поле, а в четырех-история
конфорка на газовой плите. Вещи не готовлю лучше для вашего постоянного
и глядя на них”.

События шли доказать состоятельность кулинарные принципы Polton по ;
и блестящий успех их применения на практике придал беседе
направление, которое удобно увело ее в сторону от других
и менее обсуждаемых тем.



ГЛАВА XVIII.

Последний акт

Незадолго до того, как покинуть кабинет Торндайка с Марион и мисс Болер
Мне удалось заручиться его разрешением рассказать им в общих чертах
о том, что должно было произойти завтра; и я испытал огромное облегчение
в связи с этим, поскольку я почти не сомневался, что будут заданы вопросы, которые
уклонение показалось бы невежливым. События доказали, что я не ошибся;
действительно, мы едва успели покинуть пределы Храма, когда
Марион открыла инквизицию.

“Вчера вы сказали, ” начала она, - что доктор Торндайк, возможно, хочет
что-то сказать нам сегодня, и я надеялась, что он сможет. Я даже пыталась
набраться смелости спросить его, но потом я испугалась, что это может
показаться навязчивым. Он не из тех мужчин, с которыми можно позволять себе вольности
. Итак, я полагаю, что бы это ни было, что произошло этим утром, это
мертвый секрет?”

“Не совсем”, - ответил я. “Я не должен сейчас вдаваться в подробности, но
Мне позволено сообщить вам самую важную информацию. Там
Завтра будет произведен арест ”.

“Вы имеете в виду, что доктор Торндайк обнаружил этого человека?” Марион
Недоверчиво спросила.

“Он говорит, что слышал, и я так понимаю, он знает. Более того, он
предложил проводить полицию до дома. Он действительно дал им
адрес ”.

“Я бы отдала все, что у меня есть, ” воскликнула мисс Болер, “ чтобы быть там
и увидеть, как схватят злодея”.

“Ну, ” сказал я, “ ты не будешь далеко, потому что этот человек живет на
Эбби-роуд, почти напротив студии”.

Марион остановилась и ошеломленно посмотрела на меня. “Как ужасно
думать об этом”, - выдохнула она. “О, я рада, что не знала! Я бы никогда не смогла
пойти в студию, если бы знала. Но теперь мы можем понять, как ему
удалось найти дорогу к тому месту той туманной ночью и сбежать
так легко ”.

“О, но это не тот человек”, - вмешался я с внезапным чувством
безнадежного замешательства. Ибо я забыл об этом абсолютном несоответствии
когда я говорил с Торндайком об идентификации.

“Не тот человек!” - повторила она, глядя на меня в диком изумлении. “Но
этот человек был убийцей моего отца. Я уверен в этом”.

“Я тоже”, - последовал мой довольно неубедительный ответ.

“Кроме того, - настаивала она, “ если он не был убийцей, то кто он был, и
почему он должен был хотеть убить меня?”

“Точно, ” согласился я, “ это кажется убедительным. Но, по-видимому, это не так. В
в любом случае, человек, которого они собираются арестовать, - это человек, чью маску
Торндайк нашел в студии ”.

“Тогда они собираются арестовать не того человека”, - сказала она, глядя на меня
с глубоко обеспокоенным лицом. Мне тоже было не по себе, потому что я видел, что
было у нее на уме. Воспоминание о негодяе, совершившем это кровопролитие
нападение на нее все еще оставалось в ее памяти как нечто ужасное.
Мысль о том, что он все еще на свободе и может в любой момент появиться снова,
лишила ее возможности когда-либо работать в студии в одиночку или даже
выходить за границу без защиты. Она смотрела, как и я, на
обнаружение убийцы избавило ее от этой постоянной угрозы. Но теперь
казалось, что даже после ареста убийцы эта ужасная
угроза останется.

“Я не могу этого понять”, - сказала она удрученно. “Когда вы показали мне ту
фотографию человека, который пытался меня убить, я, естественно, надеялась, что доктор
Торндайк выяснил, кто он такой. Но теперь кажется, что он на
свободе и его до сих пор не выследили, и все же я убежден, что он тот человек, за которым
следовало следить ”.

“Не бери в голову, моя дорогая”, - весело сказал я. “Давай доведем дело до конца.
Ты этого не понимаешь, и я тоже. Но Торндайк понимает. Я
абсолютно верю в него, и то же самое, как я вижу, есть у полиции ”.

Она согласилась без особой убежденности, и тогда мисс Болер начала
настаивать на дальнейших подробностях. Я упомянул вероятное время
ареста и роль, которую я должен был сыграть в установлении личности
обвиняемого.

“Вы же не имеете в виду, что вас попросили присутствовать при фактическом
аресте, не так ли?” С тревогой спросила Марион.

“Да”, - ответил я. “Видите ли, я единственный человек, который действительно знает этого человека в лицо".
мужчина.

“Но, ” настаивала она, “ вы не полицейский. Предположим, этот человек должен быть
жестоким, как тот другой мужчина; и он, вероятно, будет таким”.

“О, ” беззаботно ответил я, “ это будет предусмотрено. Кроме того, меня не
просят арестовывать его; только указать на него полиции”.

“Я бы хотела, - сказала она, - чтобы ты оставался в студии, пока они
не схватят его. Тогда ты мог бы пойти и опознать его. Это было бы намного
безопаснее”.

“Без сомнения”, - согласился я. “Но это может привести к тому, что они арестуют не того
человека и позволят правильному ускользнуть. Нет, Марион, мы должны убедиться в
его, если сможем. Наверняка вы, по крайней мере, так же, как и любой из нас, озабочены тем, чтобы его
поймали и заставили заплатить наказание?”

“Да”, - ответила она, “если он действительно подходящий мужчина — во что я с трудом могу
поверить. Но все же, наказав его, мы не вернем бедного папочку,
тогда как, если с тобой что-нибудь случится, Стивен ... О! Я не смею
думать об этом!”

“Тебе не нужно думать об этом, Марион”, - весело возразил я. “Со мной все будет
в порядке. И ты бы не хотела, чтобы твоя ученица медлила, когда эти
Бобби воспринимают это дело как обычную повседневную работу ”.

Она ничего не ответила, кроме еще одного встревоженного взгляда; и я был достаточно рад
оставить эту тему, памятуя слова Торндайка относительно
пистолета. В качестве отвлечения я предложил посетить Национальный
Галерея, к которой мы сейчас приближались, и предложение было принято
без приветствий мы вошли внутрь и довольно вяло
прошлись по галереям, рассеянно разглядывая экспонаты и
обмениваясь прохладными комментариями. Это был бездушный поступок, о котором я
помню очень мало, кроме нескольких довольно суровых замечаний мисс Болер
по поводу некой “потаскушки” (автор один, Бронзино) в большой комнате. Но
вскоре мы отказались от этого пустого притворства и отправились садиться в желтый
автобус, который направлялся в таверну "Арчуэй"; и, таким образом, домой к раннему
ужину.

На следующее утро я появился в Айви-Коттедже заблаговременно,
но было позже обычного, когда мы с Марион начали неспешной походкой
направляться в студию.

“Я вообще не знаю, зачем мы едем”, - сказала она. “Мне не хочется
заниматься какой-либо работой”.

“Давайте на время забудем об аресте”, - сказал я. “Есть много дел, чтобы
делайте. Эти руки Полтона нужно вынуть из форм и
обработать. Будет гораздо лучше, если мы займемся чем-нибудь другим ”.

“Полагаю, так и будет”, - согласилась она; а затем, когда мы завернули за угол и
показалась студия, она воскликнула: “Боже, что же это такое, черт возьми
это? В студии работают несколько художников! Интересно, кто прислал
их. Я не отдавал никаких распоряжений. Должно быть, произошла какая-то экстраординарная
ошибка ”.

Однако ее не было. Когда мы подошли, один из двух одетых в льняное
операторы вышли нам навстречу со щеткой в руке и кратко объяснили
что суперинтендант Миллер проинструктировал его и его помощника
смыть краску и присматривать за помещением напротив.
На самом деле они были людьми в “штатском”, находящимися на особом дежурстве.

“Мы были здесь с семи часов”, - сообщил нам наш друг, когда мы
притворились, что осматриваем оконные переплеты, “и мы приняли смену у
человека, который наблюдал за домом всю ночь. Мой НАБУ все есть
право. Он рано вернулся домой вчера вечером, и он не выходил
с”.

“Тогда ты знаешь, что он с виду?” Марион спросила нетерпеливо.

“Что ж, мисс, ” последовал ответ, “ у нас есть его описание, и
мужчина, который вошел в дом, похоже, с ним согласен; и, насколько мы
знайте, там не живет ни один другой мужчина. Но я понимаю, что мы
полагаемся на доктора Грея в установлении личности. Могу я взглянуть
на внутреннюю отделку из дерева?”

Марион отперла дверь, и мы вошли, сопровождаемые детективом,
чей интерес, казалось, был связан исключительно с деревянной отделкой
окон; и из окон в целом, наконец, сосредоточился на
маленькое окно в вестибюле, из которого открывался вид на дома
напротив. Осмотрев створки этого, скосив глаза на
один из вышеупомянутых домов, он приступил к обработке его своей
щеткой, которая, будучи влажной и грязной, использовалась с исключительным отсутствием
осторожность, вскоре стекло настолько полностью покрылось массой непрозрачных
разводов, что сквозь него вообще было невозможно что-либо разглядеть. Затем он
осторожно приподнял раму примерно на дюйм и, достав призму
бинокль из-под фартука, отступил на пару футов и сделал снимок
неторопливый осмотр через узкий проем одного из домов напротив
.

“Алло!” сказал он. “В окне первого этажа видна женщина.
Просто взгляните на нее, сэр. Она не может видеть нас через эту узкую
щель”.

Он протянул мне подзорную трубу, указывая на дом, и я поднес инструмент
к глазам. Это было мощное стекло, и, казалось, оно открыло окно
и фигуру женщины в дюжине футов от меня. Но в тот
момент она отвернула голову, очевидно, чтобы поговорить с кем-то
внутри комнаты, и все, что я мог видеть, это то, что она, казалось, была
пожилая женщина, которая носила что-то похожее на старомодный вдовий чепец.
Внезапно она повернулась и выглянула из-за полуприкрытой занавески, открыв мне
совершенно ясный вид на ее лицо, и тогда я почувствовал, что впадаю в
прежнее чувство замешательства и растерянности.

Я, конечно, ожидал узнать миссис Моррис. Но это была
очевидно, не она, хотя и не такая уж непохожая на себя женщина:
пожилая седовласая вдова в креповом чепце и очках —читала
должно быть, это очки, поскольку она смотрела поверх, а не сквозь
они. Она казалась незнакомкой — и еще не совсем незнакомкой, потому что, когда
Я смотрел на нее, какая-то струна воспоминаний шевельнулась. Но чаша моего
замешательство еще не было полным. Пока я смотрел на нее, тщетно пытаясь услышать
более четкую ноту в этом аккорде памяти, мужчина медленно вышел из
темноты комнаты позади и встал рядом с ней, и я узнал его
мгновенно, как человек с бутылочным носом, за которым я наблюдал из своей засады
на вершине Дартмут-Парк-Хилл.

“Итак, сэр”, - сказал детектив, когда мужчина и женщина отвернулись от
окна и исчезли, “что вы о них думаете? Вы узнаете
их?”

“Я узнаю этого мужчину, ” ответил я, “ и мне кажется, я видел эту женщину
раньше, но это не те люди, которых я ожидал увидеть”.

“О, боже!” - сказал он. “Это плохой осмотр. Потому что я не думаю, что
там есть кто-то еще”.

“Тогда, ” сказал я, “ мы сделали ложный выстрел — и все же — ну, я не знаю.
Мне лучше все это обдумать и посмотреть, смогу ли я что-нибудь из этого сделать”.

Я повернул в студию, где нашел Марион, которая
внимательно слушала этот диалог, в заметно улучшившемся настроении.

“Похоже, это обычная неразбериха”, - весело заметила она. “Они пришли
арестовать не того человека, а теперь оказывается, что его там нет”.

“Не разговаривай со мной несколько минут, Мэрион, дорогая”, - сказал я. “Есть
что-то за этим стоит, и я хочу подумать, что это может быть. Я где-то видел
эту женщину, я уверен. Так где же это было?”

Некоторое время я ломал голову, не преуспевая в восстановлении
воспоминания, связанные с ней. Я заново представил себе лицо, которое я
видел через стекло, с его глубоко посаженными, впалыми глазами и сильными,
резко скошенными бровями, и попытался связать его с каким-нибудь человеком
которого я видел, но напрасно. И тогда в мгновение ока до меня дошло. Она
была вдовой, которую я заметил на дознании. Опознание,
действительно, была не очень полной, поскольку вуаль, которую она надела в тот раз
значительно скрывала ее черты. Но у меня не было сомнений
в том, что я был прав, поскольку ее теперешняя внешность совпадала со всем, что я
мог видеть, с внешностью женщины на дознании.

Следующий вопрос заключался в том, кем она могла быть? Ее связь с
мужчиной с бутылочным носом каким-то образом связывала ее с тем, что Торндайк бы
назвал “делом”; ибо этот человек, кем бы он ни был, определенно
следил за мной. Тогда ее присутствие на дознании приобрело теперь зловещий оттенок
наводящий на размышления. Казалось бы, она была там, чтобы наблюдать
события от имени других. Могла ли она быть родственницей миссис
Моррис? Определенное слабое сходство, казалось, подтверждало эту идею. Что касается
этого человека, я отказался от него. Очевидно, в этом преступлении было замешано несколько человек
но я слишком мало знал об обстоятельствах, чтобы быть
способным сделать даже выгодное предположение. Придя к этому
неудовлетворительному выводу, я повернулся, немного раздраженный, к Марион,
воскликнув:

“Я ничего не могу с этим поделать. Давайте займемся какой-нибудь работой, чтобы скоротать время
”.

Соответственно, мы без особого энтузиазма приступили к двум формам Полтона.
Но присутствие двух детективов вызывало беспокойство, особенно
когда, закончив осмотр снаружи, они внесли свои ведра и
лестницы внутрь и заняли свой пост у окна вестибюля. Мы
какое-то время боролись; но когда около полудня появилась мисс Болер
с корзиной провизии и парой бутылок
вина, мы отказались от этой попытки и занялись уборкой
и накрываю на стол.

“Тебе не кажется, Мэрион”, - сказал я, когда мы сели обедать (
позаботившись о нуждах двух “художников”, которые обедали в
вестибюль), “что для вас с Арабеллой было бы лучше разойтись по домам, прежде чем
начнется какая-нибудь суматоха?”

“Что бы ни думала мисс Мэрион, ” твердо вмешалась Арабелла, “ я не собираюсь
возвращаться домой. Я приехала специально, чтобы увидеть, как поймают этого злодея, и
я останусь здесь, пока он не будет в безопасности под стражей ”.

“А я, ” сказала Марион, “ собираюсь остаться с Арабеллой. Ты знаешь почему,
Стивен. Я не смогла бы уехать и оставить тебя здесь после того, что ты мне
рассказал. Здесь мы будем в полной безопасности.”

“Что ж”, - тянул я время, ясно видя, что они приняли решение
“вы должны держать дверь на засове, пока дело не будет закончено”.

“Что касается этого, ” сказала мисс Болер, “ то мы будем руководствоваться обстоятельствами”;
и из этого двусмысленного положения ни она, ни Марион не сдвинулись с места.

Вскоре после ленча я испытала еще один шок от неожиданности. В ответ
на громкий одиночный стук я поспешил открыть дверь. Торговый
фургон остановился у обочины, и на пороге стояли двое мужчин, один
из них держал в руках большой сверток. Я уставился на последнего с
изумлением, потому что сразу узнал в нем второго преследователя
приключения в Дартмут-Парк-Хилл; но прежде чем я успел что-либо прокомментировать
оба мужчины вошли — с кратким объяснением “полицейское дело” — и
последний пришедший закрыл дверь, когда я услышал, как отъехал фургон.

“Я детектив-сержант Портер”, - объяснил незнакомец. “Вы знаете
для чего я здесь, конечно”.

“Да”, - ответил я и, повернувшись к другому мужчине, сказал: “Мне кажется, я
видел вас раньше. Вы тоже офицер полиции?”

Мой знакомый ухмыльнулся. “Детектив-сержант в отставке”, - объяснил он.
“зовут Барбер. В настоящее время работает у доктора Торндайка. Я думаю, что у меня есть
видел вас раньше, Сэр”, - и он ухмыльнулся еще раз, в более широком плане.

“Я хотел бы знать, чем вы занимались, когда я видел вас в последний раз”,
сказал я. Но тут вмешался сержант Портер: “Лучше оставьте
объяснения на потом, сэр. У вас, кажется, есть задняя калитка.

“Да”, - сказал один из “маляров”. “В глубине сада. Она
выходит на аллею, которая ведет к следующей дороге — Чилтон-роуд”.

“Можем ли мы попасть в сад через студию?” - спросил сержант;
и когда я ответил утвердительно, он попросил разрешения
осмотреть задние помещения. Я проводил обоих мужчин к задней двери и
выпустил их в сад, где они вышли через заднюю калитку
разведать переулок. Через минуту или две они вернулись; и они
едва вернулись в студию, как снова раздался стук в дверь
объявили о новых посетителях. Ими оказались Торндайк и
Суперинтендант Миллер: о котором последний спросил старшего по званию
пейнтер:

“Все ли в порядке, Дженкс?”

“Да, сэр”, - последовал ответ. “С этим человеком все в порядке. доктор Грей видел
его; но я должен упомянуть, сэр, что он не думает, что это тот самый
человек”.

“Черта с два он этого не делает!” - воскликнул Миллер, с беспокойством глядя на меня, и
затем перевел взгляд на Торндайка.

“Этот человек не Моррис”, - сказал я. “Это тот красноносый мужчина, о котором я рассказывал
тебе. Ты помнишь”.

“Я помню”, - спокойно ответил Торндайк. “Что ж, я полагаю, нам придется
довольствоваться красноносым человеком”, - после чего бывший сержант
Лицо Барбера расплылось в улыбке, а суперинтендант
на лице его появилось облегчение.

“Все приготовления завершены, сержант?” Спросил Миллер,
поворачиваясь к сержанту Портеру.

“Да, сэр”, - ответил тот. “Инспектор Фоллетт нанял нескольких местных
люди, которые хорошо знают окрестности, разместились в тылу, наблюдая за
сад за домом, и несколько человек в форме ждут за обоими
углами, чтобы остановить его, на случай, если он проскользнет мимо нас. Все готово,
сэр.”

“Тогда, ” сказал Суперинтендант, “ мы можем также открыть бал
сразу. Я надеюсь, что все пройдет тихо. Так и должно быть. У нас достаточно людей
на работе.

Он кивнул сержанту Портеру, который сразу же взял свой сверток и
вышел в сад в сопровождении Барбера. Миллер, Торндайк,
а теперь я отошел к окну вестибюля, где вместе с двумя
детективами-пейнтерами мы установили наблюдение. Вскоре мы увидели
Сержант и Барбер двигались порознь по противоположной стороне
дороги, последний вел посылку и нес ее. Подъехав к
дому, он вошел в сад перед домом и громко постучал одним стуком.
Немедленно таинственная женщина появилась на первом этаже
окно — это был эркер — и бросила долгий, пытливый взгляд на
бывшего сержанта Барбера. Последовала долгая пауза, во время которой
Сержант Портер медленно прошел мимо дома. Затем дверь открылась
на очень короткое расстояние — очевидно, она была прикована цепью — и в
узком отверстии появилась женщина. Барбер протянул сверток, который был слишком
большой, чтобы пройти через отверстие, не снимая цепочку с двери, и
казалось, давал объяснения. Но женщина, очевидно, отрицала все
зная об этом, и, отказавшись принять это, попыталась закрыть
дверь, в отверстие которой Барбер просунул ногу; но он
отодвинул ее несколько поспешно, когда опустился угольный молоток, и прежде чем он
смог прийти в себя, дверь с грохотом захлопнулась и была немедленно
заперта на засов.

Бал был открыт, как выразился Миллер, и развитие событий
последовало с ошеломляющей быстротой, которая намного превосходила любое возможное
описание.

Сержант вернулся и присоединился к Барберу, двое мужчин собирались
выбить окно первого этажа, когда раздались пистолетные выстрелы и полицейские свистки
сзади объявили о новом поле боя. Миллер немедленно
открыл дверь студии и вышел вместе с двумя детективами и
Торндайк; и когда я крикнул Марион, чтобы она заперла дверь, я
последовал за ней, закрыв ее за собой. Тем временем с тыла
противоположных домов донесся неясный шум полицейских свистков, лай собак
и женские голоса, время от времени раздававшиеся выстрелы. Вслед за тремя быстрыми
раздались короткие пистолетные выстрелы; затем, внезапно, дверь
дома дальше по улице распахнулась, и беглец выбежал
оттуда с дикими глазами и ужасом, его белое лицо контрастировало больше всего
особенно с его ярко-красным носом. Мгновенно двое детективов
и Миллер бросились в погоню, за ними последовали сержант и Барбер;
но мужчина бежал как заяц и быстро продвигался вперед, когда
внезапно из-за бокового поворота появилась группа констеблей и
перегородила дорогу. Беглец делал зигзаги, как будто хотел попытаться
проскользнуть между ними, отбросив разряженный пистолет и выхватывая
другой. Детективы и Миллер были уже близко к нему, когда в одно
мгновение он развернулся и с необычайной ловкостью уклонился от них. Затем,
когда два сержанта приблизились к нему, он выстрелил в них с близкого
расстояния, остановив их обоих, хотя на самом деле ни один из них не упал. И снова он
оторвался от своих преследователей, мчась по дороге к нам, вопя как
маньяк и яростно паля из пистолета в нас с Торндайком. И вдруг
моя левая нога подогнулась, и я тяжело рухнул на землю почти
напротив двери студии.

Падение на мгновение сбило меня с толку, и пока я лежал, наполовину оглушенный, я был
в ужасе увидел, как Марион выбежала из студии. В одно мгновение она оказалась
на коленях рядом со мной, обняв меня за шею. “Стивен! О,
Стивен, дорогой!” - всхлипнула она и посмотрела мне в лицо глазами, полными
ужаса и нежности, забыв обо всем, кроме моей опасности. Я
умолял ее вернуться и изо всех сил пытался вытащить свой пистолет, потому что
мужчина, все еще догонявший своих преследователей, теперь быстро приближался. Он
отбросил свой второй пистолет и выхватил большой нож; и как
он набросился на нас, обезумев от ярости и ужаса, он что-то бормотал и ухмылялся
как дикая кошка.

Когда он был всего в паре десятков шагов от меня, я увидел, как Торндайк поднял
свой пистолет и тщательно прицелился. Но прежде чем он успел выстрелить, произошло
самое странное отвлечение внимания. Из открытой двери студии,
Появилась мисс Болер, с поразительной легкостью размахивая массивным табуретом.
Мужчина, чьи глаза были прикованы ко мне и Марион, не замечал ее до тех пор, пока
она не оказалась в нескольких шагах от него; когда, собрав все свои силы,
она швырнула тяжелый табурет с почти невероятной силой. Это поразило его
ниже колен, выбив его ноги из-под него, и он упал, совершив
что-то вроде нырка или полупоклона, падая с рукой, которая схватила
нож под ним.

Он не делал попыток подняться, но лежал, слегка подергивая конечностями, но
в остальном неподвижно. Мисс Болер подошла к нему и остановилась, глядя
на него сверху вниз с мрачным интересом, пока Торндайк, все еще держа свой
пистолет, не наклонился и, схватив за руку, осторожно перевернул его. Затем
мы увидели рукоятку ножа, торчащую из его груди рядом с
правым плечом.

“Ха!” - сказал Торндайк. “Не повезло последнему. Должно быть, он прошел сквозь
дуга аорты. Но, возможно, это и к лучшему.

Он встал и, подойдя ко мне, где я сидел, поддерживаемый Марион и
все еще держа в руках мой пистолет, склонился надо мной с озабоченным лицом.

“Что это, Грей?” спросил он. “Надеюсь, не перелом?”

“Я так не думаю”, - ответил я. “Повреждена мышца и, возможно, нерв. Рана
В настоящее время вся онемела, но, кажется, кровотечение не очень сильное. Я
думаю, что смогу прихрамывать, если вы поможете мне подняться.”

Он покачал головой и подозвал двух констеблей, с чьей помощью
он отнес меня в студию и уложил на диван.
Сразу после этого были доставлены два раненых офицера, и я
с облегчением услышал, что ни один из них не был серьезно ранен, хотя
у сержанта была сломана рука, а у Барбера - поверхностная рана грудной клетки
и сломанное ребро. Дамы были вежливо высланы в
сад, Торндайк осмотрел различные повреждения и наложил временные
повязки, изготовив материалы из очень делового на вид
сумка, которую он предусмотрительно захватил с собой. Пока он был таким образом занят
вошли трое констеблей, неся труп, который с
произнеся несколько слов извинения, они опустились на пол рядом с диваном
.

Я посмотрел вниз на зловещую фигуру с живым любопытством, и
особенно меня поразил и озадачил очень необычный вид
лица. Его общий цвет был восковой бледности
характерной для лиц мертвых, особенно тех, кто
умер от кровоизлияния. Но нос и пятна от прыщей остались
без изменений. Действительно, их цвет казался более насыщенным из-за их яркости
красный “выделялся” на фоне окружающего белого, как нарисованные пятна на лице
клоуна.

Тайна была раскрыта, когда хирургическое вмешательство было завершено,
Пришел Барбер и сел на край дивана.

“Мастерский грим, вот это”, - сказал он, кивая на труп. “Выглядит странно
достаточно сейчас, но когда он был жив, ты не смог обнаружить его даже в
дневной свет”.

“Грим!” Я воскликнул. “Я не знала, что можно сделать-с
этапе”.

“Вы не можете носить целлулоид нос со сцены, или галстук на бороду”, он
ответил. “Но когда все будет сделано так же хорошо, как это — пару раз прикоснитесь
пастой для носа или париком, тщательно подкрашенными жирной краской и
закончил пудриться — это трудно заметить. Эти эксперты по макияжу
священный ужас для полиции ”.

“Вы знали, что он был загримирован?” - Спросил я, глядя на Торндайка.

“Я предположил, что это так, - ответил тот, - и сержант тоже”.
Барбер. Но теперь нам лучше посмотреть, какова его естественная внешность”.

Он наклонился над трупом и маленьким ножом для разрезания бумаги из слоновой кости соскреб
с кончика носа и прилегающих частей слой цветного
пластика, по консистенции напоминающего воск для лепки. Затем с помощью
вазелина и ваты он счистил красный пигмент, пока
бледная кожа казалась незапятнанной.

“Да ведь это же Моррис в конце концов!” Воскликнул я. “Это совершенно
невероятно; и вы, кажется, удалили такое очень небольшое количество
пасты тоже! Я бы не поверил, что это приведет к таким
изменениям”.

“Не после той очень поучительной демонстрации, которую устроила мисс Д'Арбле
нам с глиной и гипсовой маской?” - спросил он с улыбкой.

Я застенчиво улыбнулась в ответ. “Я говорил вам, что я дурак, сэр”; и
затем, когда меня осенила новая идея, я спросил: “А тот другой мужчина —
человек с крючковатым носом?”

“Моррис, то есть Бенделоу, ” ответил он, “ с другим, более
преувеличенный грим ”.

Я с глубоким облегчением размышлял над этим ответом, когда один из
детективов-маляров вошел в поисках суперинтенданта.

“Мы проникли в дом с черного хода, сэр”, - доложил он. “Женщина
мертва. Мы нашли ее лежащей на кровати в передней части первого этажа; и мы
нашли стакан, наполовину наполненный водой, и это у кровати ”.

Он показал маленькую бутылочку с широким горлышком, на которой было написано “Калий
Цианид”, который суперинтендант забрал у него.

“Я сейчас приду и осмотрю дом”, - сказал тот.
“Никого не впускай и дай мне знать, когда такси будет здесь”.

“Сейчас здесь двое, сэр”, - объявил детектив, “ и они
прислали три носилки на колесиках”.

“Одно такси отвезет двух наших пострадавших, и я ожидаю, что доктор
захочет другое. Тела можно положить на двое носилок, но
вам лучше отправить женщину сюда, чтобы доктор Грей осмотрел ее.”

Детектив отдал честь и удалился, а через несколько минут двое констеблей внесли носилки
снятые с тележки и установленные
на полу рядом с трупом Морриса. Но даже сейчас, как бы я ни был подготовлен,
и зная, кто, должно быть, новоприбывший, я с сомнением посмотрел на
жалкое изваяние, которое лежало передо мной, такое вялое и пассивное, что всего час назад
с тех пор была сильной, мужественной, находчивой женщиной. Только после того, как
были сняты белый парик, кепка и очки, тяжелые
брови отделены спиртом, а темный пигмент удален с
век, я мог с уверенностью сказать, что это был труп
Миссис Моррис.

“Ну, доктор, ” сказал суперинтендант, когда раненых и мертвых
унесли и мы остались одни в студии, “ вы сделали
ваша роль доведена до конца, как обычно, но наша немного провалилась. Я
_шоул_ хотел бы привлечь этого парня к суду”.

“Я сочувствую вам”, - ответил Торндайк. “Виселица должна была бы
поиметь его. Но все же я не уверен, что все случившееся не к лучшему
. Доказательства по обоим делам — Д'Арбле и Ван Зеллена
убийства — полностью косвенные и чрезвычайно запутанные. Это
не очень хорошее доказательство для присяжных. Обвинительный приговор не был бы
несомненным ни здесь, ни в Америке, а оправдательный приговор был бы
катастрофой, о которой я не смею думать. Нет, Миллер, я думаю, что, по
в целом, я доволен, и я думаю, что ты тоже должен быть доволен”.

“Полагаю, мне следовало бы, ” признал Миллер, “ но это было бы _о_ бы_ триумфом
посадить его на скамью подсудимых после того, как он был списан как мертвый
и кремирован. Однако мы должны принимать вещи такими, какие мы их находим; а теперь я
лучше пойду и осмотрю тот дом ”.

Дружелюбно кивнув мне, он удалился, а Торндайк ушел
сообщить дамам, что незваные гости ушли.

Когда он вернулся с ними, я услышал, как Марион подвергала его перекрестному допросу по
поводу моих травм, и с тревогой выслушал его отчет.

“Насколько я могу видеть, мисс Д'Арбле, ” ответил он, “ повреждение
ограничено одной или двумя мышцами. Если это так, то постоянной
инвалидности не будет, и вскоре он должен снова вполне поправиться. Но он захочет
надлежащего хирургического лечения без промедления. Я предлагаю отвезти его
прямо в нашу больницу, если он согласится”.

“Мисс Болер и я надеялись, ” сказала Марион, “ что у нас может быть
привилегия ухаживать за ним у нас дома”.

“Это очень любезно с вашей стороны, ” сказал Торндайк, - и, возможно, вы могли бы
присматривать за ним во время выздоровления. Но в настоящее время ему нужно
квалифицированное хирургическое лечение. Если ему не нужно будет
оставаться в больнице после того, как рана будет обработана, было бы
для него лучше всего занять одну из свободных спален в моих покоях, где
хирург может ежедневно осматривать его, и я могу присматривать за ним.
Пойдемте, ” добавил он умоляюще, “ давайте придем к компромиссу. Вы или мисс
Болер будет приходить в Храм каждый день столько, сколько вам заблагорассудится, и
делать то, что необходимо для ухода. Здесь есть свободная комната, которой вы можете
завладеть; а что касается вашей работы здесь, Полтон окажет вам любую
посильную помощь. Как это поможет?”

Мэрион с благодарностью приняла предложение (с моего согласия), но умоляла
позволить ей сопровождать меня в больницу.

“Это было то, что я собирался предложить”, - сказал Торндайк. “Такси
вместит нас четверых, и чем скорее мы отправимся, тем лучше”.

Наши приготовления были закончены очень скоро. Затем дверь открылась, мне
помогли выбраться через ряд зрителей с голодными глазами, удерживаемые на расстоянии
двумя констеблями, и усадили в такси; и когда студия была
заперевшись, мы уехали, оставив район приводить себя в порядок
его нормальное состояние.



ГЛАВА XIX.

Торндайк Распутывает нити

Дни моего заточения в доме № 5а на Королевской скамье-уок прошли с
спокойствием, которое заставило меня осознать тяжесть инкуба, которая была
снята. Теперь, по утрам, когда Полтон служил мне — до
Арабелла прибыла и была безропотно принята в офис — я мог позволить
мои безмятежные мысли блуждают к Марион, работающей в одиночестве в студии
с восстановленной безопасностью, навсегда свободной от отвратительной угрозы, которая
навис над ней. И позже, когда она сама, освобожденная своим
верным учеником, пришла, чтобы пройти заклинание ухода, какая это была радость
было приятно видеть ее такой свежей и румяной, такой юной и жизнерадостной!

О Торндайке — подателе этих подарков — я мало что видел в первые несколько дней
поскольку ему нужно было погасить большие долги по работе. Тем не менее, он время от времени наносил мне
краткие визиты, особенно по утрам и
ночью, когда я был один, и эти визиты были очень приятными. Ибо он
теперь отказался от роли исследователя, и в его поведении появилось
что—то новое - что-то отеческое или братское; и ему удалось
донести до меня, что мое присутствие в его покоях было источником удовольствия
ему: изысканное гостеприимство, которое переполнило чашу моей
благодарность ему.

Это было на пятый день, когда мне разрешили сесть в постели — из-за моей
травмы, которая была не более чем сквозной раной на внешней стороне
икры, в которой отсутствовали все важные структуры, — я сидел и наблюдал
Марион несколько преждевременно приготовила чай и с интересом заметила
, что на подносе появилась третья чашка.

“Да”, - ответила Мэрион на мой вопрос, “"Доктор’ придет на чай
сегодня с нами. Мистер Полтон передал мне сообщение, когда приехал”. Она
сделала еще несколько штрихов к чайному сервизу и продолжила: “Как мило
Доктор Торндайк был с нами, Стивен! Он обращается со мной так, как будто я его дочь
и, как бы он ни был занят, он всегда провожает меня до ворот храма
и сажает в такси. Я бесконечно благодарен
ему — почти так же благодарен, как я тебе”.

“Я не понимаю, за что ты должен быть благодарен мне”, - заметил я.

“А ты нет?” - спросила она. “Неужели ты думаешь, для меня ничего не значит, что в
момент моего ужасного горя и опустошения я нашел благородного,
рыцарского друга, которому я сразу же доверился? Что меня охраняли
через все опасности, которые угрожают мне, и что наконец-то у меня
спасли от них и освободиться, чтобы пойти с моей стороны в мире и
безопасности? Конечно, Стивен, дорогой, все это в изобилии дело
благодарность. И всем этим я обязан тебе”.

“Мне!” - Воскликнул я в изумлении, втайне вспоминая, каким
законченным ослом я был. “Но там, я полагаю, такова манера
женщины воображать, что ее особенный гусь - лебедь”.

Она улыбнулась высокомерной улыбкой. “Женщины, ” сказала она, “ очень умные
создания. Они способны отличать лебедей от гусей,
в то время как сами лебеди склонны быть бестолковыми и
самоуничижительными ”.

“Я согласен с фактором бестолковости, ” возразил я, “ и я не буду
излишне напыщенным в отношении гандеризма. Но вернемся к Торндайку,
с его стороны необычайно любезно позволить себе быть обремененным
мной ”.

“С нами”, - поправила она.

“Это одно и то же, милая. Ты не знаешь, собирается ли он нанести
нам продолжительный визит?”

“Я надеюсь на это”, - ответила она. “Мистер Полтон сказал, что он расплатился со своими
задолженностями по работе и сегодня днем свободен”.

“Тогда, ” сказал я, - возможно, он даст нам разъяснение, что он
обещал мне некоторое время назад. Меня снедает любопытство относительно того, как он
распутал паутину мистификации, которую злодей Бенделоу сплел
вокруг себя ”.

“Я тоже, ” сказала она. “ и мне кажется, я слышу его шаги на лестнице"
.

Несколько мгновений спустя Торндайк вошел в комнату и, поприветствовав нас
со спокойной сердечностью, сел в мягкое кресло у стола
и посмотрел на нас с благожелательной улыбкой.

“Мы как раз говорили, сэр, ” сказал я, - как это очень любезно с вашей стороны,
позволить бродячему калеке вторгнуться в ваши покои и его—его
пожитки”.

“Я полагаю, вы собирались сказать ‘багаж’, ” пробормотала Марион.

“Что ж, ” сказал Торндайк, улыбаясь вставке, “ я могу сказать вам
обоим по секрету, что вы несли чушь. Это я являюсь
бенефициаром”.

“Это часть вашей доброты, что вы так говорите, сэр”, - сказал я.

“Но, ” возразил он, - “это простая правда. Вы позволяете мне сочетать
несомненные экономические преимущества холостяцкой жизни с удовлетворением
от того, что у меня есть семья под моей крышей; и вы даже позволяете мне участвовать
в некотором смысле, как своего рода суперкарго, в определенном путешествии открытий
который предстоит предпринять двум молодым искателям приключений в ближайшем будущем
будущее — в самом ближайшем будущем, как я надеюсь ”.

“Я тоже надеюсь”, - сказал я, взглянув на Марион, которая стала немного
румянее, чем обычно, и которая теперь ловко перевела разговор в другое русло
.

“Мы также хотели бы знать, ” сказала она, “ можем ли мы надеяться на некоторое
просветление по поводу вещей, которые так сильно озадачивали нас в последнее время”.

“Это, ” ответил он, - было у меня в голове, когда я договаривался о том, чтобы оставить это
вторая половина дня и вечер свободными. Я хотел дать Стивену — который является моим
так сказать, профессиональным детищем — полное изложение этого самого
запутанный и примечательный случай. Если ты, моя дорогая, будешь поддерживать мою чашку
заряженной, как только представится случай, я начну немедленно. Я обращусь
лично к Стивену, у которого есть все факты из первых рук; и если в моем
изложении я покажусь несколько бессердечным, игнорируя человеческие
аспекты этой трагической истории — аспекты, которые так много значили в
непоправимая утрата и тяжелая утрата для тебя, бедное дитя — помни, что это
изложение доказательств, и обязательно бесстрастных и
безличных ”.

“Я вполне понимаю это, - сказала Марион, - и вы можете поверить мне, что я
пойму”.

Он серьезно поклонился и, после короткой паузы, начал:

“Я предлагаю рассматривать предмет исторически, так сказать; провести вас
по земле, по которой я прошел сам, пересказывая свои наблюдения
и выводы в том порядке, в котором они произошли. Расследование распадается
естественно на определенные последовательные этапы, соответствующие
появлению новых фактов, из которых первый был связан с данными,
полученными в ходе расследования. Давайте начнем с них.

“Во-первых, что касается самого преступления. Это было убийство весьма своеобразного
типа. Имелись доказательства не только преднамеренности с чисто юридической точки зрения.
смысла, но тщательной подготовки и планирования. Это был обдуманный
акт, а не преступление, совершенное импульсивно или в порыве страсти. Что могло быть мотивом
для такого преступления? Казалось, было только две альтернативы
возможности; либо это было преступление из мести, либо преступление из
целесообразности. Гипотеза о мести не могла быть исследована, потому что
не было никаких данных, за исключением показаний дочери жертвы,
которые свидетельствовали о том, что у покойного не было врагов, действительных или
потенциальный; и эти доказательства подтверждались очень преднамеренным
характером преступления.

“Таким образом, мы были отброшены к гипотезе целесообразности, которая
на самом деле была более вероятной и которая стала еще более
вероятной по мере дальнейшего изучения обстоятельств. Но, приняв
в качестве рабочей гипотезы, что это преступление было совершено
с определенной целью, которая не была местью, следующий
вопрос был: какой могла быть эта цель? И на этот вопрос
можно было ответить только путем тщательного рассмотрения всего, что было
известно о сторонах преступления: преступнике и жертве и
их возможных отношениях друг с другом.

Что касается первого, обстоятельства указывали на то, что он был человеком
с определенным образованием, что у него было необычное знакомство с ядами и
такое социальное положение и личные качества, которые позволили бы ему получить
обладание ими; что он был тонким, изобретательным и находчивым,
но не дальновидным, поскольку шел на риск, которого можно было избежать.
Его менталитет, по-видимому, был менталитетом игрока, чье внимание
имеет тенденцию быть прикованным к шансам на выигрыш и который недостаточно
предусмотрел возможную неудачу. Он поставил все на шанс
прокол иглой, на который не обратили внимания, и присутствие яда
было не обнаружено.

“Но выдающимся и наиболее значительным качеством была его глубокая
преступность. Преднамеренное убийство - самое жестокое из преступлений, и
убийство из соображений целесообразности - самая жестокая форма убийства. Этот человек,
тогда, принадлежал к глубоко криминальному типу и, скорее всего, был
практикующим преступником.

“Переходя теперь к жертве, доказательства показали, что он был человеком
высоких моральных качеств: честным, трудолюбивым, бережливым, добрым и
дружелюбным, а также с хорошей репутацией — полная противоположность другому. Любой
незаконная связь между этими двумя мужчинами, следовательно, исключалась,
и все же какая-то связь должна была существовать. Какого рода
это могло быть?

“Так вот, в случае с этим человеком, как и в случае с другим, был один
выдающийся факт. Он был скульптором. И не только скульптор, но и
художник высочайшего класса восковых фигур. И не только это. Он был
вероятно, единственным художником такого рода, практикующим в этой стране. Ибо
восковые работы - это почти исключительно французское искусство. Насколько я знаю, все
восковые фигуры и первоклассные фигурки для непрофессионалов, которые изготавливаются в
Франция. Таким образом, этот человек оказался уникальным англичанином
практикующим это очень любопытное искусство.

“Этот факт произвел на меня глубокое впечатление. Чтобы осознать его значение, мы должны
осознать уникальный характер искусства. Восковая скульптура - это изящное искусство; но
она отличается от всех других изящных искусств тем, что ее главная цель одна
это явно отвергается всеми этими другими искусствами. Обычная работа
скульптура, какой бы реалистичной она ни была, откровенно говоря, представляет собой объект из металла,
камня или керамики. Ее реализм ограничен правдивостью формы. Нет
целью является обман, но, напротив, его явно избегают. Но
цель восковой скульптуры - полный обман; и ее совершенство
измеряется завершенностью достигнутого обмана. Насколько полным
это может быть, можно судить по инцидентам, произошедшим в Madame
Музей Тюссо. Когда эта выставка проходила на старом базаре на Бейкер-стрит,
любитель нюхательного табака, чьи руки, голова и глаза приводились в движение
часовым механизмом, обычно сидел на открытой скамейке; и это записано
что довольно часто посетители садились рядом с ним на скамейку
и пытались завязать с ним разговор. То же самое и с восковым полицейским
к нему время от времени приставали с вопросами возле наружной двери
прибывающие посетители.

“Принимая во внимание этот факт, очевидно, что это искусство особенно
приспособлено для использования в определенных видах мошенничества, таких как выдача личности,
ложное алиби и тому подобное; и вполне вероятно, что единственная причина, по которой
не так часто используется большая трудность получения первоклассных
восковых фигур.

“Естественно, тогда, когда я наблюдал эту связь преступника с
художником по восковым фигурам, я спросил себя, не был ли мотив убийства
не следует искать в уникальных способностях этого художника. Могло ли быть так, что
была предпринята попытка нанять покойного на какую-то работу, предназначенную для
мошенническая цель? Если бы такая попытка была предпринята, была ли она
успешной или нет, покойный обладал бы
знаниями, которые были бы крайне опасны для преступника; но
особенно, если произведение действительно было выполнено и использовалось в качестве
инструмента мошенничества.

“Но были и другие возможности в случае со скульптором, который был
также медальером. Его могли нанять для изготовления — совершенно
невинно — копий ценных произведений, которые предназначались для мошеннического
использования; и второй этап расследования касался
эти возможности. Этот этап начался с открытия Фоллеттом
гвинеи; дополнительные факты, которые мы получили в музее,
и позже, когда мы узнали, что найденная гвинея была
электротипная копия, и что покойный был экспертом по электротипированию, все
казалось, указывало на изготовление подделок как на преступление, в котором
Джулиус Д'Арбле был замешан. Это была точка зрения, которой мы
казалось, придерживались; но она не казалась мне удовлетворительной по
нескольким причинам. Во-первых, мотив был недостаточным — на самом деле не было
скрывать нечего. Когда подделки были выставлены на продажу, стало бы
очевидно, что кто-то их изготовил, и что кого-то можно было бы
отследить покупателю через продавца. Убийство настоящего
изготовителя не дало бы никакой гарантии человеку, который продал подделки, и
который должен был бы присутствовать при сделке. И потом, хотя
покойный был уникален как восковщик, он не был копиистом или
электротипистом. Для этих целей могли бы быть найдены гораздо более подходящие сообщники
. Выполнение копий умершим, по-видимому, было
факт; но мое собственное ощущение заключалось в том, что они были простым побочным продуктом — что
они использовались как средство знакомства с умершими для какой-то
другой цели, связанной с восковыми фигурами.

“В конце этого этапа мы добились некоторого прогресса. Мы идентифицировали
этого неизвестного мужчину с другим неизвестным мужчиной, который, несомненно, был
профессиональным преступником. Мы нашли, в кованом Гвинея, возможного
мотив для убийства. Но, как я уже сказал, это объяснение не
удовлетворило меня, и я все еще продолжал высматривать новые доказательства, связанные
с восковыми фигурами.

“Следующий этап открылся в ту ночь, когда вы прибыли в Корнишес",
выглядящий как оживший ‘найденный утонувшим.’ Ваша учетная запись твоего падения
в канал и сразу же предшествующие события произвели глубокое
впечатление на меня, хотя я и не в то время соедините их с
преступление, которое мы расследуем. Но все это дело было настолько ненормальным
что, казалось, требовало очень тщательного рассмотрения; и чем больше я
размышлял об этом, тем более ненормальным оно казалось.

“Теория несчастного случая не могла быть принята во внимание, равно как и то, что
падение этой вышки было розыгрышем. Ваше возражение
то, что никого не было видно, не имело никакого значения, поскольку в стене были ворота
, через которые человек мог сбежать. Кто-то
пытался убить вас: и эта попытка была предпринята немедленно
после того, как вы подписали свидетельство о кремации. Это был очень
впечатляющий факт. Как вы знаете, у меня есть привычка рассматривать дела о кремации очень внимательно
по той причине, что кремация предоставляет отличные возможности
для совершения определенных видов преступлений. Отравители — и особенно отравители мышьяком и
сурьмой — неоднократно были осуждены на основании доказательств
обставленный эксгумированным телом. Если такие отравители могут кремировать труп
жертвы, они практически в безопасности; какие бы подозрения
ни возникли впоследствии, обвинительный приговор невозможен, поскольку средства
доказательства применения были уничтожены.

“Таким образом, я рассмотрел очень внимательно ваш счет
производства, и, как я сделал это сильный предложения мошенничества возникли во всех
маршрут. Там был, например, смотровое окно в
гроб. Какова была его цель? Обычно предусмотрены смотровые окна
только в тех случаях, когда состояние кузова таково, что оно должно
быть заключенным в герметично закрытый гроб. Но в данном случае такого условия
не существовало. Не было причин, по которым друзья не должны были
осмотреть тело обычным образом в открытом гробу. Опять же,
произошло любопытное чередование вас и двух свидетелей. Сначала
они поднялись и посмотрели на покойного — через окно. Затем, через
значительный промежуток времени, вы и Кроппер поднялись наверх и осмотрели покойного
через окно. Затем вы достали тело, осмотрели его и положили
его обратно. Снова, после значительного промежутка времени, свидетели поднялись на
второй раз и осмотрел покойного — через окно.

“Все это было довольно странно и подозрительно, особенно если рассматривать в
сочетании с покушением на вашу жизнь. Размышляя о последнем,
в моей голове возник вопрос о воротах в стене у канала,
и я изучил карту, чтобы посмотреть, смогу ли я их найти. Она не была помечена,
но пристань была, и из этого и вашего описания следовало
несомненно, что ворота должны быть в стене сада Морриса
дом. Вот еще один подозрительный факт. Для Морриса — кто мог позволить
вас вывели через эти боковые ворота — отправили вас длинным обходным путем к
буксирной дорожке. Он знал, в какую сторону вы, должно быть, направляетесь — на запад — и мог бы это сделать
выскользнул за ворота и подождал вас в хижине у пристани. Это
было возможно, и, казалось, другого объяснения тому, что произошло с вами, не было
. Кстати, я сделал еще одно открытие. Эта карта
показала, что у дома Морриса было два фасада, один на Филд-стрит и
один на Маркет-стрит, и что вас, по-видимому, впустили через
черный ход. Что было еще одним слегка ненормальным обстоятельством.

“Я был очень озадачен этим делом. Было отчетливое
предположение, что имело место какое—то мошенничество — какой-то обман; что
то, что старые девы видели через окно гроба, было не то же самое
то, что видели вы. И все же, в чем мог заключаться обман
? О теле не было никаких сомнений. Это было настоящее тело.
Болезнь, несомненно, была подлинной и была, по крайней мере, эффективной
причиной смерти. И кремация обязательно была подлинной; потому что, хотя
вы можете похоронить пустой гроб, вы не можете его кремировать. Отсутствие
кальцинированной кости мгновенно разоблачило бы мошенничество.

“Я рассматривал возможность второго тела; например, убитого
человека. Но это не годилось. Ибо, если бы замена
была произведена, все равно оставалось бы избыточное тело, которым нужно было бы распоряжаться
и за которое нужно было отчитываться. Ничего бы не выиграло от этой
замены.

“Но была и другая возможность, к которой подобные возражения не относились.
Предполагая, что было совершено мошенничество, здесь был случай, приспособленный
самым совершенным образом к использованию восковой фигуры. Конечно,
фигура в полный рост была бы невозможна, потому что она имела бы
не осталось кальцинированных костей. Но смотровое окно сделало бы это
ненужным. Подошла бы восковая голова; или, еще лучше, восковая маска,
которую можно было бы просто надеть на лицо настоящего трупа.
Чем больше я думал об этом, тем больше меня впечатляла уникальность
пригодность составов для использования в качестве восковой маски.
Смотровое окно, казалось, было разработано именно с этой целью —
ограничить обзор простым лицом и предотвратить прикосновение к маске
и, таким образом, обнаружение мошенничества — и альтернативные проверки с помощью
вы и старые девы вполне соответствовали обману такого рода
.

В этом деле была еще одна очень странная особенность. Эти люди,
живущие в Хокстоне, решили нанять врача, который жил за много миль отсюда, в
Блумсбери. Почему они не обратились к практикующему по соседству врачу?
Кроме того, они договорились о днях и даже часах, в которые должны были состояться визиты
. Почему? Был очевидный намек на что-то
о чем доктор не должен был знать — на что-то или кого-то, кого он не хотел
видеть; что нужно было сделать некоторые приготовления к его посещениям.

“Повторяю, записка была адресована доктору Стивену Грею, а не доктору
Корниш. Они знали, что ваше имя и адрес, хотя ты только-только
приехал туда, а они не знали доктора Корниша, который был старым
жителя. Как это было? Единственным объяснением, казалось, было то, что они
прочитали отчет о расследовании или даже присутствовали на нем. Вы
там публично заявили, что ваш временный адрес - 61,
Мекленбург-сквер; что вы на самом деле были перелетной птицей; и
вы назвали свое полное имя и возраст. Теперь, если осуществлялось какое-либо мошенничество
перелетная птица, которую позже может быть трудно найти,
и притом молодой, был просто самым подходящим видом врача.

“Подводя итог доказательствам на данном этапе: обстоятельства, взятые в целом
самым убедительным образом наводят на мысль, что в этой кремации было
что-то мошенническое. Это мошенничество должно быть каким-то
видом подмены или персонификации с целью получения
свидетельства о том, что был кремирован какой-то человек, который на самом деле не был
кремирован. В этом случае было почти очевидно, что мертвый мужчина
не был Саймоном Бенделоу; поскольку сертификаты потребовались бы для
соглашайтесь с ложными представлениями, а не с истинными. Было
предположение — но только умозрительное, — что обман мог быть
осуществлен с помощью восковой маски.

“Было, однако, два возражения. Что касается восковой маски, то было
большая трудность ее получения. Идеальную портретную маску можно было
получить либо у художника в Париже, либо у Джулиуса
Д'Арбле. Возражение против теории замещения состояло в том, что существовало
реальное тело — тело реального человека. Если кремация была на имя
которое не было именем этого человека, тогда исчезновение этого
человек остался бы пропавшим без вести.

“Итак, вы видите, что вся теория мошенничества была чисто гипотетической.
Не было ни единой частицы прямых доказательств. Вы также видите, что
в двух моментах был слабый намек на связь между этим делом
и убийством мистера Д'Арбле. Эти люди, казалось, читали о...
или присутствовали на дознании; и если восковая маска существовала, то она была вполне
вероятно, сделана им.

“Следующий этап начинается с обнаружения маски в студии.
Но есть определенные предшествующие вопросы, на которые необходимо сначала обратить внимание
в. Когда была предпринята попытка убить Марион, я задал себе четыре
вопроса: ‘1. Почему этот человек хотел убить Марион? 2. Что он
искал в студии предыдущей ночью? 3. Нашел ли он это
что бы это ни было? 4. Почему он так долго откладывал начало
поиска?’

“Давайте начнем со второго вопроса. Что он пришел искать?
Очевидным предположением было то, что он пришел, чтобы завладеть каким-то
компрометирующим предметом. Но что это был за предмет? Могло ли это быть слепком
с какой-нибудь поддельной монеты или медали? Я не верил, что это было так. Ибо с тех пор, как
подделка или подделки были распространеныт, формы не имели особого
значения; и какое малое значение они имели для мистера
Д'Арбле, который технически был фальсификатором. У меня возникло ощущение, что
предмет был каким-то образом связан с восковыми фигурами и, по всей вероятности
с восковой портретной маской, как наиболее вероятной вещью, которая могла быть использована в
мошеннических целях. И вряд ли мне нужно говорить, что дело о кремации
таилось в глубине моего сознания.

“Эта точка зрения была подтверждена рассмотрением третьего вопроса. Нашел ли
он то, за чем пришел? Если он пришел за слепками монет или
медали, он, должно быть, нашел их, потому что ни одной не осталось. Но тот факт, что
он пришел следующей ночью и попытался убить Марион, полагая, что она
была одна, наводил на мысль, что его поиски не увенчались успехом. И рассмотрение
четвертого вопроса привело — менее решительно — к тому же выводу, что и к
природе искомого объекта.

“Почему он ждал все это время, прежде чем начать поиск? Почему он не
вошел в студию сразу после убийства, когда там было
в основном пусто? Наиболее вероятным объяснением, как мне показалось, было
то, что он только недавно узнал о существовании какого-либо
наличие компрометирующего объекта. Исходя из гипотезы, что
он повелел г-н Д''Arblay сделать восковое изображение-Маска, я
далее предполагается, что он почти ничего не знал о процессе, и—пожалуй,
непонимание г-н Д''Arblay—путать технику воска с этим
из гипса. При изготовлении гипсовой маски с натуры — как вы, наверное, знаете по
на этот раз — вам нужно разрушить форму, чтобы достать маску. Поэтому, когда
маска доставлена клиенту, от нее ничего не остается.

“Но чтобы сделать восковую маску, вы должны сначала сделать маску из гипса, чтобы подавать
в качестве матрицы для изготовления желатиновой формы для воска. Затем,
когда восковая маска доставлена клиенту, гипсовая матрица
остается во владении художника.

“Таким образом, предположение состояло в том, что этот человек предположил, что форма
была уничтожена при изготовлении маски, и что только спустя некоторое время после
убийства он каким-то образом обнаружил свою ошибку. Когда он это сделает
обнаружит это, он поймет, какую ужасную ошибку совершил; ибо
гипсовая матрица была подобием его собственного лица.

“Вы видите, что все это было в высшей степени спекулятивно. Это было все
гипотетический, и все это могло быть абсолютно ошибочным. У нас все еще
не было ни одного достоверного факта; но все гипотетические материи были
последовательными, и каждый вывод, казалось, подтверждал другие ”.

“И что, ” спросил я, - по-вашему, было его мотивом для попытки
покончить с Марион?” - Спросил я.

“Во-первых, ” ответил он, - я предположил, что он рассматривал ее как
опасную личность, которая могла быть в курсе его сделок
с ее отцом. Вероятно, это было объяснением его попытки, когда
он перерезал тормозной трос ее велосипеда. Но второй, более отчаянный
нападение, я полагаю, было совершено, когда он осознал существование
гипсовой маски, и предположил, что она тоже знала об этом. Если бы он убил
ее, он, вероятно, произвел бы еще один обыск при полном
освещении студии.

“Возвращаясь к нашему расследованию. Вы видите, что у меня была масса гипотез, но
ни одного реального факта. Но у меня все еще была твердая уверенность, что восковая маска
была сделана и что — если она не была уничтожена — где-то в студии должна быть
гипсовая маска. Это было то, что я пришел искать
в то утро; и так случилось, что я примерно на шесть дюймов выше, чем
Бенделоу был, я смог увидеть то, что было невидимо для него. Когда я
обнаружил эту маску, и когда Марион отрицала все, что знала о
ней, мои надежды начали расти. Но когда вы идентифицировали лицо как лицо
Морриса, я почувствовал, что наша проблема решена. В одно мгновение мой
карточный домик из спекулятивных гипотез превратился в прочное здание.
То, что было, но чуть-чуть возможности уже сейчас стать настолько высокой степени вероятности
что они были почти в уверенность.

“Давайте задумаемся, что нахождение этой маски доказана—тема,
конечно, для контроля. Это доказывало , что восковая маска Морриса была
изготовленная для этого матрица, покрытая лаком, как вы помните, в
готовности для желатиновой формы; и эта маска, очевидно, была получена
с целью обманной кремации. И эта маска была изготовлена
Джулиусом Д'Арбле.

“Какова была цель мошенничества? Это было совершенно очевидно. Моррис
несомненно, был настоящим Саймоном Бенделоу, и целью мошенничества было
создать неопровержимые доказательства того, что он мертв. Но почему он хотел
доказать, что он мертв? Ну, мы знали, что он был убийцей Вана
Зеллена, которого разыскивала американская полиция, и он мог быть
в большей опасности, чем мы думали. В любом случае, свидетельство о смерти
обеспечило бы ему абсолютную безопасность — при одном условии — что тело было
кремировано. Простого захоронения было бы недостаточно, поскольку эксгумация
выявила бы мошенничество. Но абсолютную безопасность можно было обеспечить только путем
уничтожения всех доказательств мошенничества. Джулиус Д'Арбле располагал такими
уликами. Следовательно, от Джулиуса Д'Арбле нужно избавиться. Итак, вот
был вполне достаточный мотив для убийства. Единственным моментом, который
оставался неясным, была личность вашего пациента и средства, с помощью которых
было объяснено его исчезновение.

“Итак, моя гипотеза была преобразована в высоковероятную теорию.
Следующим этапом была необходимая проверка. Я начал с довольно
любопытного эксперимента. Человек, который пытался убить Марион, мог быть
не кем иным, как убийцей ее отца. Тогда им, должно быть, был Моррис.
Но казалось, что он был совершенно не похож на Морриса, и маска
очевидно, не внушала ей никакого сходства. Но все же было вероятно,
что этим человеком был Моррис, поскольку поразительные черты лица — крючковатый нос и
густые брови — было бы легко ‘загримировать’, особенно ночью. Тот
вопрос заключался в том, было ли лицо Морриса с этими дополнениями. Я
решил подвергнуть этот вопрос проверке. И здесь нам на помощь пришло новое
достижение Полтона.

“Сначала, с помощью щепотки глины, мы создали на маске Морриса нос, имеющий
форму, описывающую брови, и слегка утолщили их. Затем Полтон сделал
желатиновую форму и из нее изготовил восковую маску. Он оснастил ее
стеклянными глазами и прикрепил к грубой гипсовой голове с ушами, которые
были слепками с моей собственной росписи. Затем мы приклеили усы, бороду и
парик, а также надели рубашку, воротничок и пиджак. Это был необычайно
грубое дело, наводящее на мысль о пятом ноября. Но это отвечало
цели, которая состояла в том, чтобы создать фотографию; потому что мы сделали фотографию
настолько плохо — так запутанно и плохо сфокусировано, — что грубости исчезли,
в то время как существенное сходство осталось. Как вы знаете, что фотографией
мгновенно распознается, без каких-либо внушения. Итак, первое
тест дал положительный результат. Нападавший Марион был определенно
Моррис”.

“Я бы хотел увидеть ”усилия подмастерья" мистера Полтона", - сказал
Марион, которая слушала, очарованная этим описанием.

“Сейчас вы это увидите”, - ответил Торндайк с улыбкой. “Это в
соседней комнате, спрятано в шкафу”.

Он вышел и вскоре вернулся, неся нечто, похожее на
чрезвычайно грубый парикмахерский манекен, но совершенно необычайно
ужасный и отталкивающий. Когда он повернул лицо к нам, Марион
издала короткий крик ужаса, а затем попыталась рассмеяться — без особого
поразительного успеха.

“Это ужасно выглядит!” - воскликнула она. “и так отвратительно
как тот дьявол”. Она смотрела на это с величайшим отвращением в течение
некоторое время, а затем сказала извиняющимся тоном: “Я надеюсь, вы не подумаете, что я
очень глупо, но...”

“Конечно, я не знаю”, - прервал его Торндайк. “Оно немедленно возвращается в свой
шкаф”; и с этими словами он унес его, вернувшись через несколько
мгновений с предметом поменьше, завернутым в ткань, который он положил на
стол. “Еще одно ‘вещественное доказательство’, как говорят в судах, - объяснил он
, “ которое нам понадобится в ближайшее время. Тем временем мы возобновляем
нить нашего спора.

“Таким образом, фотография этого воскового изделия подтвердила версию
о том, что Моррис был тем человеком, которого мы искали. Моим следующим шагом было
узнать в Скотленд-Ярде, есть ли какие-либо новые разработки в
дело Ван Зеллена. Ответ заключался в том, что они были; и
Суперинтендант Миллер договорился прийти и рассказать мне все о них. Вы
присутствовали на собеседовании и помните, что произошло. Его
информация была чрезвычайно важна, не только потому, что подтверждала мой вывод
о том, что Бенделоу был убийцей, но особенно потому, что разрешала
трудности, связанные с исчезновением вашего пациента. На данный момент
в поле зрения появился второй человек — Крайл, который умер в Хокстоне от
рака брюшной полости и был должным образом похоронен; и когда вы смогли
дайте мне адрес этого человека, взгляните на карту и на почтовое отделение
В справочнике указано, что двое мужчин умерли в одном доме. Этот
факт, наряду с другими фактами о том, что они умерли практически от одной и той же
болезни и в течение одного или двух дней с одной и той же даты, не оставлял никаких разумных
сомнений в том, что мы действительно имеем дело с одним человеком, который умер и за
которого были получены два свидетельства о смерти на разные имена и два соответствующих
распоряжения о погребении. Было только одно тело, и это
было кремировано на имя Бенделоу. Из этого следовало, что гроб
который был похоронен на похоронах мистера Крайла, должно быть, был пустым
гроб. Я был настолько уверен, что это должно быть так, что я убедил Миллера
подать заявку на эксгумацию, результаты которой вам известны.

“Теперь остался только один момент, требующий проверки:
вопрос о том, какое лицо видели эти две дамы, когда они
заглянули в гроб Саймона Бенделоу. И здесь нам на помощь снова пришли новые достижения Полтона
. Из гипсовой маски ваш ученик
изготовил самую реалистичную восковую маску, которую я предлагаю вам для критического
осмотра”.

Он развернул ткань и достал маску из тонкого желтоватого воска и
самого трупного вида, которую он протянул Марион.

“Да, ” одобрительно сказала она, “ это превосходная работа; и
какие красивые ресницы. Они выглядят точно так же, как настоящие”.

“Они настоящие”, - со смешком объяснил Торндайк.

Она вопросительно посмотрела на него, а затем, разразившись взрывом
смеха, воскликнула: “Конечно! Они его собственные! О! Как это похоже на мистера
Полтона. Но он был совершенно прав, вы знаете. Он не мог добиться такого
эффекта каким-либо другим способом ”.

“Итак, он объявил”, - сказал Торндайк. “Ну, мы взяли гроб и
смотровое окошко поставить в крышке, и мы получили черную тюбетейку. Мы положили
в гроб голову манекена с париком на ней; мы положили маску туда, где
должно было быть лицо, и мы поправили повязку на челюсти и
шапочка для черепа, чтобы прикрыть края маски, и мы пригласили двух
сюда дам и показали им гроб. Когда они идентифицировали
жильца как мистера Бенделоу, проверка была завершена. Гипотеза
теперь превратилась в установленный факт, и все, что оставалось сделать
, - это наложить руки на убийцу ”.

“Как вы узнали, где жил Моррис?” Спросил я.

“Это сделал Барбер”, - ответил он. “Когда я узнал, что вас
преследуют, я нанял Барбера, чтобы он следил за вами. Он, конечно, заметил
Моррис на вашем пути, и следовать за ним”.

“Это было то, что я предполагал”, - сказал я; и какое-то время мы все были
молчит. Через некоторое время Марион сказала: “Все это очень запутанно.
Не могли бы вы рассказать нам точно, что произошло?”

“Вы имеете в виду прямое повествование?” - спросил он. “Да, я попытаюсь
восстановить события в порядке их возникновения. Они начались
с убийством Ван Зеллена Бенделоу. Не было никаких улик
против него в то время, но ему пришлось улететь из Америки по другим
причинам, и он оставил после себя компрометирующие следы, которые он знал
должно быть немедленно обнаружено, и это повесило бы убийство на него.
У его друга Крайла, который бежал вместе с ним, развился рак желудка, и
жить ему оставалось всего месяц или два. Тогда Бенделоу решил, что, когда Крайл
должен умереть, он притворится, что умирает в то же время. С этой
целью он заказал вашему отцу сделать восковую маску — портретную маску
самого себя с закрытыми глазами. Затем его жена, должно быть, убедила
двух старых дев навестить его — он, конечно, лег в постель, когда они
позвонили, и его представили как смертельно больного человека. Затем он переехал
из Хорнси в Хокстон, забрав с собой Крайла. Там он нанял двух
врачей — Ашера и Грея, оба из которых жили на расстоянии, — для оказания помощи
Крайла и навещать его в другие дни. Крайл, по-видимому, был
глухим или, по крайней мере, слабослышащим и постоянно находился под
воздействием морфия. Ашер, который работал на миссис Бенделоу,
которую он знал как миссис Пеппер, подошла к передней части дома, в
Филд-стрит, чтобы навестить мистера Крайла, в то время как Стивен, который работал на
Бенделоу, которого он знал по имени Моррис, вошел сзади
из дома на Маркет-стрит, чтобы навестить того же человека под именем
Бенделоу. Примерно во время переезда Бенделоу совершил убийство, в
чтобы уничтожить все доказательства изготовления восковой маски.

“В конце концов Крайл умер — или был прикончен дополнительной дозой
морфия — в четверг. Ашер выдал свидетельство, и похороны
это произошло в субботу. Но ранее — вероятно, в пятницу
вечером — Бенделоу открутил крышку гроба, вынул тело и
заменил его мешком с опилками и какой-то свинцовой трубкой внутри.

“В понедельник тело было снова предъявлено: на этот раз как тело Саймона
Бенделоу, который был представлен как умерший в воскресенье днем.
Его положили в кремационный гроб с целлулоидным окошком в крышке.
Восковая маска была надета на лицо; челюстная повязка и череп
колпачок отрегулирован так, чтобы скрыть место, где восковое лицо соединялось с настоящим
лицо; и двух старых дев привели посмотреть на мистера Бенделоу в его
гробу. Они заглянули в окно и, конечно, увидели восковую
маску Бенделоу. Затем они удалились. Крышку гроба сняли,
восковую маску сняли, крышку гроба снова завинтили, а затем привели двух
врачей. Они извлекли тело из гроба,
осмотрели его и положили обратно; а Бенделоу — или Моррис — надели
крышку гроба.

“Как только врачи ушли, крышку гроба снова сняли,
восковую маску вернули на место и отрегулировали, а крышку гроба заменили
и окончательно облажался. Затем обе дамы снова поднялись наверх, чтобы
бросить последний взгляд на бедного мистера Бенделоу; на самом деле это был не последний взгляд,
потому что на похоронах они заглянули в окно и увидели восковое лицо
как раз перед тем, как гроб передали в крематорий.”

“Это был дьявольски умный план”, - сказал я.

“Так оно и было”, - согласился он. “Это было совершенно убедительно и последовательно. Если бы
вас и этих двух дам посадили на свидетельское место, ваши
показания и их показания были бы полностью согласованы. Они
видели Саймона Бенделоу (которого они довольно хорошо знали) в гробу. Несколько
через несколько минут, вы видели Саймона Bendelow в гробу, взял
тело, осмотрел его внимательно, и положил его обратно, и видно
гроб-крышка завинчена, и снова несколько минут спустя, они уже
заглянула в гроб-окно и снова увидел Симона Bendelow.
Доказательства, по-видимому, не вызывают сомнений.
Было убедительно доказано, что Саймон Бенделоу мертв и кремирован, и было
дважды подтверждено, что он умер от естественных причин. Ничто не могло быть
более полным.

“И все же, ” продолжил он после паузы, “ хотя мы впечатлены
проявленные поразительная тонкость и изобретательность, мы едва ли не больше
впечатлены фундаментальной глупостью, проявленной вместе с этим;
глупость, которая, по-видимому, характерна для этого типа преступников.
Ибо вся безопасность, которую обеспечивала одна часть схемы, была
разрушена идиотскими попытками защититься от опасностей, которых не существовало
. Убийство было не только грязным преступлением; это была техническая
ошибка самого элементарного рода. Если бы не это убийство, Бенделоу
сейчас был бы жив и находился бы в полной безопасности. Схема кремации
был полностью успешным. Это обмануло всех. Даже двух
детективов, хотя они и испытывали смутные подозрения, не увидели никакой лазейки. Им
пришлось принять внешность за чистую монету.

“Но это была старая история. Преступник не мог молчать. Он должен был
постоянно обеспечивать себе все большую и большую безопасность. И с каждым шагом
он оставлял новые следы. И вот, в конце концов, он отдал себя
в наши руки”.

Он сделал паузу и некоторое время, казалось, был поглощен размышлениями о том, что
он говорил нам. Вскоре он поднял глаза и, обращаясь к Марион, сказал:
серьезным, спокойным тоном:

“Мы завершили наши поиски и добились возмездия. Справедливость была
вне нашей досягаемости, ибо полная справедливость подразумевает возмещение ущерба; и чтобы
достичь этого, мертвые должны были быть подняты из могилы. Но, по крайней мере,
иногда из зла рождается добро. Несомненно, это покажется вам,
когда в счастливые годы, которым я доверяю и в которые верю с уверенностью, лежат
перед вами, ваши мысли возвращаются к дням вашего траура и
горе, что любимый отец, который при жизни делал тебя счастливым
его главная забота, даже умирая, завещала тебе благословение ”.


 КОНЕЦ