Фабричный день

   На фабрике "Швейный дом Савёловых" день был особенный. Знаменательный день. В мужской раздевалке наладчик Миха, голый по пояс, подбрасывал к потолку полотенце и кричал "ура".

 - Что, Стёпыч, выдали таки на гора?! Уложились в срок тютелька в тютельку!
 - Выдали, Миха, выдали.
 - И премию дадут?
 - Конечно. Накинут пару тысяч.
 - Да ты что, Стёпыч, какие пару тысяч? Пятнадцать, а может и двадцать. Как минимум!
 - Может и двадцать. - согласился Кирилл Степанович - Ты мойся иди.

   Он сидел привалившись к стене и готовился к последнему рывку - принять душ и добраться до дома. Ломило в пояснице, ныла спина, стонали ноги. Нелегко дался им этот заказ. Сколько шуму, сколько ругани! Руководство психовало, проверяющие пугали штрафами. За срыв сроков грозила неустойка в несколько миллионов. 30 дней и ни минуты больше. Шутка ли, заказ на пошив военной формы из самой Москвы.
  Многие не верили что справятся. Было с чего. Фабрика большая, да станки больно старые. И наладчиков всего двое. Он да Миха. А цехов - пять. А в каждом по 10 станков. И в обычные смены ползаешь под ними, кряхтишь. Под конец дня еле ноги волочишь. А этот месяц и вовсе на убой. Но справились же!

   В раздевалку тяжело сопя ввалились трое грузчиков.

 - Тоже досталось. - подумал Кирилл Степанович - Мастера помогали, да толку с них... чуть устанут, сразу по каморкам "готовить срочный отчёт".

Грузчик Фёдор, здоровенный детина, лёг на лавку.
 - Не мылся что ли, Степаныч?
 - Не, посижу пока.
Фёдор махнул рукой товарищам:
 - Мойтесь. Я потом. Полежу тут маленько.
Кирилл Степанович сочувственно посмотрел на грязного, усталого Фёдора.
 - Выдохся?
 - Выдохся - признался тот. - Колено ещё барахлит. Похоже, плечо потянул... Премию какую дадут, не знаешь? Двадцатничек?
 - Не знаю. Может и двадцатничек.
 - Хорошо бы. Заказ какой сработали! Вона, даже телевидение приехало.

Кирилл Степанович подался вперёд и посмотрел в окно:
 - А я думаю, куда все швеи подевались.  А они полным составом перед камерой красуются. Довольные-е-е...
  - Чего им не радоваться? Своё получат. У них оплата сдельная. Это мы с тобой на почасовой. 120 в час и баста.
 - У швей всегда была сделка.
 - А работа у нас потяжелее ихней.
 - На то мы и мужики. Чего в чужой карман смотреть.
 Фёдор приподнялся и горячо заговорил:
 - Я не смотрю. Но они хоть что-то зарабатывают. А мы? Тьфу!
Он застонал и снова лёг.
 - Хоть бы премию нормальную дали.
 - Дадут, Федька, дадут. Не хнычь.
 - Я не хнычу.
Кирилл Степанович встал, похлопал грузчика по груди:
 - Вот и молодчина. Пойдём, кабинки освободились...

   Тот факт, что Министерство обороны разместило крупный заказ на фабрике маленького, захолустного городка, стал для жителей несомненно грандиозным событием. Но то, что фабрика успешно и точно в срок этот заказ выполнила, походило уже на сенсацию. Однако, как ни крути, а новостной сюжет на местном телевидении нёс бы в том числе и рекламу фабрики. О чём незамедлительно подумал главный редактор. И ещё он подумал, что неплохо бы под это дело взять энную сумму денег с госпожи Савёловой, вдовы покойного фабриканта Савёлова, а ныне владелицы всего движимого и недвижимого имущества. В том числе и фабрики, самого крупного предприятия городка. Такое щекотливое поручение, а именно сделать сюжет и попросить под него денег, редактор поручил стрелянному воробью журналисту Борису Померакину.
   Если вы, дорогой читатель, представили себе Померакина эдаким вертлявым, скользким пронырой с бегающими глазами и льстивой улыбкой, то ошиблись крайне. Померакин - спокойный упитанный мужчина средних лет с небольшой бородкой. Медлительный и даже инфантильный. Он добросовестно делал каждый день по одному сюжету и одному инсерту.  В офисе появлялся максимум на час-полтора для записи. После чего исчезал со словами:

 - Всем до завтра. Я в поля искать новости.

Ни в какие "поля" он не ездил, а направлялся прямиком домой. Именно там находился самый обильный и неиссякаемый источник всех новостей - главная сплетница города, его дражайшая супруга.

   Вот и сейчас попивая послеобеденный кофе и размышляя куда бы улизнуть вечером, он краем уха слушал несмолкаемый щебет жены:

 - ...иду мимо рынка, смотрю - целая колонна. Две машины с кирпичом и одна с песком...
 - Сегодня какое число?
 - 12-е...
Померакин неспеша достал блокнот и записал: "13-го городской рынок строительство сюжет".
 - ...у дома Бастрыкиных канализацию всё-таки прорвало. Пол двора залило, еле пробралась...
Померакин снова раскрыл блокнот и записал: "16-го сюжет о ликвидации аварии дома №8 по улице Коллонтай." Затем, немного подумав, зачеркнул "16-го" и написал "18-го":
 - Раньше не устранят.
 - Да! - воскликнула жена - Сквер у библиотеки отгородили. Хотят спилить, а на его месте супермаркет открыть. Недовольных целая толпа собралась. Человек 200 митингует! Может покажете в новостях?

Но журналист даже не сделал попытки открыть блокнот. Он чётко знал какой сюжет пропустят, а какой - нет. Зачем телевидению ссориться с местными князьками?

 - Ты слышишь, - не унималась жена - может в новостях покажете? Это полное безобразие - пустить под нож единственный сквер!

Померакин ответил веско и категорично так, как отвечал всегда в таких случаях:

 - Мы солидное информационное средство и склоками не занимаемся.

   Ближе к вечеру позвонил редактор и сообщил упомянутое выше щекотливое задание. Мастер журналистики не забегал, не засуетился. Он совершенно спокойно и даже равнодушно выслушал взволнованный монолог шефа, сказал "хорошо" и отключился. Затем так же не торопясь покопался в телефоне и набрал оператора:

 - Жора, привет. Возьми машину и дуй на швейную фабрику...уже ездил? Что снял? Рабочих... Не пойдёт. Сними три картинки: общий вид здания, кабинет директора и работающий цех. По пути поснимай прохожих. Попадётся собака, сними собаку.

На возражение оператора что цеха уже закончили работу, Померакин равнодушно сказал:

 - Ну и хорошо. Тогда сними крупным планом станок и доску объявлений, а средним - коридор и проходную. И прямую речь вахтёра. Пусть скажет "терпение и труд всё перетрут".
 - Директора снимать?
 - Как хочешь. Будет настаивать - сними. В сюжет всё равно не войдёт.

Затем лениво переоделся и направился прямиком в особняк владелицы фабрики.
  Дверь открыла пожилая дама с горестным лицом. Это и была госпожа Савёлова.

 - Что вам надо? - недовольно спросила она.

Померакин знал о Савёловой достаточно, чтобы не обижаться на такой приём. Мария Сергеевна была недовольна всегда. И будучи молодой смазливой вертихвосткой, ловко женившей на себе богатого дельца, и будучи уже в преклонном возрасте, владея весьма большим состоянием. Всегда лепёшка горести лежала у неё на сердце. Когда был жив муж, она сетовала на то, что он ограничивает её в расходах и контролирует каждый шаг. Когда же супруг почил, вдова с ещё большей горечью обнаружила, что при всём богатстве у неё не осталось прежних желаний. Мечты о кутежах, любовниках и кругосветных турах канули вместе с молодостью и зрелостью. Осталось лишь стареющее не совсем здоровое тело, безголовый транжира сын и докучливые знакомые-лизоблюды.
   Она не ездила в круизы, не ходила в рестораны и не посещала spa-салоны. Ей было лень. "Жизнь поступила со мной несправедливо" - таков окончательный итог её умозаключений.

Поэтому, пропустив мимо ушей ворчание хозяйки, Померакин улыбнулся и бодро отрекомендовался:

 - Ведущий журналист местного телевидения Борис Померакин. От лица редакции пришёл поздравить вас с триумфом федерального значения.

Мария Сергеевна повернулась спиной и буркнула:
 - Ладно, заходите. Только недолго.

   В гостиной уже находился посетитель. Начальник отдела образования Пётр Семёнович Кружилин.  Вопрос касался сына Марии Сергеевны. Можно было договориться и по телефону, но начальник образования как и журналист терпеть не мог находиться долго на работе. К тому же Мария Сергеевна угощала гостей чертовски вкусными сигарами из запасов покойного супруга. А потому, отрывисто бросив секретарше:

 - Я на объектах...
Кружилин нанёс визит лично.
 
Кстати, домой ему тоже решительно не хотелось. Ибо, если у журналиста жена - первая в городе сплетница, то его супруга - первая в городе склочница. Друзей не имел, знакомые его сторонились. Почему? Упомянем лишь один случай, который многое проясняет.

   Как-то в администрацию перевели нового заведующего хозчастью Бобрыкина. Добродушный с немного деревенскими манерами он невольно вызывал к себе расположение. И вот, однажды в курилке... а надо сказать, что именно там основной костяк администрации решал все важные вопросы... Так вот, однажды в курилке чиновники решали давно наболевший вопрос о том, стоит ли коньяк смаковать или по традиции как и водку пить залпом.

Внезапно ворвался Кружилин и театрально прижимая руки к груди воскликнул:
 - Друзья! 2 тысячи! Срочно! Вскорости отдам!

Бобрыкин вынул бумажник и простодушно предложил:
 - Две тысячи? Вот, возьмите.

Кружилин схватил деньги, тряхнул руку своего кредитора и скрылся. Не прошло и 20-ти минут, как он появился снова. Величественно протянул деньги Бобрыкину (причем тот потом клялся всем знакомым, что это были те же самые купюры) и положив руку ему на плечо громогласно объявил:
 
 - Обратите внимание, коллеги. Вот человек, который стал для нас примером взаимовыручки, широты души и благородства!

Бобрыкин заподозрив неладное вяло запротестовал:
 - Да ну...что вы...какой там пример...

- Нет, нет, - торжественно воскликнул Кружилин - вы теперь мой друг навеки, вы пример! Пример всем для подражания. Нам следует учиться у вас добродетельности и порядочности.

И ушёл, мерзавец. Бобрыкин несмело посмотрел на коллег и покраснел. На их лицах явно читалась неприязнь. Они понимали, что речь Кружилина есть ни что иное, как гнусная пакость, но ничего не могли с собой поделать. Люди не терпят, когда кого-то из знакомых, а тем более сослуживца, ставят в пример.
   Бобрыкин стал чувствовать это отторжение постоянно. И когда с ним здоровались, и когда разговаривали, отводя глаза в сторону и стараясь поскорее улизнуть.

   А Кружилин наоборот при каждом удобном случае крепко и подолгу жал ему руку:

 - Здравствуй, друг мой. - и громко объявлял присутствующим - Наш образец благородства и отзывчивости. Учитесь, коллеги!

В курилку Бобрыкин уже не входил широко распахнув дверь, а осторожно просовывал голову, убеждался, что там нет его "друга навеки", торопливо курил и убегал. Однажды и вовсе не вышел на работу. Как позже сообщили, его перевели в какой-то районный посёлок по собственной же настоятельной просьбе.

   Поэтому Померакин вскользь поздоровался с Кружилиным и сел так, чтобы тот не попадал в поле зрения. Мария Сергеевна плюхнулась в кресло:

 - Обождите, пока с Петром Семёнычем закончу.
 - Удобно ли о нашем деле в присутствии прессы? - покривился Кружилин.
 - Пусть только попробует. - пригрозила Савёлова - Живо карьеру поломаю.
Померакин ни секунды не сомневался в этом, а потому поспешил заверить:
 - Журналистскую этику соблюдаю неукоснительно.
 - Вот и соблюдай. - сказала Савёлова и повернулась к начальнику образования - Продолжай, Пётр Семёныч.

Кружилин улыбнулся:

 - На чём я... ах, да! Касаемо вашего сына, Мария Сергеевна, всё в порядке. Лекции посещает. Хоть раз в неделю и ненадолго. Но уверенно идёт на красный диплом. Конечно, отдел образования прикладывает для этого значительные усилия... например, я лично проставляю ему все оценки и зачёты. Однако, на носу защита диплома. Чтобы она прошла без сучка и задоринки необходима дополнительная сумма.
 - Сколько?
 - 450 тысяч.

Мария Сергеевна подозрительно поджала губы:
 - Почему так много?
Кружилин вальяжно откинулся на спинку кресла:
 - Считайте сами. 200 тысяч рублей - красный диплом. Можно конечно и синий за 150...
 - Не надо синий. В конце концов он не какая-то шелупонь, а сын из уважаемой семьи.
 - Далее. Сам процесс защиты. Нужна комиссия.
 - Не надо никаких комиссий!
 - Именно. Либо комиссия, либо протокол о защите за подписью пяти членов комиссии.
 - Зачем аж пять?
 - Регламент, уважаемая Мария Сергеевна. Меньше 5-ти никак нельзя. И это будут подписи реальных людей, уважаемых всеми специалистов.
Савёлова махнула рукой:
 - Ладно. Когда нужны деньги?
 - Можно и сегодня, можно и через неделю. Время ещё есть.

 - Незачем откладывать. - решительно сказала Савёлова - чем быстрей мой обалдуй получит диплом, тем спокойней. Поезжай на фабрику, там выдадут. Я позвоню, предупрежу.
 - Значит на фабрике? - переспросил Кружилин.
 - А ты хочешь, - возмутилась Савёлова - чтобы я с личного счёта сняла?
 - Что вы, что вы.  Даже мысли не было.
 - Езжай пока директор там. Морошкин его звать.
И начальник образования исчез.

Мария Сергеевна сурово глянула на Померакина:
 - Что у тебя? Только покороче.
Стреляный воробей Померакин коротко и ясно изложил предложение.

 - Ну-у, милый мой, - протянула Савёлова - беспокоишь меня такой чепухой. Кому нужна реклама на местном телевидении. Можете не делать свой сюжет. Мне без разницы.

Померакин лучше неё знал, что реклама фабрики в местных новостях пустая, бесполезная трата денег и был готов к такому ответу. Он делано удивился:

 - Мария Сергеевна, драгоценная, да разве речь идёт о рекламе на нашем телевидении?
 - А о чём же?

 - Во-первых, - стал загибать пальцы журналист  - вы будете иметь первоклассный рекламный сюжет на все случаи. Во-вторых, мы продвинем его через интернет на федеральный уровень. И в-третьих, покажем в новостях на областном телевидении.

 - А как вы его туда впихнёте?

 - Областное телевидение - наше руководство. И, как непосредственное руководство, оно задолжало нам из бюджетных средств значительную сумму, выделенную для закупки съёмочной техники. Мы закрываем на это глаза, а они со своей стороны оказывают нам некоторое содействие. В том числе и включение наших сюжетов в новостной блок. И на весь этот объёмный труд требуется 150 тысяч обычных рублей.

Стоит заметить, что в разговоре редактора с Померакиным речь шла о 100 тысячах обычных рублей, которую они договорились честно поделить пополам.
   Однако Померакин накинул ещё 50, чтобы присовокупить их к своим карманным расходам, неизвестных жене. Он планировал истратить эти деньги в одном очень весёлом пригородном заведении. Так сказать, скоротать вечерок-другой вдали от супруги.
 
 - Ладно, - вздохнула Савёлова - но учти, я лично проверю. Если в областных новостях не покажут...
 - Да что вы! - в свою очередь возмутился журналист - Мы честные, порядочные люди и наша репутация дороже всего.
 
Зазвонил телефон. Мария Сергеевна сняла трубку:
 - Это кто?...Морошкин. Ах, совсем забыла предупредить! Да, выдай ему 450 тысяч. И ещё к тебе подъедут с телевидения...
 - Померакин - подсказал журналист.
 - Померакин фамилия. Выдай ему 150 тысяч.
 - Слушаю. - Морошкин положил трубку, черканул что-то в бланке и протянул его скучавшему Кружилину - Возьмите пожалуйста. В бухгалтерии вам выдадут всю сумму.

Он замялся.
 - Что-то не так? - осведомился Кружилин.
 - Да нет. Хочу понять в какую статью внести эти расходы.
 - Разумеется в статью меценатства на образование.
 - Но, надеюсь, эти деньги нигде не всплывут?

Начальник отдела громко и от души рассмеялся:

- Дорогой мой, в бюджете города такая прореха, что эти 450 тысяч - капля в море, которую никто не заметит. Не сомневайтесь, любезный Андрей Николаевич, отчёт об использовании этих средств будет безукоризненный.
   И Кружилин исчез.

   Директор вздохнул. 450 тому, 150 этому... Вот тебе и обновление парка, вот тебе и расширение штата. Опять средства растекаются. Он хмуро посмотрел на запись в ежедневнике:
а) закупить 3 новых станка;
б) принять дополнительно в штат сотрудников: наладчик - 1 чел., грузчик - 2 чел.
Вырвал лист, скомкал и бросил в урну.
   Позвонила встревоженная Савёлова:
 - Морошкин, ты деньги с заказа на мой счёт перевёл?
 - Конечно, Мария Сергеевна. Ещё утром. 15 миллионов копейка в копейку.
- Хорошо. И давайте там, побольше таких заказов.  Не сидите, суетитесь!
 - Конечно... Мария Сергеевна.
 - Чего тебе?
- Насчёт премии рабочим.
 - Какая ещё премия?
 - За этот месяц. С теми кто на сдельной оплате понятно. Я про наладчиков и грузчиков. Всего 5 человек. Они на почасовой. Им бы премию...
 - Морошкин, ты что за ерунду несёшь? - повысила голос Мария Сергеевна - Сдельщикам оплата по объёму, почасовым - по тарифной ставке за час. Ты что, не знаешь как зарплата начисляется?!

У директора скрутило в животе, потемнело в глазах. Он и сам не подозревал, что настолько боится недовольства хозяйки.
 - Я только уточнить... - залепетал он - конечно...по тарифу...
- Ты зачем там сидишь, - продолжала вбивать гвозди Савёлова в помутневшее от страха сознание директора - увеличивать доходы или раздавать мои деньги всем подряд?!
 - Только уточнить... - хрипел Морошкин.
Савёлова бросила трубку.
 - Только уточнить... - беззвучно шевелил губами директор телефону - только уточнить...

Пришёл Померакин, что-то сказал. Директор как в тумане выписал ему нужную сумму. Померакин ещё что-то говорил, но он так и не понял что именно. Потом зашёл заместитель.
 - Андрей Николаевич, там насчёт премии спрашивают.
Морошкин пряча глаза развёл руками и как можно твёрже сказал:
- Я сделал всё возможное.
Тот вспыхнул:
 - Что, вообще никакой премии?
- Я сделал всё возможное. - повторил директор.
Заместитель побагровел:
- А как им про это сказать?
Внезапно Морошкин взорвался.
 - За что я тебе зарплату плачу?! - закричал он - Что нужно, то и скажи! Всё, я уехал. До завтра.
И директор стремглав вылетел из кабинета.


- Вот, Катюша, получу премию, купим тебе шапку потеплей и сапоги на меху - говорил довольный Миха супруге за ужином. - Тебя студить нельзя. Фруктов побольше тебе купим. Винограда...
Жена Катерина, которая была на сносях, от удовольствия краснела и даже тихонечко посмеивалась.
 - А сколько обещали, Мишенька?
 - Точно не знаю. Завтра скажут. Уж никак не меньше двадцати...
   Через час он спал. Жена с любовью смотрела на спящего мужа и ласково гладила его по волосам:
 - Ты у меня самый лучший... добрый, работящий...