Кодекс желанной чести-12

— А что, парень, хозяин куда-то вышел? — Волынщик настороженно осмотрел нескольких посетителей, уныло пережёвывающих куски вчерашнего холодного мяса. Очаг не пылал, вертел был пуст. Эти два священнодействия — разведение огня в очаге и нанизывание мяса или целой туши на вертел — Дрем не доверял никому. Больше того, на стойке не было телевизора, а он там красовался всегда, когда хозяин находился в трактире. Так что Волынщику нетрудно было сделать вывод об отсутствии господина Дрема.

Злат как можно беззаботнее пожал плечами, всем своим видом давая понять, что хозяин вообще-то перед ним не отчитывается. Чего ради? Но Волынщик явно уловил заметную напряжённость мальчишки, нисколько не обманувшись его мнимой беззаботностью. Рано ещё этому щенку тягаться с умудрённым жизненным опытом человеком. Хотя бы даже в виду специфичности опыта. С едва уловимыми нотками угрозы он спросил Злата, склонившись к его лицу.

— И давно он вышел?

На пергаментно-сухощавом, удлинённом лице Волынщика застыла кривая гримаса, которая, по всей видимости, должна была изображать добрую отеческую улыбку. Однако глаза были холодны и устрашающе бездушны. Как у змеи.

— Только, паренёк, не вздумай, пожалуйста, меня обманывать, ладно?

Злата внутренне всего передёрнуло от этой улыбки, однако он спокойно ответил:

— Да я и не обманываю, я на самом деле не видел, куда он подевался.

— Так значит, всё-таки подевался?! И когда? — Волынщик с перекошенной от злости физиономией резко схватил Злата за ворот рубахи и довольно сильно тряхнул мальчишку. Но тут же опомнился и отпустил, постаравшись совладать со своими эмоциями. К разговору начали прислушиваться постояльцы, причём многие из них крайне неодобрительно хмурились и, кажется, готовы были вмешаться.
Злата здесь любили за расторопность, трудолюбие и веселый нрав, а мрачноватого музыканта с вечно кислой рожей, который к тому же и проработал-то в «Пиве с мясом» без году неделя, — мягко говоря, недолюбливали. Хорошо он, конечно, на волынке своей играет, но больно уж заносчив не по чину, никогда ни с кем лишним словцом не перекинется. Не говоря уж о том, чтобы кому-нибудь хоть кружечку пивка выставить. А тут — ты гляди на него! — разговорился!

Почувствовав молчаливую пока поддержку сидящих в зале мужиков, Злат отступил на два шага и отрезал:

— Сказал же, не знаю — стало быть, не знаю! Чего прицепились? Мне работать надо!

Волынщик скрипнул жёлтыми лошадиными зубами и, испепеляя мальчишку не предвещающими ничего доброго глазами, круто развернулся, чтобы уйти. И тут лицо его вытянулось и побледнело: до него дошло то, что он только что увидел мельком в оконном проёме. Он кинулся к окну, со злобным испугом разглядывая бегущую от леса большую группу облачённых в маскирующие одёжки разномастно вооружённых людей. Впереди, для чего-то сильно пригнувшись, поспешал трактирщик Дрем с заряженным арбалетом в руке. Информационный бизнесмен то и дело оглядывался и взмахивал свободной рукой, явно призывая бегущих ускориться.

Злат медленно повернул голову и, проследив взгляд Волынщика, остолбенел. Джох и вся его нечистая братия! Значит, хозяин всё-таки решился брать поддельного советника Стафрома с помощью знакомых лесных компаньонов! Что-то страшное тут сейчас будет.

Злат невольно застонал, в отчаянии. Этот стон словно помог трактирному музыканту скинуть оцепенение. Дико зыркнув на пацана, он вдруг побежал в коридор. Тотчас Злат услышал, как музыкант завопил что-то на неизвестном языке резким гортанным голосом. «Чёрного хочет разбудить!» Мальчишка бросил под стойку тряпку, которой перед тем перетирал пивные кружки, и тоже завопил, надсаживая горло:

— Эй, вставайте! Бегите! Убегайте все отсюда! Убегайте быстрее на улицу! У него лучемёт! Он бандит, который из телевизора… Быстрее!

Нельзя сказать, что все тут же подхватились и немедленно вымелись из трактира. Никто ничего не понимал, постояльцы только пялились недоумённо на отчаянно голосящего паренька. В номерах ведь не было телевизоров. Но вот некоторые начали, наконец, отрывать задницы от стульев, оглядываясь на остальных.

А в следующую секунду стало поздно куда-либо бежать и что-либо предпринимать. Из коридора выскочил человек в странном чёрном одеянии и наставил на всех лучемёт. Зрачок гофрированного на треть ствола грозного неЖеланного оружия будто загипнотизировал всех присутствующих. Никто не решался открыть рот или хотя бы пошевелиться. Чёрный непререкаемым тоном скомандовал:

— Быстро все в угол! Вон в тот! Живо! Я шутить не намерен! Кто дёрнется — сожгу на месте! Мальчишка тоже в угол! Быстро, я сказал. Ну!

Перепуганные насмерть посетители начали поспешно перемещаться в указанное место, роняя стулья и кружки с недопитым пивом. Никто, казалось, не сводил глаз с оружия. Но вдруг кто-то потрясённо воскликнул:

— Да это же господин советник Стафром! Я его давеча по телевизору в порту видел.

— Молчать! Быстро всем лечь на пол! Я выстрелю! Быстро на пол, я сказал! На живот! Ноги раздвинуть. Раздвинуть, сказал! Шире! Вот так. Руки на затылок! Быстро! И не геройствовать мне тут. Первого же героя подпалю, как свинью. Лежать и не двигаться!

Кольберг, добившись выполнения своих указаний, громко — с тем, чтобы его услышали все, — сказал Волынщику, который выбежал из коридора следом и всё это время держался за спиной лже-Стафрома:

— Присмотри тут за ними. Если кто начнёт шевелиться — сразу жги! А я пока что с господином Дремом потолкую. Признаться, до сих пор я был о нём гораздо более высокого мнения. А мальчишку… Так ты говоришь, что этому задохлику сам Воронцов в Самборе какой-то там приз вручил? С чего бы, интересно… Я упустил для себя этот момент. И ещё ты говоришь, что в последнее время сей недомерок со своим хозяином спелся? Отлично! Не своди с него глаз. Лишний козырь в рукаве при такой игре никогда не помешает.

Здесь бы, конечно, чёрному Кольбергу со зловещей, леденящей кровь ухмылкой эффектно исчезнуть, растворившись в воздухе, но он, презрительно хмыкнув, всего лишь отошёл к входной двери и со скрипом распахнул её настежь.

Мужики распластались на полу, боясь поднять головы и посмотреть на тех, кто вот только что, как в каком-нибудь пиратском сериале, запросто взял их в заложники. Не на космическом корабле, не на отдалённом обитаемом астероиде, а в родимом, знакомом до последней дощечки трактире. И это не кино, это происходит сейчас, с ними!

Никто, кроме Злата, не знал, что неЖеланное оружие есть лишь у лже-Стафрома. Подросток небезосновательно предполагал, что Чёрный ни за что не доверит лучемёт Волынщику. Стало быть, подлый музыкантишко никого сжечь не сможет при всём желании. И, значит, можно будет попытаться что-нибудь сделать. Стафром отошёл, и теперь главное, чтобы никто не вспомнил про то, что у Злата есть отличные ножи, которыми этот Злат иной раз попадает в цель. Даже, пожалуй, гораздо чаще, чем иной раз.

— Эй, Дрем! А ну-ка, придержи малость свою свору! — Кольберг кричал, небрежно привалившись плечом к дверному косяку. Он точно знал, что на таком расстоянии его не смогут достать ни из лука, ни из арбалета. От стрелы или арбалетного болта всегда успеет увернуться, а лучевого оружия, по последним данным СКО БС, у компаньонов всё ещё нет. — У меня лучемёт, и я могу вас всех поджарить за пару минут. И у меня куча заложников. Твои посетители и уважаемые постояльцы, Дрем! И твой мальчишка! Так что, если решишь окружать меня или ещё что, то подумай прежде, чем начнешь действовать. Подумай!

— И что же ты предлагаешь? — донеслось в ответ.

— Ничего сверхъестественного или трудновыполнимого! Я всего лишь предлагаю вам беспрепятственно отпустить меня вместе с Волынщиком и этим твоим… как там его… Златом! Ничего с ним не случится, обещаю. Когда мы доберёмся до одного нужного нам места — я сразу отпущу мальца! Даю слово!

— А другие заложники?

— Они останутся в трактире, только и всего! Я их не трону!

Несколько долгих секунд Дрем молчал, соображая, чего стоит слово такого законченного ублюдка, как этот нежеланец. Но пришёл к неутешительному выводу, что никакого выбора всё равно нет. Тем не менее, он набрал воздуху в грудь и закричал:

— Нам надо посоветоваться… Я говорю — посоветоваться-а!

— У вас всего пять минут! Пять!

Для большей убедительности и наглядности Кольберг поднял вверх руку и издевательски помахал пятерней с растопыренными пальцами. Другой рукой он вскинул лучемёт и коротко выстрелил. В нескольких шагах перед компаньонами ярко вспыхнул небольшой куст завезённого с Земли шиповника. Ватажники, которые при упоминании о лучемёте немедленно растянулись на траве, теперь очень живо принялись переползать за бугор. Потерять лицо или там репутацию, к примеру, они не страшились. Какая репутация!? Тут и Рогром Славный ретировался бы! Он и Славным-то стал наверняка по той причине, что не лез на рожон, когда не надо.

Злату, как и остальным заложникам, было всё прекрасно слышно. Другое дело, что, в отличие от них, знал он существенно больше.

«Хоть бы хозяин согласился»!

Злат молил об этом всех известных ему местных и… «транзитных» богов. Он даже про свои замечательные ножи не вспомнил, хотя всего лишь две минуты назад собирался пустить их в дело, метнув в Волынщика, пока поддельный Стафром ведёт переговоры с Дремовым войском, а музыкант постоянно оглядывается на лежащих заложников и нервно облизывает тонкие губы.

«Хоть бы согласился! Ведь ясно же, что бандюки всё равно пойдут к флайеру, а хозяин примерно знает, где его надо искать. Только скажи лесным компаньонам — сразу отыщут машину. Не монетка же, здоровенная всё-таки! А я буду время как-нибудь тянуть… упираться изо всех сил. Ну, давай, соглашайся же!»

Глухо хлопнула, закрываясь, тяжёлая входная дверь, а буквально спустя несколько секунд раздался торопливый топот, и сильные руки подхватили Злата с пола. В одно мгновение его рот оказался залепленным какой-то очень клейкой нашлёпкой. А в следующее мальчишка, безжалостно толкаемый кем-то, кто крепко удерживал его за шиворот, оказался на заднем дворе трактира.

Злату даже никак не удавалось пустить в ход руки — его влекли вперёд так сильно и быстро, сдавливая горло умело стянутым воротом рубахи, что он едва держался на ногах и не помышлял о каком-либо сопротивлении. Внезапно остановились, Злат шумно втянул расширенными ноздрями воздух, пытаясь прийти в себя и собраться с мыслями.

Но, оказалось, остановились лишь для того, чтобы всё тот же кто-то с привычной ловкостью поймал руки пацана, одним неуловимым движением больно рванул их за спину и затянул на них безнадёжно жёсткую верёвочную петлю — без посторонней помощи точно не развязать. Хорошо хоть воротом душить перестали. Злат даже рискнул оглянуться, и его глаза сразу встретились всё с тем же ледяным взглядом Волынщика. На миг в глазах бандита мелькнуло насмешливое презрение.

Подбежал Кольберг. Сообщники с двух сторон подхватили мальчишку и потащили практически волоком, он едва успевал переставлять ноги. Златом овладело бесконечное отчаяние, он понял, что Дрему и компаньонам не тягаться с матёрыми бандитами. Что ни говори, а лесные разбойники всё же в большинстве случаев придерживались кое-каких понятий о видимом хотя бы благородстве и даже держали данное слово. Пусть далеко не всегда, но тем не менее!

У лже-Стафрома и Волынщика, по всему было видно, подобные понятия попросту отсутствовали, поскольку сильно мешали в их многотрудной и многолетней криминальной деятельности. Они всё рассчитали точно. Пока пройдут назначенные ими пять минут, пока Дрем и его приятели сообразят, что к чему и подберутся к трактиру со всеми предосторожностями — время будет упущено. Разве что сами постояльцы… Они-то должны, в конце концов, сообразить, что остались одни! Короче говоря, надо пытаться хоть как-то, хоть чуть-чуть задержать этих двоих.

Обрывки мыслей скакали в голове Злата подобно блохам. И вовсе не потому, что не приучен был думать. Просто его волокли с такой скоростью, что он, принуждённый дышать только носом, почти задыхался. К горлу подкатывала тошнота, ноги подкашивались, по раскрасневшемуся, мокрому от пота лицу больно стегали гибкие ветки кустарника, чудом не попавшие до сих пор по глазам. Злат каждый раз плотно их зажмуривал. Неожиданно тяжело пыхтевший над ухом Чёрный просипел:

— Сто-ой… Стой!

Все трое остановились, и Кольберг, жадно глотая влажный лесной воздух, резко встряхнул Злата за плечо:

— Сейчас мы… освободим тебе рот… Но… если пикнешь… Волынщик свернёт тебе шею, как… какому-нибудь курёнку. Понял, надеюсь?

Злат покладисто кивнул и повернул лицо к Волынщику, правильно сообразив, что главный бандит рук марать не станет. Музыкант… или кто он, гад, на самом деле?.. дышал не в пример легче своего босса. С садистской ухмылочкой он рванул пластырь так, что мальчишка невольно вскрикнул, а на глаза навернулись слезы. Но Злат взял себя в руки, несколько раз глубоко вздохнул и, несмотря на то, что ему было больно и очень страшно, спросил, не скрывая враждебности:

— Ну и зачем вы мне рот освободили? А вдруг я буду кричать? Меня услышат, а вас поймают.

— Заткнись! Впрочем… Можешь орать, сколько хочешь, это уже не имеет значения. Но вот побежишь сейчас порезвее, оборванец!

Тем временем слегка отдышавшийся Кольберг начал отдавать Волынщику распоряжения так, будто Злат вовсе и не стоял рядом:

— Быстрее тащи мальчишку… к флайеру. Там под пилотским креслом лежит …парализатор. Отключишь нашего юного друга… умеренно… чтоб только не выкинул чего-нибудь, забросишь его… в задний отсек и потом… в темпе вернёшься сюда на машине за мной.

— В каком смысле — вернёшься?

— В таком смысле, что я тут… постараюсь немного придержать наших преследователей, если они… вообще появятся. А потом мы кое-куда… направимся, раз уж не удалось здесь спокойно отсидеться. Жаль. Ну всё, вперёд!

Волынщик молча толкнул Злата в спину с точно рассчитанным усилием — чтобы и не упал, и начал двигаться. В следующий момент, решив, что дополнительное ускорение не помешает, бандит ухватил парня за руку чуть выше локтя и побежал ровной, тренированной рысью, будто под ногами была не поросшая высоким мхом лесная подстилка, а хорошо утрамбованная множеством порядочно нагруженных крестьянских повозок дорога.

Вскоре растительность стала ещё гуще, а поскольку Злат с Волынщиком бежали теперь по самому дну оврага, солнечные лучи уже еле пробивались сквозь листву. И в этом сыром полумраке трактирный музыкант то и дело шипел на мальчишку, стоило тому в очередной раз запнуться о вьющиеся наземные корни овражного поползня. Сообщник лже-Стафрома заметно нервничал, хотя до флайера оставалось бежать совсем недолго. Вот-вот начнётся плавный подъём к выходу из оврага. Злат был в этом уверен. Он, правда, бывал здесь раза два или три, но прекрасно всё запомнил.

Мальчишке было отчаянно не по себе. Вот сейчас, совсем скоро, его… как тот чёрный гад сказал? Отключат? Специально ведь говорил на желанском языке, чтобы было всё понятно и… страшно. Он своего добился. Округлый тёмный борт флайера вынырнул из полумрака неожиданно, хотя Злат мысленно готовился к тому, что это неизбежно произойдет. А, значит, и… отключение. Сердце заколотилось сильнее, несмотря на то, что после таких скачек по сырому лесу сильнее вроде некуда. Снова к горлу подкатила мучительная тошнота. Злат медленно сглотнул, лихорадочно ища хоть какой-то выход из положения.

Волынщик не дал ему ни секунды. Втащив в распахнутый люк ожесточённо брыкающегося мальчишку, сунул руку под кресло, привычно щёлкнул регулятором мощности на извлечённом оттуда парализаторе, навёл матовый ствол на побледневшего Злата и нажал на гашетку.

Боли почти не было. Она молниеносно стеганула по нервам и растаяла без остатка, превратив Злата в… Джох его знает, во что. Он лежал кулём и никак себя не ощущал. Наверное, бревно и то было бы подвижнее! Злату казалось, что у него нет теперь ни рук, ни ног, ни шеи, ни туловища — ничего, чем можно было бы пошевелить. Он лишь дышал, да ещё глаза могли не слишком быстро ворочаться в глазницах. От ужаса мальчишка попытался закричать, но из глотки вырвался лишь нелепый звук, похожий на те, что издают порой глухонемые в попытке заговорить.

А что, если бы в него выстрелили совсем НЕ умеренно?! Что тогда с ним было бы?!
Волынщик пнул парня в бок и, кажется, довольно сильно. Во всяком случае, боли Злат не почувствовал. Это неплохо вроде. Бандит наклонился и принялся сноровисто обыскивать неподвижное тело парализованного. Злат с ненавистью следил за ним глазами, не в состоянии как-то помешать. Он лишь снова замычал, когда Волынщик извлек из-за его широкого пояса — кожаного, с маленькими кармашками — подаренные Воронцовым ножи.

— Мычи-мычи! Тебе теперь только это и остаётся. — Волынщик подкинул один из клинков вверх и ловко поймал за рукоять. — А я так и думал, что они тебе без надобности. Ещё в трактире ждал: когда же этот щенок осмелится дорогим подарочком воспользоваться? Не-ет, даже не попытался. Духу не хватило, да, сопляк? Хм, да тут, сдаётся, отличная сталь! Я такую до сих пор даже не видел. С твоего разрешения, оставлю ножички себе. На добрую, долгую память! Не возражаешь? Вот и молодец, что не возражаешь. Спасибо тебе огромное!

Ещё пинок. Не такой резкий, как первый. По рёбрам, кажется, попало.
Волынщик положил ножи рядом с креслом, ловко расположился в нём и принялся уверенно активировать немногочисленные системы флайера. Когда осветился небольшой дисплей бортового компьютера, бандит оглянулся на пацана и процедил:

— Вот так-то, пенёк с глазами. Жизнь — это такая поганая штука, что некоторым лучше не высовываться и спокойно сидеть в своем вонючем, но тёплом болоте. А ты, пусть даже и не по своей инициативе, высунулся-таки. Вот теперь и расхлёбывай, пенёк! И надейся на лучшее. Хотя, что-то подсказывает мне, что в твоём случае зряшное это занятие.

Флайер, тихо зажужжав, медленно поднялся над деревьями, развернулся и устремился в заданном направлении.

Злат закрыл глаза, решив почему-то, что так он будет меньше бояться. Но теперь ощущение было, будто он вообще умер. Тогда мальчишка уставился в потолок, где разноцветно и размыто вспыхивали время от времени несколько разноцветных огоньков. Это напоминало праздничные гирлянды, которыми его хозяин Дрем украшал трактир в середине зимы. Бездумное созерцание всё же помогло чуть-чуть отвлечься.
И всё-таки жаль, что совсем не парализовались некоторые чувства. А то страшно очень.