Все началось с сыра

Рассказ с элементами реальных событий.   


  Время приближалось к обеду. Я сиротливо сидел в своем детективном  агентстве в ожидании посетителей.
  Название «детективное агентство» для конторы, состоящей из  одной особы - меня - звучало весьма нескромно, однако как бы намекало на поставленное на широкую ногу дело, что, в свою очередь, иногда склоняло в мою пользу  колеблющихся в выборе клиентов. Чего, впрочем, нельзя было сказать о последних трех днях, в течение которых в агентство не залетала даже муха, не говоря уже о гомосапиенсе.
  Мысли о скором конце месяца и предстоявших по такому случаю платежах за аренду помещения, коммунальные услуги и выплата жалования нештатной уборщице тете Паше, исполнявшей в агентстве свой служебный  долг по пятницам, вгоняли меня в тоску. Финансы на моем банковском счете откровенно пели романсы, не позволяя с оптимизмом смотреть в неизвестность грядущего месяца.
  С печальным вздохом я достал из ящика  рабочего стола сверток с домашними бутербродами и включил электрический чайник. Закончив скромную трапезу, посмотрел сначала в окно, затем  в сторону бара, где  в заточении скучала бутылочка доброго шотландского виски. Чудесная погода, благородное зелье и отсутствие посетителей возбудило во мне одновременно два желания — пойти прогуляться и напиться.
   Пока я раздумывал, какому из них отдаться, зазвонил телефон.
  Звонившее лицо представилось владельцем  сыроварни Никитой Исаевичем Воробьевым. Сыровар нуждался в моих услугах и попросил пожаловать к нему, причем немедленно. Его детище находилась у черта на рогах, практически за чертой города. Второй отрицательный момент заключался в моей нелюбви к сыру. Его запах почему-то напоминал мне аромат несвежих носков, и я ничего не мог с этим поделать. К сожалению, другого варианта поправить свое материальное положение в запасе не наблюдалось. Зато никто не лишал меня права поторговаться насчет гонорара.  Послав куда подальше скромность, я назвал бессовестно раздутый суточный тариф. Клиент не дрогнул, что, не стану отрицать, меня сильно обрадовало.
  Я  напрасно переживал, что при моем отвращении к сыру не имел возможности прихватить с  собой противогаз. Кабинет хозяина сыроварни оказался не зловонной каморкой с заваленными головками сыра стеллажами, а просторной, хорошо обставленной, комнатой, где о сыре напоминали лишь украшавшие стены фотографии дипломов и наград в изящных рамках. От самого элегантного, похожего на банкира средней руки Никиты Исаевича приятно попахивало дорогим одеколоном.
  - Прекрасно, что вы смогли так быстро приехать, - сказал сыровар, указав мне на удобное кресло, и сразу перешел к делу: - Для вас, наверное, не секрет, что руководители успешных предприятий сегодня нередко подвергаются вымогательству?
  Я улыбнулся, как учитель, услышавший наивный вопрос от  ученика:
  - Вас есть чем шантажировать? Скажем, парой трупов в подвале.
 - Что вы! У моей фирмы безупречная репутация. Конечно, груз ответственности не позволяет мне  чувствовать себя беззаботной стрекозой в прекрасном розарии... - Здесь Никита Исаевич немного замялся. - Знаете ли, капризы рынка и прочее... Короче, дела сейчас идут не так бойко, как бы хотелось.
   Я поспешил помочь ему преодолеть неловкость:
 - Не смущайтесь, вы далеко не первый, от кого я слышу о подобных трудностях.
 - Понимаете, - воодушевился он, поправляя очки на переносице, - мы производим высококачественный продукт,  точно соблюдая технологию  до самой отгрузки заказчику. Вы сами можете убедиться, что я не преувеличиваю, едва попробовав...
 - О нет, нет, — перебил я, - только без рекламы. С рождения ненавижу сыр, потому никакие уговоры не помогут уговорить меня взять за свои услуги бартером или войти в число ваших покупателей.
  Хозяин сыроварни покорно умолк. Покопавшись в лежавших на  рабочем столе бумагах, он нашел распечатанный конверт  и, протянул мне.
  Я прочел анонимное письмо, составленное позаимствованным из литературы и кино способом - путем наклеивания на лист букв, вырезанных из какого-то печатного издания. Воробьеву предлагалось заплатить неизвестному шантажисту кругленькую сумму с указанием где и когда оставить деньги. В противном случае тот угрожал заразить его сыр какими-то листериями. Я понятия не имел, что это за чудлвища,  потребовал разъяснений и получил необходимый минимум информации о бактериях, в лучшем случаи вызывающих расстройство желудка, а в худшем - менингит, энцефалит, а иногда и смерть.
  - Не уверен, должен ли я серьезно воспринять угрозу, приведенную в письме. С другой стороны, загрязнение нашей продукции листериями, стало  бы для предприятия катастрофой. Вот почему хочется подстраховаться... - услышал я, продолжая разглядывать дерзкое послание.
 - Для массового заражения сыра злоумышленнику необходимо проникнуть в сыроварню, правильно? - спросил я, отрываясь от письма.
  - Или на склад, или в подсобку магазина, куда поступил товар. Но тогда заражение произойдет в одном конкретном месте, что ударит по престижу моего предприятия значительно слабее, так как обвинение в халатности можно будет переадресовать купившей мой товар организации или частному предпринимателю.
  Перед тем, как начать действовать, я не забыл спросить клиента, почему тот не обратился в полицию.
  - Главная причина — боязнь потерять партнеров по бизнесу. Если они узнают что у меня какие-то дела с полицией, то могут решить, что лучше держаться от меня подальше. А это мне сейчас совсем некстати, - объяснил Воробьев.
  Вернув письмо, я высказал желание пройтись по территории сыроварни. Никита Исаевич не возражал, но попросил сохранить в тайне от его работников, кто я есть на самом деле и чем занимаюсь.
  С первыми двумя попавшимися мне на глаза рабочими с азиатской внешностью разговора не получилось. Они шарахнулись от меня прочь как черт от ладана, едва узнав, что перед ними человек, собирающий материал о городском малом и среднем  бизнесе в сфере производства продуктов питания.  Перехваченный после их бегства крепыш лет пятидесяти оказался более коммуникабельным.
 - Наконец кто-то нами заинтересовался! - воскликнул он с искренней радостью. - Условия труда на этом предприятии почти каторжные.
  - Помимо работы в  таком зловонии вас, как я догадываюсь, еще и каждый день принуждают съедать по головке сыра, - сострил я, теша свое презрение к производимому здесь товару.
  Крепыш даже не улыбнулся.
  - Ага, держи карман шире, - зло прогудел он. - Пашем, как негры, иногда по двенадцать часов, не получая за переработку ни копейкой, ни сыром.
  - А куда смотрит профсоюз?
  - Да никуда. У нас только заикнись про профсоюз, сразу вылетишь с работы. И вообще, вы где-нибудь слышали, чтобы профсоюз за кого-то реально заступился или организовал боевую акцию протеста? Там одни бюрократы, пекущиеся лишь за свой карман. Спелись с буржуями и чинушами и живут себе припеваючи.
  Одна работница, оказавшаяся неподалеку, услышав последние слова коллеги, обернулась в нашу сторону и согласно закивала.
  С несколько подорванной симпатией к Воробьеву я вернулся в  знакомый кабинет.
  - Ложь, - отреагировал Никита Исаевич на собранные мною сведения о моральной атмосфере на его предприятии. - Условия работы у меня не хуже, чем у других. Мы должны быть конкурентоспособными. Либеральничать в угоду недовольным — верное дело вылететь в трубу.
  Не имея желания затевать с ним дискуссию, я дипломатично пожал плечами и вернулся к нашим баранам:   
  - Возможно, правда на вашей стороне, однако теперь я уверен, что  многие из ваших подчиненных, по меньшей мере, в глубине души были бы не прочь устроить вам какую-нибудь пакость.
    - Вы считаете... Минутку...
  Воробьев замолчал. Я терпеливо ждал, наблюдая, как в попытках что-то вспомнить он обеими руками энергично потирает виски.
    - А ведь может быть, - наконец произнес он.
  Я навострил уши:
  - Что может быть?
  Сайкин его фамилия, бывший водитель. Недавно уволен. К своим обязанностям относился с прохладцей, был вечно чем-то недоволен, нарушал дисциплину. Терпение мое лопнуло, и ему было указано на дверь. Ушел со скандалом и угрозами. Мерзкий тип, вполне способный, по-моему, устроить какую-нибудь гадость. Явился на сыроварню с мебельной фабрики. Работал там долго, уволился по собственному желанию, поэтому я не стал наводить о нем дополнительные справки. И, как выяснилось позже, зря...
  Воробьев дал мне адрес Сайкина, и я отправился к нему домой.
  У подъезда бывшего водителя сыроварни стояла полицейская машина. Подозрение, что меня опередили, подтвердилось при виде открытой двери нужной мне квартиры.
  Ступив в коридор я столкнулся со старым знакомцем майором Морошко.
  С грузным, басовитым майором мы раньше вместе служили в уголовном розыске. Как-то я крепко прижал одного мажора, проходившего по делу о злостном хулиганстве. Его пытались отмазать, но, возмущенный наглым поведением сопляка, я не поддался уговорам пойти на компромисс. Из-за этого меня подставили, да так, что пришлось уйти из полиции. С тех пор я зарабатывал на жизнь частным сыском, а Морошко остался в органах и дослужился до майора.
  - Блошки-ёшки! - приветствовал меня майор своей любимой поговоркой.
  Прежде любимая поговорка этого заядлого матерщинника звучала куда грубее. Но рост в должности и звании обязывал повышать свой культурный уровень. В конце концов Морошко, не в силах совсем отказаться от нее, подкорректировал начало второго слова,  добавив ему интеллигентности.
 - Каким же, позволь спросить, ветром занесло нашего регионального Шерлока в квартиру со свежим трупом? - не без иронии продолжил майор.
  - С чьим трупом? - насторожился я.
  - С трупом гражданина Сайкина, убитого выстрелом в сердце.  Два часа назад его тело обнаружила тетка-пенсионерка, проживающая неподалеку. Утром она напекла пирожков и решила угостить племянника. На протяжении нескольких лет тетка периодически посещала  квартиру Сайкина, когда тот был на работе, и делала там уборку, отсюда и наличие у нее ключа от входной двери. С ее помощью мы установили пропажу переносного компьютера Сайкина. Его сотовый телефон также исчез.  На теле жертвы обнаружены следы насилия. Они указывают на то, что перед смертью Сайкина пытали.  А теперь я горю желанием узнать, причину твоего появления здесь .Только не надо юлить. Врать, скажем, будто перепутал номер дома или улицу. Не забывай, ты разговариваешь с официальным представителем органов внутренних дел, возглавляющим расследование тяжкого уголовного преступления.
 У меня не подогнулись колени от страха при напоминании Морошко о своем статусе. Юлить я не стал, но ответил так, чтобы в случае чего меня нельзя было ни в чем упрекнуть и в то же время не раскрывая всех своих карт:
  - Моего клиента-предпринимателя кто-то взялся донимать мелкими гадостями. Он хочет знать его имя, потому нанял меня. Я начал с проверки тех, кто мог быть на него чем-то обижен. Среди таковых оказался Сайкин: недавно он был уволен за нарушения трудовой дисциплины. Я отправился с ним потолковать, да, гляжу, опоздал.
  Отчитавшись, я собирался было попросить у майора разрешения ретироваться, как вдруг в квартиру ворвалась молодая женщина.
  Полицейский нахмурил брови и непроходимой стеной стал у нее на пути.:
 - Майор Мрошко. - Официальный представитель правоохранительных органов потряс перед носом женщины служебным удостоверением.
  - Странно, - удивилась  та. - Сайкин обещал мне разговор с глазу на глаз.
  - Давайте по порядку. Для начала представьтесь, - потребовал майор.            
  - Журналист городской газеты «По ту сторону закона» Алина    Дьякова. А что здесь, собственно, происходит? Где Сайкин?
  - Сайкин убит.
  - Убит?!
 - Да, убит, - сухо подтвердил Морошко. - Я веду расследование обстоятельств его смерти. Вы были с ним знакомы?
  - Даже ни разу не видела. Он позвонил в редакцию на прошлой неделе и предложил встретиться . Намекнул на наличие у него сногсшибательного материала.
  - Какого материала? - вытянул шею майор.
  - Сайкин наотрез отказался говорить о нем по телефону.
  - Так  уж и наотрез? - не поверил ей Морошко.
  Журналистка вспыхнула:
 - Я, кажется, ясно сказала. Или вам этого мало и прикажете перекреститься?
 - Не дерзите, гражданка Дьякова. Советую взять себя в руки и отвечать спокойно. Иначе из свидетелей я переведу вас в подозреваемые и задержу на положенный законом срок.
  - Этого мне только не хватало, - проворчала представительница прессы...
  Взяв в оборот журналистку, майор забыл обо мне. Толкнув его в бок, я показал на часы, и Морошко милостливо махнул рукой, отпуская меня на все четыре стороны.
  Получив свободу, я остался дождаться Алину во дворе. Интуиция подсказывала, что она пытается утаить от майора некоторые подробности знакомства с  Сайкиным.
  Наконец журналистка вышла из подъезда и нос к носу столкнулась со мной.
  - Вы еще здесь? - удивилась она. - Я на вашем месте была бы уже далеко. Или вы тоже имеете отношение к этим?
  Алина не без презрения кивнула в сторону полицейской машины.
 Представляться человеку, пытающемуся что-то скрыть, как  полицейским, так и частным сыщиком, было глупо.
  Я отрицательно мотнул головой:
  - Нет-нет! Стою вот, курю, от шока отхожу. Хотел из Сайкина старый долг выбить, а его кто-то грикончил. Плакали теперь мои денежки. Мы бывшие сослуживцы. На сыроварне Воробьева вместе работали, пока Сайкин не уволился. Вы, наверное, про нее слышали. Сыры самого высокого качества — это наш конек. У шефа в кабинете иконостас из почетных грамот, завоеванных на разных конкурсах.
  Я впился взглядом в журналистку, пытаясь оценить впечатление, произведенное на нее упоминанием о сыроварне.
  - Увы, к моему стыду, - развела руками Алина, ничем не дав уличить себя во лжи.
  -  Ничего, еще услышите, - пообещал я и продолжил вдохновенно сочинять: - В общем, пришел я свои деньги отбить и на этого хамоватого мента напоролся. В вас-то, заметил, он еще крепче вцепился. Думал, под конвоем после допроса выйдете.
  - Гайка у него слаба меня под конвоем водить, - самодовольно усмехнулась Алина. - Помытарил немного, теша свое самолюбие, и отпустил.
   - И вы, как я подозреваю, разочаровали его показаниями.
  - Работа такая, - подмигнула Алина. - Я на ценной  информации зарабатываю, и, пока не заработаю, стараюсь держать ее при себе.
  Простившись, каждый направился к своей машине.
  Машина журналистки тронулась первой. Я было подался за ней, но притормозил, вынужденно пропуская вперед черный джип с наклейкой на заднем стекле в  виде головы разъяренного льва, рванувший к выезду на улицу из глубины двора. Выругавшись ему вслед, выехал на улицу третьим и повернул в сторону сыроварни.
  Когда я вошел в кабинет, Воробьев стоял перед открытой дверцей встроенного в стену шкафа и стягивал с себя белый халат. Он, видимо, только вернулся из цеха.
  - Несколько часов назад убит Сайкин, - огорошил я сыровара с порога.
  - Вот-те раз, - пробормотал он растерянно, бережно прикрывая дверцу шкафа.
 - Перед убийством Сайкин договорился о встрече с журналисткой из редакции газеты «По ту сторону закона» и предложил некую интересную информацию. Не могла ли она быть связана с какими-нибудь грязными тайнами вашего бизнеса?
  - Какая ерунда! - вскинулся  Воробьев. - У меня нет никаких тайн, тем более грязных.
   - Вы поймете, что это не ерунда, когда вами займется полиция.
  - Только этого мне не хватало, - с кислой миной почти простонал сыровар. - Но с какой стати? То, что я уволил Сайкина, это не преступление.
  - Сопоставив его увольнение с показаниями журналистки, возникнет шикарная версия, от которой следствию будет нелегко отказаться. Суть ее в том, что вы убрали шантажировавшего вас Сайкина.
  - Чушь! Дикая чушь! - с негодованием отреагировал на озвучивание неприятной для него перспективы Воробьев.
  - Возможно. Но вам придется долго и упорно доказывать свою невиновность.
  - Да у меня алиби. Я с утра на сыроварне, даже ночевал здесь. Тому есть куча свидетелей.
   - У вас мог быть сообщник.
  - Пусть перетрясут сыроварню от моего кабинета  до последнего темного угла, ничего такого все равно не найдут. Разве что какой-нибудь просроченный огнетушитель. А это не та тайна, за которую убивают. Согласны?
  - Пожалуй, - кивнул я. - Но есть еще письмо с угрозами и требованием денег. И мы, по закону, обязаны сообщить о нем следствию.
  - Письмо анонимное. И до сих пор неизвестно, кто его автор. Кстати, сейчас версия, что его писал Сайкин, выглядит особенно нелепо. Он бы не стал шантажировать меня листериями, будь у него в руках более весомый козырь. Вместе с тем, шофер Сайкин мало что смыслил в сыроварении. Допускаю, про листерий он мог вычитать где-нибудь. Но заполучить их и рассчитать оптимальную технологию заражения максимального объема продукции знаний у него не хватило бы. Кроме того, после получения письма я принял дополнительные меры безопасности от проникновения на предприятие посторонних. Нет, скорее письмо написал кто-то другой.
  - Похоже на то. Мне, к примеру, и за несколько минут прогулки по сыроварне стало понятно, что не все работники относятся к вам как к отцу родному.
  Никита Исаевич гордо повел головой:
  - Я, знаете, к ним в любимчики не набиваюсь. Но на большее, чем ворчать на меня по углам, они вряд ли отважатся. Персонала, имеющего доступ непосредственно к производственному процессу, у меня не так много, поэтому лицо, посмевшее выполнить угрозу, изложенную в письме, будет быстро выведено на чистую воду, а дальше — уголовная ответственность. Потому я продолжаю считать, что анонимка писалась с единственной целью — потрепать мне нервы. Если так, то человек, написавший ее, по моему глубокому убеждению, не имеет права работать на моем предприятии. Потому-то я и нанял вас, чтобы разоблачить его и уволить.   
  - Однако, пока полиция во всем разберется, в звездах городской криминальной хроники с недельку вам, судя по всему,  все-таки придется походить.
  - Так сделайте что-нибудь, чтобы до этого не дошло. Многие считают, что дыма без огня не бывает. То есть удар по моей репутации весьма реален. Его предотвращение теперь целиком зависит от вас. И если вы не позволите впутать мое имя в историю с убийством Сайкина, я утрою ваш гонорар. Разоблачение же анонимщика может подождать.
 Слова клиента об утроенном гонораре приятной музыкой проехалось по моим слуховым органам. Такие щедрые предложения поступали не часто, и я, не раздумывая, взял под козырек.
  Вопрос, с чего начать, возник позже. Одного того, что Воробьев, в общем-то, убедил меня в  своей невиновности, было маловато, как и времени для выполнения принятого заказа. К счастью, когда моя машина уже колесила по городу, я вспомнил о журналистке Алине Дьяковой. Мои подозрения насчет ее не до конца искренних объяснений, данных майору Морошко в отношении своих связей с Сайкиным, стали отправной точкой нового расследования.
  Припарковав машину у края дороги, я позвонил в редакцию, где работала журналистка. Прокуренный голос в трубке поведал мне, что Дьякова сегодня работает дома. Адрес коллеги по перу голос не сообщил, но мне, как бывшему менту, установить его не составило труда.
  На повороте к дому журналистки путь моей машине преградил черный джип. Я притормозил, так как на узкой полоске асфальта, соединявшей двор с проезжей частью улицы, мы бы с ним не разъехались. Выехав на дорогу, джип повернулся ко мне кормой, позволив разглядеть на своем заднем стекле наклейку в виде головы разъяренного льва. У джипа несколько часов назад вклинившегося у дома Сайкина между моим «Ситроеном» и «Тойотой» Дьяковой была такая же. Далеко идущих выводов я не сделал, но, повинуясь приказу доселе мирно дремавшего подсознания, синхронно с видеорегистратором записал себе на корочку номер джипа.
  Найдя местечко для парковки, я вылез из  машины и потрусил к крыльцу подъезда. Крепкая железная дверь с кодовым замком заставила меня вступить в общение с панелью домофона. Динамик безмолвствовал. После третьего нажатия на нужную кнопку я сдался. Алина могла пойти в магазин. Да мало ли куда она могла пойти, если не ждала гостей. Предстояло набраться терпения и караулить ее снаружи. И все-таки   предчувствие какой-то беды забродило у меня внутри.
 Внезапно железная дверь открылась, и молоденькая мамочка выкатила на крыльцо детскую коляску.
  Ноги сами внесли меня в подъезд. Дверь квартиры журналистки охраняли сразу три замка. Но я, повинуясь ожиданию чего-то плохого, первым делом  потянул за дверную ручку. Дверь поддалась.
 Я скользнул в прихожую и открыл было рот, чтобы, оповестить о своем появлении, однако при виде лежавшего на полу тела, слова застряли в моем горле. Я опустился перед журналисткой на колени. Кровавое пятно, расплывшееся по ткани домашнего халата на ее груди окончательно прояснило ситуацию.
 И вдруг Алина открыла глаза. Ее полустеклянный взгляд остановился на мне.
   - Флешка... - едва слышно прошептали ее губы.
  - Что? - Я приподнял ее голову и наклонился пониже, боясь из-за слабого голоса не расслышать что-нибудь важное.
  - Флешка... СМС в телефоне...  - Это было последнее, что Алина смогла выдавить из себя, прежде чем ее голова безвольно запрокинулась назад.
  Я проверил пульс. Пульс отсутствовал, журналистка была мертва.
 Я заметался по маленькой однокомнатной квартирке в поисках флешки, но ее словно сквозняком унесло. Или, что более правдоподобно, прихватил с собой киллер вместе с ноутбуком, в противном случае. на компьютерном столике рядом с диваном-кроватью стояли бы сейчас не только настольная лампа и  чашка с остатками кофе. Телефон с упомянутым Алиной СМС оставался моей последней надеждой. Впрочем, его тоже мог унести убийца. Почти уверовав в это, я добрался до еще необследованного санузла. Открыв дверь, оглядел его с порога .
  На  крючке над корзиной для грязного белья  висели  джинсы, на крышке корзины лежала футболка. Вернувшись домой, Алина, видимо, отправилась принять душ; приняв, надела домашний халат, оставив снятую одежду в санузле.
  Телефон, к своей радости, я нашел под футболкой. Алина, судя по всему, желая и в санузле оставаться «на связи», прихватила его туда. Небрежно повешенная на крючок поверх джинсов футболка соскользнула вниз и накрыла аппарат, а журналистка, приняв душ, по рассеянности или какой другой причине забыла о нем.
  К счастью, на телефоне не был установлен графический ключ входа. И вскоре упомянутое Дьяковой СМС было найдено.
  «Уважаемая Алина, - писал Сайкин, - если по моей вине наша встреча не состоится, загляните на почту. Там на ваше имя лежит бандероль  с ключом и номером абонентского ящика. В ящике найдете флешку с обещанной информацией».
   Ниже  следовал адрес почтового отделения.
  По-видимому, в послании речь шла о дубликате ключа, сделанного по заказу Сайкина в мастерской или частным лицом. Тогда при благоприятном для шантажиста исходе задуманной им сделки флешку можно было без проблем увести у Алины из-под носа и передать совсем в другие руки. А без помощи «великого комбинатора» Дьякова, которая, в принципе, толком ничего не знала о содержании компромата,  не имела шансов преуспеть в своем журналистском расследовании. Не слишком порядочно по отношению к ней? Возможно. Однако Сайкин, как можно было заключить по его планам, не отличался щепетильностью.
  Но на всякого мудреца довольно простоты: вместо поднесения денежек на блюдечке из Сайкина выбили детали его плана, затем ликвидировали. Дальнейшие действия убийцы свидетельствовали что Сайкин, почувствовав нависшую над ним смерть, утаил  наличие второго ключа от абонентского ящика, придумав убедительное объяснение как без него, если потребуется, он сможет опередить журналистку. Например, упросить почтовиков открыть ящик хранившимся у них запасным ключом, сказав, будто свой по рассеянности забыл, скажем, на даче, куда заглянуть в ближайшие дни из-за занятости у него никак не получится. Тем самым, дав понять своему мучителю, что без его помощи до флешки тому  не добраться, бывший работник сыроварни надеялся выиграть время. Только посланец черного бизнеса путешествие с Сайкиным на почту посчитал слишком рискованным шагом и выбрал другой вариант. А именно: выбив из Сайкина время визита к нему Дьяковой, выследить, когда журналистка, не дозвонившись до пригласившего ее на встречу хозяина квартиры, заберет компромат с почты, и завладеть им.
  Все осложнило неожиданное появление тетки Сайкина. Если бы не тетка, Алина так быстро не попала бы в поле зрения полиции.  В итоге убийца занервничал и сделал все, чтобы добраться до флешки как можно скорее. До того, как журналистка вернулась домой, подходящего случая для этого не представилось. Когда же убийца проник в квартиру Дьяковой, та, вероятно, уже успела открыть флешку и ознакомиться с ее содержимым Это и погубило молодую женщину. Расправившись с Алиной, убийца не стал разбираться на месте, успела ли она перенести что-нибудь с флешки в компьютер, схватил то и другое и был таков. Телефон жертвы, находка которого принесла мне немалую пользу в понимании происходящего, он либо просто не нашел, либо, зная, что в посланном Сайкиным СМС, нет ничего, проливающего свет на содержание компромата, посчитал за лишнее тратить  время на его тщательные поиски.
 К сожалению, мои предположения не давали твердых доказательств в пользу невиновности Воробьева. И желание получить от Никиты Исаевича двойной гонорар подстегивало меня к продолжению их поисков.
   Я протер телефон банным полотенцем, уничтожая отпечатки своих пальцев, и, оставив его там , где нашел, позвонил Морошко.
Майор, естественно, приказал мне не сметь покидать квартиру до его прибытия. Он жаждал немедленного допроса моей светлости. Как бы не так. У него свои интересы, у меня свои. Словом, выбирая между допросом, сулящим огромную потерю времени, и праведным гневом Морошко, я выбрал гнев.
  Черный джип не давал мне покоя. Чутье подсказывало о его связи с сегодняшними двумя убийствами. Номер машины прочно сидел в моей голове. Этим, я и поспешил воспользоваться в первую очередь.
  До своего дома домчал за считанные минуты и сразу засел за компьютер. Для частного детектива заполучить информацию, пусть и конфеденциального характера, не бог весть какая проблема. Вскоре я уже знал, что джип принадлежит мебельной фабрике «Мебель-Дрим». Сама же фабрика занимала территорию бывшей военной части, расформированной еще лет двадцать назад. А вишенкой на торте  стал тот факт, что фабрика являлась собственностью племянника заместителя мэра города по экономическому развитию Двурушникова, вечного студента-заочника и завсегдатая самых дорогих ночных клубов лоботряса Вадика Макарского. Кстати, Сайкин, по словам Воробьева, до сыроварни работал на мебельной фабрике. Такое совпадение тоже заслуживало внимания...
  Мои размышления прервал звонок Морошко. Майор был вне себя от моего исчезновения  и не только от него. При обыске в квартире Д Дьяковой, помимо телефона с СМС,  он нашел письмо Сайкина к журналистке с предложением передать информацию о неких преступных деяниях, творящихся на сыроварне Воробьева. После чего майору стало доподлинно ясно, кто был заинтересован в  сегодняшних убийствах. И если я сейчас же не предстану перед ним и не расскажу начистоту о своих делишках с Никитой Исаевичем, он прикажет арестовать меня по подозрению в причастности к смерти  шофера и журналистки.
  Появление письма вдохновил меня на новые умозаключения. Убийца оказался коварнее и хитрее, чем я предполагал. Он был хоро осведомлен о том, как сложилась биография Сайкина после увольнения с фабрики, знал, как бесславно закончился его трудовой путь на сыроварне, чем не преминул воспользоваться с целью направить следствие по ложному следу. Перед посещением Алины он запасся липовым письмом, якобы написанным Сайкиным, и подбросил его в квартиру. А не найденный им телефон журналистки с известным СМС в свете открывшихся обстоятельств я был уже больше склонен считать специально оставленным для усиления сделанного в письме намека, будто причину устранения двух свидетелей нужно искать на сыроварне.
  Довольно умный вопрос к Морошко мгновенно созрел в моей голове:
   - Письмо находилось в конверте и написано от руки?   
  - Без конверта и напечатано на принтере. Только какая разница, если все и так ясно как день? Твоего клиента Воробьева Сайкин донимал вовсе не мелкими пакостями, за что и подписал себе смертный приговор. Потом он убрал Дьякову, посчитав, что она слишком глубоко засунула нос не в свое дело. Короче, сыровар будет немедленно задержан.
  - Не спеши с задержанием, - посоветовал я. - У  тебя нет доказательств, что письмо Дьяковой дело рук Сайкина. Письмо могли напечатать от его имени и подбросить журналистке. Прежде, чем всерьез увлечься своей хрупкой версией, подсуетись сперва найти на нем отпечатки пальцев Сайкина, затем нанятого Воробьевым убийцу, потому как у самого сыровара, верь мне, имеется алиби. Иначе любой адвокат размажет тебя вместе с твоими обвинениями по стенке. Вспомни также показания журналистки насчет выхода на нее  Сайкина. Ни о каком письме она не упоминала, речь шла только о телефонном разговоре. И последнее: после нашей сегодняшней встречи я дождался, когда ты отпустишь журналистку,  немного пообщался с ней на улице, выдав себя за коллегу Сайкина по работе на сыроварне. И она не проявила к сыроварне никакого интереса. Более того, сказала, что впервые о ней слышит.
  - Сукин ты сын! - прорычал майор. - Тайно подкатил к Дьяковой  и лишь сейчас рассказал мне об этом. И мне почему-то кажется, это не последняя скрытая тобой информация.
  Он не ошибся. Я не собирался каяться до конца — рассказать, к примеру, о черном джипе. Сейчас моей главной задачей было отговорить Морошко от визита на сыроварню, тем самым выполнить данное Никите Исаевичу обещание не допустить попадания его доброго имени в криминальные сводки. Зная Морошко по прежней совместной работе, посему опасаясь эффекта слона в посудной лавке, я вознамерился отсрочить привлечение его внимания к предстоящей мне работе.
  - Послушай, Морошко, давай баш на баш, - предложил я. - Ты не будешь сегодня беспокоить моего клиента, а я не позже завтрашнего дня сдам тебе реального убийцу. Тебе — слава, рост раскрываемости и уважение начальства , мне — некоторое количество презренных купюр от благодарного клиента.
   Выгода была очевидной, и майор пошел на сделку:
  - У тебя времени до завтрашнего утра, - безжалостно урезал он мои аппетиты. - Но гляди, если не уложишься, я  твоему Воробьеву завтра веселый денек устрою, да и тебе тоже. Ты у меня шиш чего заработаешь.   
  Как все-таки приятно не выклянчивать что-либо  для себя, униженно и неуверенно обещая в будущем, по возможности,  оплатить  доброту просимого ответной услугой, а  самому с чувством собственного достоинства продвигать свои интересы.  Правда, план моих дальнейших действий был чересчур  сырым и в основном опирался на русское авось. Впрочем, ничуть не смущенный его туманностью, я отправился на разведку к стенам мебельной фабрики.
 Фабрика «Мебель-Дрим»  пряталась за высоким каменным забором, увенчанном  спиралью из колючей проволоки, и очень походила на крепость. В недрах этого солидного объекта заместитель мэра господин Двурушников надежно скрывал свою частную  собственность от пытливых глаз общественности. Великовозрастный лоботряс Вадик вряд ли способный отличить станок для обработки шпона от балетного, являлся лишь декоративным прикрытием истинного владельца предприятия.
  Тихо завидуя умению и возможностью некоторых слуг народа ловко переводить в свое личное пользование лакомые куски от того, что некогда принадлежало их хозяину, я подъехал к железным воротам, справа от которых находилась  переоборудованная из армейского КПП проходная. Еще правее стоял крепенький двухэтажный административный корпус  фабрики. В таких зданиях обычно помещались дирекция и службы, напрямую не связанные с производством.
 Перед фасадом резиденции фирмы «Мебель-Дрим» одиноко чернел знакомый джип, и я сразу почувствовал себя охотником, напавшим на след дичи.
  Не имея понятия, обратил ли водитель джипа внимание на мою машину во время двух мимолетных встреч с нею на дороге, разглядел ли меня издалека в момент беседы с Алиной у дома Сайкина так, чтобы узнать теперь, я предусмотрительно припарковался на противоположной от фабрики стороне улицы и на скорую руку внес коррективы в свою внешность с помощью накладной бородки, очков, бейсболки, легкой ветровки и пестренького шарфика, призванного добавить моему облику немного элегантности. Перечисленный набор для перевоплощения на всякий случай всегда находился в моей машине. Сюда следует добавить еще и массивный перстень из фальшивого золота в нужных случаях готовый намекнуть, что я мужчина при деньгах.
 Преобразившись, я вылез из кабины и взял курс на административный корпус.
  - Вы к кому? - преградил мне дорогу тяжеловес- охранник в черной форме.
  - К  аккаунт-менеджеру, -  бесстыже соврал я. - Хочу заказать стол для своей бильярдной комнаты.
  Охранник окинул меня недоверчивым взглядом. Полагаю, он представлял, как должны выглядеть люди с хоромами, включающими в себя бильярдную. Однако я вовремя сверкнул перед его глазами своим «золотым» перстнем, и неприятных для меня вопросов не последовало. Подумал, видимо, сторожевой пес, что я могу быть одним из представителей недавно разбогатевших везунков, не успевших как следует оторваться от своего плебейского прошлого.
  - У нас приемные часы с девяти утра до шести вечера, а сейчас, видите? - Он указал на стенные часы. - Все ушли давно.
  - Так уж все? А джип у входа ваш, значит?
  - Начальника охраны. Только он вам ничем не поможет.
  - Печально, - вздохнул я. - Придется заглянуть в другой раз.
 Не успел я простится с охранником, как в вестибюле  здания, где мы беседовали, появился коренастый мужчина в дорогой кожаной куртке с кипой бумаг в руке.
  - Что за шум? - строго спросил он.
  - Гражданина вот выпроваживаю. Он мебель заказать пришел, а время-то...
  Мужчина в кожаной куртке взглядом колючих серых глаз прошелся по мне, как напильником, не узнал и снова повернулся к охраннику:
  - Ладно, давай выпроваживай и закрывай двери. Я больше не вернусь. Фуру отправлю - и домомой.
  - Понял, Руслан Васильевич, - вытянулся тот.
 Я тоже понял, только другое: этот Руслан, начальник охраны фабрики и убийца из джипа, — одно лицо. Одновременно показалось странным его чересчур активное участие в отправке какой-то машины, что не слишком соответствовало обязанностям человека в его должности.
 Когда Руслан исчез в дверях проходной, я вернулся к своей таратайке и принялся ждать. Ждал долго. Наконец ворота фабрики открылись, выпуская фуру.
  Я достал телефон и активировал кинокамеру.
  Выехав за ворота фура остановилась. Из кабины тягача выпрыгнул Руслан, махнул на прощание водителю и потопал к джипу.
  Мое внимание привлек номерной знак  фуры с кодом далекого южного региона. На кой черт, спрашивается, ехать за тридевять земель за ничем не прославившей себя мебелью? Чем далеких покупателей так очаровала  продукция  фирмы, о существовании которой даже я, местный житель, узнал только сегодня благодаря нанявшему меня Воробьеву?
  Руки сами крутанули руль, направляя автомобиль следом за громоздкой фурой. Но через несколько минут я засомневался, правильно ли поступил. Если водителю грузовика вздумается без остановки рвануть сквозь ночь по необъятным просторам нашей родины, ответы на волнующие меня вопросы я получу очень нескоро, не говоря уже о том, смогут ли они   продвинуть вперед мое расследование. Успокаивала надежда, что водитель фуры остановится где-нибудь перекусить или захочет в туалет.
  По счастью, мои переживания не затянулись. Сразу за городом фургон свернул с дороги к  мотелю с неоновой вывеской «Бродяга». Оставив грузовик на стоянке, водитель с перекинутой через плечо дорожной сумкой вошел в мотель. По-видимому, он собрался здесь заночевать.
  Окрыленный удачей, я поспешил за ним и стал тереться у стойки администратора, пытаясь узнать номер комнаты, в которую поселят мой объект наблюдения. Когда же сотрудница за стойкой  обратила на меня внимание, сказал, что тоже хочу провести ночку в мотеле.
  Закончив с формальностями вселения, я отправился в свой номер. На мой взгляд, по комфорту он с натяжкой, тянул на две звезды, хотя цена позволяла ожидать значительно больший уровень радости  от его начинки. Впрочем, задерживаться тут я не собирался. Выждав немного, взвел свой травматический пистолет и, сунув руку с ним в карман брюк, вышел в пустой коридор. Никого не встретив, поднялся на второй этаж  и постучал в дверь номера водителя фуры.
  - Кто там? - не очень приветливо осведомился из-за двери голос с легко угадываемым кавказским акцентом.
  - Коридорный с презентом новому постояльцу по случаю юбилея нашего мотеля, - сладким голосом пропел я.
  Постоялец, клюнув на приманку, распахнул дверь. Ствол травмата уперся в  его лоб, позволив мне легко, словно ножу в масло, войти в занимаемые кавказцем апартаменты.   Я поставил водителя лицом к стене. Обыскав и убедившись в отсутствии оружия, подтолкнул  к кровати:
  - Сел, и без глупостей.
  - Ты кто? - с трудом выдавил из себя кавказец, сглотнув загустевшую от страха слюну.
 - Конь в пальто, - пресек я его робкую попытку проявить любопытство. - Твое дело отвечать, а не спрашивать. Понял? А нето...
  Дуло моего травмата угрожающе поднялось до уровня его головы. Водитель фуры побледнел и подался назад:
  - Э, дорогой, я тебя понял. Вижу, серьезная ты фигура. Все скажу, спрашивай.
  -  Для начала познакомимся. Тебя как зовут?
  - Вагиз.
  - Ну рассказывай, Вагиз, каким ветром тебя сюда занесло.
 - За товаром приезжал. В мотеле мне велено машину сопровождения ждать, она утром должна подъехать.
  - Такая ценная мебель, что без целой машины охраны никак?
  - Почему мебель? Сигареты.
 - Сигареты?! - Я показал Вагизу запись с телефона, где фура выезжает из ворот мебельной фабрики. - А как это объяснишь?
  - Фабрика место московской фирме сдает. Не веришь, документы смотри, - кивнул Вагиз на дорожную сумку, стоявшую на прикроватной тумбочке.
  Я достал из сумки бумаги. Мама родная! Действительно сигареты самых раскрученных импортных марок: «Честерфильд», «Кэмел», «Пэлл-Мэлл»... И полный набор сопроводительных документов с московскими печатями.
  - Давно ты с этого склада сигареты возишь? - вернулся я к прерванному разговору.
  - Первый раз. Я овощи вожу. Недавно человек подошел, говорит:  «Подколымить хочешь? Надо срочно товар со склада в другом городе забрать, а наш шофер заболел. Гонца ищем.  Денег за один рейс столько получишь, сколько  на овощах тебе за месяц не заработать. И за груз переживать не надо, на обратном пути у тебя охрана будет».  Согласился я. У меня семья, дети, лишняя копейка никогда не помешает. Взял на неделю отпуск, оформился и поехал.
  - Как и где оформлялся, куда товар доставить велели?
 - Документы, фургон мне домой привезли, объяснили, где загружаться и охрану ждать. Куда товар доставить, сказали, охрана покажет.
  - Мужик в кожаной куртке какое отношение к складу имеет?
  - Это ты про Руслана, что ли?
  - Про него.
 - Богун Руслан Васильевич большой начальник. Встречал меня, провожал, на складе командовал. Его все слушали. Когда двух ящиков не хватило, позвонил кому-то, поругал, и сразу они как по велению щуки появились.
  - По щучьему велению, - поправил я. - И давай поподробнее о том, что значит «появились»?
  - Из подвала на лифте.
  - А в подвале что?
  - Не знаю. Я рядом с фургоном стоял, ящики считал.
  Причина двух убийств в ходе разговора с Вагизом постепенно обретали четкость. Сайкин, работая на мебельной фабрике, узнал о существовании под ее прикрытием некого преступного сообщества, делающего нелегальный бизнес на сигаретах. Не исключено, что сигареты были  продуктом поставленного на широкую ногу производства подделок известных на табачном рынке брендов.   И бросьте в меня камень, как говаривал в свое время Остап Бендер, если в таком масштабном деле не замешан наш уважаемый заместитель мэра господин Двурушников. Покойный Сайкин завладел компроматом на подпольных дельцов и замыслил на нем мгновенно разбогатеть, а не тянуть до самой старости не сулящую доходов его мечты лямку простого шофера. Сменив место работы, он разработал план, как провернуть задуманное и уцелеть, понимая, что те, кого он собирался заставить раскошелиться при любом просчете без долгих церемоний свернут  ему шею. В качестве своей подушки безопасности Сайкин решил использовать прессу. Найдя подходящее городское издание, специализирующееся на криминальных новостях, он позвонил в редакцию, попал на Алину Дьякову и намекнул, что располагает сенсационным материалом.  Амбициозная Алина, жаждущая славы и признания,  с готовностью откликнулась на предложение  встретиться. Подстраховавшись, как он считал, Сайкин, установив связь с кем-то из подпольных дельцов и потребовал деньги, предупредив, что продумал заранее, как передать компромат в руки прессы, если с ним что-нибудь случится. Но самоуверенность и чересчур большие аппетиты вымогателя обернулась смертельным приговором для него.
  Вот такое общее представление у меня сложилось в отношении предистории сегодняшних двух убийств. Собственно, работа, за которую мне обещал заплатить Воробьев,   сделана,  а до подробностей  пусть докапывается полиция.
  Я включил диктофон своего телефона и велел Вагизу повторить то, что он он рассказал мне в продолжении нащей задушевной беседы. Закончив запись, позвонил Морошко.
  - Блошки-ёшки! - зашипел майор, как поджариваемый на сковороде оладь едва я вежливо произнес «добрый вечер». - Ты на часы смотрел? Не мог до утра подождать?
  - Не мог, долг заботы о ближнем не позволил, - блеснул я своей сознательностью.
 - О твоем Воробьеве, что ли? - в том же недовольном тоне прозвучал очередной вопрос.
  - О тебе, дорогой. У меня есть ценная информация, которая, я надеюсь, станет для тебя стимулом поднять задницу с дивана и покрыть себя славой, раскрыв одним махом два сегодняшних убийства и разоблаченив преступную группу распространителей контрафактной продукции.
  - Какого тогда лешего резину тянешь? - огорошил реакцией на мои последние слова Морошко, будто бы я до этого долго и нудно, не давая слова молвить, морочил ему голову всякой ерундой.
  Молча переварив незаслуженный упрек, я выложил суть дела и сбросил две последние записи с моего телефона.
   Не видел, но готов поклясться, что глаза майора загорелись.
  - Так, - с азартом начал командовать он, - сейчас пошлю к тебе людей за фургоном и его водителем. Задержание Богуна займусь лично...
  Уже за полночь, еле ноги волоча от усталости, я вернулся домой и завалился спать.
  Утром из кровати меня вытащил будильник. Потратив минимум времени на туалет и сборы, я отправился на сыроварню.
  Выслушав мой отчет о проделанной работе, Воробьев открыл  сейф, где меня дожидался честно заработанный гонорар.
  - А как насчет шантажиста? - спросил он, наблюдая поверх очков, как его деньги исчезают во внутренний кармане моего пиджака. -  Завтра наступает срок передачи требуемой суммы.
  - Дайте-ка еще раз взглянуть на письмо, - попросил я.
 Освежив содержимое анонимки в памяти, я сунул ее обратно в конверт и тут только обратил внимание, что на конверте отсутствовал почтовый штемпель. А значит...
  - Никита Исаевич, расскажите, как и когда это письмо попало вам в руки.
  - Я его сам из почтового ящика у ворот  два дня назад вынул.
  - Точно сами?
 - Абсолютно. - Сыровар потупился. -  Понимаете ли, личный секретарь — это престижно, но и накладно. Управляюсь пока без него.
  - Сколько раз в день и в какое время вы вынимаете почту?
 -  Бумажных посланий в наш электронный век приходит не так много, поэтому делаю это один раз в день, когда утром приезжаю на работу. Преимущественно с восьми до девяти утра.   
 Уточнив напоследок график работы рабочих и служащих сыроварни, я пожелал Никите Исаевичу хорошего дня и отправился на поиски следов шантажиста.
   Вышел за ворота сыроварни со все той же одной светлой мыслью, пришедшей в голову еще в кабинете Воробьева. Она заключалась в следующем: если на конверте отсутствует почтовый штемпель, очень вероятно, что в ящик его бросил сам шантажист или его пособник.
  Я огляделся вокруг. Заметив на противоположной стороне дороги автозаправку, направился туда. На объекте нашел две камеры наблюдения. Одну, чей объектив никак не мог захватить то место, где находился вход и въезд на территорию сыроварни, отбросил сразу, вторая оказалась достойной внимания.
  Найдя охранника автозаправки, я пошуршал перед его носом соответствующей для стимуляции покладистости купюрой и вскоре, сидя перед монитором, уже изучал записи с телекамеры, которые, на мое везение, еще не стерли.
  Довольно долгое сидение перед экраном монитора в конце концов увенчалась успехом. Я нашел того, кого надеялся найти. Один из сыроваров первой смены, следующих на работу в день получения Воробьевым анонимного письма, подошел к почтовому ящику, и воровато оглянувшись, сунул что-то в его прорезь. Дав максимальное увеличение, я узнал его.
  Через несколько минут, морщась от ненавистного запаха, я стоял в цехе сыроварни перед тем самым крепышом лет пятидесяти, который вчера жаловался мне на Воробьева.
  -  А,  писатель! - усмехнулся он, не прерывая раброты. - Зачастили вы к нам, гляжу.
  - На сей раз пришел к вам персонально, - уточнил я. - Но сначала хочу напомнить о том, что чистосердечное признание облегчает меру наказания.
  Жалобщик вздрогнул.
  - Меру наказания... - медленно повторил он. - О чем  это вы?
 - О вашей угрозе диверсией на предприятии и вымогательстве крупной суммы денег в анонимном письме, адресованном Никите Исаевичу. И не вздумайте отпираться. Я вовсе не писатель, а частный детектив, нанятый Воробьевым с целью поиска автора письма. В процессе расследования, мною найдены неопровержимые доказательства вашей вины. Камера наблюдения автозаправки, что напротив сыроварни, зафиксировала момент, когда вы бросали письмо в почтовый ящик.
  Мой собеседник побледнел до цвета плавленного сырка и виновато опустил голову.
  - Я... я только хотел напугать, - жалобно промямлил он. - И за деньгами приходить не собирался. Пусть помучится, думал, холеный павлин, поволнуется. Хоть этим ответит, эксплуататор, за те соки, которые из нас выжимает.  Каюсь, поступил не лучшим образом, только сделанного уже не исправить. Боже, что теперь со мной будет?!
  - Мое дело передать материалы расследования заказчику, Ему решать: всего лишь уволить вас с работы или сдать полиции. Во втором случае придется отвечать по закону.
    - Влип, в общем, по самое некуда.
   Автор письма шумно вздохнул. Его наполненный страхом и тоской взгляд бестолково блуждал по цеху. Наверное, сейчас он мысленно проклинал себя за совершенную глупость. Мне стало жаль этого пожилого человека, трудягу с  солидным стажем работы, зарабатывающего свою копейку весьма нелегким трудом. Ну, свалял дурака, сорвался, с кем не бывает. Воробьев-то, по тому, какое у меня о нем впечатление сложилось, тоже не ангел: трудовой коллектив на руках не носит, зарплатой не балует, а чуть  что — марш за ворота.
  - Ладно, влип так влип. -  махнул рукой пожилой псевдошантажист, взяв себя в руки.  -  Ваша взяла. Конвоируйте меня к хозяину.
  Он сделал шаг к выходу из цеха, но я придержал его за локоть:
  -  У меня есть другое предложение. Вы обещаете впредь никогда больше не делать ничего подобного, а я не сдаю вас Воробьеву.
 Сыродел не поверил ушам своим. Он посмотрел на меня как на инопланетянина и, запинаясь от удивления, спросил:
  - Вы серьезно?
  - Более чем.
 - Тогда обещаю, - просиял он. - Да что там обещаю, клянусь! Спасибо вам. Огромное спасибо. Век вашей доботы не забуду...
  Небрежно кивнув в ответ на поток благодарностей, я  направился к выходу, оставив потрясенного моим великодушием мужика стоять рядом с оборудованием неведомого для меня назначения.
  Воробьев, погруженный в изучение  деловых бумаг, неохотно оторвался от трудов праведных. В ожидании объяснения моего появления снял очки и помассировал подушечками пальцев переносицу в том месте, где они оставили розоватый след. Чувствовалось по отсутствию огонька в его взгляде, что мой наниматель  приготовился скорее к дополнительным распросам, чем к сообщению об окончании расследования.
  Заметив на краю стола хозяина кабинета знакомый конверт, я взял его в руки и сказал:
  - Никита Исаевич, вы можете вздохнуть спокойно. Я потряс в воздухе конвертом. - Конечно, это плод творчества человека, мягко говоря, не питающего к вам симпатии. Но письмо, как вы правильно предполагали с самого начала, писалось с единственной целью испортить вам настроение. Реализовывать изложенные в нем угрозы и требования автор не собирался.
  - Отличная работа, - просиял Воробьев. - Право, не ожидал столь быстрого результата. Итак, я весь в нетерпении услышать имя шутника.
  - Будет честнее, если вы не услышите его, так как отчасти сами дали повод насолить вам. Сыр, судя по сложившемуся у меня впечатлению, вы цените значительно выше окружающих вас  людей, поэтому написание анонимного  послания явилось своеобразной реакцией на вашу бесчеловечность. Ни в коей мере не одобряя такой шаг, я, с учетом чистосердечного раскаяния отправителя, все-таки решил сохранить его имя в тайне.
  - Так не пойдет! - попробовал протестовать Воробьев, вскакивая на ноги.- Это нарушение нашего договора...
  Я не дал ему договорить:
  - Это компромисс. Я отказываюсь от причитающегося мне гонорара, а вы забываете о существовании злосчастного письма.
  Не успел Воробьев сказать что-либо в ответ, как конверт с   письмом был разорван мною на мелкие клочки, после чего, находясь в легкой эйфории от проявленного бескорыстия, я с гордо поднятой  головой покинул кабинет.
  С сыроварни я отправился не в агентство, а к себе домой, чтобы пообедать. По пути заехал в супермаркет и накупил там разных вкусных вещей на деньги из гонорара, полученного от Воробьева   за снятие с него подозрения в причастности к убийству Сайкина.
   Дома не мешкая занялся обедом.
  Пять лет жизни в разводе сделали из меня неплохого повара, так что яичницой с колбасой я не ограничился, замахнулся на кое-что поизысканнее. Готовя аппетитный кусочек мяса к путешествию. в духовку, включил настенный телевизор, перекочевавший в кухню после того, как моя  бывшая жена вместе с красовавшимся здесь раньше натюрмортом неизвестного художника, некоторыми более ценными вещами и денежной компенсацией за отказ от права на свою часть жилплощади в нашей скромной квартирке съехала  к своему новому суженому в его более престижные апартаменты.
  Подражая умению  Цезаря делать несколько дел одновременно, я, продолжая возиться с мясом, прослушал сводку дневных новостей по стране. Большие новости  завершила большая реклама, за нею на жидкокристаллическом экране появилась диктор местного телевидения. Рассказав о славных буднях трудового и культурного фронта области, примадонна региональных новостей добавила лицу строгости и перешла к криминалу:
«Сегодня ночью силами правоохранительных органов пресечена деятельность преступной группы, организовавшей производство и сбыт поддельных сигарет на территории одной из городских фирм. Там, оформив липовый договор аренды, преступники разместили целую линию импортного оборудования по производству популярных изделий зарубежных марок из низкокачественного табачного сырья. Контрафакт оптом отпускался покупателям. Обнаружить нелегальное производство удалось в ходе расследования вчерашнего двойного убийства, жертвами которого стали бывший личный водитель директора фирмы и журналистка одного популярного городского издания. Пользуясь доверием своего шефа, убитый сумел собрать материал о деятельности подпольного предприятия, затем, уволившись, стал использовать его в качестве средства давления на директора с целью обогащения. Найденные у него заграничный паспорт и другие документы свидетельствуют, что после получения крупной суммы денег в обмен на компромат, шантажист собирался покинуть страну. Журналистку он использовал как страховку своей безопасности и возмездия на случай, если хозяева преступного бизнеса решат его обмануть. Задуманная афера обернулась для обоих трагически. По подозрению в их убийстве вчера вечером по горячим следам был задержан начальник охраны упомянутой городской фирмы.. Однако ночью в камере он покончил с собой. По предварительным данным причиной смерти стала не обнаруженная при личном досмотре капсула с сильно действующим ядом. Одновременно с начальником охраны   силовики взяли под наблюдение, а потом задержали, водителя фургона, перевозившего большую партию поддельных сигарет. Водитель дал показания, что загрузкой фургона руководил именно начальник охраны. Директору фирмы  удалось скрыться, он объявлен в розыск. Из сейфа его служебного кабинета изъято пять миллионов рублей наличными  и около семидесяти тысяч долларов. Лица, застигнутые во время визита на подпольное предприятие представителями сил правопорядка, судя по полученным от них показаниям, считали себя участниками производства лицензионной продукции. Расследование подробностей преступного бизнеса продолжается. Имена участников черной наживы и их жертв в данном сообщении не указаны в интересах следствия».
 Услышанное вызвало у меня откровенное разочарование. Получается, после перевода моего частного расследования на официальные рельсы оно далеко не продвинулось, даже скорее зашло в тупик. Зацепило пару негодяев, а с остальных как с гуся вода. Что речь идет о мебельной фабрике, находящейся в  формальной собственности Вадика Макарского, близкого родственника заместителя мэра по экономическому развитию города Двурушникова, даже не упомянули. И этот заместитель теперь может спокойно продолжать развивать  не городскую, а свою собственную экономику. Не на мебельной фабрике так в каком-нибудь другом месте. В том, что не Морошко слил операцию, я не сомневался. Он, конечно, не звезда сыска, но честный. Слил кто-то другой и, думаю, повыше рангом.
  Поставив мясо в духовку, я позвонил Морошко в расчете узнать больше, чем из местных новостей. Разговора не получилось. Сославшись на неотложные дела, майор, отключился, пообещав связаться со мною, когда немного освободится. Не оставалось ничего другого, как полностью отдаться приготовлениям к своему царскому обеду.
  Пообедав, я поехал в агентство. Что очередь у его дверей не толпится, заметил издалека. Данное наблюдение подтолкнул меня к мысли о целесообразности посвятить остаток дня наведению порядка в бухгалтерии. Но едва я сел за письменный стол и обложился нужными бумагами, как в мой кабинет ворвалась холеная дама лет около шестидесяти. Возможно, она была старше, если принять во внимание ее подчеркнутую ухоженность. Глаза дамы излучали отчаяние.
  - Вы моя последняя надежда, - молитвенно сложив руки, воскликнула она.
  Одежда, кокетливая сумочка и колечко из благородного металла  с явно не стеклянным камешком, вспыхнувшим у нее на пальце под лучом заглянувшего в окно солнца, намекали на  высокую степень платежеспособности новой клиентки.
  Сдвинув в сторону бухгалтерские бумаги, я изобразил на лице любезную улыбку и с важностью знавшего себе цену специалиста спросил:
  - Чем могу быть полезен?
  - Мальчик мой пропал. Мы гуляли в парке, все было прекрасно. Вдруг позвонила подруга. В какую-то минуту я чересчур увлеклась разговором и не сразу заметила его исчезновение. Умоляю, найдите его. После смерти мужа он для меня все.
  - Сколько лет пропавшему?
  - Шестой годик.
  - В полицию обращались?
 - Сразу туда позвонила. А вместо помощи какой-то мужлан  накричал на меня: мол, не морочьте голову, мол, у полиции и так дел по горло.
   Я удивленно поднял брови:
  - Странно слышать о такой реакции на пропажу ребенка. Мальчик этот, собственно, кто  вам, внук?
  - Внук? О нет! Но он мне дорог не меньше внука - мой песик по кличке Мальчик.
  - Черт! - не удержался я от слова недостойного присутствия   интеллигентной клиентки. - Так бы сразу и сказали. Какой породы ваш песик?
  - Карликовый пинчер.
 - Ну, раз карликовый, тогда поиски обойдутся вам дороже, - отомстил я холеной посетительнице за только что пережитый  по ее милости конфуз.
  - Почему? - удивилась она.
  - Потому что маленьких искать труднее.
  - Хорошо, хорошо, - удовлетворилась таким объяснением дама. - Только найдите моего Мальчика поскорее.
  Карликового пинчера по кличке Мальчик я нашел в  соседствующем с парком дворе, спустя полтора часа после начала поисков. Он трусливо забился под скат  детской горки и жалобно поскуливал оттуда, проклиная себя, должно быть, за глупый побег. Действительно, не будь он таким дурачком, лопал бы сейчас что-нибудь вкусненькое из своей персональной миски либо сладко дрых на мягком диване общего с хозяйкой пользования. Хотя, с другой стороны, как раз вот такие четвероногие дурачки время от времени помогают бедным частным детективам  зарабатывать себе на хлеб.
  Отправив Мальчика домой снимать стресс в объятиях хозяйки, я снова засел за бухгалтерию, дав себе наказ во что бы то ни стало расправиться с нею сегодня.
    Блажен, кто верует...
    В агентство по-хозяйски смело  вошел майор Морошко с бутылкой водки в руке.   
  - Держу слово, - сказал он, имея в виду свое обещание связаться со мною, и со стуком поставил на стол бутылку. - С тебя  пара стаканов и закуска.
 - Что обмывать будем, внеочередную звездочку или орден? - полюбопытствовал я, заранее чувствуя по выражению его лица, что попал пальцем в небо.
  - Утраченные иллюзии, -  подтвердил мое предчувствие майор, садясь на стул для посетителей, недовольно скрипнувший под его немалой тяжестью. - Утраченные иллюзии о мире, в котором мы живем.            
  Я сочувственно покачал головой и, смахнув свою бухгалтерию в ящик письменного стола, потопал к хозблоку в дальний угол кабинета для внесения в предстоящий пир своей посильной лепты. В посильную лепту вошли: банка консервированной ветчины и пачка галет. Превратив их в бутерброды,  для нивелирования скудности приготовленной закуски красиво разложил ее на расписном подносе работы жостовских мастеров.
  - Гостей не ждал, потому, сам понимаешь, чем богаты... - извинился, ставя все это скудное роскошество на стол.
    - Сойдет. Я же, блошки-ёшки, не жрать пришел, а душу отвести, - пробасил майор, открыв бутылку,  и уверенной рукой с точностью опытного бармена плеснул в стаканы по пятьдесят граммов водки.
  Мы выпили. Морошко удовлетворенно крякнул и быстро расправился с  двумя бутербродами.
  - Ты, значит, официальной информацией о расследовании по «ящику» остался недоволен, - дожевав второй бутерброд, выдвинул он, в общем-то, не слишком сенсационное для меня предположение.
  - Скорее слегка разочарован, - дипломатично уточнил я. - Отрицательных героев в ней как-то маловато засветилось.
Морошко рубанул ребром ладони воздух:
  - Не моя вина. Проклятая мафия кислород перекрыла. - Он понизил голос. - Знаешь, кто настоящий хозяин фабрики? Заместитель мэра города Двурушников, переоформивший собственность перед вступлением в должность на своего племянника.
  - Неужели?!!
 Я сделал большие глаза, изображая удивление. Иначе, узнай майор, что я намеренно утаил  этот факт из опасения нагнать на него лишней робости в действиях, чего доброго, обвинил бы в подставе. Тогда прощай наши приятельские отношения, чего мне не хотелось, так как майор зачастую служил  источником полезных сведений.
 - Сам раскопал, когда осложнения начались - важно сообщил мой гость. - Да разве за такую ниточку потянуть позволят. Как бы не так! Но не будем забегать вперед. После твоего звонка я лично выехал на задержание Богуна в загородный элитный поселк, где он себе справный домик отгрохал. Совсем уж врасплох взять его не удалось. Ни флешки Сайкина, ни его телефона или компьютера, а также оружия убийства, при обыске мы не нашли. Успел, видать, подлец, от них избавиться. Зато обнаружили ноутбук Дьяковой с первыми строчками статьи о фабрике. Почему он его оставил , можно только догадываться. Не исключаю, от жадности. Ноутбук-то из самых дорогих и современных оказался.
  - Пожалуй, - согласился я. - Самоуверенность Богуна подвела. Считал до него не доберутся, потому дорогую вещь решил прикарманить. Кстати, как он объяснил присутствие собственности убитой у себя в доме?
  - Мудрствовать не стал. Заявил, якобы нашел на улице и собирался утром в бюро находок отнести. Я этой сказке, естественно, не поверил, но  намекать  о тебе, то есть о свидетеле, готовом дать против него показания не стал. Подумал, главный козырь пускать в ход не время. Пусть расслабится, уверовав, что по убийствам, кроме компьютера журналистки, у нас на него ничего нет. Отвез его в управление. Вскоре из мотеля вернулись мои люди. Тут я к Богуну с другого боку зашел - устроил ему очную ставку с шофером фуры. Смотрю, глазки забегали, когда шофер стал рассказывать, где сигаретами загружался да кто ему их отпускал. Но дальше дело не пошло. Отвечать на вопросы Богун отказался, потребовал присутствия своего адвоката. Посчитав нецелесообразным ради допроса откладывать предстоящую операцию на мебельной фабрике, я отложил его до утра. Операция предстояла масштабная. Пока согласовывал ее с начальством и дождался СОБР, времени немало ушло. Директор фабрики Летуновский, предупрежденный какой-то сволочью, бесследно исчез. Мелкота же из подпольного цеха, кроме бригадира, его зама и нескольких охранников, состояла из гастарбайтеров работавших вахтовым методом. Гастарбайтеры по-русски туго понимали. Жили в течение трехмесячной вахты в том же здании, где работали. За пределы фабрики их не выпускали. По окончании вахты на автобусе отвозили в аэропорт и отправляли домой, а новую группу там же, в аэропорту, встречали. Что у них можно было узнать? Ни-хре-на! Впрочем, бригадир его зам и охранники тоже ничего ценного не сообщили. Им внушили, будто они работают в филиале московской фирме и выпускают лицензионную продукцию. При возникновении каких-либо проблем обращались либо к Богуну, либо к Летуновскому, которые, как им объяснили, по совместительству являлись представителями этой фирмы. Оставалось одно: с утра взяться за Богуна и попытаться склонить его на сотрудничество со следствием, а тот ласты склеил.
  Морошко замолчал и потянулся к бутылке. Выпив, мы снова ударили по бутербродам.
  - О самоубийстве Богуна что сам думаешь? -  спросил я, перестав работать челюстями.
  - Самоубийство? - Майор издал мрачный смешок. -  Да им там и не пахло. Когда я выяснил, куда след от подпольного цеха тянется, окончательно в это поверил. Убрали Богуна, потому как он знал не только Летуновского, но и другие, более высокопоставленные фигуры, замешанные в нелегальном сигаретном бизнесе. Я даже  примерно представляю, как это сделали. Заслали через своих людей ему капсулу с ядом, а в приложенной к ней маляве написали, что хотят устроить побег. Пусть, мол, проглотит капсулу, симулирующую, к примеру, острый приступ отравления. Его отправят в больницу, откуда вытащить подследственного значительно легче, чем из камеры. Я попробовал добиться разрешения  покопать в этом направлении.  Дохлый номер! У них там, - Морошко указал пальцем вверх, - все схвачено. Мою версию назвали ничем не подкрепленной фантазией,  приказали засунуть свою инициативу себе сам знаешь куда и сосредоточиться на реальных фактах, а материалы по подпольному цеху передать коллегам по борьбе с экономическими преступлениями. И что я, простой майор, мог сделать? Как ты в свое время пойти против течения? А чем все кончится? Подставят и попрут со службы, как тебя когда-то поперли. Ты хоть моложе был. Выкрутился, нишу вот свою нашел. А мне все заново начинать поздно. В результате, пуская сопли от обиды, пошел выполнять приказ.
  - Откровенно говоря, на раскрутку этого дела до конца больших надежд у меня не было, - признался я. - Но все-таки совместными усилиями мы кое-чего добились. Виновник двойного убийства не вышел сухим из воды. Остальные злодеи потеряли подпольный цех и понесли ощутимый материальный ущерб. Понятно, нет гарантии, что со временем они не попытаются реанимировать свою высокодоходную лавочку другом месте. Однако  наша пусть и не окончательная победа все равно победа, несмотря на всякие там сопутствующие ей огорчения, и мы имеем полное право собою гордиться.
  Правильно подобранные слова товарища, что ни говори, иногда срабатывают не хуже поощрения от начальства. Мое подведение итогов майору пришлось по душе. Морошко повеселел и приосанился.
  - Красиво сказал, блошки-ёшки, - похвалил он, потянувшись за бутылкой. - Давай за нашу победу. И, дай Бог, не последнюю!
  Второй тост был за содружество честных представителей органов внутренних дел и частного сыска. На третьем произошла заминка, так как водка кончилась. Мне пришлось проявить щедрость — достать из бара свою заначку в виде доброго шотландского виски. Заморский напиток поднял в душе Морошко волну бескорыстного героизма.. К концу распития  второй бутылки он почувствовал себя Робин Гудом и в приливе боевого настроения  заплетающимся языком   предложил мне прямо сейчас поехать и набить морду Двурушникову. В конце концов, сославшись на достигнутую нами после выпитого литра крепкого спиртного кондицию, затруднявшую эффективное применение силы, я отговорил его от немедленной экзекуции высокопоставленного городского чиновника. Через пару минут Морошко вспомнил про обещание своему младшему отпрыску поиграть с ним сегодня вечером в дартс и засобирался домой. Против такой замены мордобою я не стал возражать, хотя  не очень верил, что майору под силу в его состоянии совершить подобный подвиг.
 Отправив гостя домой на такси, я задумался о собственном ночлеге. После обильного на выпивку и скудного на закуску банкета  тащиться домой в пустую холостяцкую квартиру не было ни смысла, ни желания.
 Вооружившись ручкой и листом бумаги, я написал объявление следующего содержания: «Сегодня по техническим причинам агентство закрыто до 13 часов». Полузасохшим клеем кое-как прикрепил объявление на входной двери. Таким образом обеспечив себе на завтра спокойное похмелье, я вернулся в агентство и  упал в мягкие объятия дивана, доставшегося в наследство от бывших арендаторов площадей агентства.            
  Всю ночь во сне меня преследовал один и тот же кошмар: то Воробьев с ножом у горла пытался запихнуть мне в рот большой кусок сыра, то Двурушников под угрозой отобрать лицензию частного детектива принуждал купить у него целую машину контрафактных сигарет.

Послесловие

  Не так давно в Московской области на территории одного режимного предприятия реально существовал подпольный цех по производству сигарет, подобный тому, о котором идет речь в данном рассказе. Его продукция нелегально ввозилась даже в страны ЕС и «добивала» до Голландии.