Глава 26. 1

Наконец, появилось что-то, что могло занять мои мысли и руки. Спустя пару десятков лет нам с Ноэлем пришлось передать дела, дабы не привлекать к его виду внимание. Я намеревался вернуться после смены сотрудников, а потому, пока было время, пустился по стране в поисках детей-ём для своего приюта. Ноэль преуспел во врачевании, а потому остался работать в небольшой деревне для практики. Я пришел туда проведать его, а еще по слухам, в этой деревне «промышлял дьявол». Люди этого края были очень набожны, а потому переходили всякие границы здравого смысла. Как в Ямато нам приходилось слышать об убийствах близнецов, так здесь любая жалоба соседа могла стать приговором. Любая женщина средних лет, без семьи и детей подозревалась в колдовстве. Дело усугублялось, если она жила особняком и была неприветлива. А если при проверке подобной «ведьмы» находили родимое пятно или ожог, или родинку, да что угодно, то пиши - пропало. Нередко малолетние ёмы, пробудившие силы и не умеющие их контролировать также становились объектом гонений или ставили под вопрос жизни своих родичей. Вот и сейчас походив пару дней по улицам, я узнал, что произошло несколько пожаров, причин которым не могли найти. Под подозрением было уже несколько женщин, но ни одна не сознавалась в содеянном. Что, на мой взгляд, было естественным. Все это казалось дикостью. Люди, прикрываясь любовью к Богу, пытали и убивали других людей. Ходили в разоряющие походы. Устраивали войны. Просто глядя со стороны на подобных созданий становится понятно, почему Владыка Люцифер отказался поклониться Адаму на заре времен. Своим вычурным видом я привлекал много внимания, да и слушать сплетни оказалось куда проще, когда скрываешь себя от посторонних глаз, так что я накинул барьер-полусферу. Никто не обращал на меня внимания, пока я не обращался к ним сам.
В какой-то момент я осознал, что уже некоторое время наблюдаю, как юная монахиня копается в саду обители, сажая цветы. Хотя на ней и был головной убор, ярко-рыжие пружинки кудрей то и дело падали ей на лицо. Девушка откидывала их в сторону, иногда потирая нос тыльной стороной ладони, пачкая при этом лицо землей. Когда захотелось уже подать ей платок, я подал голос со своей скамейки:
-Мадемуазель не просветит меня, не протестантская ли в этой обители вера?
Дева подняла голову, и я увидел глаза полные ужаса.
-Месье, надеюсь, что вы шутите, - вежливо отвечала она, в очередной раз пачкая ладонью лоб и поднимаясь с колен.
Я растерялся. На самом деле я не очень понимал разницу между католиками и протестантами, а тем более не понимал буквальных гражданских войн, возникающих на этой почве по всей Франции.
-Я не думал огорчить вас своим вопросом. – Поднялся я со своего наблюдательного пункта, подходя ближе к прутьям забора, ограждавшего обитель. – Я лишь хотел… -Но девушка не слушала. Подбирая подол многочисленных юбок, она прытко направилась ко мне, перепрыгивая и опрокидывая ведра с рассадой и водой.
-Только достойный король взошел на престол, а гугиноты в рядах наших жителей никак не успокоятся. – Бубнила она на ходу, - Я помолюсь за вашу душу, месье, но искренне от всего сердца – горячо говорила она, подходя к решетке со своей стороны и тыча испачканным в земле пальцем в мою белую блузу, –и вам нужно молить заступников наших - святых, вразумить и направить вас на путь истинный.
Она сложила руки в молитвенном жесте, и некоторое время бубнила себе под нос, подняв лицо к небу. Глаза, ее оказались не так ярки, как Ноэля, но тоже зеленые, а лицо сплошь усыпано веснушками.
-Не хотел оскорбить вас, - повторил я, ожидая, когда она закончит. – Можете не просить за меня, я  не верю в Бога, я знаю, что он суще… – но яростный вскрик прервал меня, отшатнувшись как от прокаженного, монахиня начала креститься и крестить меня так яростно, что совсем забрызгала землей.
-Святые угодники! Вам точно нужно поговорить с нашим пастором, - снова подобрала она юбки и направилась ко входу в обитель, приглашающим жестом помахивая мне на ходу. – Пойдемте, пойдемте, не стойте, вон там вход – указывала она на калитку. Я машинально направился за ней, опасаясь, что вот-вот она все же споткнётся об одно из ведер и бухнется оземь. А когда мы встретились у калитки, она вошла в мой барьер. Надеюсь, никто этого не заметил, иначе быть беде. Не без усилий мне удалось отослать ее обратно, а после я вернулся в лавку к Ноэлю. Найти ёму в тот раз мне так и не удалось, и я отправился дальше.
Спустя несколько месяцев я вернулся с намерением навестить Ноэля.
-Вам такого лучше не видеть, месье. – Отвечал цкайма, нахмурившись, окучивая очередное растение, – Они даже детей туда тащат. Зрелище показать, - он оторвал взгляд от земли. - Я рад, что не одного с ними племени.
Но я пошел посмотреть. Пройти по пустым улицам, и найти толпу было не сложно. На небольшой рыночной площади соорудили помост похожий на большой костер. Толпа шумела, переговариваясь, а мужчина в самом центре у помоста напыщенно что-то вещал. На помосте совсем нагая на все обозрение к столбу была привязана девушка. Грязные нечесаные волосы падали ей на лицо. Она была совсем худая и совершенно не сопротивлялась, когда кто-то подошел и полил ее чем-то густым и тягучим. Не смущали ее и гнилые овощи, которыми бросали в нее наблюдатели. Я постепенно двигался сквозь толпу к центру, желая отчего-то взглянуть на «ведьму». Наконец, все затихли и я расслышал «Вы обвиняетесь в ереси и богохульстве, связях с демонами и отрицании святой троицы». Я видел, как бросили факел в костер и огонь моментально занялся. Я видел, как отцы поднимали детей повыше, дабы те смогли разглядеть «действо». Я был уже так близко, что смог разглядеть лицо девушки. Это была та монахиня! Та молодая монахиня, что разговаривала со мной у обители! Сердце мое похолодело. Неужели… Неужели кто-то видел ее в тот раз? Дева не билась в агонии. Пламя подбиралось к ней все ближе, красными языками касаясь уже ступней. Волосы ее, некогда рыжие, взметнулись к небу от жара, но девушка молчала. Ни стона, ни вскрика не сорвалось с ее уст. А в лице не было ни капли страха, лишь разочарование. Слезы катились по ее щекам, оставляя чистые дорожки на перепачканном пылью лице. Дым поднимался к небу черным столбом. Толпа, беснующаяся, вдруг, замолкла. Не такого они ждали. Был отчетливо слышен треск поленьев и шепот языков пламени. Запахло горящим салом, и тут я опомнился, создавая печать воды прямо над костром. Хлынул дождь, и сразу же побежали шепотки.
-Мученица! Это знак, знак!
-Тушите костер, вы ошиблись!
Толпа забилась, волнами метнувшись к организаторам казни, осыпая их и палачей бранью.
-Дождь среди ясного неба!
-Остановите, вы ошиблись!
Пользуясь суматохой, я перенесся к деве, освобождая ее от пут. Обессиленная она упала в мои объятья, и я перенес нас к Ноэлю, а затем всех вместе в приют.
***
Долгое время Юдифь приходила в себя. То просыпаясь, то снова проваливаясь в сон. Ноэль делал все, что мог, и жизнь ее была вне опасности, но вот застарелые шрамы было не стереть. Все тело девушки покрывали следы от пыток, которым ее подвергли. Когда пришла в себя, она была очень удивлена тому, что жива.
-Господин, теперь проблема лишь в ментальном здоровье.
-Я понимаю.
-Это латынь?
Мы с Ноэлем вздрогнули, оборачиваясь на пациентку. На щеках девушки уже появился здоровый румянец, но она все еще была очень истощена.
-Ты понимаешь нас?
-Не все, лишь отрывками. Я ведь изучала латынь. Но свободно говорить не могу.
-Юдифь, верно? – я присел на край постели.
-Да, как Вы узнали?
-Ты разговаривала, бредила во сне. Это Ноэль, он занимался твоим лечением. - Цкайма улыбнулся и кивнул. Девушка натянула одеяло до самого подбородка.
-Это были вы?
-Мы. – Отвечал я. – Мы вытащили тебя из костра.
-Нет, я не об этом. – Девушка подняла на меня взгляд, - Это ведь вы, да?
Ноэль вышел, прикрыв за собой дверь. Я сглотнул прежде, чем ответить.
-Тот ли перед тобой, кто подверг тебя этим испытаниям? Да, это я.
-О, нет, испытаниям подвергли меня не вы, - девушка улыбнулась, но вот глаза ее словно остекленели, как тогда на площади. – Все эти люди. Все эти «божьи дети». Измывались надо мной. Последняя их пытка была водой, я так замерзла тогда, что в какой-то миг на костре обрадовалась, что будет тепло.
Слезы покатились по ее щекам, и она удивилась, что плачет, принявшись лихорадочны утирать лицо. Это была та же девушка, что и несколько месяцев назад, но будто и не она вовсе. Они сломали ее. Я сломал ее.
-Мне очень жаль, - погладил я ее по рыжей макушке, как всегда делал отец. Плечи Юдифи задрожали, и она заплакала в голос. Я сидел рядом и слушал, пресекая ее попытки искусать себе губы или расчесать до ссадин руки. В конце концов, я взял ее за руку, отчего она почти сразу успокоилась. А вот я, узнав подробности, едва сдерживал гнев. На Юдифь донесла ее соседка по келье! Несколько лет девушки жили и трудились вместе. Но после нашей с ней встречи дважды с Юдифью приключились необъяснимые случаи возгорания, на основе которых ее и обвинили в произошедших ранее поджогах. А вишенкой на торте стало признание ее соседки о том, как она видела Юдифь разговаривающую с кем-то кого соседка не видела, а затем и вовсе временное ее исчезновение. Сложно выразить, как сильно у меня чесались руки вмешаться в это дело, но я дождался, пока Юдифь уснет.
***
Оставив цкайму присматривать за Юдифью, я вернулся в ту деревушку. Понимая, что  ёма пробудилась, раз смогла подпалить постель спящей соседки, мне не было необходимости искать ее по всей обители. Кровь бурлила во мне, гнев поднимался к горлу удушливой волной. Из головы не шел образ связанной плачущей на костре девочки. Взобравшись на крышу общежития, я снял барьер ауры. Гнев мой, жажда расправы расползались по округе черным облаком. Уверен, в этот момент спокойные сны живущих здесь обратились в кошмары. Но все это не волновало меня. Я ощущал себя охотником, загоняющим дичь, лишь азарт и инстинкты. Не прошло и десяти минут, как я услышал шаги и почувствовал чью-то еще ауру. Но она не приближалась ко мне, она устремилась прочь. Ну еще бы. Тебе не сбежать, но ты можешь попытаться. Это было скучно и забавно одновременно. Никогда не бегал за монашками по лесу и уж тем более ни разу не приходись хватать их за горло. Я настиг ее в одно мгновение. Придавленная к дереву и поднятая над землей Агнесса почти не сопротивлялась.
-Я сделаю все, что скажете, я все сделаю. Я буду служить вам до конца дней, клянусь, клянусь. Глаза ёмы светились во тьме золотом, но я сам не заметил, как пронзил ее грудь свободной ладонью насквозь. Я не смог придумать ничего лучше, кроме как перенести ее в подвал приюта и попросить Ноэля о помощи.
-С таким я ничего не смогу сделать, господин, - отвечал цкайма, - глядя на все медленнее вздымающуюся монашескую грудь. – Она сейчас умрет.
-Она поклялась, что будет служить. Разве сила имени не заставит ее выполнить обязательство? Она же не человек!
Мы могли бы порассуждать об этом, но в этот момент в груди монахини что-то булькнуло и сердце ёмы перестало биться. Мы разочарованно вздохнули, опуская руки. Но тут из груди жертвы вырвался ослепительный белый огонек. Мы с Ноэлем переглянулись.
-Это что, душа? При тебе хоть раз умирали люди? Это нормально? – я не мог припомнить ни одного случая, когда бы видел подобное.
-Господин, она ведь ёма. Может ли быть, что это демоническая сущность?
-Сияющая вот таким благодатным светом? Сомнительно.
Мы попробовали заключить сущность в сосуд, но он треснул и взорвался, разлетевшись на осколки. Мы покружили вокруг тела некоторое время, похрустывая стеклом на каменном полу. Ноэль ничего не сказал пока о том, что я убил человека. Убил ёму. Я и сам не понимал, как к этому относиться. Азарт захватил меня. Я будто бы и не сделал ничего запретного.
-Она не должна исчезнуть? – спросил юноша, нарушая повисшее вдруг молчание. - Отправиться в Рай или в Ад.
-Я думаю, что все же повлияла ее клятва. Она обещала служить. Чем не контракт? Нельзя нарушить контракт. Если ты демон.
-И что может делать душа? Заменит свечи?
Подобное отношение Ноэля меня озадачило. Как мог такой добрый мальчик вырасти вдруг и сказать подобное?
-Я думал, ты, как минимум, отчитаешь меня за убийство соплеменника. – Вырвалось у меня.
-Господин, если бы вы видели себя в зеркало перед уходом, то не удивлялись бы тому, что сделали. Я уже знал, что эта женщина не выживет, стоило вам перешагнуть порог. Но не думал, что перед смертью вы принесете ее в приют.
-Аура меня выдала? И у нее есть аура. Я все еще слышу сердцебиение от этого сгустка энергии. Душа или сущность, ей нужен сосуд, чтобы смочь этой энергией управлять.
-Но сосуд испорчен. – Ноэль совершенно равнодушно посмотрел на пробитую грудь девушки.
-Ёмы отличаются от людей. В их венах часть крови демоническая. Может быть, мы сможем сделать сосуд из ее крови?
-Я соберу ее кровь. – Цкайма принялся доставать с полок сосуды. Здесь, в подвале, он проводил эксперименты. Раздвигая границы человеческого понятия врачевания. Может быть, поэтому не относился к монахине как к живому созданию, скорее как к объекту исследования. Я вспомнил в друг Сайре, который тоже менялся, стоило речи зайти об интересовавших его исследованиях. Может быть Сайре сможет нам помочь? Цкайма выискивал пустые склянки у себя на полках, переставляя занятые туда-сюда. Сосуды разнообразно позвякивали, заполненные разноцветными жидкостями, порошками, сухими и живыми травами, живностью вроде головастиков, а в одном из них был закупорен дым.
-Ты собирал дым?
-Это специальный дым, он успокаивает пчел. Я пробовал использовать пчелоужаливание для лечения… Но я уже не слышал. Этот сосуд, наполненный дымом, напомнил мне сферу, которую я многие годы наблюдал в храме Инари-ками. Изворачивающийся и меняющий цвет дым, хранящий ее воспоминания. Наверное, я изменился в лице, потому как цкайма выглядел озабоченным, обращаясь ко мне:
-Господин, все хорошо? Вы как-то спали с лица.
-Я могу узнать, как создать сферу, способную вместить что-то демоническое. Но достать образец…
-У нас не больше пяти минут до того, как кровь свернется. Это важно?
-Думаю, нет, мы будем делать из нее кристалл. – Внезапно решил я.
Ну что со мной случится, если я поговорю с ней разок? Нужно попробовать. Ради девочки, которую чуть не сожгли из-за меня.
***
Но мне стало плохо. На подступах к храму, в бамбуковой роще меня уже вывернуло. Ноги тряслись так, что я не мог сделать и шагу. «Храм явно заброшен. Она не может там находиться. Роща заросла так, что прихожанам сюда не добраться. Будь она там, я бы уже нарушил барьер» - успокаивал я сам себя, шаг за шагом продвигаясь к цели. Когда я добрел до храма, навстречу мне вышла лисица с горящими золотом глазами.
-Аой или Аканэ? – прошептал я, невесело улыбаясь. Она оставила здесь цкайму. Она ждала, что я вернусь? Надежда заполнила мое нутро бархатным теплом, но я осадил сам себя. Нет ничего хуже надежды. Она убьёт меня, если я позволю ей снова поселиться в своем сердце. Лисица обратилась одной из близняшек, чинно поклонившись мне.
-Аой, господин Люциус.
-Рад видеть тебя. – Не соврал я.
-И я очень рада снова повстречать господина, - искренне, глядя прямо в глаза произнесла цкайма с чувством.
Мы присели на веранде, и цкайма рассказала последние новости. Оказалось, что за это время они не один раз переезжали. Но цкаймы следили за храмом по очереди и передавали те немногочисленные молитвы прихожан, что еще заглядывали в храм.
-Думаю, отчасти, это было для того, чтобы дать вам возможность вернуться. – Тихо-тихо проговорила йоко, глядя себе в колени.
-Ты очень добра. – Отвечал я не без груза на сердце.
-Я приглашу госпожу. – Йоко спрыгнула на землю, поклонилась и исчезла.
Ожидание было сродни пытки. Я вздрагивал от каждого шороха, а когда услышал ее голос за спиной, то поймал себя на мысли, что боюсь обернуться. Корвус перенес ее, и мы лишь кивнули друг другу прежде, чем он исчез. Я выдохнул, и решил, что буду говорить быстро и только по делу. Это все ради Юдифи. Все для нее… Меня прошиб холодный пот, и я принялся расхаживать по старому храму взад-вперед, спрашивая о сфере памяти, страшась поднять глаза и взглянуть сестрице в лицо. Было непривычно находиться здесь в европейской одежде. Ходить в обуви по татами, хоть все здесь и было покрыто пылью, а стены пестрили дырами. Я слышал как копошится живность под крышей, потревоженная нашим появлением. Угрожающе скрипели под татами половицы. Таким и был храм до того, как я привел его в порядок и поселил здесь ее. Ты была моим светом, сестрица. Я сделал тебя богиней не только для смертных…
-Может быть, это не важно для тебя, но… – Я осекся, впервые поднимая взгляд, и посмотрел ей в глаза. Сестрица застыла, словно пригвождённая к месту. Буря эмоций пронеслась у меня внутри. Руки снова затряслись. Она выглядела сейчас как загнанный зверек, полусонная и растерянная. Совсем не та коварная обманщица, в которую она превратилась в моих воспоминаниях. – Позволь мне забрать ее... – проговорил я, вдруг, вслух и зажмурился, – сестрица.
-Что?
-Сферу. – Опомнился я и понес полную чушь. - Я не могу гарантировать ее сохранности, но это очень важно, Люце.
Это имя я произнес так просто, что сам удивился. Будто не было этих долгих лет, когда я избегал называть его даже в своих мыслях.
-Да, конечно, - облегченно проговорила сестрица, вызывая сферу. – Она мне больше ни к чему.
Я коснулся сферы в ладони Люце. Внутри все еще клубился, извиваясь, золотистый дымок.
-Столько лет она была рядом, а я не удосужился уделить ей должного внимания, - проговорил я тихо, глядя впрочем, не на сферу.
Сестрица разожгла лисьи огни, и мы прошли на веранду, копаясь на полках среди исписанных когда-то ею свитков. Йоко подали чай, и я будто окунулся в собственное сновидение, разговаривая о прошлом и поедая с Люце японские сласти. Щеки мои горели. Я был счастлив. Не хотелось ни о чем размышлять и тем более злиться на нее или Корвуса. Не хотелось думать о том, как мне аукнутся эти наши ночные посиделки. Просто разговаривать и пить с ней чай. Нет ли заклинания, которое вернет все назад? Если бы не случилось всего того, что случилось. Если бы не разрывалось мое сердце от тоски и боли при одном лишь взгляде на нее, стало бы легче? Нам обоим. Я хотел стереть ей память и попробовать еще раз. В тот момент я понял, почему она использовала сферу памяти. Такие же чувства одолевали сестрицу, когда Корвус под руку с другой прошел сквозь врата миров. Всего секунды было ей довольно, чтобы проходя во вратах смочь создать подобное. Всего секунда и она решилась. А что же я?
Близился рассвет. Совсем не хотелось расставаться. Но обсудили мы все, что могли. Я собрал в охапку все свитки и, не удержавшись притянул к себе и сестрицу. «Это в последний раз» пообещал я сам себе, а вслух сказал:
-Прости, сестрица, что все так сумбурно, я не хотел более вмешиваться в твою жизнь. – И это было правдой. – Но возможно, я еще тебя побеспокою. – Я  позволил себе чмокнуть ее в макушку.
Всполошившись, Люце записала на одном из свитков свой новый адрес, прежде чем отпустить меня.