Как я не стал поэтом

 
       Дошкольное детство я провёл с бабушкой и дедушкой.
       Бабушке было не так уж и сильно за сорок. Это я теперь понимаю, что она была молодая, а тогда страшно удивлялся, если какая-нибудь тётка на рынке возмущённо одергивала: "Мальчик, что же ты маму не слушаешь!" А вы бы себя как вели, когда вас тащат в рыбный ряд, где нос у вас на уровне прилавка, а в глаза вам своими не вполне остекленевшими ещё глазами глядят щуки? И что там у них на уме...
   
       Дедушка был постарше, но в нашей новенькой хрущёвской однушке наотрез отказался застраивать проём со словами: "Танцевать будет негде!"  Проём, кто не знает – это такое волшебное архитектурное изобретение, когда часть коридора становилась частью комнаты, потому что куска стены просто не существовало. И танцы были! Собирались за столом, не столько пили, сколько пели, много говорили, а потом и танцевали. Поэтому, когда меня просили: "Мишенька, а теперь ты нам расскажи стишок", – я не удивлялся и не отказывался.

      Не удивился, когда и сам классе в пятом написал стишок про медведя. Медведь, проснувшись по весне, пел мне лесную песнь. Бабушке понравилось! Были, наверное, и другие стихи, потому что в конце концов я записался в школьный литературный кружок.
       Кружок вела наша учительница литературы Фаина Васильевна. Небольшого роста, полненькая – все кофточки у неё предательски натягивались на груди, – лицо в мелкую веснушку, голова в густом каштановом ёжике. Красавицей её было не назвать, но зато как же она читала стихи!  Она не стояла у доски и никуда не заглядывала. Ходила по классу, что-то объясняла по программе, потом могла остановиться в проходе между партами – и мы слушали! Нет, это не было чтение артиста, это был рассказ её собственными словами.

        В этот же литературный кружок записалась девочка из нашего класса, Бронеслава. Посмотрели бы вы на неё: «броне слава» – вот умора! Я даже не знал, что она из нашего класса: мелкая, на физкультуре стояла первая с конца, её вообще не было видно за весьма развитыми формами наших девчонок. Лицо наполовину закрывали очки – наверное, оправы поменьше не нашлось. И представьте, она тоже писала стихи!
        В мае она пригласила несколько человек из класса к себе на день рождения. Родители у Бронеславы были старенькие, никак не моложе моей бабушки. Смотрели на дочь с обожанием, а называли её Буся. Бусинка, догадался я!  Буся сняла свои дурацкие очки – глаза под очками были голубые.
   
         На следующий учебный год оказалось, что Буся у нас больше не учится: у семьи нашлись какие-то родственники "там", и они "репатриировались". По тем временам билет в один конец.
         Литературный кружок закрылся, и тоже навсегда. Говорили, что у Фаины Васильевны случился роман с одним нашим десятиклассником. И вроде бы, так говорили, они уже ждали пополнения в семействе. Проверить информацию не удалось, но поэтические искания как-то померкли. А вместо Фаины Васильевны пришла совсем другая Васильевна. На первом же родительском собрании громко заявила нашим родителям, что дети у них "слишком самонадеятельные". Ну что к этому добавишь? Так я и не сделался поэтом.

         Однажды я переборол свой страшный страх и сунул палец в открытую пасть сонной щуке. Щука нервно вздрогнула, и пасть сомкнулась. Тётка-торговка ехидно захихикала, глазки у неё были такие же выпукло стеклянные, как у рыб.

         Что-то очень похожее произошло и с поэзией. После вуза я устроился на работу в престижный НИИ. Молодёжи у нас было много – увлекающейся, талантливой, разной. Как-то раз пошли всей компанией на поэтический вечер и…
         В общем, сколько ни ходить вокруг да около – больше всего на свете захотелось влезть в эту разверстую, одновременно пугающую и манящую пасть.




21 марта 2023, День поэзии