Торндайк распутывает нити. 18 глава, Последний акт

ГЛАВА 18.
ПОСЛЕДНИЙ АКТ

Незадолго до того, как покинуть покои Торндайка с Мэрион и мисс Болер, мне удалось заручиться его разрешением рассказать им в общих чертах о том, что должно было произойти завтра; и я испытал огромное облегчение, ибо я почти не сомневался, что будут заданы вопросы, от которых уклоняться было бы невежливо. События доказали, что я не ошибся; действительно, мы едва успели покинуть территорию Храма, когда Марион открыла инквизицию.
“Вчера вы сказали, ” начала она, “ что доктор Торндайк может что-то сказать нам сегодня, и я надеялась, что он может. Я даже пыталась набраться смелости спросить его, но потом я испугалась, что это может показаться навязчивым. Он не из тех мужчин, с которыми можно позволять себе вольности. Итак, Я полагаю, что бы это ни было, что произошло этим утром, это мертвый секрет?”
“Не совсем”, - ответил я. “Я не должен вдаваться в подробности в настоящее время, но мне разрешено предоставить вам самую важную информацию. Завтра состоится арест”.
“Вы имеете в виду, что доктор Торндайк обнаружил человека?” - Недоверчиво спросила Марион.
“Он говорит, что да, и я так понимаю, что он знает. Более того, он предложил проводить полицию к дому. Он действительно дал им адрес”.
“Я бы отдала все, что у меня есть, ” воскликнула мисс Болер, “ чтобы быть там и увидеть, как схватят злодея”.
“Ну, ” сказал я, “ ты не будешь далеко, потому что этот человек живет на Эбби-роуд, почти напротив студии”.
Марион остановилась и ошеломленно посмотрела на меня. “Какая ужасная мысль”, - выдохнула она. “О, я рада Я не знала! Я бы никогда не пошел в студию, если бы пошел. Но теперь мы можем понять, как ему удалось найти дорогу в то место той туманной ночью и сбежать так легко ”.
“О, но это не тот человек”, - вмешался я с внезапным чувством безнадежного замешательства. Потому что я забыл об этом абсолютном несоответствии, когда разговаривал с Торндайк об опознании.
“Не этот человек!” повторила она, глядя на меня с диким изумлением. “Но этот человек был убийцей моего отца. Я уверена в этом”.
“Я тоже”, - был мой довольно неубедительный ответ.
“Кроме того, ” настаивала она, “ если он не был убийцей, то кто он был и почему он должен был хотеть убить меня?”
“Точно, ” согласился я, “ это кажется убедительным. Но очевидно, это не так. В любом случае, человек, которого они собираются арестовать, - это человек, чью маску Торндайк нашел в студии ”.
“Тогда они собираются арестовать не того человека”, - сказала она, глядя на меня с глубоко обеспокоенным лицом. Мне тоже было неловко, потому что я видел, что было у нее на уме. Воспоминание о негодяе, совершившем то убийственное нападение на нее, все еще оставалось в ее сознании как нечто, вызывающее ужас. Мысль о том, что он все еще на свободе и может в любой момент появиться снова, сделала для нее невозможным когда-либо работать одной в студии или даже выходить за границу без защиты. Она, как и я, надеялась, что обнаружение убийцы избавит ее от этой постоянной угрозы. Но теперь казалось, что даже измени арест убийцы, эта ужасная угроза осталась бы.
“Я не могу этого понять”, - удрученно сказала она. “Когда вы показали мне фотографию человека, который пытался убить меня, я, естественно, надеялся, что доктор Торндайк выяснил, кто он такой. Но теперь кажется, что он на свободе и до сих пор не выслежен, и все же я убежден, что он тот самый человек, за которым следовало следить ”.
“Не бери в голову, моя дорогая”, - весело сказал я. “Давай разберемся в этом деле. Ты этого не понимаешь, и я тоже Не понимаю. Но Торндайк понимает. Я абсолютно верю в него, и то же самое, я вижу, есть у полиции ”.
Она согласилась без особой убежденности, и тогда мисс Болер начала настаивать на дальнейших подробностях. Я упомянул вероятное время ареста и роль, которую я должен был сыграть в установлении личности обвиняемого.
“Вы же не имеете в виду, что вас попросили присутствовать при фактическом аресте, не так ли?” Спросила Марион с тревогой.
“Да”, - ответил я. “Видите ли, я единственный человек, который действительно знает этого человека в лицо”.
“Но, ” настаивала она, “ вы не полицейский. Предположим, этот человек должен быть жестоким, как тот другой мужчина; и он вероятно, будет таким”.
“О, ” беззаботно ответил я, “ это будет предусмотрено. Кроме того, меня не просят его арестовывать; только указать на него полиции”.
“Я бы хотела, - сказала она, - чтобы ты оставался в студии пока они не схватят его. Тогда ты мог бы пойти и установить его личность. Это было бы намного безопаснее”.
“Без сомнения”, - согласился я. “Но это может привести к тому, что они арестуют не того человека и позволят правильному ускользнуть. Нет, Марион, мы должны позаботиться о нем, если сможем. Наверняка вы, по крайней мере, так же, как и любой из нас, озабочены тем, чтобы его поймали и заставили понести наказание?”
“Да”, - ответила она, “если он действительно тот, кто нужен мужчина — во что я с трудом могу поверить. Но все же, наказывая его бедного папочку не вернешь, тогда как если бы что-нибудь случилось с тобой, Стивен ; О! Я не смею подумать об этом!”
“Тебе не нужно думать об этом, Марион”, - ответил я, весело. “Со мной все будет в порядке. И тебе не пришлось бы твоему ученику отстать, когда эти Бобби принимают это дело за обычную повседневную работу ”.
Она ничего не ответила, только еще раз тревожно взглянула на меня; и я был рад оставить эту тему, памятуя о словах Торндайка относительно пистолета. В качестве развлечения я предложил посетить Национальную галерею, к которой мы сейчас приближались, и это предложение было принято без всяких одобрений, мы зашли внутрь и, скорее вяло бродили по галереям, рассеянно разглядывая экспонаты и обмениваясь прохладными комментариями. Это был бездушный поступок, о котором я помню очень мало но несколько довольно суровых замечаний мисс Болер по поводу некой “потаскушки” (автор один, Бронзино) в большом зале . Но вскоре мы отказались от этого пустого притворства и вышли, чтобы сесть в желтый автобус, который направлялся в таверну "Арчуэй"; и, таким образом, домой к раннему ужину.
На следующее утро я сделала свой внешний вид с зарею в Айви коттедж, но это было позже, чем обычно, когда Марион и я начал ходить в неторопливо к студия.
“Я вообще не знаю, зачем мы едем”, - сказала она. “Мне не хочется заниматься никакой работой”.
“Давайте на время забудем об аресте”, - сказал я. “Есть много дел. Эти руки Полтона должны быть извлечены из форм и обработаны. Это будет будет намного лучше, если мы будем чем-то заняты ”.
“Полагаю, так и будет”, - согласилась она; а затем, когда мы завернули за угол и показалась студия, она воскликнула: “Боже, что это такое? Здесь несколько художников работают в студии! Интересно, кто их послал. Я не отдавал никаких распоряжений. Должно быть, произошла какая-то чрезвычайная ошибка ”.
Однако этого не произошло. Когда мы подошли, один из двух операторов в полотняных халатах вышел вперед со щеткой в руке, чтобы встретить нас, и кратко объяснил, что он и его помощник суперинтендант Миллер поручили им постирать заканчивайте покраску и следите за помещением напротив. На самом деле это были люди в “штатском”, находившиеся на особом дежурстве.
“Мы здесь с семи часов”, - сообщил нам наш друг , когда мы притворились, что осматриваем оконные переплеты, “и мы сменили человека, который имел наблюдал за домом всю ночь. Мой набс там все в порядке. Вчера вечером он рано пришел домой и с тех пор не выходил.”
“Значит, вы знаете этого человека в лицо?” Спросила Марион нетерпеливо.
“Ну, мисс, ” последовал ответ, “ у нас есть описание его, и мужчина, который вошел в дом, похоже, с ним согласен; и, насколько нам известно, никакого другой мужчина, живущий там. Но я понимаю, что мы полагаемся на доктора Грея в установлении личности. Могу я взглянуть на внутреннюю отделку из дерева?”
Марион отперла дверь, и мы вошли, сопровождаемые детективом, чей интерес, казалось, был связан исключительно с деревянной отделкой окон; и от windows в целом, наконец, сосредоточилась на маленькое окно в вестибюле, из которого открывался вид на дома напротив. Осмотрев створки этого, скосив глаза на один из вышеупомянутых домов, он приступил к обработке его кистью, которая, будучи мокрый и грязный, которым пользовались крайне небрежно, вскоре стекло настолько полностью покрылось массой непрозрачных разводов, что сквозь него вообще ничего нельзя было разглядеть. Затем он осторожно приподнял раму примерно на дюйм и, достав из-под фартука призматический бинокль, отступил на пару футов и неторопливо осмотрелся через узкий проем одного из домов напротив.
“Алло!” сказал он. “В окне первого этажа видна женщина. Просто взгляните на нее, сэр. Она не может видеть нас через эту узкую щель”.
Он протянул мне подзорную трубу, указывая на дом, и я поднес прибор к глазам. Это было мощное стекло, и, казалось, оно приблизило окно и фигуру женщины на расстояние дюжины футов от меня. Но в тот момент она отвернула голову, очевидно, чтобы поговорить с кем-то внутри комнаты, и все, что я мог видеть, было что она казалась пожилой женщиной, которая носила то, что выглядело как старомодный вдовий чепец. Внезапно она повернулась и выглянула из-за полуприкрытой занавески, предоставив мне совершенно ясный вид на ее лицо, и тогда я почувствовал, что сам впадаю в прежнее чувство замешательства и растерянности.
Я, конечно, ожидал узнать миссис Моррис. Но это, очевидно, была не она, хотя и не такая уж женщина с другой внешностью: пожилая седовласая вдова в креповом чепце и очках — очках для чтения, которые они должно быть, так, поскольку она смотрела поверх, а не сквозь них. Она казалась незнакомкой — и еще не совсем незнакомкой, потому что, когда я смотрел на нее, какая-то струна памяти шевельнулась. Но чаша моего замешательства еще не была полна. Пока я смотрел на нее, тщетно пытаясь взять более четкую ноту в этом аккорде памяти, мужчина медленно вышел из темноту комнаты позади и встал рядом с ней, и в нем я мгновенно узнал человека с бутылочным носом за которым я наблюдал из своей засады на вершине Дартмут-Парк-Хилл.
“Итак, сэр”, - сказал детектив, когда мужчина и женщина отвернулись от окна и исчезли, “что вы о них думаете? Вы узнаете их?”
“Я узнаю этого мужчину, ” ответил я, “ и мне кажется, что я уже видел эту женщину раньше, но это не те люди, которых я ожидал увидеть”.
“О, боже!” - сказал он. “Это плохой осмотр. Потому что я не думаю, что там есть кто-то еще”.
“Тогда, ” сказал я, “ мы сделали ложный выстрел — и все же— ну, Я не знаю. Мне лучше обдумать это и посмотреть смогу ли я что-нибудь из этого сделать”.
Я повернул в студию, где нашел Марион, которая внимательно слушала этот диалог, в заметно улучшившемся настроении.
“Похоже, это обычная неразбериха”, - заметила она весело. “Они пришли арестовать не того человека, и теперь оказывается, что его там нет”.
“Не разговаривай со мной несколько минут, Мэрион, дорогая”, сказал я. “За этим что-то кроется, и я хочу подумать, что это может быть. Я где-то видел эту женщину Я уверен. Итак, где это было?”
Некоторое время я ломал голову, но безуспешно восстановить воспоминания, связанные с ней. Я заново представил себе лицо, которое видел через стекло, с его глубоко посаженными, впалыми глазами и сильными, резко скошенными бровями, и попытался связать его с каким-нибудь человеком, которого Я не видел, но тщетно. А затем в мгновение ока он пришел к меня. Она была вдова, которую я заметил в дознания. Идентификация, действительно, была не очень полной, поскольку вуаль, которую она носила в тот раз, значительно скрывала ее черты. Но у меня не было сомнений что я был прав, поскольку ее теперешняя внешность соответствовала всему, что я мог видеть, внешности женщины на дознании.
Следующий вопрос был, кем она могла быть? Ее связь с мужчиной с бутылочным носом каким-то образом связывала ее с тем, что Торндайк назвал бы “случаем”; для этого человек, кем бы он ни был, безусловно, были ходит за мной по пятам. Тогда ее присутствие на дознании сейчас зловещую многозначительность. Она, по-видимому, была там, чтобы наблюдать за развитием событий от имени других. Могла ли она быть родственницей миссис Моррис? Определенное слабое сходство, казалось, подтверждало эту идею. Что касается мужчины, Я выдал его. Очевидно, было несколько человек замешанных в этом преступлении, но я слишком мало знал о обстоятельства, чтобы иметь возможность высказать даже выгодное предположение. Придя к этому неудовлетворительному выводу, я повернулся, немного раздраженно, к Марион, воскликнув:
“Я ничего не могу с этим поделать. Давайте займемся чем-нибудь поработаем, чтобы скоротать время”.
Соответственно, мы без особого энтузиазма приступили к работе над Двумя формами Полтона. Но присутствие двух детективов вызывало беспокойство, особенно когда, закончив осмотр снаружи, они внесли свои ведра и лестницы внутрь и заняли свой пост у окна вестибюля. Мы какое-то время боролись; но когда около полудня мисс Появилась Болер с корзинкой провизии и парой бутылок вина, мы отказались от этой попытки, и занялись уборкой и сервировкой стола.
“Тебе не кажется, Мэрион”, - сказал я, когда мы сели обедать (позаботившись о нуждах двух “художников”, которые завтракали в вестибюле), “что это было бы будет лучше для вас с Арабеллой отправиться домой, пока не началась какая-нибудь суета ?”
“Что бы там ни думала мисс Мэрион”, - твердо вмешалась Арабелла “Я не собираюсь домой. Я специально спустилась вниз чтобы увидеть, как поймают этого негодяя, и я останусь здесь, пока он не будет в безопасности под стражей”.
“А я, ” сказала Марион, “ собираюсь остаться с Арабеллой. Ты знаешь почему, Стивен. Я не смогла бы уехать уехать и оставить тебя здесь после того, что ты мне рассказал. Здесь мы будем в полной безопасности.
“Что ж,” я тянул время, ясно видя, что они приняли решение, “вы должны держать дверь на засове до тех пор, пока дело не будет закончено”.
“Что касается этого, ” сказала мисс Болер, - то мы будем руководствоваться обстоятельствами”; и из этого двусмысленного положения ни она, ни Марион не сдвинулись с места.
Вскоре после обеда я испытал еще один шок от удивления. В ответ на громкий одиночный стук я поспешил выйти чтобы открыть дверь. Фургон торговца остановился у обочины, и на пороге стояли двое мужчин, один из них держал в руках большой сверток. Я уставился на последнего в изумлении, потому что сразу узнал в нем второго теневика из приключения в Дартмут-Парк-Хилл; но прежде чем я успел что—либо прокомментировать, вошли оба мужчины - с кратким объяснением “полицейское дело” — и последний пришедший закрыл дверь, когда я услышал, как фургон отъехал .
“Я детектив-сержант Портер”, - объяснил незнакомец . “Вы, конечно, знаете, зачем я здесь”.
“Да”, - ответил я и, повернувшись к другому мужчине, я сказал: “Мне кажется, я видел вас раньше. Вы тоже офицер полиции?”
Мой знакомый ухмыльнулся. “Детектив-сержант в отставке”, он объяснил: “Фамилия Барбер. В настоящее время работает у доктора Торндайка. Мне кажется, я видел вас раньше, Сэр, ” и он снова ухмыльнулся, несколько шире.
“Я хотел бы знать, чем вы занимались, когда Я видел вас в последний раз”, - сказал я. Но тут вмешался сержант Портер “Лучше оставьте объяснения на потом, сэр. У тебя есть по-моему, есть задняя калитка.”
“Да”, - сказал один из “художников”. “В глубине сада. Он выходит на аллею, которая ведет к следующей дороге — Чилтон-роуд”.
“Можем ли мы попасть в сад через студию?” спросил сержант; и после моего утвердительного ответа, он попросил разрешения осмотреть задние помещения. Я проводил обоих мужчин до задней двери и выпустил их в сад, где они вышли через заднюю калитку на разведку аллеи. Через минуту или две они вернулись; и едва они снова вошли в студию, как новый стук в дверь возвестил о новых посетителях. Ими оказались Торндайк и Суперинтендант Миллер: о котором последний спрашивал старшего художника:
“Все ли в порядке, Дженкс?”
“Да, сэр”, - был ответ. “Человек есть все право. Доктор Грей, увидев его; но я должен упомянуть, сэр, что он не думает, что это право человека”.
“Черта с два он этого не делает!” - воскликнул Миллер, с беспокойством глядя на меня, а затем перевел взгляд на Торндайка.
“Этот человек не Моррис”, - сказал я. “Он тот самый красноносый мужчина, о котором я тебе рассказывал. Ты помнишь”.
“Я помню”, - спокойно ответил Торндайк. “Что ж, я полагаю, нам придется довольствоваться красноносым человеком”, после чего лицо бывшего сержанта Барбера расплылось в улыбке, а суперинтендант вздохнул с облегчением.
“Все приготовления завершены, сержант?” Спросил Миллер Поворачиваясь к сержанту Портеру.
“Да, сэр”, - ответил тот. “Инспектор Фоллетт приставил нескольких местных людей, которые хорошо знают окрестности, разместил их сзади, наблюдая за садом на заднем дворе, и там несколько человек в форме ждут за обоими углами чтобы остановить его, на случай, если он проскользнет мимо нас. Все готово, сэр”.
“Тогда, ” сказал суперинтендант, “ мы можем также открыть бал сразу. Я надеюсь, что все пройдет тихо. Это должно быть. У нас достаточно людей на этой работе ”.
Он кивнул сержанту Портеру, который сразу же взял свой сверток и вышел в сад в сопровождении Барбера. Миллер, Торндайк и я отошли к окну вестибюля, где вместе с двумя детективами-пейнтерами мы установили наблюдение. Вскоре мы увидели сержанта и Барбера, которые по отдельности продвигались по противоположной стороне дороги, причем последний вел за собой посылку. Подъехав к дому, он вошел в сад перед домом и громко постучал одним стуком. Немедленно таинственная женщина появилась у окна первого этажа — это было эркерное окно — и долго, с любопытством смотрела на экс-сержант парикмахерская. Наступила длинная пауза, во время которое сержант Портер медленно пошла мимо дома. Затем дверь открылась на очень короткое расстояние — будучи очевидно, прикованной цепью — и женщина появилась в узком отверстии. Барбер протянул сверток, который был слишком велик, чтобы пройти через отверстие, не снимая цепочки с двери, и, казалось, давал объяснения. Но женщина, очевидно, отрицала, что ей что-либо известно об этом, и, отказавшись принять это, попыталась закрыть дверь, в отверстие которой Барбер просунул ногу; но он снял его несколько поспешно, как угольный молоток спустился, и прежде чем он смог прийти в себя, дверь с грохотом захлопнулась и тут же была заперта на засов.
Бал был открыт, как выразился Миллер, и события развивались с ошеломляющей быстротой это намного превосходило любое возможное описание.
Сержант возвращается и присоединяется к Барберу, двое мужчины собирались выбить окно первого этажа, когда пистолетные выстрелы и полицейские свистки сзади возвестили о новом поле деятельности. Миллер сразу же открыл дверь студии и вышел вместе с двумя детективами и Торндайком; и когда я окликнул Марион, чтобы заперев дверь на засов, я последовала за ним, закрывая ее за собой. Тем временем с тыла противоположных домов донесся беспорядочный шум полицейских свистков, лай собак и женские голоса время от времени раздавался отчет. Вслед за тремя быстрыми раздались короткие пистолетные выстрелы; затем, внезапно, дверь дома дальше по улице распахнулась и беглец выскочил наружу с дикими глазами и ужасом, его белое лицо особенно контрастировало с его ярко-красным нос. Немедленно оба детектива и Миллер бросились в погоню за ними последовали сержант и Барбер; но мужчина бежал как заяц и быстро продвигался вперед когда внезапно группа констеблей появилась из боковой поворот и перекрыл дорогу. Беглец делал зигзаги, как будто пытался увернуться между он отшвырнул свой разряженный пистолет и вытащил другой. Детективы и Миллер были уже близко к нему, когда в одно мгновение он повернулся и с необычайной ловкостью уклонился от них. Затем, когда два сержанта навалились на него, он выстрелил в них с близкого расстояния, остановив их обоих, хотя на самом деле ни один из них не упал. Снова он оторвался от своих преследователей, мчась по дороге к нам, вопя как маньяк и яростно паля из пистолета в Торндайка и меня. И вдруг моя левая нога согнулась пополам и Я тяжело рухнул на землю почти напротив студии дверь.
Падение смутило меня на мгновение и, когда я лежал, наполовину ошеломленный, я с ужасом вижу, Марион дротик из студия. В одно мгновение она опустилась на колени рядом со мной, ее рука обвилась вокруг моей шеи. “Стивен! О, Стивен, дорогой!” она всхлипнула и посмотрела мне в лицо глазами, полными ужаса и нежности, забыв обо всем, кроме моей опасности. Я умолял ее вернуться и изо всех сил пытался вытащить свой пистолет, потому что мужчина все еще догонял своих преследователей, теперь быстро приближался. Он отшвырнул свой второй пистолет и выхватил большой нож; и когда он бросился на нас, обезумев от ярости и ужаса, он что-то невнятно бормотал и ухмыльнулся, как дикая кошка.
Когда он был всего в паре десятков шагов от меня, я увидел Торндайк поднял пистолет и тщательно прицелился. Но прежде чем он успел выстрелить, произошло самое странное отклонение . Из открытой двери студии появилась мисс Болер , с поразительной легкостью размахивая массивным табуретом. Мужчина, чьи глаза были прикованы ко мне и Марион, не замечал ее, пока она не оказалась в нескольких шагах от него; когда, собрав все свои силы, она швырнула тяжелый табурет с почти невероятной силой. Он ударил его ниже колен, выбив из-под него ноги, и он упал с чем-то вроде нырка или полупоклона, падающего с помощью руки, которая схватила нож под ним.
Он не сделал попытки подняться, но лежал с чуть подергивание конечностей, но иначе неподвижно. Мисс Болер подошла к нему и остановилась, глядя на него сверху вниз с мрачным интересом, пока Торндайк, все еще держа пистолет, не наклонился, и, схватив за руку, осторожно перевернул его. Затем мы увидели рукоятку ножа, торчащую из его груди возле правого плеча.
“Ха!” - сказал Торндайк. “Последнему не повезло. Рана должно быть, прошла через дугу аорты. Но Возможно, это и к лучшему”.
Он встал и, подойдя к тому месту, где я сидел, поддерживаемый Марион и все еще держащий в руках мой пистолет, склонился надо мной с встревоженным лицом.
“Что это, Грей?” спросил он. “Не перелом, я надеюсь?”
“Я так не думаю”, - ответил я. “Повреждена мышца и возможно, нерв. В настоящее время все онемело, но это не так кажется, что идет сильное кровотечение. Думаю, я мог бы прихрамывать, если бы ты помогла мне подняться.”
Он покачал головой и подозвал двух констеблей, с чьей помощью он отнес меня в студию и уложил на диван. Сразу после этого были доставлены два раненых офицера, и я испытал облегчение, услышав, что ни один из них не был серьезно ранен, хотя у сержанта была сломана рука, а у Барбера рана в области грудной клетки и сломанное ребро. Дамы после того, как их вежливо выпроводили в сад, Торндайк осмотрел различные повреждения и наложил временные повязки, достав материалы из очень деловой на вид сумки, которую он предусмотрительно захватил с собой его. Пока он занимался этим, вошли трое констеблей неся труп, который, произнеся несколько слов извинения, они опустили на пол рядом с диваном.
Я посмотрел вниз на зловещую фигуру с живым любопытством, и особенно меня впечатлило и озадачило очень необычный вид лица. Его общий вид цвет был восковой бледности, характерной для лиц мертвых, особенно тех, кто умер от кровоизлияния. Но нос и пятна от прыщей остались неизменными. Действительно, их цвет казался более насыщенным, поскольку их ярко-красный “выделялся” из окружающего белого, как нарисованные пятна на лице клоуна.
Тайна была раскрыта, когда хирургические операции были завершены, Барбер подошел и сел на край дивана.
“Виртуозный грим, вот это”, - сказал он, кивая на труп. “Сейчас выглядит довольно странно, но когда он был жив, вы не могли заметить этого даже при дневном свете”.
“Грим!” Воскликнула я. “Я не знала, что ты умеешь гримироваться вне сцены”.
“Вы не можете носить целлулоидный нос на сцене или приклеенную бороду”, - ответил он. “Но когда это сделано так же хорошо как это — один-два штриха пасты для носа или парика, тщательно подкрашено жирной краской и закончено пудрой — это трудно заметить. Эти эксперты по макияжу - это священный ужас для полиции ”.
“Вы знали, что он был выдуманным?” Спросил я, глядя на Торндайка.
“Я предположил, что это так, - ответил тот, - и то же самое сделал сержант Барбер. Но теперь нам лучше посмотреть, каков его естественный облик”.
Он наклонился над трупом и маленьким ножом из слоновой кости для разрезания бумаги соскреб с кончика носа и прилегающих частей слой цветного пластика примерно консистенции моделирующего воска. Затем с помощью вазелина и ваты он счищал красный пигмент до тех пор, пока бледная кожа не стала безупречной.
“Да ведь это все-таки Моррис!” Воскликнул я. “Это совершенно невероятно; и вы, кажется, удалили такое к тому же очень небольшое количество пасты!" Я бы никогда не поверил, что это приведет к таким изменениям ”.
“Не после той очень поучительной демонстрации, которую Мисс Д'Арбле устроила нам с глиной и гипсом маска?” - спросил он с улыбкой.
Я застенчиво улыбнулась в ответ. “Я говорил вам, что я был дураком, сэр”; и затем, когда меня осенила новая идея, я спросил: “А тот другой мужчина — человек с крючковатым носом?”
“Моррис, то есть Бенделоу, ” ответил он, “ с другим, более преувеличенным макияжем”.
Я с глубоким облегчением размышлял над этим ответом когда вошел один из детективов-маляров в поисках суперинтенданта.
“Мы проникли в дом с черного хода, сэр”, - сообщил он . “Женщина мертва. Мы нашли ее лежащей на кровати в передней части первого этажа; и мы нашли стакан наполовину полный воды, и это у кровати ”.
Он показал маленькую бутылочку с широким горлышком, на которой было написано “Цианистый калий”, которую суперинтендант забрал у него.
“Я сейчас приду и осмотрю дом”, - сказал тот. “Никого не впускайте и дайте мне знать, когда такси будут здесь”.
“Сейчас здесь двое, сэр”, - объявил детектив, “и они прислали вниз три носилки на колесиках”.
“Одно такси отвезет двух наших пострадавших, и я ожидаю, что доктор захочет другое. Тела можно положить на двое носилок, но вам лучше отправить женщину сюда, чтобы доктор Грей посмотрел.”
Детектив отдал честь и удалился, а через несколько минут носилки, снятые с тележки, были внесены двумя констеблями и поставлены на пол рядом с Трупом Морриса. Но даже сейчас, будучи подготовленным, и зная, кто, должно быть, вновь прибывший, я с сомнением посмотрел на жалкое изображение, которое лежало передо мной, такое обмякшее и пассивная, которая всего час назад была сильной, смелой, находчивой женщиной. Только после того, как были сняты белый парик, кепка и очки, тяжелые брови отделены спиртом, а темный пигмент удален если отвлечься от век, могу ли я с уверенностью сказать, что это был труп миссис Моррис.
“Что ж, доктор, ” сказал Суперинтендант, когда раненых и мертвых унесли и мы остались одни в студии, “ вы выполнили свою часть работы до конца, как обычно, но у нас небольшая неудача. Мне следовалобы хотелось привлечь этого парня к суду ”.
“Я сочувствую вам”, - ответил Торндайк. “ Его следовало отправить на виселицу. Но все же я не уверен что все случившееся не к лучшему. Улики по обоим делам — Д'Арбле и Ван Зеллена убийства — полностью косвенные и чрезвычайно запутанные. Это не очень хорошее доказательство для присяжных. A обвинительный приговор не был бы безусловным ни здесь, ни в Америке, а оправдательный приговор был бы катастрофой я не смею думать об этом. Нет, Миллер, я думаю, что, в целом, я удовлетворен, и я думаю, что ты должен быть таким же”.
“Полагаю, я должен, - признал Миллер, - но это было бы было бы триумфом посадить его на скамью подсудимых после того, как он был списан как мертвый и кремирован. Однако, мы должны принимать вещи такими, какие мы их находим; и теперь я должен был лучше пойти и осмотреть тот дом ”.
Дружелюбно кивнув мне, он удалился, и Торндайк отправился уведомлять дам о том, что незваные гости ушли.
Когда он вернулся с ними, я услышал, как Марион подвергала перекрестному допросу его по поводу моих травм, и выслушал с тревогой ожидая его отчета.
“Насколько я могу видеть, мисс Д'Арбле”, - ответил он, “повреждение ограничено одной или двумя мышцами. Если это так, постоянной инвалидности не будет, и он должен вскоре снова быть вполне здоров. Но ему потребуется надлежащее хирургическое лечение без промедления. Я предлагаю отвезти его прямо в нашу больницу, если он согласится ”.
“Мисс Болер и я надеялись, ” сказала Марион, “ что мы могли бы иметь честь ухаживать за ним в нашем доме”.
“Это очень любезно с вашей стороны, ” сказал Торндайк, “ и возможно, вы могли бы присматривать за ним во время его выздоровления. Но в настоящее время он нуждается в квалифицированном хирургическом лечении. Если ему не нужно оставаться в больнице после того, как рана будет обработана, для него было бы лучше всего занять одну из свободных спален в моих покоях, где его могут ежедневно видеть хирург, и я могу присматривать за ним. Пойдемте”, он умоляюще добавил: “Давайте придем к компромиссу. Вы или мисс Болер будете приходить в Храм каждый день в течение столько, сколько пожелаете, и делать то, что необходимо для ухода. Есть свободная комната, которой вы можете воспользоваться; а что касается вашей работы здесь, Полтон окажет вам любую помощь, какую сможет. Как это поможет?”
Марион с благодарностью приняла предложение (с моего согласия), но умоляла разрешить ей сопровождать меня в больницу.
“Это было то, что я собирался предложить”, - сказал Торндайк. “В такси поместимся мы вчетвером, и чем раньше мы тронемся в путь, тем лучше”.
Наши приготовления были сделаны очень скоро. Затем дверь открылась, мне помогли выйти через ряд зрителей с голодными глазами, которых удерживали на расстоянии два констебля, и усадили в такси; и когда студия была заперевшись, мы уехали, предоставив району самому приводить себя в нормальное состояние.