Венок из желтых одуванчиков, или детство Верочки

      Повесть
Венок из желтых одуванчиков,
или детство Верочки
На границе сна и яви
Обрастаю я словами,
Открываю дверцу в память,
Нахожу себя  в пижаме
Деткой малой, что с перины
Уползла на пол без крика,
Завертевшись  в одеяло.
В темноте мне страшно стало:
Вдруг догонит и побьёт
Баба в ступе и с метлой.
Иль пожар приснится страшно,
Иль горит ладошка красно.
Или ягоды с мороза
В кружке старой и зелёной,
Или детские качели,
Или на веранде вечер,
Или бабушкины сказки,
Или бабушкины глазки,
Или папины ручища,
Или запах мамы снится...


Вместо предисловия

Всё чаще и чаще ночью снится детство. Вспоминается дикая ранетка у окна, красные маленькие плоды под снегом, которые бабушка собирает в глубокую зелёную эмалированную кружку.  Появляются в  воображении закрытые ставни, а ты вдруг ощущаешь себя ребёнком, поэтому  скулишь от страха, потому что бабушка ушла на базар продавать картошку.  Видишь во сне широкое крыльцо-веранду с фигурными ножками-колоннами или деревянные качели, прикрепленные  веревочками к высокому дощатому забору. Или из темноты ночи возникает образ отца, который кружит вокруг себя за вытянутые ручки ребёнка, каким ты был когда-то.
Мама
    Помнить детство нетрудно. Оно у каждого яркое и непохожее ни на что...
 Бабушкин шипящий самовар, отражающий твоё безобразное личико; взбитую перину, с который ты аккуратно, без звука сползал когда-то, опираясь спиной на побеленную стену, и, уже сидя на полу под кроватью,  глядел внимательно на бабушку, потерявшую тебя. Наверное, это первое самостоятельное действие, которое ты не успел осмыслить тогда...
  Вера помнила день, или часть дня, когда ей было чуть больше года. У девочки  были светло-синие  глазки, глядевшие на мир с любопытством, а коротко остриженные мягкие волосы  белели на лбу и висках  крупными кудряшками. В этом возрасте она уже самостоятельно бегала по комнате, пока бабушка смотрела передачу «Клуб путешественников» на  маленьком экране чёрно-белого телевизора «Снежок».  Девочка  ничего не понимала из того, что показывали на экране.  Ей было неинтересно, поэтому  она успела залезть в папину тумбочку и вытащить фотографии,  из-за этого  бабушка её посадила на диван около себя и попыталась отвлечь, объяснив то, о чём шла речь в телепередаче. Верочку не увлекали рассказы о  крокодилах, о слонах и о бегемотах, тогда бабушка неожиданно сказала волшебное слово: «МАМА». Взор девочки остановился на бабушкином лице. Вера не видела давно маму, которую прооперировали после перитонита в городской больнице. Бабушка уговорила  девочку положить голову на подушку, потом погладила  по спинке и головке ребёнка  и зашептала мягко и нежно, что маму скоро выпишут из больницы, что она вернется к Верочке. Умела бабушка успокоить. Глазки закрылись, девочка заснула. 
  Вдруг в замочной скважине повернулся ключ, Верочка услышала знакомый звук, она повернулась на бочок и быстро вскочила, ручки упёрлись в деревянный подлокотник дивана.
-Доченька, Верочка, это мама вернулась, - перед девочкой на коленях стояла исхудавшая молодая  женщина, по лицу которой текли слёзы…   

Пожар

У каждого человека бывают ситуации, когда появляется животный страх. Как  рождается страх?   Ребёнок не ведает страха, он идёт навстречу испытаниям, не зная, что его ждёт. А ждут его слёзы, раскаяние и сжимающий вокруг груди обруч паники. Что толкает ребёнка на этот отчаянный шаг к непонятному, опасному действию? Опытные родители предупреждают проблему.  «Жига-вава» преследует дитя вместе с «бабайками»,   и одновременно родители демонстрируют маленькими опытами, что бывает, если ослушаешься. Шипит утюг от мокрого пальчика, исчезают родители, чтобы ребёнок сам никуда не убегал, а держался за ручку родителей. Но есть упрямцы, которые сами хотят все испробовать. Исследователи по жизни. 
Верочка была таким исследователем. В три года она заметила, что телевизор начинал показывать или радио говорить  только тогда, когда в розетку вставлена вилка от электроприбора. Вилка напоминала шпильку бабушки, рогатая, к тому же похожая по произношению: «Вилка-шпилька». Любопытство толкало девочку к исследованию. Сначала она попыталась расспросить бабушку о вилке. Поделилась с Прасковьей Григорьевной предположением, что вилка похожа на бабушкину шпильку. То ли бабушка не обратила внимания на внучкины слова, то ли Верочка не смогла донести свой интерес до бабушки. Тогда  Верочка забрала шпильку с полки и положила в свой карманчик передничка. Мама Верочки писала дипломную работу, так что ей было некогда поговорить с ребенком, а девочка задумала опыт по использованию шпильки как вилки. Домой пришли поздно, мама, раздев дочку, отправилась на кухню готовить.  Верочка тут же побежала в комнату, достала шпильку, залезла на пирамиду из чемоданов (на самом верхнем ящике стоял деревянный проигрыватель) и сунула шпильку в розетку. Хорошо, что неудобно было держать двумя руками шпильку. Через девочку пробежал ток, Верочку стало стягивать и больно трясти, шпилька раскраснелась и мигом приварилась к ручке, стало страшно и больно. Мама услышала дикий крик ребёнка. Вбежав в комнату, женщина увидела, что полыхает тюль, а Верочка протягивает обожжённую ручку. Огонь взялся полыхать быстро, а на кухне уже была включена газовая плита, на которой стояла кастрюля с кашей. Молодая женщина одной рукой сорвала с деревянного карниза тюлевую занавеску, а другой рукой подхватила орущего ребёнка.  Размахивая огненным знаменем, она понеслась в ванную комнату, бросила тюль в раковину и залила её водой, попутно подставила ручку ребёнка под холодную воду. Ожог остался на душе ребёнка на всю жизнь, а ручку вылечили желтком. Вечером родители сварили куриное яйцо, очистили, желток измельчили и положили на сухую сковородку, добавили сливочное масло, растопили и перемешали смесь, потом остудили её, затем смазали этим лекарством  красную ладошку дочки. Ручка зажила на глазах. А страх не уходил из жизни ребёнка. 
   Однажды Прасковья Григорьевна сидела с Верочкой дома. Бабушка поставила варить на газовую печь щи, а сама решила вытрясти коврики. Дверь в квартире закрывалась на английский замок, который можно было закрепить на собачку, а потом выйти на улицу. Квартира находилась на втором этаже. Пока Прасковья Григорьевна спускалась, вытрясала коврики, поднималась, Верочка услышала, что на печи шипит бульон, забежала на кухню и увидела, как под кастрюлей язычки пламени играли разными цветами. С девочкой случилась истерика. 
- Пожар! - закричала она и бросилась к входной двери, собачка на замке соскочила, и дверь захлопнулась. Девочка стала метаться по пустой квартире и кричать. Соседка Лида выскочила на крик ребёнка в подъезд.  Женщина увидела, что старушка стоит около двери и уговаривает ребёнка не бояться и не плакать:
-Вера, Вера, сейчас папа придёт с мамой, все будет хорошо.
Ребёнок ничего не слышал: перед глазами только язычки пламени и острая боль на ладошке.
Соседка поняла, что минута промедления приведёт к необратимым последствиям. Вернулась домой, открыла окно на кухне, протянула толстую доску к балкону соседей и поползла по ней. Верочка тем временем забилась в угол между шкафом и диваном, закрыла глаза. Хорошо, что дверь на балконе плохо закрывалась, молодая женщина толкнула её.  Хотя в это время в её квартире спал месячный ребёнок, Лида не думала, что могла бы упасть, она знала одно, что надо так поступить. Женщина прошла по квартире и открыла входную дверь. Бабушка вошла в квартиру, обняла внучку. Верочка ещё долго плакала и вздыхала. Суп так не пришлось доварить.
  На семейном совете решили, что девочку надо лечить от испуга. Бабушка приносила уголь, рисовала силуэт девочки за дверью, приговаривая: «Вырастет Вера, испуг уйдёт!» Верочка росла, а огонь продолжала бояться.
 Зимой в деревне у другой бабушки  Верочка услышала гул печи, увидела языки пламени от дровишек в щели от заслонки, истерика родилась сама собой. Девочка металась по комнатам деревянного дома, взрослые не могли её успокоить. Верочка вырывалась из рук и хотела бежать на улицу раздетой, где лютовал  зимний холод. Она, всхлипывая, постоянно повторяла: «Пожар! Пожар!»   
  Ольга Андреевна прочитала молитву над  пушистой головой ребёнка, в руки дала старую иконку:
-Вот смотри: это добрый дядя тебя спасёт, если ты его попросишь…
Девочка перестала плакать, но к печи подходить не стала.
- Дровишки отапливают дом, - говорил дедушка, - без огня было бы холодно…
Родители  стали искать опытного лекаря от детского испуга. Психологов в шестидесятых найти было невозможно. Стали искать стариков, заговаривающих на воск. Нашёлся такой знахарь в соседнем микрорайоне, старый, седой, с бледными, в синих венах руками. 
Колдовал он над маленькой беленькой головкой ребёнка, читал молитву, выливал кипящий воск… Возможно, слова бабушки и её уверенность  в своей правоте подействовали на ребёнка. Девочка с опаской относилась к электроприборам  и к открытому огню. Через четыре года Верочка снова вспомнила о пожаре, когда ей сказали, что её двоюродный брат погиб, взявшись за оголённый провод, когда играл  в прятки в своем дворе. Вере не надо было объяснять, что за смерть приходила за её сверстником.    

О любви бабушки

От бабушки пахло манной кашей, которую обязательно надо было съедать до донышка тарелки. Это была каша из цельного молока с кусочками сладкой тыквы. Но квас был вкуснее.
 Часто Верочка просыпалась от запаха сухарей, поджаренных в духовке. Значит, бабушка заводила кислый квас, который потом  выпивался залпом всеми, кого угощала Прасковья Григорьевна.   
  Хорошо, что предрождественский  день выдался морозным, значит, бабушка останется дома и никуда не убежит. Страшно девочке  просыпаться одной в тёмной и холодной  комнате, когда рядом никого нет из взрослых. Вот тогда-то она, укрытая с головой, лежала под одеялом и громко плакала. Можно было плакать долго, так как никто её не слышал лишь потому, что соседи были на работе, а бабушка уходила продавать ведро картошки на базар. Надо было на что-то покупать хлеб и молоко:  пенсия-то маленькая. Или убежит  бабушка на вет.участок мыть пол. Кстати, вет.участок находился в этом же одноэтажном деревянном доме, но с другой стороны.  Прасковья Григорьевна  никогда полностью не принадлежала  Верочке. Старушка то стряпала, то вязала, то пряла, то топила печь, то поливала грядки на огороде. Девочка постоянно колобком  перекатывалась вслед за ней. Если бабушка что-то делала, то объясняла, чем занята, или рассказывала сказку. Её истории: «Коза-дереза», «Гуси-лебеди», «Курочка Ряба», истории про рождения Христа, про избиение младенцев  царём Иродом, про казнь Иисуса, про вознесение на Пасху – были всегда интересны для Верочки.
  У бабушки  большой, упругий нос, тонкая ниточка губ, чёрные добрые глаза и множество морщинистых волн на лбу. У неё красивая длинная коса с проседью, которую она по-бабьи завязывала узлом на затылке и закалывала бесчисленным количеством шпилек. Валенки, чулки, державшиеся чуть выше коленок на круглых резинках, которые  постоянно закатывались  вместе с краями коричневых хлопчатобумажных чулок.  Наверное, как казалось Верочке, эти тугие подвязки врезались глубоко в кожу ног, что было очень больно. Огромный пуховый платок, или шаль, как назывался этот головной убор в небольшом сибирском рабочем городке. Бабушка носила одно и то же платье, пока оно не превращалось в сито. Потом это сито она рвала на мелкие верёвочки и вязала большим алюминиевым крючком круглые половички. Каждое утро она выходила на улицу, чтобы открыть ставни, занести дрова или уголь, для того чтобы затопить печь. Зимой же приносила зелёную кружку с морожеными маленькими ярко-красными ранетками, а они были ароматно-сладкие.
  В этот морозный январский день бабушка пообещала пойти  в гости к Любочке,  к двоюродной сестре Верочки. Родители  Верочки сдавали экзамены, поэтому девочка жила у бабушки уже неделю. Прасковья Григорьевна, как только рассвело,  одела внучку в кроличью  шубку, накинула огромный шерстяной платок с кистями на искусственную мохнатую шапку и, положив  впереди крест-накрест  концы, завязала их сзади крепко, на валенки натянула широкие штаны и выставила Верочку за дверь, чтобы та не вспотела, а сама начала быстро собирать вещи. Надо сказать, что девочка хорошо это запомнила, хотя ей шел четвёртый год. Она чувствовала себя куклой-неваляшкой,  хотелось убежать от бабушки на улицу, чтобы поваляться в снегу, но дорогу на свободу преграждал длинный и тёмный коридор. 
 Они вышли на веранду, бабушка усадила Веру в санки и хорошо укутала. Морозец усиливался. Чёрное пальто у бабушки еле-еле прикрывало коленки.  Девочка смотрела по сторонам, сквозь её дыхания виднелись белоснежные деревья и утренние лучи на дороге. Вскоре мороз взялся щипать руки и ноги Верочки. Через полчаса бабушка и внучка добрались  до места, по лестнице было неудобно подниматься до квартиры, ступеньки оказались высокими. Девочка держалась за железные перила, а бабушка поддерживала её своим левым боком, а с другой стороны несла санки. Прасковье Григорьевне  было тяжело, но она не охала и только изредка подбадривала девочку, что ещё один пролёт - и они на месте. Тётя их встретила с радостью.  Маленькая Любочка лежала в высокой белой коляске, с голубыми вставками на капюшоне, и играла погремушкой, Верочка тут же с любопытством начала рассматривать сестрёнку, её пухленькие ножки в складочках, кудрявую головку и яркие игрушки. День пролетел незаметно, бабушка и тётя что-то делали, стряпали, стирали,  Верочка успела днём поспать вместе с Любочкой в детской комнате. После сна Веру поили смородиновым вкусным морсом,  кормили пельменями с молоком.
  Зимний день исчез быстро. Было уже поздно, когда вернулся домой  муж тёти (Вера его помнит именно с этого времени). Любочка уже спала в маленькой комнате, а Верочка лежала в полудрёме на диване в гостиной. Вдруг из узкого коридора  раздался хриплый громкий голос:
- Что они здесь делают? Пошли вон отсюда.
-Уже поздно.
-Ты не поняла? Чтоб ноги твоей матери здесь не было!
Человек был пьян, груб и страшен. Он быстро зашёл в комнату, где спала дочка, дверь с шумом открылась. Любочка заплакала. Верочка проснулась и тоже заревела от страха.  Бабушка начала её успокаивать:
- Не бойся, все будет хорошо.
- Что хорошо?  А, ну, взяла шмакодявку и пошла вон отсюда.
Бабушка быстро начала одевать старшую внучку, пальцы её предательски дрожали.   В это время  тётя успокаивала дочку.  Муж вытащил двустволку из шкафа детской комнаты и стал быстро её заряжать. Прасковья Григорьевна  только успела застегнуть зелёную шерстяную кофточку поверх фланелевого платьица Веры и накинуть на плечи внучки шубку и на лохматую головку - шапку, как страшный человек наставил на них оружие.
- Быстро выметайтесь отсюда, и чтоб я вас больше здесь не видел.
Они  вышли на площадку. Девочка не могла успокоиться, слёзы катились, нос забивался, стало тяжело дышать.
- Тише, тише, доченька, а то он и сюда выйдет.
 Бабушка взяла подол от своего платья и высморкала нос Веры. Девочке было страшно, а бабушке – горько. Верины варежки остались в  страшной квартире. Смелая защитница надела на девочку свои чёрные, вязанные из козьей шерсти перчатки:
-  Ты сожми ручки, теплее будет.
Бабушка осталась почти раздетой: в одних чулочках, без рейтуз, без варежек,  но возвращаться туда они не хотели. Ночное небо подмигивало им тысячами звёзд, мороз пощипывал щеки. Вера первый раз задумалась: «Почему это произошло, неужели в нас, правда, выстрелили?»  Если бы этого не случилось, то она бы не запомнила детали этого предрождественского дня. Домой  вернулись быстро, комнатка настыла, бабушка велела Вере не раздеваться и сидеть на санках перед печкой. Хорошо, что с утра дровишки были заготовлены и принесено ведро угля. Бабушка зажгла спичку, лицо её осветилось  грустью. Вере стало жалко их.
- Баб, а баб, почему мы ушли? Дядя в нас хотел выстрелить? Убить? – не умолкала она.-  А он выстрелил бы?  А если бы он выстрелил, то мы умерли бы? Да? А потом снова родились? Да? А почему он так поступил?
- Потому что дурак, - отрезала она.
- А ты папе скажешь? Пусть он его накажет.
- Нет.
- Почему?
- Потому что надо его простить. Ты, доченька, его прости. Он, пьяный дурак, не знает, что творит.
  Бабушка  никогда не упрекала дочь за  страшное унижение, которое пришлось пережить,  она не стала рассказывать об этом отцу Веры, чтобы не вносить сумятицу во взаимоотношения зятя и шурина. Великое терпение, скромность, любовь ко всем и отсутствие гордыни было в характере этой сильной духом женщины, которая одна подняла трех детей. Будучи неграмотной, не умеющей читать, дала возможность своим детям получить  высшее образование, вынянчила внуков, заложила в их души нравственные ценности семьи, рода.
Став взрослой, Вера поняла, что по-другому Прасковья  Григорьевна поступить не могла: той морозной ночью бабушка спасла младенца от царя Ирода и научила внучку терпению, любви и всепрощению.       
Клубника

Ласково поднимается солнце из-за холмистого полукруга, по которому постоянно передвигаются грузовые машины, объезжая деревню. Дед уже привёл лошадку во двор своего дома из совхозного стойла.  Перед сараем стоит телега, раскинувшая оглобли. Старик медленно и основательно запрягает кобылку. Мама с бабушкой в это время суетятся на летней кухне, наливая в бутыли сладкого квасу и холодное вечернее молоко и раскладывая по сумкам варёные яйца, картошку в мундирах, булку хлеба, надёрганный лук-батун, обязательный спичечный коробок с солью. Это всё должно было хватить семье до вечера.  Отец под руководством деда привязывает к ребристому кузову топор, вилы, грабли, литовки. Вере  тут же приказывают смотреть на приготовления и не вмешиваться в подготовку к сенокосу. На все свои вопросы  она получает один ответ: «Приедешь – увидишь».
Девочке хотелось скорее добраться до этого странного места, который взрослые называли покосом.   
 Вот дед выводит лошадь, запряжённую в телегу, за ворота. Деревянные колеса, обитые железом, скрипят, а берёзовый  деготь на оси колеса при повороте отливает блестящим чёрным цветом, от колёс резко пахнет чем-то неприятным. Верочку подхватывает отец, сажает за решётку кузова, противоположную той, к которой привязан инструмент, и  заставляет держаться крепко за перила. Тряская дорога утомляет всех. Проходит больше часа, пока лошадь поднимается вдоль сельского кладбища на объездную дорогу. Мама сидит рядом, дочка готова заснуть, голова медленно клонится к жаркому мягкому женскому боку. От мамы пахнет молоком и свежестью. Этот непередаваемый запах больше никогда не встретится ей. Телега пересекает объездную дорогу и едет вдоль пшеничного поля, колеса утопают в мягкую, вспаханную землю, тряска кончается.
  Место покоса для Веры, четырехлетней девочки, кажется огромным полем, окруженным высокими ровными берёзами. Дед с отцом берут по литовке и один за другим, размахивая  косовищами, идут вдоль небольшого березняка. Мама зовёт Верочку посмотреть травку. Среди срезанных стеблей краснеют ягодки. От них идёт волшебный сладкий запах.   Несколько ягодок попадают в рот девочки, сладость заполняет язык, щёки, зубы. Девочка начинает сама рвать эти волшебные красные бусинки. Мама тут же собирает букет из тонких стебельков красных, зеленых, белых бус и отдаёт ей. Бабушка граблями собирает валки,  мама следом за ней сгребает траву. Вера остаётся одна. Ягоды размазаны по ладоням, щёки лоснятся от липкого и сладкого месива. Вокруг девочки летают пчёлы, мухи. Ей хочется пить. Квас не утоляет жажду, молоко уже тёплое. Холодная вкусная колодезная вода попадает на руки, щеки и льётся за шиворот. Мама приказывает играть с самодельными из травы и платков куклами на покрывале, сшитом из разных кусков старых тряпок. Вскоре куклы съедают все ягодки вокруг, устают и засыпают - и Верочка вместе с ними.
   Вдруг девочка  просыпается, оттого что дед рубит молодую поросль берёз, связывает несколько стволов между собой. Она незаметно передвигается поближе к деду, ведь он всегда ей рассказывает, что делает и зачем. Трава сохнет быстро, солнце в зените, становится невыносимо жарко.  Всем хочется спрятаться в тень. Родители садятся перекусить на покрывало, где лежат растрепанные  куклы. Всех переполняет ощущение счастья и радости, поэтому  все улыбаются. Дед рассказывает свои побасенки про соседей, отец уважительно молчит, бабушка стремится вкусно накормить зятя, мама пытается  заставить съесть что-нибудь Верочку, но та сыта. После обеда мама, бабушка, отец собирают сено в копны, а дед  впрягает лошадь в  только что сделанные сани из берёзовых жердей,  девочка крутится возле деда. Он, смеясь, хватает Верочку и сажает на холку лошади, приказывая наклониться к шее и  взяться за гриву. Страха нет. Дед водит лошадь по покосу за уздцы от одного валка  к другому. Запах свежего сена заполняет все вокруг. Копны нужно собирать в стог, но сил не хватает у них: мама, бабушка, отец зовут деда, чтобы вместе стащить сено с берёзовых жердей. Вера остаётся за вожатого, все дружно кричат: «Не робей! Дергай повод лошадки налево!»  Отец сзади показывает левую руку. Дед, ругаясь своим протяжным голосом, добавляя громко: «Но-о-о, пошла!»  Сено остаётся на месте, а девочка с лошадью и с тремя жердинами медленно плывут вкруговую от взрослых. Отец не выдерживает, быстро подскакивает к лошади, он боится, что та может скинуть дочь, дед одобрительно кивает. Он ходить быстро не может, у него больные колени. Теперь девочке становится интереснее наблюдать за сенокосом, потому что она тоже принимает в нём участие. Для неё это игра. Она внимательно слушает приказы деда. Разгорячённые работой старики и молодые родители улыбаются ей, подбадривают, чтобы  Вера не боялась направлять лошадку, сено постепенно собирается в одну большую кучу. Дед продолжает руководить всеми, кладет жерди вниз, закрепляет, что-то рубит, что-то вбивает. Отец с бабушкой  перекидывают сено. Чтобы дочь не мешала, мама  отводит её от стога подальше. Солнце клонится к западу, туда, где находится деревня. Уже не так жарко, мама кидает охапку сена на телегу, покрывает  бабушкиным самодельным одеялом,  Вера лежит на мягком пахучем матрасе и сквозь решетки кузова смотрит на то, как быстро вырастает гора сена. Глаза медленно слипаются, она проваливается в сон, в котором жужжат пчёлы, летают надоедливые мухи и пахнет лесной клубникой и свежим сеном. Просыпаясь, она видит, как дед с отцом стягивают веревками стог, закрепляя внизу узлами, девочка не выдерживает долгого плена телеги, бежит к ним. Перед ней кол, вбитый в землю, и руки отца,  умело завязывающие узел. Тут же её маленькие руки пробуют натяжение толстой, шершавой  веревки. Усталость делает деда раздражительным, он ругается, бабушка отводит от них  внучку. Теперь Верочкина задача - вместе с мамой собрать вещи и погрузить в телегу, а бабушка уже поит лошадку и подводит к оглоблям. Вера пытается сбежать от мамы, но она не пускает дочь к бабушке, которая уже привычными движениями надевает хомут на лошадь. В это время отец, стоя наверху стога, кладёт  крупные  разлапистые ветки берёз на спину сенокосного великана. Солнце прячется у  ножек белоствольных. Пора отправляться назад. Уставшие и счастливые, они возвращаются домой  следом за солнцем. Оно медным яблоком вкатывается в село, а затем за огороды, уже в сумраке семья добирается  до ворот дедовской усадьбы. Навсегда останется в памяти  девочки эта сенокосная пора, вкусные ягоды клубники, тряская телега, дружная работа взрослых. Крепкие руки деда, сажающие Веру на холку лошади. Радость от совместного труда, и счастье …          

Жаворонки

 Бабушкины руки. Вечные работницы. Накормить, напоить. Булочки, блинчики, ватрушки, пирожки.
Каждый человек помнит бабушкины руки. Тёплые, ласковые, в мелких морщинках, темные от загара. Они постоянно что-то сеяли, лепили, взбивали, рубили, поднимали тяжелые кружк`и на печи, вязали, сучили нити от кудели, а кудель привязывалась к прялке, а на нитяной петле висело веретено. Что бабушкины руки ни принимались бы делать, всё повторял ребёнок с чувством восторга. Вот Прасковья Григорьевна сеет муку, а Верочка наперегонки с сестренкой тянет маленькие свои ручонки за ситом. И только старшей внучке бабушка доверяет держать это деревянное, огромное, и в то же время легкое сито. Любочка еще маленькая, где ей ровно посеять муку. Какой восторг у Веры, оттого что её послали за мукой! Особенно, когда  открываешь дверь, а там…   А там бабушкина кладовая, кладовая всяких съестных припасов. Среди ларей бегают белые мыши. Постучишь по двери - а их нет. Исчезли. Возвращаешься в комнату, заносишь с мороза миску с мукой, бабушка глядит ласково, с улыбкой. И тогда маленькое сердце наполняется тёплым счастьем. Вот сейчас бабушка покажет, как надо лепить булочки в форме птичек. Булочки - жаворонки. 
 - Весна души. Скоро птицы прилетят. Надо с радостью встречать  весну, -  начинает Прасковья Григорьевна.
Следом  рассказывает историю о сорока мучениках Севастийских:
 - Это бы¬ли во¬и¬ны, ко¬то¬рые жи¬ли в IV ве¬ке и при¬ня¬ли смерть за Хри¬ста,  - тут же добавляет, - души их летят к Богу.
  В  маленьких ручках жаворонки получаются неровные, а бабушка всё равно хвалит внучек и одновременно  помогает маленькой Любушке с хвостиком птички…
  Вечером приходит отец, чтобы забрать Веру домой, и она, радостная, бежит к столу, где лежат булочки, показывая своих птичек…

Часики

Хмурое снежное утро не давала пробиться свету в маленькую комнату, где играли две девочки  на мягком пёстром ковре. Старшая Верочка катала в  кукольной коляске маленькую Любочку. Девочки громко смеялись от удовольствия. Верочка, оттого что представляла себя взрослой, как мама, а Любочка, оттого что её катали в коляске вместо куклы. Любочка-кукла! Как смешно!  Любочка и походила на маленькую куклу с большими русыми кудряшками по обеим симпатичным щёчкам с ямочками. Девочки играли в квартире родителей Любочки. Девочка была желанной дочкой. Ей покупали самые дорогие разнообразные игрушки, тем более квартира находилась в доме, на первом этаже которого был магазин «Детский мир». Кто не помнит этот замечательный магазин шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия? Это было самое  привлекательное место для детворы маленького рабочего городка  Советского Союза. Советское детство начала застойного периода было полно всяких необыкновенных открытий. Вот только что появился телевизор, холодильник, телефон в квартире, да и сама квартира была чуть не дворцом по сравнению с деревянным домом, состоящим из кухни-столовой  и спальни. Магазин «Детский мир» знакомил ребят с игрушками, которые не всегда покупали родители. Но как хотелось иметь пупса, одетого в ползунки и в курточку с капюшоном, или набор врача в красной квадратной сумочке.
 Папа Верочки недавно привез из командировки маленькое штапельное платьице, а Любочке, племяннице, - несколько игрушек. «Лошадку» - игрушку  из кожаного ремня, накинутого через голову и закрепленного на груди у ребёнка, и «наручные детские часики». Белый  ремень «Лошадки» был украшен нарисованными голубыми цветами и тремя бубенчиками, прикрепленными к широкому нагруднику. Бубенчики так нежно звенели на нём, когда девочки носились по комнате. Вторая пластмассовая игрушка была похожа на настоящие женские наручные часики. Верочка видела золотые маленькие часики, которые  носила мама на работу. Девочке было обидно, что младшей двоюродной  сестренке Любочке достались игрушки, которых и так было много у девочки, а Верочке только платьице. Чтобы не обижать племянницу, тётя разрешила Верочке поносить на ручке эту игрушку, у которой также двигались свободно стрелки, как у настоящих часов. Во время игры у девочки ремешок впился в кожу, она сняла часики и положила автоматически в карман передничка и забыла…
Дома родители увидели игрушку в руках у девочки, когда та достала из кармана часики и стала внимательно их рассматривать. Наверное, в это время девочка наслаждалась видом игрушки или думала, как сказать папе, что унесла часики в кармане.      
-  Что это? – спросил строго папа. - Ты зачем взяла чужую игрушку?
- Не знаю…- лепетал ребёнок. Верочка понимала, что она что-то сделало не так.
-Нельзя брать чужое, если даже тебе нравится вещь, даже если тебе хотелось бы её иметь.
- Я нечаянно положила вот сюда, -  сказала девочка и начала показывать на карманчик передничка…
- Нечаянно в карманчик? - более резко проговорил отец.- Дай их мне, завтра отнесу Любочке.
Девочка протянула красивую, столь желанную игрушку и заплакала: было стыдно и обидно одновременно. Отец встал с дивана и подошёл к телефону. Он сухо объяснил сестре, что часики оказались в кармане у дочери, что она забыла отдать игрушку. Видя слёзы дочки, он присел на корточки и положил руку на маленькое плечико.
- Не плачь, больше такое не делай, это плохо.  Когда я был маленький, такой возраст, как ты сейчас, в нашем парке  на тропинке я нашёл потерянный кем-то огрызок простого карандаша, а потом принёс домой. Твоя бабушка заметила в моих руках чужой карандаш и погнала меня ремнём до того места, где я его увидел, а потом заставила меня там его оставить, хотя умолял её, говоря, что карандаш найдёт кто-то другой.  Время было военное: ни бумаги, ни карандашей не было, а  брать чужое нельзя. Возьмёшь чужое – потеряешь своё…

Велосипед

Верочке во дворе  дети завидовали, когда вечером после возвращения из детского садика отец  усаживал девочку на раму спортивного велосипеда впереди себя, отталкивался и быстро парил вдоль длинного дома до поворота, где скрывался из вида. Девочка не боялась быстрой езды, она знала, что с ней ничего не случится, сильные и быстрые руки поймают пятилетнего ребёнка, если они будут падать. Дорога до бабушки была долгой,  надо было терпеливо сидеть  на мягком, стареньком пальтишке, привязанном к раме, и крепко упираться в холодные передние части руля, за резиновые  ручки держался отец. Вера внимательно наблюдала за действиями папы, как он отталкивался, потом перебрасывал ногу через кожаное седло, как сохранял равновесие. Девочке хотелось повторить за отцом. Она мечтала научиться ездить на велосипеде. Но отцу эта затея не нравилась. Вечное «вот вырастешь, тогда…»   упиралось на  желание  «хочу, как ты». 
-Вера, это опасно, - говорил отец.
-Ты ездишь и меня возишь.
- Я умею, но, когда был маленьким, как ты, меня катал на велосипеде Коля, старший брат. Он сажал меня на багажник, который находился на заднем колесе, за его спиной. Я не знал, что надо ноги подальше держать от спиц, вот и попала ножка под спицу и сломалась, это больно, я долго ходил в гипсе и хромал.
- Но я ноги под спицу пихать не буду.
Отцу нравилась желание дочери все попробовать самой.
-Хорошо, сначала трехколёсный освоишь, потом попробуешь на двухколёсном.
Девочка с радостью приняла подарок на день рождения,  она переворачивала велосипед, крутила педали, изучала масляную железную цепь, перебирала запчасти в кармашке, прикреплённом  сзади седла велосипеда. Ездить на велосипеде в двухкомнатной квартире было неудобно: узкий коридор, заставленные мебелью комнаты. Вера громко звонила в колокольчик, училась разворачиваться, пятясь назад. В скором времени у них побывали в гостях мальчишки, жившие рядом. Вера гордилась подарком. Серёга крутил педали на перевёрнутом велосипеде так, что слетела цепь, Женька извлёк масленку из кармашка таким образом, что масло вылилось на пол. Девочке это не нравилось,  друзья не относились к её подарку трепетно.
-Что  делаете? Это не вам купили.
- Жадина-говядина, сухая поросятина, - хором дразнились мальчишки. – Вот играй одна.
До лета было далеко, чтобы пойти на улицу и поучиться кататься на двухколёсном велосипеде. Постепенно велосипед стал пылиться в углу зала, потом на балконе. А летом один раз отец походил за детским двухколёсным велосипедом, поддерживая сзади седло, на котором сидела Вера. Мальчишки  с ней больше не играли, да и выросла быстро, а велосипед стал мал. И всё-таки она научилась кататься на отцовском велосипеде и, став взрослой, несколько раз сумела поменять колесо у машины. 

Венок из желтых одуванчиков

Детство – счастливая пора любого человека.  Для Верочки детство – это венок из желтых одуванчиков.
  Одуванчики росли везде и всюду. Особенно много желтых пушистиков было вдоль дороги к дому. Пока возвращаешься из школы весной, можно было рвать  одуванчики и даже красоваться перед подругами в свежем пушистом венке или в браслете. Первый раз сплести полноценный венок не получилось, он распался. Это было во дворе бабушкиной казенной квартиры на вет.участке. Вера сидела около высокого деревянного забора на подвесных качелях. Вокруг желтели одуванчики. Бабушка наблюдала за девочкой, сидя на веранде, в тени. Она что-то вязала. Клубок маятником кидался от одной стороны бревенчатой стены до открытой, с резными колоннами. В полной тишине было слышно, как позвякивали спицы. Вере не хотелось без дела слоняться по двору. Она сорвала гибкую кленовую веточку и свернула её в виде большого кольца. «Любовь- кольцо, а у кольца начала нет и нет конца», - пропела девочка.
- Бабушка, а на что это похоже?
Старушка мельком глянула на руки девочки:
- На венок.
-А что такое венок?
-Украшение…
- На голове, с лентами?
- Не всегда с лентами…
-Покажи, как его плетут. 
- Надо много цветов, тут их мало.
Вера сорвала несколько пушистиков, но они были с короткими стеблями. Бабушка показала несколько петель, Верочка за ней повторила, получился ровный желтый ряд из мягких головок одуванчиков. Девочка приложила пушистую диадему к седым волосам бабушки и засмеялась. В это время в калитке показался отец девочки, он приехал на велосипеде за ней.
- Папа приехал, - закричала внучка. Незаконченный венок остался на волосах у бабушки, запутавшись в гребне.  Сама Верочка кинулась встречать отца. Бабушка аккуратно сняла нитку одуванчиков с головы, привычным движением гребня поправила сбившуюся прядь со лба. Отец поставил спортивный велосипед с высокой рамой около веранды.
- Ты почему не качаешься? – обратился отец к дочери.
- Папа, папа, мы венок плетем из одуванчиков.
Бабушка тут же перевела разговор:
- Глупостью занимаемся. Гена, ты есть будешь? Пирожки с ливером и с капустой есть.
Отец не отказался от приглашения. Бабушка встала со стула, взяла свое вязание, оставив нитку одуванчиков на перилах веранды, и отправилась в квартиру разогревать еду.
-Папа, покрути меня, как на каруселях!
-А, может, покачать на качелях?
- Нет, на каруселях, по кругу, как венок…
Отец, взяв ребенка за обе руки, стал вращаться вокруг своей оси то в одну сторону, то в другую. Верочка громко смеялась от удовольствия. 
- Всё, хватит, а то голова закружится, - отец поставил ребёнка на ноги.
- Не кружится, не кружится.
-Завтра на каруселях, на оленях помчишься.
-Правда?
-Правда…
   В каждом городском парке культуры и отдыха можно было увидеть любимый аттракцион малышей  с лошадками, слонами, оленями и скамеечками в центре. Для каждого горожанина парк – это центр его детства. В парке, кроме аттракционов,  среди высоких тополей на полянах росло море желтых одуванчиков.

Русалка

В каждом  городе есть свой парк. Больше всего на Верочку  произвела впечатление скульптурная композиция по сказкам Пушкина в приморском городе Евпатория.
До сказочного дуба Верочка добиралась долго.  Сначала в их квартире появился катушечный магнитофон, папа объяснил, что это подарок для брата. Прасковья Григорьевна  пришла к ним домой и тщательно приготовилась к тому, чтобы сын записал её голос.  Она кашляла, несколько раз начинала: «Дорогие мои - Коля, Ляля, Ирочка…»  Потом останавливалась и думала, что она  может сказать в этом устном письме сыну, невестке и внучке. Бабушка больше интересовалась жизнью детей, чем рассказывала о себе. Верочка смеялась же от того, что бабушка не могла узнать свой голос.  Вечером отец записал голоса  жены и дочери.  Девочка спела припев песни, которую они с мамой пели часто:
                Любовь-кольцо, а у кольца,
                Начало нет и нет конца,
                Любовь-кольцо.
 Запись голоса Верочке не понравилась так же, как и Прасковье Григорьевне. Как ни пыталась девочка сказать что-то в микрофон, всё выходило некрасиво. Голос казался чужим. 
 На следующий день пришли гости, которые тоже хотели передать привет родственникам из Евпатории. При записи было шумно и весело.
  Утром Верочка проснулась уже в машине, подъезжавшей к новосибирскому аэропорту..  Через несколько лет  девочке вспоминались утренние лучи, высокие ступеньки трапа и  вкусные леденцы, которые стюардессы разносили на цветных подносах. В этом полёте Верочка  с удовольствием набивала конфетами карманы родителей при взлёте и при посадке. Перелёт оказался долгим, девочка заснула снова, как только  поднялись в небо. Она привыкла путешествовать с родителями на разном транспорте: на автомобилях, на электричках, на автобусах. Была неприхотлива.  Её маленькие ножки быстро стаптывали обувь: сандалики, ботики, сапожки, туфельки.
  Только к вечеру её семья добралась до квартиры родственников.  Их никто не встретил, отцу отдали  ключ соседи.
  На следующий день девочка впервые увидела Чёрное море и величественный дуб со сказочными персонажами А.С. Пушкина.
- У лукоморья дуб зеленый; златая цепь на дубе том: и днем и ночью кот ученый всё ходит по цепи кругом, - проговорил отец,  показывая  Вере учёного кота. – Это герои сказок Пушкина.                К пяти годам Вера была знакома со сказками Пушкина, книжки были  с яркими иллюстрациями, на которых красовалась Царевна-Лебедь, золотой петушок на спице, белка с золотыми орешками.
  Вера обошла эту скульптурную композицию. Дуб, обвитый цепью, кот, сидевший у основания дерева,  русалка на ветвях, а рядом разные огромные игрушки. Папа тут же сфотографировал Верочку рядом с дубом.
    Несколько раз за отпуск они проходили мимо сказки, когда шли на пляж, и всегда  русалка улыбалась девочке…      

Доверие
Не буду прежней никогда!
Уже смолчать я не сумею!
Любви предателей СТРАНА
Меня не примет, вожделея...
И школьный в клеточку листок
Не станет больше мне надеждой
На радость сердца, где исток
Любви и дружбы беспредельной.
И в шесть и в сорок шесть - одно:
В обмен рисуется из сердца
Стрела и капелькою кровь,
Но смех над искренностью вечно.
Доверье глупо и смешно,
И понимаешь: лживость вечна,
Как себялюбия грешок,
Как мудрость опыта из детства.
А грабли ждут тебя ещё,
Встречают остротой начала.
Увидишь кол - уйдёшь живой,
Поверишь - сдохнешь в одночасье.
И потому не ждёшь любви,
А прячешь в сердце то, что нежно,
Оно твое - и не в крови.
А кто предал - тот стал беднее.
Мне жалко их, не знающих любви,
Смеющихся над милосердьем.

Как часто наше доверие обманывают люди. Мы к этому привыкаем и уже в зрелом возрасте не так болезненно воспринимаем предательство. Наступает мудрое понимание эгоистического существования другого, но в детстве недоумение от предательства  переходит в непонимание: «А что так можно поступать?» Ребёнок не умеет давать оценки, он учится жить, общаться.  Малыш с радостью узнаёт новое: первый раз идёт в магазин, чтобы  купить хлеб, пусть ему чуть больше четырёх лет, первый раз  гуляет один около подъезда и тогда  знакомится с ровесниками, с которыми потом будет учиться в одном классе. Ребёнок не ждёт, что можно получить подножку или  насмешку.
Мальчик, который первый подошёл  к девочке на улице и предложил сорвать жёлтые одуванчики, открывает таинственную красоту букета, показывает, как можно складывать бумагу, чтобы получился самолётик. С энтузиазмом играет в шашки, в уголки, в «Чапаева».  Читает наизусть стихи Корнея Ивановича Чуковского, считает до ста раньше всех в группе детского сада. Всё это восхищает девочку, и ей хочется за ним повторять. Но учительство для него неинтересно - он чувствует своё превосходство, и тут маленькая гордыня пятилетнего малыша поднимает голову. Он смеётся над девочкой и придумывает нехорошие прозвища, дразнится, заставляя играть с ним в догонялки. Девочка бежит за другом, а он ныряет под растопыренные  пальцы тополя, вдруг острая ветка неожиданно отпружинивает от  плеча мальчика и тут же попадет  в глаз девочки. Кровь заливает глаза и лицо девчушки, страх и боль от того, что с ней происходит.  Верочка одна, никто ей не подает руку, чтобы вывести к дому, она плачет так сильно, что родители её слышат и выбегают вдвоём на улицу, отец хватает дочь на руки и несёт домой. Шестое марта, предпраздничный день. Карета скорой помощи  приезжает быстро, молодой врач видит порванное левое веко у носа, делает перевязку и успокаивает родителей, что трогать нельзя. Заживёт само. Если зашить, то шрам будет виден, поэтому  необходимо закрыть повязкой глаз, который нельзя будет открывать. Мать ругает девочку: «Хороший подарок, доченька, сделала маме!» Какая горечь откладывается в душе девочки шрамом на всю жизнь, но ребёнок верит, что это случайно: не может маленький человек  быть предателем той красоты, которую он подарил в начале их детской жизни. Девочка продолжает доверять мальчику, лазит за ним на козырёк овощного киоска, затем ревёт, потому что слезть не может, ведь страшно смотреть вниз. Рисует за ним на листочке в клеточку сердечко со стрелой и кинжалом, потом сворачивает в маленький треугольник в виде письма, не подозревая подвоха. Она даже не предполагает символику этого рисунка, который просто понравился  ей, малышка  хотела научиться рисовать так же. Мальчишка  показывает всем рисунок девочки, а свой хитростью прячет в карман. Очередной обман рушит последние  остатки доверия.  Больше она никогда никому не поверит.         

Жизнь хрупка

Летний жаркий вечер. У малышки замечательная игрушка в руках.  Детский сачок для ловли кузнечиков, бабочек. Длинная, деревянная ручка, на кольце объемный сетчатый колпак  красного цвета.  Мама купила игрушку недавно, когда они  ездили на электричке в Академгородок. Каждый выходной Вера узнавала что-то новое.  Неизведанное давало много впечатлений, так что усталости не было. Это было самое счастливое время.
  Верочка  выбежала на улицу, чтобы показать свою игрушку. Около подъезда она увидела соседских мальчишек, которые  холодно встретили её предложение пойти за дом, чтобы ловить бабочек.
-Зачём? Мы кузнечиков и так ловим, ладошками.
-Что ты будешь делать с бабочкой?
- Она у меня будет жить в баночке, я ей травки нарву, водичку в перевернутую шашечку налью. Она же красивая.
-Глупая… - ребята переглянулись. - Кузнечики для рыбной ловли нужны, а бабочка  красива-а-а-я. Иди, дур-ра, лови свою красивую бабочку. Они все капустницы,  белые.
 В траве за домом стрекотали одни кузнечики, сачок, не понадобился, тень от дома  падала на траву, бабочки не летали. Сачок надолго перекочевал на балкон, пока в августе родители не вытащили вещи на него, так как затеяли ремонт. Вот тогда и пригодился сачок.  Девочка лазила под стульями, на которых пухлые подушки в наперниках грелись под солнцем.
  Вдруг она увидела что-то яркое в углу  балкона.  Неужели  бабочка?  Верочка дотянуться до неё не смогла, но она  взяла сачок и попыталась притянуть насекомое к себе. Наконец красивая крапивница была у неё в руках, но хрупкие яркие резные крылышки оказались надорванными.
- Мама, - закричала девочка, - смотри, кого я поймала. 
Молодая женщина в это время добеливала стену в комнате. 
- Красивая, но что ты с ней будешь делать? Выпусти, пусть себе летит.
-Нет, она будет жить у меня.
-Где?
-В баночке на подоконнике, там много света.
Верочка тут же побежала на кухню, достала пол-литровую  банку, осторожно опустила туда бабочку, прикрыла  полотенцем и побежала  за травой.
Бабочка прожила недолго.  Девочка не знала, что бабочек надо кормить сладкой водой: ею пропитывалась тряпочка или ватка. У этих крошечных созданий были  чувствительные лапки и хоботки. Через несколько дней бабочка засохла, она умерла.
Это был опыт, когда ничего нельзя было сделать, чтобы спасти того, кто тебе был дорог.      

Серафима               

Август 1974 года  выдался  жарким, душным и дождливым.  Дождь  смывал 
цементную пыль с листьев  юных тополей. Лужи высыхали моментально, Вере постоянно хотелось гулять. Ей скоро предстояло пойти в первый класс: уже был куплен большой белый портфель, заготовлены тетрадки, ручки, карандаши и краски. На полке стояли  всевозможные поделки из пластилина и из сосновых шишек: снеговик, ежик, куколка. Каждый день был красочен и интересен. В жизни происходило что-то  необычное и запоминающее. Улицы Искитима в последнее время становились асфальтированными  и украшенными рядами
тополей, маленьких ёлочек и редких берёзок. За домом, в котором жила семья девочки, 
пролегала  широкая асфальтированная  пешеходная дорожка, а вокруг неё росли молоденькие рябинки.  После дождя они особенно были яркими и красочными. 
По дорожке  редко кто проходил, если  только вели детей в кинотеатр имени «В. Маяковского», но в августе  садик был закрыт на ремонт. Вера  на дорожке  играла в классики. Брала камешек, бросала в нужную клетку и старалась прыгать так, чтобы не задеть отчерченную мелом линию. Осталось  немного клеток, чтобы догнать  новую девочку,  недавно переехавшую в их дом. Но как догнать, если мама с балкона кричит, чтобы  шла домой. Вера недовольна, сколько можно вот так отрывать от интересного занятия, но она послушно идёт домой, где её отмывают, одевают в новый шерстяной брючный костюм и в белую блузку, расплетают косы, завязывают пышный белый бант  на самой макушке, 
подводят к зеркалу, чтобы оценить преображение.  Всё нравится.  Ей  объявляют,  что  они
идут в гости на день рождения  к Серафиме Львовне.  Девочка не знала, кто это женщина. 
Подумала, что, наверное,  родственница. Мука маленькому ребёнку – быть в гостях, где нет детей.  На улицу не выйти: незнакомое место. По дороге  папа рассказал, что они идут в гости на день рождения к замечательной женщине, которая была  руководителем  музыкального 
кружка  в ДК «Цементник», где они с другом занимались. Девочка гордилась отцом. 
У папы было столько золотых значков ГТО, что она  их брала без спроса и приносила  в садик   похвастаться. Папа играл на гитаре и хорошо пел.  Во всём хотелось Вере быть похожей на него. В гостях  девочка умела слушать, замечать незначительные детали. 
Квартирка Серафимы Львовны  находилась на втором этаже в старом деревянном двухэтажном  доме. 
Даже квартиркой нельзя было назвать маленькую комнатку, двери которой выходили  сразу  в общую кухню. Длинная комната была заставлена мебелью и разными вещами: слева стоял шкаф с посудой, а за ним светлое пианино, прикрытое ажурной накрахмаленной салфеткой. Следом помещалась лёгкая деревянная этажерка с нотами. На пианино аккуратно были расставлены 
всевозможные фарфоровые статуэтки. Внимание девочки привлекла  статуэтка балерины, исполняющая танец лебедя. Девочка любила смотреть по телевизору балет. На изящной головке куклы красовалась корона из двух белых крыл, тонкие руки статуэтки в полукольце тянулись кверху, одна ножка была выставлена вперёд, а на вторую балерина опиралась.
У окна стояла  на чугунных ножках старинная  швейная  машинка «Зингер».  На другой  стороне  комнаты располагалась металлическая подставка в виде берёзки с зарослями  в цветочных горшках. За берёзкой - другая синяя этажерка с книгами и   
неудобный  кожаный диван с высокой спинкой и с круглыми, съёмными подлокотниками.   
Около него громоздился старый массивный плательный шкаф. Когда гость вставал у окна, то обязательно замечал ещё одну интересную деталь интерьера: на входной двери, если её закрывали, висел необычный календарь. Его необычность заключалась в том, что жизнь хозяйки  дома протекала в другом времени. Календарь показывал месяцы 1919 года.
Внимательной и любопытной девочке по прошествии трех лет удалось выяснить немного об этом календаре. Счастливое время, время, изменившее жизнь хозяйки, и зеркальные годы. Вера в девять лет узнала, что станет свидетельницей другой зеркальной даты 1991 года. В жизни ничего не бывает случайного. Но вернёмся в август 1974  года. В комнате места было мало. Гости сидели за круглым столом  близко друг другу. Всё было необычно. Стол не ломился от еды, но еда была изящная, как статуэтка на пианино. Солёные огурцы, нарезанные кольцами, с зубчиками чеснока, лежали среди половинок яиц. Всё это пиршество было залито майонезом. Вере понравился  медовый торт. Серафима Львовна  испекла его сама: тонкие медовые коржи смазала сгущенкой и маслом, а сверху на него посыпала крошки грецкого  ореха.  Хозяйка  комнаты оказалась высокой  старушкой
семидесяти двух лет. Когда она сидела за столом, то её тонкие руки и  такие же тонкие ноги 
непропорционально свисали  вокруг сутулого тела, голова немного уходила вперёд. За инструмент она садилась, наоборот, величаво, как королева. Вере казалось, что за пианино сидит старая королева или добрая фея, а её тонкие длинные пальцы быстро перемещаются по белым и чёрным клавишам. Фея была одета просто: ситцевое длинное платье было свободно, белые кантики украшали неожиданные срезы  платья, у которого отсутствовали рукава, но присутствовал волан в виде маленького жабо, вверху  него, у шеи, была приколота камея с изображением профиля красивой дамы. Серафима Львовна  играла  знакомые мелодии,  Вере было интересно слушать, как гости пели песни. Отец исполнил арию из оперетты  «Мистер Икс»:
Цветы роняют лепестки на песок,
Никто не знает, как мой путь одинок,
Сквозь ночь и ветер мне идти суждено,
Нигде не светит мне родное окно.    
   Она никогда не слышала эту арию в папином исполнении. Сидящие  за столом  люди вспоминали  приятные моменты своей жизни. Мир этого дома был весел и интересен для маленькой девочки. «Папа, я тоже  хочу петь, как ты», - шептала девочка отцу на ухо.  Отец смехом предложил прослушать  маленькую певицу. Серафима Львовна тут же вынесла приговор: «Нет абсолютного слуха, но относительный можно развить. Для занятий ещё маленькая». Вера это запомнила, через три года без предупреждения сама явилась к Серафиме Львовне и объявила, чья она дочка и что хочет заниматься музыкой. «Для чего тебе это надо? - был встречный вопрос старой учительницы. - Для этого есть музыкальная школа».  Ответ был прост: «Хочу петь!» Вере не повезло. Серафима Львовна занималась с ней  три месяца, незадолго до своего дня рождения поскользнулась, упала, сломала руку, заболела - приехала к ней дочка  и увезла её. Через год  Вера узнала, что Серафимы Львовны не стало. Как любому ученику-подростку, увлеченному личностью педагога,  предмет становится неинтересен, если  исчезает из жизни ребёнка любимый учитель.
Говорят, что ученики сами находят своего учителя. Наверное, нужно было кому-то на небе, чтобы  она стала последней ученицей этого замечательного педагога.      
   
Обруч

Июньская гроза бывает страшной. Одинокий ребёнок, стоящий на остановке и ждущий автобус, еще не представляет, что желание иметь красивую игрушку может привести к страшным последствиям. Свежий ветер задувает в маленькое глухое пространство между двумя стенками и открытыми другими сторонами остановки. Капли ливня попадают на босоножки, надетые на голые ножки восьмилетней девочки. Холод подбирается сквозь болоньевый красный плащ к спине ребёнка. В ручке девочки зажат старый потрепанный бумажный советский рубль. Вера то и дело проверяет: на месте ли деньги.
Утром девочка уже ездила по этому маршруту в центр города, в молочную кухню, за кефиром и творожком для месячного брата,  по дороге назад заходила в детский магазин игрушек и видела красный обруч, который стоил девяносто копеек, а в кармане ситцевого платья было всего пятнадцать.  Обруч казался большим и красивым, с ним можно было гулять на улице, и все девочки дома бы умоляли поиграть с ней. Обруч можно крутить на запястье, на талии, на ножке, на шее, подбрасывать вверх, кидать вперед так, чтобы он возвращался назад, прыгать, как на скалке. Об этом и думала Верочка, пока гремел гром, сверкало небо и лились потоки воды с крыши неуютной кирпичной остановки.
 Пока девочка  ждала  общественный транспорт, прошёл час. Наконец автобус подъехал, остановившись около лужи. Рабочий день был в разгаре, на остановке несколько человек вместе с девочкой,  перепрыгнув лужу, поднялись по крутым ступенькам в автобус. Вера прошла через проход к кабине шофера, где рядом сидела небольшого роста  неопрятная билетерша средних лет. Девочка подала ей  шесть копеек, женщина, оторвав билет, проворчала:
- Что так дома не сидится? Носят черти в грозу детей…
Девочка улыбнулась, она не могла объяснить, что завтра, когда она снова поедет в молочную кухню, все обручи раскупят такие же девочки, как она. Лето, каникулы. А это лето у неё неспокойное: у неё нет свободы, а также  радости от солнца, реки, бабушкиных пирожков. Она уже взрослая, и поэтому должна помогать маме. Брат родился болезненным и неспокойным. Чтобы постирать пелёнки и приготовить еду для семьи, мама спускала коляску со второго этажа их шестиподъездного дома и заставляла гулять со спящим братом, девочка катала коляску вокруг дома, когда брат засыпал, она садилась на скамейку недалеко от подъезда и доставала книжку в мягком переплете (это были сказки Шарля Перо). Читала её с упоением, но недолго: нужно было выучить за это время таблицу умножения, потому что вечером ее обязательно проверяли. Дома постоянно находилась работа. «Посмотри за братом, подержи бутылочку», - то и дело слышалось  из другой комнаты… 
Вот долгожданная остановка, ст`оит только пересечь парк - и обруч будет её. Девочка вышла в передние двери и решила переходить двухполосную дорогу перед автобусом, думая, что шофер автобуса её увидит, а она спокойно обойдет глубокую лужу. Когда завернула за автобус, неожиданно появился  автомобиль «Жигули».  Белая «Копейка» не успела притормозить, девочка оказалась в центре воздушной воронки между отходящим от остановки автобусом и машиной, обгоняющей его. Падая, девочка  видела, как медленно отъезжал от неё автобус и как быстро проносилось мимо белое крыло машины. Движение воздуха сбило девочку с ног и отнесло на метр впёред. Она упала на левый бок в грязную лужу. Боли не было, не было страха, было недоумение от того, что произошло.  Из машины выскочил мужчина и подбежал к девочке.
- С тобой все в порядке? Ты не ушиблась? Вставай. Подними руки. Как ноги?  -  после он перевёл девочку через полосу: надо было освобождать дорогу. 
-Ты дойдешь до дома?
- Да, все хорошо.
Девочка, хромая на левую ножку, пересекла длинную площадку городского парка. Следующую полосу дорожного полотна перед «Детским миром» она прошла осторожно. И уже грязная и мокрая Вера нырнула в магазин, продавцы проводили взглядом её до того места, где утром еще лежали десять алых обручей. Остался один, перегнутый в одном месте. Девочка была счастлива.  Обратно она приехала на другом автобусе, который останавливался за целую остановку до её дома.  Летний дождь давно закончился, дорога  пролегла через аллею рябин,  через территории  новой школы и детского садика. Свежесть омытой листвы и купленный обруч радовали  девочку,  она шла бодро по мокрому чёрному асфальту, так что добралась до своего подъезда без особых происшествий.
Мама сразу  поняла, что приключилось с дочерью,  лишь только чумазый ребёнок появился в дверях квартиры.
- Что купила? А ну-ка, рассказывай, где  так измазалась? Я тебе говорила, что  гроза будет. Что до завтра обруч тебя не дождался бы?
Девочка шмыгнула носом и промямлила:
 - Я чуть под машину не попала…
-Ах, вот как! Я же говорила, говорила… Нужен тебе этот обруч?! – мать быстро открыла  плательный шкаф и стала искать отцовский широкий кожаный ремень с тяжёлой латунной пряжкой, на которой красовался морской якорь.  Наконец ремень был в её руках…
- Мама, не надо, мне больно.
- Где больно?
Девочка забилась в угол, слёзы обожгли её щеки, брат в соседней комнате заплакал. Мать схватила ребёнка из коляски и вернулась к девочке:
- Что было бы, если бы тебя сбила машина? Как бы я это пережила?  Ст`оит ли твой обруч, чтобы ради него в грозу ехать в магазин? 
… Две недели, пока отец был в командировке, мама сама ходила в молочную кухню, оставляя детей одних. При каждом просмотре фильма по чёрно-белому  телевизору она напоминала дочери, что если бы  машина сбила  Веру насмерть, то из-за какого-то обруча не стало бы девочки,  следовательно, та бы  никогда не увидела этот художественный фильм. 
  …Через год Верочка сама стала свидетелем, как майским вечером белая машина сбила её ровесницу насмерть… 

Фигурное катание
 
Фигурное катание девочек  во дворе началось с того момента, когда по почте пришла посылка родителям Лены, а в той посылке была пара фигурных коньков. Одни были белые и большие по размеру, а другие - меньше первых и шоколадного цвета. Лена, девочка восьми лет, тут же начала осваивать катание на белых коньках, а её сестра Оля, которая была младше на три года, - на коричневых. Сестры выходили на улицу и катались по утрамбованным  снежным дорожкам около длинного пятиэтажного дома. У Леночки были по тем временам шикарные синие кримпленовые, расклешённые книзу брюки и такого же цвета аккуратная курточка, отороченная вокруг капюшона белым искусственным мехом. Лена любила повязывать шею поверх курточки широким шерстяным шарфом из тонкого полотна светлого цвета с длинными кистями. На руках неизменно она носила пушистые вязаные кроличьи  варежки, а на её голове сидела мохнатая  шапочка белого цвета. Маленькая Олечка, наоборот, старалась выделиться на улице и показать, что она лучше катается на коньках, чем сестра. Она выходила на катание в чёрных рейтузах и в коротком платьице, которое выглядывало из-под коричневой курточки короткой оборкой.  Варежки, шарф и шапочка были вязанные крючком из шерстяной нити. Оля быстро осваивала катание, она не боялась падать, крепкие ножки всегда приземлялись ровно на острые рёбра конька. Девочки во время игр придумывали название всяких элементов, которые они выполняли. Больше всего спор возникал, когда они решали, кому сегодня быть в образе  чемпионки Советского Союза Елены Водорезовой.
Верочка дружила с Леной: в школу ходили вместе, из школы тоже возвращались вместе. Оля ревновала сестру к подруге, однажды в листопадный  сентябрь девочка укусила  Верочку за большой палец  правой руки, потому что Лена не услышала сестру, которая хотела пойти к бабушке, а Вера отвлекала подругу тем, что устраивала дождь из жёлтых тополиных листьев. Вера подбрасывала вверх ворох листьев, а девочки разбегались в разные стороны.
У Веры не было коньков, проходил ноябрь.  В начале декабря залили лёд на стадионе, находившемся недалеко от их дома.  Мечта иметь коньки всё ещё не отпускала девочку. Три года назад девочка каталась на взрослых коньках, когда её маленькие валенки родители вставили в хоккейные ботинки. Мама и папа водили её по льду стадиона, держа за ручки, девочка не падала, ей нравилось кататься. Отец часто брал её с мамой зрителями на соревнования по хоккею, в которых сам участвовал.  Из-за этого ещё сильнее хотелось научиться кататься на коньках самостоятельно. В средине декабря откуда-то отец привез старые фигурные коньки с узким носком и потёртой кожей, поэтому они казались не белыми, а серыми.  Не умея держаться на острых лезвиях, Вера боялась выйти на улицу. Она уговорила папу пойти с ней впервые покататься по льду стадиона на коньках. Отец нашёл время, в теплушке около стадиона он наточил лезвие коньков, показал, как они шнуруются, заставил Веру походить по резиновому коврику, чтобы попривыкла стоять на них. А потом вывел на лёд. Девочка  без поддержки тут же упала. Оказалось, что не так-то просто не только кататься, но и стоять на стальных лезвиях. Ножкам было тесно в затянутых полусапожках, холодно и больно.  Верочка уцепилась за деревянную стенку хоккейной коробки двумя руками, прижавшись лицом к крашеным доскам. Было стыдно.  Напросилась на урок, а сама испугалась.  Выпрямившись, она повернулась к отцу.  Придерживаясь за стенку, девочка внимательно  рассматривала, как надо отталкиваться острым лезвием, с тремя зазубринами на носке, как катиться назад, как поворачиваться. У девочки всё получалось плохо, она ещё несколько раз падала. Отец заставил её подниматься самостоятельно. Может так случиться, что никого не будет рядом, когда надо будет встать самой. Девочка сначала около метра от стенки коробки до отца доезжала,  потом отец дальше отходил. За час девочка научилась стоять на коньках. Больше отец не ходил с ней на каток, теперь она могла принимать участие в дворовых соревнованиях по фигурному катанию, которые устраивали сёстры. Вера долго оставалась на третьем месте, потому что игры сестёр оканчивались обязательно вручением воображаемых медалей. Иногда Верочка одна ходила на стадион кататься, было неинтересно сделать три круга почёта по конькобежной дорожке. На следующий год девочки катались, взявшись за руки крест-накрест, а в это время из громкоговорителя неслась песня Софии Ротару: " Я, ты, он, она - вместе дружная семья, вместе мы - сто тысяч я..."  Они повзрослели.      
Хрупкое время

Детство – хрупкое, нежное время, наполненное восторгом перед каждодневными открытиями, перед ожиданием счастья. Взрослый видит, что ушло детство лишь тогда, когда понимает, что не может уже больше смеяться и визжать от удовольствия. Вы, читатель, когда-нибудь замечали, что у счастливых детей неповторимое повизгивание, когда они играют между собой в догонялки, когда отец подбрасывает их кверху над собой, когда  они ощущают единение с миром?
  Верочка с Леночкой иногда устраивали  поход к реке, где на берегу среди ив и цветущих  кустиков мать-и-мачехи на костре пекли картошку, а потом с удовольствием поедали  вприкуску с кусочками сала и хлеба. Там среди песка, зелёной травы рождались сказочные истории, сплетённые из сюжетов прочитанных книги, просмотренных в кинотеатре фильмов, придуманных сказок. Девочки мечтали: они воображали себя принцессами, пиратами, путешественниками, врачами. Дети весной приходили сюда же, чтобы поплавать на льдинах, а если промокали ноги, то долго сушились в подъезде, чтобы их не ругали мамы. Зимой по ледяному насту реки перебирались в сосновый бор, чтобы покататься на санках на Лысой горе, а потом мокрые, но счастливые возвращались домой и пили чай с малиновым вареньем в квартире у Лены, родители которой долго задерживались на работе. Как вкусно пах свежий хлеб, политый постным маслом!   Были ссоры и примирения. Была радость и слёзы.
   Однажды девочки придумали организовать копилку из шкатулки в виде головы негра,  чтобы покупать пирожные с газировкой в магазине.  Лена, её сестра Оля и Верочка сбросили в шкатулку копейки, что у них были, получилась внушительная сумма, почти три рубля.
   У Верочки дома был маленький деревянный бочонок, в котором она собирала мелочь. Бабушка учила Верочку считать при помощи этих копеек. Дети в советское время быстро осваивали устный счет, потому что  их обязанностью было каждый день ходить в магазин для покупки хлеба и молока, каждую копейку они высчитывали, чтобы хватило на продукты. К тому же, всегда на видном месте оставались заветные три рубля, если вдруг в магазин привозили дефицитный товар, и тогда ребёнок занимал очередь и отстаивал  несколько часов. Если везло, то он мог купить килограмм сливочного масла, тощую курицу, несколько арбузов, два килограмма огурцов, яблок, мандаринов, апельсинов. Какое счастье знать, что  он кормилец семьи!
Мама Верочки заметила, что мелочь исчезла из бочонка.
- Вера, на что потратила деньги? –  неожиданно спросила она дочь.  Вера, не задумываясь, ответила, что они с Леной организовали копилку.
- Так, где ваша копилка?
- У Лены дома, в негре…
- Где?
-В негре, такая голова из гипса, внутри которой мы сложили наши деньги.
- И сколько в негре твоих копеек?
- Не знаю…
- Сколько?
- Я не считала…
- Это значит, что мы с отцом работаем, а ты отдаешь кому-то наши деньги. Немедленно иди к Лене и забери деньги, тебя просто хотят надуть.
- Не пойду, - заплакала Верочка от сознания, что её могла обмануть девочка, которой она доверяла, что если придёт к подруге и потребует назад деньги, то её посчитают жадиной.
- Нет, пойдёшь… и пойдёшь сейчас. Или мы пойдём вместе, и я буду разговариваться с их матерью.
   Вера взяла бочонок и отправилась в соседний подъезд. Ноги не шли, было стыдно, девочка с трудом поднялась на четвёртый этаж. Лена спокойно восприняла просьбу вернуть деньги, но Оля отрезала:
- Испугалась, жадина.
- Нет, мама потребовала вернуть деньги.
В душе у Веры скреблись с десяток серых кошек.  В эту минуту врывалось взрослое понимание жизни в её детское счастливое ощущение единения с миром. И это было не первый раз.   
Фонтан

В последний день перед каникулами даже воздух особенный, чистый, лёгкий, прозрачный. Только что выставили годовые оценки по сольфеджио в музыкальной школе. В классе шесть человек, ребята собраны разных специальностей: баянисты, скрипачи, пианисты. Вечернее отделение. Мальчики выглядывают в открытое окно деревянной двухэтажной школы искусств, на первом этаже учатся художники, а на втором – музыканты. Ребятам  хочется  сейчас же побежать на улицу, чтобы насладиться яркой, зелёной, липкой тополиной свежестью. У кого-то ещё занятие с педагогом, у кого-то оно будет завтра. Но это уже неважно. Ощущение свободы отпечаталось во взгляде, в улыбках детей. 
- Кто куда на лето? – спрашивает  Саша.
- В лагерь.
- В деревню.
- Дома, меня никуда не отпустят, надо сидеть с братом, - говорит Верочка,- ему три года, в садик не ходит, а бабушке на даче надо жить. 
Подростка уже никто не слышит, каждый занят сбором книг в папку. Ирочка, небольшого роста девочка, но старше Верочки на целый год, восклицает:
- А сегодня ты свободна? А то пойдём вместе домой и погуляем после занятий по центру…
- Пойдём.
Вера к одиннадцати годам стала высокой, слегка полноватой девочкой, с  толстыми косами, которые вились на плечах ребристыми змейками в красных лентах. Её большие голубые глаза смотрели всегда задумчиво и грустно. Ирочке хотелось развеселить одноклассницу, к тому же она училась по классу «Баян», а сегодня у неё не было занятий по специальности,  в отличие от  Веры, которая уже получила табель с одними тройками. Учиться в двух школах,  в образовательной и в музыкальной, было тяжело, тем более что бабушка и маленький брат постоянно находились  дома. Серафима Львовна, её первый учитель музыки, уже год как уехала в Ленинград к дочери. Учиться у этого педагога хотелось подростку, хотелось доказывать ему, что может играть все пьесы, которые выбирала строгая наставница. Людмила Дмитриевна, молодая учительница, не проявляла к девочке интереса, показывая словами,  мимикой и жестами, что Вера бездарна, ленива. Неуверенность в своих силах росла и превратилась в страх выступления на публике. На экзамене по специальности девочку трясло так, что она забыла целый кусок пьесы. Вера понимала, что её желание играть на пианино никому не нужно. Отец платил целых 15 рублей за месяц в сберкассе за обучение, за год получалась кругленькая сумма, пианино стояло посреди комнаты в маленькой квартире, инструмент родители бы с удовольствием продали. Эти безрадостные мысли тревожили девочку. Рассказать о них она никому не могла. 
  Девочки накинули плащи, схватили папки с нотами и побежали на улицу. Тёплый майский день радовал светом и лёгким ветерком, плащи были тут же сняты и перекинуты через плечо. По дороге девочки зашли в хлебный магазин, взяли по трубочке с повидлом и стеклянную бутылку «Дюшеса», сели у пустого, недействующего фонтана на лавочке. 
- Ты в какой школе учишься? – поинтересовалась  Вера у Иры.
-  А тут недалеко, в пятой. А ты?
- В третьей. 
 Откусывая  понемногу от трубочек, девочки разговорились. Ира рассказала, что баян достался ей от отца, что не дадут родители ей бросить музыкальную школу. Вера не стала объяснять, какие мысли её гложут, да и тройками не хотелось хвастаться. 
- А давай побегаем вокруг фонтана, - предложила Ира. – Ты галишь. 
  Фонтан стоял на перекрестке двух аллей из постриженных диких ранеток, только что зацветших. Вокруг фонтана была асфальтированная дорожка, а в средине пустого бассейна – бетонная ваза, раскрашенная в разные цвета. Игра прекратилась тут же, когда на их скамейку присел старик: «Это вы разбросали свои вещи? Вещи без присмотра оставлять нельзя». Девочки переглянулись, схватили свои плащи, папки и пошли дальше. Ира предложила зайти в библиотеку её школы, мол, есть список художественной литературы, которую надо прочитать летом. Вера согласилась. Библиотека ничем не отличалась от её школьной, и работала она до шести вечера. В библиотеке летали пылинки на свету между высоких шкафов с книгами. Пока Ира искала книги по списку, Вера следила за таинственным отражением движения пылинок на полу. Казалось, что свет струился, словно маленький водопад, под воображаемый тихий вальс. После библиотеки не хотелось бегать, поэтому девочки, не торопясь, дошли до железнодорожного полотна, которое разделяло город на две части.
- Вон там белый дом, где я живу, приходи в гости летом, - Ира указала на маленький дом, за железной дорогой. Было поздно, дети поспешили домой, спокойный день оказался коротким. Ира перешла дорогу, а Верочка побрела параллельно железнодорожному полотну, раскачивая то вверх, то вниз папку с нотами. Больше девочки никогда не встретились. Фонтан так никогда не заработал, через какое-то время его засыпали землей и сделали из него клумбу. Верочка на следующий учебный год отказалась от своего таланта. После продолжительной болезни перестала сопротивляться желанию родителей продать пианино и разрешила им это сделать. Мечты играть на пианино превратились для Верочки в такой же  неработающий фонтан, засыпанный землёй.

Поход

Кто в детстве  не любит ходить в поход? Это всегда интересно! Конец учебного года. Лето  - и каникулы вот-вот наступят.  Уже всё расцветает, яблони благоухают нежным ароматом, трава изумрудно блестит от свежести.  Дышится легко.  Сколько радости испытывает ребёнок, который отправляется в свободное плавание по реке на резиновой лодке или вместе с рюкзаком на спине проходит вдоль реки…
Десятилетний или одиннадцатилетний подросток готовится к этому мероприятию с энтузиазмом.  Куплен пластиковый пакет, печенье, бутылка местного «Дюшеса».  В четвёртом  «Б» классе  оживление, все обсуждают поход.  Поход пионерского отряда всегда сопровождается  полезным трудом.  Дети собирают берёзовые  почки, лекарственные травы (подорожник, тысячелистник, ромашку, мать-и-мачеху).   
- Как пойдём?- выкрикивают несколько ребят.
- Пойдём вдоль берега, - говорит учитель,-  там много трав…
- А что брать? – кто-то кричит с последней парты.
- Возьмите булочки и воду, поход  после уроков до пяти вечера.
- Будем печь картошку? – робко спрашивает Верочка. Они с подругой ходили в парк,  там разжигали костер и на углях жарили картошку, брали с собой солёные огурцы и хлеб с кусочками сала, а потом с удовольствием уплетали всё это  за обе щёки.  Было вкусно и радостно от сознания своей самостоятельности.
- Не успеем…- ответила  Римма Ивановна.
Сразу после уроков ребята убежали домой, чтобы отнести портфели. Верочка зашла по дороге к подруге, Леночка её уже ждала. 
  Стояла прекрасная солнечная погода конца мая. Жар касался кожи, но легкий ветерок тут же остужал её.
  Девочки, смеясь, забежали в класс.  Учитель переписала всех ребят, сказала, чтобы шли по двое, далеко не уходили от колонны. Ребята пересекли дорогу, прошли молодой парк, остановились около берега, лекарственная трава набиралась быстро, нужно было сортировать по мешочкам. Кто-то предложил пойти к реке, намочить ноги, побродить по мелководью. Жара заставила ребят выпить всю воду. Мальчики зарывали ноги в песок, а затем бежали к реке: хотелось купаться.    Кое-кто  на мелководье залез в воду по пояс. Отдохнув немного, класс отправился дальше вдоль железной дороги, дети перешли улицу, мост,  поднялись на гору,  кто-то предложил пойти к притоку Берди, все согласились, никто не хотел возвращаться.  Всех гнал интерес путешественников-исследователей. Никто так далеко не уходил от дома. Был отряд разведчиков, которые возвращались и говорили, что они видели и какие травы можно было бы собирать.  Дети незаметно ушли от дома  на расстояние двенадцати километров.  Как возвращаться, если денег не у всех было на автобус? Но это никого не останавливало. Такой дружбы и слаженности в их классе уже не было в последующие годы. Соперничество и обидчивость ворвались уже в старших классах. 
Верочка и Леночка добрались вместе со всеми до дачного посёлка, где находились их родители.
    Римма Ивановна отпустила девочек, а они неожиданно  нагрянули на дачу, родители испугались, что девочки пешком добрались до их участков.  Но сколько было впечатлений от увиденного!
- Мама, - кричала Вера от восторга, - ты знаешь, где мы были, что мы видели.  Мы даже купались в речке, нам Римма Ивановна разрешила.
 - Как вы дошли?
- Пешком… вдоль берега, собирали разные травы. Высушим в кабинете и сдадим в аптеку…
    Больше такого похода не было в классе:  то ли родители  были возмущены тем, что дети далеко ушли от дома, то ли в классе появился другой классный руководитель…   
 
  Мотоцикл

Верочка чаще была в деревне, чем брат. В деревне было скучно. Бабушка всё время была занята, а дед иногда уходил в запой, но когда он был трезв, то таскал Верочку с собой.  Вот тогда девочка каталась на лошади верхом, собирала старые ржавые гвозди на пустыре, а потом вместе с дедом выправляла их на специальном приспособлении, который представлял собой железный массивный круг с выемкой посредине для шляпки гвоздя и его прямого туловища. Верочка клала старый сгорбленный гвоздь в выемку и била по нему молоточком. У деда был порядок везде: каждая деталь: молоточек, гвоздь, шурупчик - лежала на своём месте.  В комоде у него канцтовары  находились в строгом  порядке. Когда деда не было в избе, то она  проводила ревизию его сокровищам: заводила секундомер,  перебирала открытки,  любовалась аккуратно подстроганными карандашами, находила запасы скрепок, кнопок, тетрадок, шариковых ручек, которые только что появились в продаже. Дед всегда замечал её ревизию, но никогда не ругал.
  У бабушки был свой уголок: она летом спала на веранде, потому что рано надо было доить корову и выгонять её к стаду, которое собирал пастух с рассветом. Летом на веранде было жарко, но интересно. В шкафу стояли пузатые, сшитые из открыток шкатулки, в синих пластмассовых  стаканчиках - букеты их сухих коробочек мака. С потолка свисали прядками  разные травяные сборы, по углам комнаты шуршали огромные крысы. Верочка их не боялась. Дед научил её с ними справляться.
- Ты их не бойся,-  ещё малышкой он привёл Веру в сарай, дал ей огромную палку и предупредил,-  без неё в сарай не ходи.
- Почему?
- Крысы умные, если поймут, что ты одна без взрослых, могут напасть, а если будет палка, не тронут, потом взял палку и ударил по спине одной зазевавшейся крысы.
Пока в сарае жили овцы, Верочка спокойно заходила в него, искала Мурку с котятами, про палку не забывала. Крысы пытались атаковать  пятилетнего ребёнка, но палка проходилась по спинам зверьков, после этого хозяйки сарая наблюдали за Верочкой издалека.
 Но однажды, пока дед с бабушкой были на покосе, у них украли овец. Во дворе поселился рыжий злой пёс Рекс. Он никого не признавал, кроме деда и бабушки, тем более девочку, которая редко жила в доме.  В сарае появился голубой  мотоцикл «Юпитер», крышка на коляске которого была белого цвета. Мотоцикл нужен был в хозяйстве, делянка для покоса находилась далеко, а кормить скотину нужно было каждый день. 
  Как-то раз дед взял Верочку с собой, посадил  на заднее сиденье. Это было опасно, но старик ездил небыстро. Утром он долго и внимательно отбивал лезвие литовки, обматывал его толстой тряпкой и привязывал к коляске так, чтобы оно находилось впереди коляски. Поездка на мотоцикле принесла Верочке хоть какое-то разнообразие, но стало испытанием. Вначале, когда они ехали по пахоте, девочку выбросило из седла: она не удержалась. Из-за  рычания мотора дед не сразу понял, что потерял внучку. Мотоцикл удалялся, а Верочка бежала и кричала: «Деда, подожди!»  Поняв, что за спиной никого нет, дед остановился. Потом  в березняке дед доверил покосить траву внучке. Рост девочки позволил взять в руки косу. Косила она неаккуратно, высоко срезая стебли трав. Дед не одобрил её действия, стал косить сам. Махнув два раза, он стал ругаться, так как зарезал мышь полёвку. Вера наблюдала, как Иван Степанович обтирал от крови лезвие травой, затем снова  начинал косить. В конце малого сенокоса она с удовольствием помогала держать мешок для травы. Забивали его плотно, чтобы больше вошло. На обратном пути она крепко держалась за спину деда, чтобы снова её не выбросило, но за несколько километров до усадьбы ехать стало трудно. Оказалось, что  колесо под  задним сиденьем было спущено, домой они вкатили мотоцикл сами. Жаркий июль, неудачная поездка не придавали оптимизма, дед сразу погрузился в книгу, где было описание поломок мотоцикла. Кроме спущенного колеса, оказалось, что были потеряны спицы. Дед ругался и не обращал внимания на Верино желание помочь. Да, что может ребёнок?
  Бабушка позвала Веру в летнюю кухню, накормила пирожками с молоком и предложила пойти в лес за грибами. Это было необычно. Идти нужно было до леса, который находился за речкой. Они вышли за огороды. Бабушка стала рассказывать, что тут раньше была пойма реки, среди этих травяных пеньков было много змей. Дед раньше уже пугал внучку змеями, рассказывая, как в детстве, когда он был пастушком, гадюки прыгали  от бича во весь рост лошади, на которой он ехал.
- Будем заходить в лес, три раза скажи: «Мне лес и дорога, а змее - пень и колода», - попросила Ольга Андреевна.
- Зачем?
- Чтобы не встречаться с ней. Она может укусить, и не всегда человек выживает. Меня на сенокосе, когда была молодая, укусила гадюка, болела долго. 
После этих слов Верочка не отходила от бабушки ни на шаг. Грибы она видела только те, что находила Ольга Андреевна. Грузди, бычки, коровники, рыжики, сыроежки - быстро набралось ведро.  Вернулись уже к вечеру, бабушка залила ведро с грибами водой и отправилась встречать корову с теленком. Дед  продолжал копошиться около мотоцикла.  Верочки было грустно и скучно, хотелось есть. Она наклонилась под скамейку, подняла крышку чугунка, достала две картошины, очистила от кожуры, посолила, налила кружку кваса, села за стол в летней кухне и в одиночестве стала есть. Хотелось домой. Дома были привычные дела: чтение интересной книги,  игра на улице,  вкусный мамин ужин, просмотр вечером художественного фильма. В деревне Верочка видела только то, что дедушка и бабушка были постоянно заняты тяжёлой работой.            
         
                Сирень о первой любви

Смеюсь! Смеюсь! Давай сильней
Раскачивайся в нашей лодке!
Пусть лодка виснет на петле!
А петли смазаны так ровно!
Мне всё равно, что видят нас,
Я счастлива и я довольна
Парящим "крыльем"* про запас,
Летящим к листьям белоствольных.
Пусть я сопля! Пусть я дерзка!
Но лишь в любви смелеют девки!
А если ты отводишь взгляд,
То ты влюблен в меня, конечно!
О, как читаешь ты стихи!
Кричишь: "Дай, Джим, на счастье лапу!"-
И за ладонь давай трясти -
...Смеюсь:  ладошка ведь не лапа...
Смеюсь! Смеюсь! Ведь это миг!
Он и родился небесцельно!
А крылья выросли на жизнь
У двух, летящих на качелях!

В жаркое лето сирень отцветает быстро; белые, сиреневые  соцветия сохнут, увядают и быстро исчезают с ярко-зелёного фона листвы кустарника. В холодный, дождливый июнь сирень не торопится цвести, поэтому первый месяц лета может благоухать сиреневым ароматом долго. Первая любовь похожа на несмелый июнь, когда природа оживает медленно, краски ярки, а воздух  свеж и прохладен.  Страстная любовь, как сирень в жаркое лето, сгорает быстро, а первая, как в холодный июнь, цветёт долго в душе каждого человека. Сиреневые сны надолго входят в душу любящего.
    Сирень может дарить человеку исполнение желания, если найти маленький цветок с венчиком из пяти лепестков. Если долго рассматривать сирень, то замечаешь, что есть ветки, на которых много счастливых цветков, а есть такие, на которых каждый год вырастают правильные четырехлистные венчики, и ничего с этим не поделаешь. Люди как цветы,  с пятью, с шестью крылами, которым везёт стать счастливыми, а некоторым - правильным, наоборот - нет.
Цветы можно рассматривать бесконечно: каждая линия, цветок, травинка   увлекают своей первозданной чистотой. Вера, сколько себя помнит, любила рассматривать растения. Вот сейчас она стояла перед аллеей сиреневых кустов и с опаской поглядывала на мокрые листья после дождя: надо было идти в столовую  через весь лагерь по длинной песчаной дорожке, окружённой кустами цветущей сирени. Час назад их, ребят из сибирского маленького городка, привезли в пионерский лагерь около Обского моря.
Много одноклассников оказалось в Верином отряде. Это не радовало, скорее пугало. Какой может быть отдых, если  вокруг знакомые лица, с которыми не разлучался уже десяток лет, начиная с детского сада. Воспитали – это те же учителя из твоей школы, которые тебе ставили оценки по математике, по английскому языку. Ощущение новизны терялось среди беспокойства надвигающегося одиночества, которое сопровождало её в школе. Родители единственной подруги, из-за которой она поехала в лагерь, не смогли достать путёвку. Вера мечтала, что они с подругой будут вместе это лето: девочка каждый год оставалась в городе, а Лена уезжала в лагерь, а потом загоревшая, счастливая рассказывала о весёлой жизни в лагере.
Пока ребята шли по тонкой коридорной сиреневой дорожке, Вера фантазировала, что она, маленькая капелька дождя,  плывёт в странном потоке зелёных листьев. Руки и ноги становились мокрыми. В столовую их пустили не сразу, а после того как появился молодой человек, объявивший себя вожатым и взявший под опеку ребят.  Он проводил до стола, а затем после обеда заставил переодеться. Наблюдая за отрядом, девочка поняла, что им повезло: их вожатый – классный парень. Он был  вожатым у некоторых ребят из отряда в прошлом году.
Четыре недели пролетели незаметно. Конкурсы, волейбол, купание, путешествия вокруг лагеря, песни, дискотеки. Вера не чувствовала своего обычного одиночества. Не было задушевной подруги, но общение с ребятами захватывало. Подросток не любил быть на первых ролях: она слушала интересные истории, почерпнутые из книг, обожала песни вожатых  под гитару или под гармонь. Быть со всеми и ни с кем одновременно – это обычное поведение тринадцатилетней девочки.  Её подруга собирала вокруг себя много подруг, что очень задевало Веру, но она привыкла. Этим летом незаметно для себя девочка  двигалась только в одном направлении, в сторону вожатого. Где был Саша, там всегда становилось интересно. Он не ходил, а летал. Вы когда-нибудь видели людей, которые одновременно успевали быть везде? Он успевал. Маленький, худенький, с острым профилем, когда нос с горбинкой и подбородок были  направлены навстречу друг другу. Несмотря на этот недостаток, молодой человек был интересен. Играл ли с ребятами в волейбол, рассказывал ли интересную историю о разрушенном лагере, который находился поблизости, - всё привлекало внимание девочки. Он относился к ребятам, как к взрослым людям. Это вызывало уважение и восхищение.            
 Вера любила качаться одна на лодочке, но в этот день лодочку намагнитили и та стояла без движения. Из динамиков неслась песня Татьяны Анциферовой из кинофильма «31 июня»:
Всегда быть рядом не могут люди,
Всегда быть вместе не могут люди.
Нельзя любви, земной любви, пылать без конца…
Осталась  свободной только дворовая качалка, где могли поместиться много ребят, но поблизости  никого не было. Было воздушное утро, солнечное, тёплое. Вера сидела на железной перекладине, соединяющей сидения качели,  и вместе с Анциферовой напевала:
Скажи: зачем же тогда мы любим?
Скажи: зачем мы друг друга любим,
Считая дни, сжигая сердца?
Может быть, это одиночество девочки около качелей повторялось несколько раз или по другой причине, осталось неизвестно, но Саша остановился около неё.
-  Давай помогу покачаться…
- Давай.
Он не стал ни о чём расспрашивать. Незаметно рассказал о фильме, об исполнительнице песни, перешёл к современной эстрадной песне, о вражде двух примадонн. Девочка забыла, что с ней разговаривает человек, который почти два раза её старше.   
- Ты любишь стихи?
Вопрос вызвал смятение. Для неё стихи были музыкой без понимания смысла. Учила она их тяжело. Песни она любила, был у неё песенник, украшенный дорогими открытками, а стихи, наверное, нет.
Саша не удивился, не обиделся, а рассказал, что он любит стихи Есенина.
- Вот послушай, что за строки:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят…
…Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег.
Читал  Саша вдумчиво, без пафоса, как будто рассказывал историю, ритм и рифмы не мешали видеть перед глазами эту историю. Затем улыбнулся и стал трясти Верину руку:
- Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду…
- Мне пора, - Саша поднялся с ребристой скамейки качалки и помог девочке встать и сойти с неудобной качели.
Вожатый, как облако, растворился среди корпусов лагеря, через два дня  девочка с упоением рассказывала родителям о Саше. Мама быстро поставила диагноз: дочка влюбилась, скоро придут месячные.  Отцу эта реплика показалась грубой, он стал морщиться, как от зубной боли.  Голубые глаза дочери сияли – открытие её состояния походило на стихийное бедствие, к которому она была не готова. Осознание своего чувства привело к страданию. Первое чувство, как запах сирени, горько. Насмешки одноклассников, заботливые взгляды классных мам. Вера ни с кем не делилась, но разве можно скрыть этот  росточек  первой любви, если ты, как собачонка, привязан к человеку, если рисуешь его профиль везде. Однажды ночью Вера очнулась в комнате девочек соседнего отряда: она потеряла ощущение реальности и сна, ей приснилось, что ходит между кроватями и будит всех на зарядку. Кто-то позвал её по имени, и она очнулась. Утром ей напомнили, что во сне бродила по корпусу. 
Переживания неразделенной первой любви были так остры, что девочка была постоянно возбуждена. Воспитатели провели профилактическую беседу с Сашей, поэтому он избегал  встреч с ней. Она сама не стремилась к ним. Первое чувство, наполненное грустью, стыдом, рожденным от насмешек, ожиданием разлуки, оставило в  памяти тёплые воспоминания и подарило маяк жизни - любить стихи.

* ***крылье - авторское, как антоним к бескрылью...
хотя в словаре Крылье, новг. две широкие ленты, два лоскута, позади девичьей повязки; или концы старушечьей, серпянковой повязки на Украине. | Крыльем называют азиатский веер, плетеный, обращающийся на черене кругом.