Венок из желтых одуванчиков, или детство Верочки

    Повесть
Венок из желтых одуванчиков, или детство Верочки
На границе сна и яви
Обрастаю я словами,
Открываю дверцу в память,
Нахожу себя в пижаме
Деткой малой, что с перины
Уползла на пол без крика,
Завертевшись в одеяло.
В темноте мне страшно стало:
Вдруг догонит и побьёт
Баба в ступе и с метлой.
Иль пожар приснится страшно,
Иль горит ладошка красно.
Или ягоды с мороза
В кружке старой и
зелёной,
Или детские качели,
Или на веранде вечер,
Или бабушкины сказки,
Или бабушкины глазки,
Или папины ручища,
Или запах мамы снится...
Вместо предисловия
 
Всё чаще ночью снится детство. Вспоминается дикая ранетка, растущая рядом с окном, красные маленькие плоды под снегом. Бабушка собирает их в глубокую зелёную эмалированную кружку. Появляются в воображении закрытые ставни, а ты вдруг ощущаешь себя ребёнком, поэтому скулишь от страха, потому что бабушка ушла на базар продавать картошку. Видишь во сне широкое крыльцо-веранду с фигурными ножками-колоннами или деревянные качели, прикреплённые верёвочками к высокому дощатому забору. Или из темноты ночи возникает образ отца, который кружит вокруг себя за вытянутые ручки ребёнка, каким ты был когда-то.
 
Мама
 
Помнить детство нетрудно. Оно у каждого яркое и непохожее ни на что...
Бабушкин шипящий самовар, отражавший твоё безобразное личико; взбитую перину, с которой ты аккуратно, беззвучно сползал когда-то, опираясь спиной на побелённую стену, и, уже сидя на полу под кроватью, глядел внимательно на бабушку, потерявшую тебя. Наверное, это первое самостоятельное осмысленное действие ребёнка.
Вере исполнилось чуть больше года. Девочка смотрела светло-синими глазками на мир с любопытством, а коротко остриженные мягкие волосы белели на лбу и висках крупными кудряшками. Пока бабушка смотрела передачу «Клуб путешественников» по чёрно-белому телевизору «Снежок», внучка самостоятельно бегала по комнате. Девочка ничего не понимала из того, что показывали на маленьком экране. Ей было неинтересно: незаметно она успела залезть в папину тумбочку и вытащить фотографии, из-за этого бабушка её посадила на диван около себя и попыталась отвлечь, объяснив то, о чём шла речь в телепередаче. Верочку не увлекали истории о крокодилах, слонах и бегемотах, тогда женщина неожиданно сказала волшебное слово: «МАМА». Взор девочки остановился на бабушкином лице. Вера не видела мамы больше месяца, поэтому скучала. Женщину прооперировали после перитонита в городской больнице. Старушка уговорила девочку положить голову на подушку, потом погладила по спинке и волосам ребёнка и зашептала нежно, что маму скоро выпишут из больницы и тогда она вернётся к дочке. Умела бабушка успокоить. Глазки закрылись, девочка заснула.
Вдруг в замочной скважине повернулся ключ, внучка услышала знакомый звук,  быстро вскочила, ручки упёрлись в деревянный подлокотник дивана.
-Доченька, Верочка, это мама вернулась, — перед девочкой на коленях стояла исхудавшая молодая женщина, по лицу которой текли слёзы…

Пожар
У каждого человека бывают ситуации, когда появляется животный страх. Ребёнок не опасается ничего, он идёт навстречу испытаниям, не зная, что его ждёт. А предстоят ему слёзы, раскаяние и сжимающий грудь обруч паники. Что толкает ребёнка на отчаянный шаг к непонятному, опасному действию? Опытные мамы предупреждают проблему. «Жига-вава» преследует дитя вместе с «бабайками», и одновременно родители демонстрируют маленькими опытами, что бывает, если ослушаешься. Шипит утюг от мокрого пальчика, исчезают взрослые, чтобы ребёнок сам никуда не убегал, а держался за родительскую ручку. Но есть упрямцы, которые сами хотят все испробовать. Исследователи. 
Верочка была таким первооткрывателем. В три года она заметила, что телевизор начинал работать или радио говорить только тогда, когда в розетку вставлена вилка от электроприбора. По форме это устройство напоминала бабушкину проволочную заколку, рогатую, к тому же похожую по произношению: «Вилка-шпилька». Любопытство толкало девочку к исследованию. Сначала она попыталась расспросить о разъёме. Поделилась с Прасковьей Григорьевной предположением, что вилка похожа на шпильку. То ли старушка не обратила внимания на внучкины слова, то ли ребёнок не смог донести свой интерес до бабушки. Тогда девочка забрала шпильку с полки и положила в карманчик передничка. Мама Верочки писала дипломную работу, так что ей некогда было поговорить с ребёнком, а дочка задумала опыт по использованию шпильки как вилки.
 Домой пришли поздно, мама отправилась на кухню готовить. Верочка сразу же побежала в комнату, достала шпильку, залезла на пирамиду из чемоданов (на верхнем ящике стоял деревянный проигрыватель) и сунула чёрные железные U-образные концы заколки в розетку. Хорошо, что неудобно было держать двумя руками шпильку. Через девочку пробежал ток. Верочку стало стягивать и нестерпимо трясти. Заколка раскраснелась и мигом приварилась к ручке, боль прошла через всё тело. Девочка с силой выдернула ладонь из плена розетки так, что красная от жара вилка-шпилька, перелетев через голову малыша, упала на гардину. Мама услышала дикий крик ребёнка. Вбежав в комнату, женщина увидела, что горит тюль, а Верочка протягивает обожжённую ручку. Огонь тем временем стремительно распространился по шторе. Молодая женщина одной рукой сорвала с деревянного карниза занавеску, а другой — подхватила орущую дочь. Размахивая огненным знаменем, Галина понеслась в ванную комнату, бросила его в раковину и залила водой, попутно подставила ручку ребёнка под холодную струю. Ожог остался на душе дочки на долгие годы, а ладошку вылечили. Вечером родители измельчили варёный желток, положили его на сухую сковородку, к смеси добавили каплю топлёного сливочного масла, хорошенько растёрли всё, затем смазали этим остуженным лекарством красную ладошку дочки. Ручка затянулась на глазах. А страх не уходил из души ребёнка.
Однажды Верочка из-за карантина в детском садике осталась с Прасковьей Григорьевной в родительской квартире одни. Бабушка поставила варить на газовую печь щи, а сама решила вытрясти коврики. Дверь закрывалась на английский замок, который можно было закрепить на собачку, а потом выйти на улицу. Квартира находилась на втором этаже. Пока Прасковья Григорьевна спускалась, вытрясала коврики, поднималась, Верочка услышала, что на печи шипит бульон, забежав на кухню, увидела, как под кастрюлей язычки пламени играли разными цветами. С девочкой случилась истерика. 
- Пожар! — закричала она и бросилась к выходу, от удара тельца ребёнка собачка на замке соскочила, а дверь захлопнулась. Девочка стала метаться по пустой квартире. Соседка Лида вышла на крик ребёнка в подъезд. Женщина увидела, что старушка, стоя около двери, уговаривает внучку не бояться и не плакать:
-Вера, Вера, сейчас папа придёт с мамой, всё будет хорошо.
Ребёнок ничего не слышал: перед глазами только огненные струи, на ладошке - острая боль.
Соседка поняла, что минута промедления приведёт к необратимым последствиям. Вернулась домой, открыла окно, протянула толстую доску к балкону соседей и поползла по ней. Верочка тем временем забилась в угол между шкафом и диваном, прикрыв глаза ладошками. Хорошо, что дверь на балконе плохо затворялась, молодая женщина толкнула её. Хотя в это время в соседней квартире лежал в колыбели месячный сынок, Лида не думала, что может упасть, так как знала одно: надо помочь. Женщина, пройдя через зал и коридор, открыла входную дверь. Бабушка, бросив половички у порога, захромала в комнату, где прятался ребёнок, и обняла внучку. Верочка ещё долго плакала и вздыхала. Суп так не пришлось доварить.
На семейном совете решили, что девочку надо лечить от страха. Бабушка приносила уголь, рисовала за дверью на стене силуэт внучки, приговаривая: «Вырастет Вера, испуг уйдёт!» Малышка росла, а огонь продолжала бояться.
Зимой в деревне у другой бабушки сама собой родилась истерика: ребёнок, услышав гул печи, увидел языки пламени от дровишек в щели от заслонки. Девочка заметалась по избушке, взрослые не смогли успокоить ребёнка. Верочка вырывалась из рук и хотела бежать на улицу раздетой, где лютовал зимний холод. Она, всхлипывая, постоянно повторяла: «Пожар! Пожар!»
Ольга Андреевна, дав в руки старую иконку с изображением святого, прочитала молитву над пушистой головой ребёнка:
- Вот смотри: это добрый дядя тебя спасёт, если ты его попросишь.
Девочка перестала плакать, но к печи подходить не стала.
- Дровишки отапливают дом, — говорил дедушка, — без огня было бы холодно.
Родители пытались разыскать лекаря, избавлявшего детей от испуга. Психологов в семидесятые годы прошлого столетия найти было невозможно. Стали искать целителей, заговаривающих на воск. Нашёлся такой знахарь в соседнем микрорайоне, старый, с бледными, в синих венах руками. 
Колдовал он над маленькой беленькой головкой ребёнка, читал молитву, выливал кипящий воск. Возможно, уверенность бабушки в своей правоте подействовали на внучку. Девочка с опаской относилась к электроприборам и к открытому огню. Через четыре года Верочка снова вспомнила о пожаре, когда её двоюродный брат погиб, взявшись за оголённый провод во время игры. Вере не надо было объяснять, что за смерть приходила за сверстником.

О любви бабушки

От бабушки пахло манной кашей, которую обязательно надо съедать всегда до чистого донышка тарелки. Это было вкусное блюдо из цельного молока с кусочками сладкой тыквы. Но квас уважался в семье больше. Нередко Верочка просыпалась от аромата поджаренных в духовке сухарей. Значит, бабушка заводила кислый квас, выпиваемый залпом всеми, кого угощала Прасковья Григорьевна.
Славно, что предрождественский день выдался студёным, поэтому бабушка останется дома и никуда не уйдёт. Страшно девочке просыпаться одной в тёмной и стылой комнате, когда рядом никого нет из взрослых, а она, укрытая под одеялом с головой, лежит и громко плачет. Можно при этом реветь долго, так как никто в доме не слышал её крик лишь потому, что соседи отправлялись на работу рано утром, а бабушка убегала на базар продавать ведро картошки. Необходимо было на что-то покупать хлеб и молоко: пенсия-то маленькая.
Прасковья Григорьевна никогда полностью не принадлежала Верочке. Старушка стряпала, или вязала, или пряла, или топила печь, или поливала грядки на огороде. Девочка неизменно перекатывалась колобком следом за ней. Если бабушка что-то делала, то поясняла, чем занята, или напевно произносила сказку. Её истории: «Коза-дереза», «Гуси-лебеди», «Курочка Ряба». Мифы о рождении Христа, об «избиении младенцев царём Иродом», о казни Иисуса, о вознесении на Пасху всегда вызывали интерес у Верочки. Каждое утро женщина выходила на улицу, чтобы отворить ставни, занести дрова с углём для печи. Зимой же приносила зелёную кружку с морожеными мелкими ярко-красными ранетками. Какие они были сладкие!
  Малышка видела, что у бабушки крупный, упругий нос, тонкая ниточка губ, чёрные добрые глаза под высоким лбом с множеством морщинистых волн, красивая длинная коса с проседью. Женщина по-бабьи завязывала узлом волосы на затылке и закалывала бесчисленным количеством шпилек. Девочка замечала зимой на ногах старушки валенки, чулки, державшиеся чуть выше коленок на круглых резинках. Подвязки постоянно закатывались вместе с краями хлопчатобумажных чулок. Верочке казалось, что эти тугие кольца врезались глубоко в кожу ног старой женщины, и поэтому бабушке было больно. Огромный пуховый платок, или шаль, как назывался этот головной убор в небольшом сибирском городке, украшал плечи Прасковьи Григорьевны. Бабушка носила одно и то же платье, пока одежда не превращалась в сито. Потом она рвала тряпьё на мелкие верёвочки и вязала больши;м алюминиевым крючком круглые половички.
  В морозный январский день женщина пообещала внучке сходить в гости к двоюродной сестрёнке Любочке. Родители Верочки сдавали экзамены, поэтому девочка жила у бабушки неделю. Прасковья Григорьевна, как едва рассвело, одела внучку в кроличью шубку, накинула огромный коричневый шерстяной платок с кистями на искусственную Верину мохнатую шапку и, положив его концы крест-накрест на груди девочки, завязала их уже крепким узлом поверх спинки ребёнка. На валенки натянула широкие штаны и выставила Верочку за дверь, чтобы та не вспотела, а сама принялась проворно собирать вещи. Девочке шёл четвёртый год. Малышка чувствовала себя куклой-неваляшкой, ей хотелось убежать от бабушки на улицу, чтобы упасть в снег, но дорогу на свободу преграждал длинный и тёмный коридор.
 Они вышли на веранду, не торопясь, спустились со ступенек на занесённую снегом тропу. Бабушка усадила Веру в санки и тепло укутала одеялом. Морозец усиливался. Чёрное пальто женщины еле-еле прикрывало колени. Девочка смотрела по сторонам, сквозь седое дыхание видела белоснежные деревья, утренние лучи, лежавшие на дороге. Вскоре мороз взялся щипать руки и ноги Верочки, девочка вжалась в зелёное верблюжье покрывало. Через полчаса бабушка с внучкой добрались до подъезда четырёхэтажного кирпичного дома, где проживали родственники. По лестнице из-за высоких ступенек они с трудом поднялись до квартиры. Девочка ручками опиралась на железные стойки перил, а бабушка, поддерживая малышку своим левым боком, несла сумку, а с другой стороны — санки. Прасковья Григорьевна не охала и только изредка подбадривала девочку, что ещё один пролёт — и они на месте.
Тётя встретила их приветливо. Крохотная Любочка лежала в высокой белой коляске, с голубыми вставками на капюшоне, и играла погремушкой с тремя колокольчиками. Верочка сразу с любопытством начала рассматривать сестрёнку, а именно: пухленькие ножки в складочках и кудрявую головку младенца.
День пролетел незаметно: бабушка и тётя что-то делали, стряпали, стирали. Верочка успела днём не только поиграть, но и поспать вместе с Любочкой в детской комнате. После сна Веру поили смородиновым вкусным морсом, кормили пельменями с молоком, а маленькую внучку — кашкой в бутылочке.
Зимнее солнце стремительно исчезло за окном. Любочка уже спала в маленькой комнате, а Верочка лежала в полудрёме на диване в гостиной. Вдруг из узкого коридора раздался хриплый громкий голос вернувшегося с работы мужа тёти:
- Что они тут делают? Пошли вон отсюда.
-Уже поздно.
-Ты не поняла? Чтоб ноги твоей матери здесь не было!
Человек был пьян, груб и страшен. Он быстро зашёл в комнату, где спала дочка, дверь с шумом открылась. Любочка заплакала. Верочка встрепенулась и тоже заревела от страха. Бабушка начала успокаивать старшую внучку:
- Не бойся, всё будет хорошо.
- Что хорошо? А ну-ка, взяла шмакодявку и пошла вон отсюда.
Пальцы старушки предательски дрожали, когда бабушка одевала Веру. В это время тётя успокаивала дочку. Муж вытащил двустволку из шкафа детской комнаты и стал быстро её заряжать. Прасковья Григорьевна только успела застегнуть зелёную шерстяную кофточку поверх фланелевого платьица Веры и накинуть на плечи внучки шубку, а на головку - шапку, как страшный человек наставил на них оружие.
- Быстро выметайтесь отсюда, и чтоб я вас больше здесь не видел.
Они вышли на площадку. Девочка не могла успокоиться, слёзы катились, нос забивался, стало тяжело дышать.
- Тише, тише, доченька, а то он и сюда выйдет.
 Бабушка взяла подол от своего платья и высморкала нос Веры. Девочке было страшно, а бабушке – горько. Верины варежки остались в страшной квартире. Старушка надела на ладошки девочки свои чёрные, вязанные из бараньей шерсти перчатки:
-  Ты сожми ручки, теплее будет.
Бабушка осталась почти раздетой: в одних чулочках, без рейтуз и варежек, но возвращаться туда они не хотели. Ночное небо подмигивало им тысячами звёзд, мороз пощипывал щеки. Вера первый раз задумалась: «Почему это произошло, неужели в нас, правда, выстрелили?»  Если бы этого не случилось, то она бы не запомнила детали этого предрождественского дня. Домой вернулись быстро, комнатка настыла, бабушка велела Вере не раздеваться и сидеть на санках перед печкой. Хорошо, что с утра были заготовлены дровишки и принесено ведро угля. Женщина зажгла спичку, лицо её осветилось грустью. Вере стало жалко их.
- Баб, а баб, почему мы ушли? Дядя в нас хотел выстрелить? Убить? – не умолкала она. -  А он выстрелил бы? А если бы он выстрелил, то мы умерли бы? Да? А почему он так поступил?
- Потому что дурак, - отрезала она.
- А ты папе скажешь? Пусть он его накажет.
- Нет.
- Почему?
- Потому что надо его простить. Ты, доченька, его прости. Он, пьяный дурак, не знает, что творит.
  Бабушка никогда не упрекала дочь за страшное унижение, которое пришлось пережить, она не стала рассказывать об этом отцу Веры, чтобы не вносить сумятицу во взаимоотношения зятя и шурина. Великое терпение, скромность, любовь ко всем и отсутствие гордыни были в характере этой сильной духом женщины, которая одна подняла трех детей. Будучи неграмотной, не умеющей читать, она дала возможность своим детям получить высшее образование, вынянчила внуков, заложила в их души нравственные ценности семьи, рода.
Вера, повзрослев, поняла, что по-другому Прасковья Григорьевна поступить не могла: той морозной ночью бабушка спасла младенца от царя Ирода и научила внучку терпению, любви и всепрощению.       







Клубника
Сенокос
Сенокос и запах пряный,
Озорно висишь на прядке
У коня на гребне шеи -
Всё в моей душе навеки...
«Но и тпру!»— кричишь коняшке,
«Погоняй!» — отец в тельняшке
Вместе с мамой  волокушей
Тянут сено. «Сено сушим!».
А потом сомлев от жара,
Спишь в телеге до заката,
 Сладко думаешь, что споро
Спать ребёнку в эту пору...

Ласково поднимается солнце из-за холмистого полукруга, по дороге которого постоянно передвигаются грузовые машины, объезжая деревню. Во дворе деревенского дома, перед сараем, стоит телега, раскинувшая оглобли. Старик медленно запрягает кобылку. Он давно привёл лошадку во двор своего дома из совхозного стойла. Женщины в это время суетятся на летней кухне, наливая в бутыли сладкого квасу и холодное вечернее молоко и раскладывая по сумкам варёные яйца, картошку в мундирах, булку, надёрганный лук-батун, обязательный спичечный коробок с солью. Продуктов должно хватить семье до вечера. Отец под руководством деда привязывает к ребристому кузову топор, вилы, грабли, литовки. Вере тут же приказывают смотреть на приготовления и не вмешиваться в подготовку к сенокосу. На все вопросы она получает один ответ: «Приедешь – увидишь». Девочке хочется скорее добраться до этого странного места, который взрослые называют покосом.
Вот старик выводит лошадь, запряжённую в телегу, за ворота. Деревянные колёса, обитые железом, скрипят, а берёзовый дёготь на оси при отклонении отливает блестящим, чёрным цветом, от спиц диска резко пахнет чем-то неприятным. Верочку подхватывает отец, сажает в проём кузова, противоположную той, к которой привязан инструмент, и заставляет держаться крепко за перила. Тряский путь утомляет всех. Проходит больше часа, пока лошадь поднимается вдоль сельского кладбища на объездную дорогу. Мама сидит рядом, дочка готова заснуть, голова ребёнка медленно клонится к жаркому женскому боку. От мамы веет молоком и свежестью. Этот непередаваемый запах больше никогда не встретится девочке. Телега пересекает объездную дорогу и продолжает двигаться вдоль пшеничного поля, колеса утопают в мягкую, вспаханную землю, тряска кончается.
Место покоса для Веры, четырёхлетней девочки, кажется громадным полем, окружённым высокими ровными берёзами. Дед с отцом берут по литовке и, размахивая косовищами, один за другим идут вдоль небольшого березняка. Мама зовёт Верочку посмотреть травку. Среди срезанных стеблей алеют ягодки. От них исходит чарующий запах. Несколько клубничек
попадают в рот девочки, сладостью заполняется язык, щёки, зубы. Дочка начинает сама рвать эти волшебные яркие шарики. Мама между тем создаёт букет из тонких стебельков красных, зелёных, белых бус и отдаёт ей, а следом присоединяется к бабушке, помогая граблями сгребать валки. Вера остаётся одна. Ягоды размазаны по ладоням, щёки лоснятся от липкого, сладкого месива. Вокруг девочки летают пчёлы, мухи. Ей хочется пить. Квас не утоляет жажду, молоко уже тёплое. Холодная вкусная колодезная вода попадает на руки, щеки и льётся на платьице. Мама приказывает играть в сплетённые из травы и платков куклы на покрывале, сшитом из разных кусков ветоши. Вскоре тряпичные подружки съедают все ягодки вокруг, устают и засыпают — и Верочка вместе с ними.
Неожиданно девочка пробуждается от звонких ударов топора. Дедушка рубит молодую поросль берёз, связывает несколько стволов между собой. Она незаметно передвигается поближе к деду, ведь он всегда ей рассказывает, что делает и зачем. Трава сохнет быстро, солнце в зените, становится невыносимо жарко. Всем хочется спрятаться в тень. Родители садятся перекусить на покрывало, где лежат растрёпанные куклы. Всех переполняет ощущение счастья и радости, поэтому они улыбаются. Дед рассказывает свои побасёнки про соседей, отец уважительно молчит, бабушка стремится вкусно накормить зятя, мама пытается заставить съесть что-нибудь Верочку, но та сыта. После обеда отец вместе с женщинами собирает сено в копны, а дед впрягает лошадь в только что сделанные сани из берёзовых жердей. Девочка крутится возле старика. Он, смеясь, хватает Верочку и сажает на холку животного, приказывая наклониться к шее и взяться за гриву. Страха нет. Иван Степанович водит лошадь по лугу за уздцы от одного валка к другому. Запах свежего сена заполняет всё вокруг. Копны нужно собирать в стог, но сил не хватает: мама, бабушка, отец зовут деда, чтобы вместе стащить сено с берёзовых жердей. Вера остаётся за вожатого, все дружно кричат: «Не робей! Дёргай повод лошадки налево!» Отец сзади показывает левую руку. Дед, ругаясь своим протяжным голосом, добавляя громко: «Но-о-о, пошла!» Сено остаётся на месте, а девочка с лошадью и с тремя жердинами медленно плывут вкруговую от взрослых. Отец не выдерживает, быстро подскакивает к лошади, он боится, что та может скинуть дочь, дед одобрительно кивает: из-за больных коленей подбежать к внучке не в силах. Теперь девочке становится интереснее наблюдать за сенокосом, потому что малышка тоже принимает в нём участие. Для Верочки это игра. Ребёнок внимательно слушает приказы деда. Разгорячённые работой старики и молодые родители улыбаются ей, подбадривают, чтобы Вера не боялась направлять лошадку. Сено постепенно собирается в одну большую кучу. Дед продолжает руководить всеми, одновременно кладёт жерди
вниз скирды, закрепляет, рубит, что-то вбивает. Отец с бабушкой перекидывают сено. Чтобы дочь не мешала, мама отводит её дальше от стога.
Солнце клонится к западу, туда, где находится деревня. Становится не так знойно, мама кидает на телегу охапку сена, покрывает бабушкиным самодельным одеялом, Вера лежит на мягком пахучем матрасе и сквозь решётку кузова смотрит на то, как быстро вырастает гора сена. Глаза медленно слипаются, она проваливается в сон, над ней жужжат пчёлы, летают надоедливые мухи, и пахнет лесной клубникой и свежим сеном. Пробуждаясь, она видит, как дед с отцом перехватывают верёвками стог, закрепляя внизу узлами. Девочка не выдерживает долгого плена телеги, спешит к скирде. Перед малышкой вбитый в землю кол и папины руки, умело завязывающие узел. Здесь же ладошки ребёнка пробуют натяжение толстой, шершавой верёвки. Усталость делает старика раздражительным, он ругается, бабушка отводит от них внучку. Теперь Верочкина задача — вместе с мамой собрать вещи и погрузить в телегу. Бабушка уже поит лошадку, а после подводит к оглоблям. Вера пытается улизнуть от мамы, но она не пускает дочь к бабушке, которая привычными движениями надевает хомут на кобылу. В это время отец, стоя наверху стога, кладёт крупные кудрявые ветви берёз на хребет сенокосного великана.
Солнце прячется за ножками белоствольных подружек. Пора отправляться назад в деревню. Уставшие и счастливые, они возвращаются домой следом за солнцем. Оно медным яблоком вкатывается в село, а затем за огороды, уже в сумраке семейство добирается до ворот дедовской усадьбы. Навсегда останется в памяти девочки сенокосная пора, вкусные ягоды клубники, тряская телега, дружная работа взрослых. Крепкие руки деда, сажающие Веру на холку лошади. Радость от совместного труда, и счастье…

Жаворонки

Бабушкины руки. Вечные работницы. Накормить, напоить. Булочки, блинчики, ватрушки, пирожки. Каждый человек помнит ласковые, в мелких морщинках, тёмные от загара, тёплые ладони бабушки. Руки постоянно что-то сеяли, лепили, взбивали, рубили, поднимали тяжёлые кружк’и на печи, вязали, пряли нити из кудели. Пучок шерсти, прикреплённый к прялке, под умелыми пальчиками старушки быстро таял, когда крутилось веретено, висевшее на нитяной петле. Что бы руки бабушки ни принимались делать, всё повторял ребёнок с чувством восторга. Например, Прасковья Григорьевна сеет муку, а девочки наперегонки тянут крохотные ладошки за ситом. И только старшей внучке бабушка доверяет держать
огромное решето и, в то же время, лёгкое. Любочка ещё маленькая, где ей аккуратно просеять муку.
Какой восторг испытывает Вера, оттого что её послали в бабушкину кладовую всяких
съестных припасов. Особенно когда открываешь чулан, а там… А там среди ларей бегают белые мыши. Постучишь по дверце — а их нет. Исчезли. Возвращаешься в комнату, заносишь с мороза миску с мукой, бабушка глядит ласково, с улыбкой. И тогда маленькое сердце наполняется тёплым счастьем. Вот сейчас Прасковья Григорьевна покажет, как надо лепить булочки в форме жаворонков.
 - Весна души. Скоро пташки прилетят. Надо с радостью встречать посланников тепла, — начинает Прасковья Григорьевна.
Следом рассказывает историю о сорока мучениках Севастийских, погибших за веру:
 - Это бы¬ли во¬и¬ны, ко¬то¬рые жи¬ли давным-давно. Хотя их истязали и заставляли отступиться от Создателя, они при¬ня¬ли смерть за Хри¬ста, а души их полетели к Богу, как жаворонки весной.
В крошечных ручках булочки получаются неровные, а бабушка всё равно хвалит внучек и одновременно помогает крохотной Любушке с глазками и хвостиком птички. 
Вечером приходит отец, чтобы забрать Веру домой, и она, радостная, бежит к столу, где лежат булочки, и показывает своих птичек. А папа, смеясь, пропевает: «Весна-красна. На чём пришла? – На жёрдочке, на бороздочке, на овсяном колосочке, на пшеничном пирожочке!»

Часики

Хмурое снежное утро не давала пробиться свету в маленькую комнату, где играли дети на мягком пёстром ковре. Старшая девочка катала в кукольной коляске маленькую Любочку. Сестрёнки громко смеялись от удовольствия. Верочка представляла себя взрослой, а младшая, оттого что её катали в коляске вместо куклы. Любочка-кукла! Как смешно! Крошка и походила на пупса с большими русыми кудряшками по обеим симпатичным щёчкам с ямочками. Девочки развлекались в жилище родителей Любочки. Малышка была желанной дочкой. Ей покупали дорогие разнообразные игрушки, тем более квартира находилась в доме, на первом этаже которого располагался магазин «Детский мир». Кто ни помнит этот замечательный магазин шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия? Это было самое привлекательное место для детворы маленького рабочего городка. Советское детство начала застойного периода было полно всяких необыкновенных открытий. Вот только что появился телевизор, холодильник, телефон в квартире, да и сама квартира была чуть не дворцом по сравнению с деревянным домом, состоящим из кухни-столовой и спальни. Магазин знакомил ребят с игрушками, которые не всегда покупали родители. Но как хотелось иметь пупса, одетого в ползунки и в курточку с капюшоном, или набор врача в красной квадратной сумочке.
 Папа Верочке недавно привёз из командировки маленькое штапельное платьице, а Любочке, племяннице, — несколько игрушек. «Лошадку» — приспособление вроде кожаного ремня, накинутого через голову и закреплённого на груди у ребёнка, и «наручные детские часики». Белый ремень «Лошадки» украшался нарисованными голубыми цветами и тремя бубенчиками, прикреплёнными к широкому нагруднику. Колокольчики нежно звенели на нём, когда девочки носились по комнате. Вторая пластмассовая безделушка походила на женские
часики. Верочка огорчилась, что младшей двоюродной сестрёнке Любочке достались игрушки, которых и так было много у ребёнка, а ей — только платьице. Чтобы не обижать племянницу, тётя разрешила Верочке поносить на ручке игрушку, по циферблату которой двигались свободно стрелки. Во время забавы у девочки ремешок впился в кожу, она сняла часики, положив автоматически в карман передничка, и забыла…
Дома родители увидели игрушку в руках у девочки, когда та достала из кармана часики и стала внимательно их рассматривать. Наверное, в это время девочка наслаждалась видом игрушки или думала, как сказать папе, что унесла часики в кармане.
- Что это? – спросил строго папа. - Ты зачем взяла чужую вещь?
- Не знаю…—  пролепетал ребёнок. Верочка поняла: она что-то сделала не так.
- Нельзя брать чужое, если даже тебе нравится оно, даже если тебе хотелось бы обладать им.
- Я нечаянно положила вот сюда, — сказала девочка и показала на карманчик передничка…
- Нечаянно в карманчик? — более резко проговорил отец. - Дай их мне, завтра отнесу Любочке.
Девочка протянула красивую, столь желанную игрушку и заплакала: было совестно и неприятно одновременно. Отец встал с дивана и подошёл к телефону. Он сухо объяснил сестре, что часики оказались в кармане у дочери, мол, Вера забыла отдать игрушку. Видя слёзы ребёнка, он присел на корточки перед малышкой и положил руку на маленькое плечико:
- Не плачь, больше так не делай, это плохо. Когда я был маленький, в таком возрасте, примерно, как ты сейчас, в нашем парке на тропинке я нашёл потерянный кем-то огрызок простого карандаша. Твоя бабушка заметила в моих руках чужую вещь и погнала меня ремнём до того места, где я нашёл огрызок. Потом заставила меня там карандашик оставить, хотя умолял мать, твою бабушку, говоря, что его найдёт кто-то другой. Время было военное: ни бумаги, ни карандашей не было. Вот что скажу: брать чужое нельзя. Возьмёшь чужое – потеряешь своё…

Улица теней
Ливневые грозы
Не дают уснуть.
От рутиной прозы,
Может, я уйду?
Память, как бездомную,
Выгоняю в сад:
Ягодки черёмухи
Нежные дрожат.
Маленькой разбойницей
Я бегу опять
К бабушке-покойнице
В мыслях, чтоб обнять.
Солнечно в автобусе,
Лет мне только пять,
Мямлю я вполголоса:
«Славно умирать
Старому и хворому,
А потом прийти
Молодому, скорому
До своих родных?»
Обнимает бабушка
Пух моих волос,
Шепчет в ухо: «Лапушка,
Прав твой милый нос...»
Умиротворение
На душе моей,
За окном в движении
Улица теней...

Осенью родители купили дачу недалеко от города. Автобус останавливался около садового общества, не доезжая до другого микрорайона. Уже выпал первый снежок, дорожка подмёрзла, идти до дачного домика было легко, потому что тропка круто спускалась до участка. Ножки девочки бежали быстро. Отец радовался своему приобретению.
- Вот уже скоро увидите белый маленький дом, — обращался он к жене и дочке, — летом построю веранду, залью бетоном дорожку от калитки до избушки.
- А как ухаживать за дачей будем? – интересовалась жена. – Мы же всё время на заводе.
- Мать поможет…
- А кто с Верой сидеть будет?
- Так, она в садик пошла…
- Ага, и болеет каждую неделю ангиной.
- Ну а если матери дадут квартиру, то клочок земли на ветучастке отберут. Где всё будем сажать? Капусту, морковку, редиску… — парировал муж.
Незаметно они подошли к ограде, перед глазами предстал огромный неровный участок земли, засаженный плодовыми кустарниками. Галине
дача не понравилась. За домом росло волчье лыко, с облетевших веток свисали кисти маленьких блестящих ярко-чёрных ягод.
- Вот смотрите, — вдруг обратилась женщина к мужу и ребёнку, — это кушать ни в коем случае нельзя. Можно умереть. Гена, куст нужно срочно вырубить.
- Вырубим. Давайте, я вас сфотографирую…
На память остался снимок первого посещения участка. Верочка летом, когда закрыли садик на ремонт, с бабушкой ездила на дачу. Рано утром Прасковья Григорьевна кормила внучку манной кашей и приговаривала:
- Ешь быстро, скоро автобус придёт, ешь хорошо, долго тебя не смогу накормить. В домике нет света и печи, возьмём квас и булочки, ничего… сдюжим.
Бабушка собирала сумку, кошелёк и ключ проверяла несколько раз, пока Верочка терпеливо ожидала приготовления к поездке. Они выходили из дома и недолго ждали на остановке всегда пустой жёлтый автобус.
 Рабочий день только начался, когда Верочка запрыгнула на ступеньки пазика (Небольшой автобус марки ПАЗ-3205).
Прасковья Григорьевна, опираясь на боковую ручку входа, тяжело поднялась в салон автобуса. Внучке стало жалко бабушку. Они сели на переднее место, около водителя.
- Вера, передай деньги за проезд.
Девочка получила маленькие билетики у кассира и, подпрыгивая на ходу автобуса, добралась до бабушки. Внучка прижалась к старушке и незаметно погладила коленку Прасковьи Григорьевны. Женщина не жаловалась, но ребёнок понимал, что пенсионерке больно от долгой ходьбы. Добираться каждый день до дачи женщине трудно, а сегодня необходимо ещё собрать викторию (садовую землянику) и отвезти в центр города, чтобы продать. Верочка, уставая, зачастую просилась на родительские руки, но бабушку она жалела, понимая, что надо помогать, поэтому не капризничала.
День выдался солнечным, тёплым. Утренняя роса испарилась к тому времени, когда спутницы добрались до участка. На даче девочка наслаждалась звонкой трелью птиц, бабушкиными пирожками и свободой. Никто Верочку не одёргивал, ничего не запрещал. Постепенно руки, ноги и личико стали грязными. Бабушка поливала грядки, собирала ягоды, не обращая внимания на внучку. Она торопилась к отправке автобуса.
Уже в салоне пазика Прасковья Григорьевна заметила, что Верочка испачкалась.
- Где же, чертёнок, вымазался так?
- На даче…
Старушка достала платок из кармана, собрала слюну губами, затем поплевала на ткань и вытерла грязь с личика внучки.
Вера обняла бабушку, прижалась к ней и шёпотом, чтоб слышали только они, проговорила:
 - Баб, а хорошо бы умереть, а потом родиться заново молодым и здоровым?
- Хорошо бы, лапушка, — шершавая рука старушки погладила кудлатые косички девочки.




Велосипед

Верочке во дворе дети завидовали, когда вечером после возвращения из детского садика отец усаживал девочку впереди себя на раму спортивного велосипеда, отталкивался и стремительно парил вдоль длинного дома до поворота, где скрывался из вида. Девочка не боялась быстрой езды, она знала, что с ней ничего не случится, сильные и проворные руки поймают пятилетнего ребёнка, если они будут падать. Дорога до бабушки пролегала через три улицы, поэтому Верочка терпеливо сидела на мягком, стареньком пальтишке, привязанном к раме, и крепко упиралась в холодные передние части руля, за резиновые ручки держался отец. Дочка внимательно наблюдала за действиями взрослого. Папа отталкивался правой ногой, потом перебрасывал её через кожаное седло, при этом сохранив равновесие. Девочке хотелось повторить за отцом. Она мечтала научиться ездить на велосипеде. Но ему эта затея не нравилась. Вечное «вот вырастешь, тогда…» упиралось на желание «хочу, как ты».
-Вера, это опасно, — говорил отец.
-Ты ездишь и меня возишь.
- Я умею. В детстве старший брат катал меня на багажнике, находившийся сзади велосипеда. Я не знал, что необходимо ноги подальше держать от колеса, вот и попала ножка под спицу и сломалась. Это больно, я несколько месяцев ходил в гипсе и хромал.
- Но я ноги под спицу пихать не буду.
Отцу нравилась желание дочери всё испытать самой.
-Хорошо, сначала трёхколёсный освоишь, потом попробуешь на двухколёсном.
На день рождения девочка радовалась подарку. Весь вечер она переворачивала железного друга, ставя его на руль и сиденье, изучала масляную цепь, перебирала запчасти в кармашке, прикреплённом сзади седла. Кататься на велосипеде в двухкомнатной квартире было неудобно: узкий коридор, заставленные мебелью комнаты. Вера громко звонила в колокольчик, пятясь назад, училась разворачиваться.
В скором времени у них побывали в гостях  соседские мальчишки. Вера гордилась подарком. Серёга начал крутить педали на перевёрнутом велосипеде так, что слетела цепь, Женька пролил масло на пол после извлечения маслёнки из кармашка. Девочке это не понравилось, друзья не отнеслись к её игрушке трепетно.
-Что делаете? Это не вам купили.
- Жадина-говядина, сухая поросятина, — хором дразнились мальчишки. – Вот играй одна.
До лета было далеко, чтобы пойти на улицу и поучиться кататься на двухколёсном велосипеде. Постепенно он стал пылиться в углу зала, потом на балконе. Одним летним вечером отец попробовал походить за детским двухколёсным велосипедом, уча дочь сохранять баланс. Девочка не смогла сразу удержать равновесие, но всё-таки Верочка освоила езду на отцовском велосипеде.


Апрелька
Израненная речка у межи
В кольцо объята высохшим болотом.
Когда-то там водились и ужи,
Остались лишь пеньки у брода.
По улицам ребёнку не гулять:
Кругом нарыты лужи - в них утятки.
Но дед возьмет из стойла для меня
И под уздцы сведёт ко мне лошадку.
И гордо, всем на зависть, я на ней
По деревенской улице проеду...
А если дед забудет про коней,
Лошадке хвостик заплету, как детке...
А вечером парное молоко
Так пьётся сладко на приволье в детстве,
И, кажется, что это было сном,
Где навсегда осталась я младенцем.


В конце марта Ольга Андреевна собралась поехать на свою малую родину – в Белоруссию. С огромным хозяйством дед один не смог бы справиться. Понадобилась помощь дочери стариков — мамы Верочки. Галина взяла отпуск на заводе. В пятницу вечером, сложив необходимые вещи в сумку, закрыв на несколько замков квартиру, женщина с пятилетней дочкой отправилась на проходную.
Верочка уже не первый раз жила, по её расчётам, в деревне долго. В прошлом году мама уезжала в санаторий. И теперь девочка недоверчиво посматривала на родительницу, пока не подъехал  автобус, отправлявшийся на побережье Обского водохранилища. На субботу и воскресенье работники завода уезжали на рыбалку. Их дорога пролегала недалёко от села, где жили родители Галины. Верочка боялась, что её снова оставят в деревне под присмотром бабушки и дедушки.
В стареньком автобусе АМО-4 ощущался холод, девочка прижималась к матери, от дыхания поднимался лёгкий парок. Верочка на несколько минут заснула под тихий говор мужчин, обсуждавших предстоящую рыбалку. 
 Водитель затормозил, Галина разбудила дочку, попрощалась с коллегами, взяла сумку в одну руку, а другой подхватила ребёнка. Запоздавшие путники оказались посреди дороги. По тропинке они спустились с горки, потом повернули под мостиком и прошли несколько километров параллельно заснеженной реке до молокозавода, а там осталось рукой подать до усадьбы стариков.
- Вера, пошли быстрее, а то замёрзнем…
Девочка протянула ручку, шмыгнула носом и засеменила около матери. Идти было трудно по узенькой, чуть подтаявшей стёжке. Галина пропустила девочку вперёд себя. Чтобы не боялся ребёнок, женщина начала рассказывать о тех людях, которые жили в домах, разбросанных вдоль реки. Звёздное чистое небо, огромная луна отвлекали внимание девочки от тёмно-седых деревьев, возвышавшихся на другом берегу.
- Вот сейчас дойдём до бабушкиного дома, согреемся. Молочка тёплого выпьешь…
- Мама, лучше расскажи сказку.
- Какую?
- О Колобке. «Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл…»
- Колобок, ты мой, — засмеявшись, женщина обняла дочь. Идти стало веселее. Галина понимала, что рисковала, когда ночной порой отправилась с ребёнком по пустынной тропе, пробегавшей недалеко от леса, в котором водились волки и лисы.
 - Мама, ты меня не оставишь одну в деревне?
- Мы вместе с тобой будем жить здесь больше месяца.
- А это много?
- Много. Снег растает, тогда мы домой вернёмся, папа приедет и нас заберёт. А сейчас он в командировке, далеко от нас. А бабушке надо маму свою проведать в Белоруссии, твою прабабушку Любу… Старенькая она совсем.
Незаметно для себя под скрип снега и мамину сказку они подошли к дому с палисадником, за высоким штакетником торчали стволы молодых тополей. Галина открыла дверь оградки и постучала по ставням. Старики не ждали гостей, окна засветились. Бабушка заохала и выскочила раздетой в сенки, а потом, накинув дошку на плечи и пуховой платок на голову, босые ноги опустила в пимы, подбежала к высокому забору и, с грохотом отодвинув засов, открыла двери.
- Галочка, что ты ночью-то… да с ребёнком…
- Мама, всё потом…
Женщина с дочкой прошли в избу, а бабушка засуетилась, приговаривая: «Чем бы вас накормить? Как обогреть?» Есть не хотелось: Верочка от бесконечного дня устала. Она лежала в спальне на тёплой перине, сквозь перила кровати глядела, как в кухоньке горел свет, и слушала разговор мамы и бабушки о будущем житье в деревне. Ольга Андреевна обстоятельно рассказывала дочери, как ухаживать за скотиной. Овцы должны принести приплод, к тому же корова на сносях, скоро отелится, поэтому надо правильно раздаивать бурёнку, чтобы не допустить развития мастита, а излишки молока относить на молокозавод. 
 Верочка помнила, как бабушка в прошлом году ставила её на широкий подоконник и подпирала душкой от дедовской кровати импровизированный манеж, чтобы девочка никуда не убежала, а затем накидывала на себя цветастый платок с кистями поверх головы и плюшевого чёрного жакета. Уже в окне внучка видела, как старушки медленно плыла по дороге, с трудом удерживая на плечах коромысло с двумя вёдрами, наполненными молоком.
Однажды у деда случился очередной запой. Он слонялся по избе и что-то искал в то время, когда бабушка привычно посадила Верочку на белый подоконник, огородив пространство ребёнка спинкой от железной кровати, а сама отправилась на молокозавод.
- Вера, а Вера, где бабка спрятала деньги?
Девочка ничего не могла рассказать, хотя видела, как Ольга Андреевна схоронила что-то за открыткой, закреплённой за верхнюю часть дверного наличника, потому что бабушка попросила об этом молчать. Картинка предательски выпячивала свой центр. Старик в кальсонах и в грязной нижней рубахе, слегка покачиваясь, остановился в дверном проёме. Глаза Веры непроизвольно уставились на открытку. Иван Степанович проследил за взглядом девочки и всё понял, тут же протянул руку, изувеченную во время войны осколками снарядов, к открытке и вытащил спрятанные купюры. Затем, покачиваясь, обошёл стол, сел на стул с высокой спинкой, обитой сиреневым вельветом, по которому были рассыпаны маленькие белые цветочки, и пересчитал измятые рубли. Когда вернулась Ольга Андреевна с молокозавода, наличных и старика дома не было.
-Ну и что, деньги дед нашёл? – обратилась бабушка к Вере.
Девочка слегка кивнула.
- Да чтоб его волки съели, — заворчала старуха, — да чтоб поперёк горла ему встала эта бутылка… 
Из-за такой истории Вера не хотела жить в деревне. Дома с родителями было спокойно: ей на ночь читали сказки, включали проигрыватель с детскими пластинками, на которых звучали разные истории, давали листы бумаги, чтобы она рисовала. В картонной коробке её ждали любимые игрушки. Пьяное поведение мужчин в её детской душе вызывали страх и недоумение. После событий с ружьём и открыткой ребёнок чувствовал себя виноватым перед бабушками. Из-за Верочкиной нерасторопности Прасковья Григорьевна оказалась раздетой в морозную рождественскую ночь, а Ольга Андреевна, благодаря любопытству и глупости
 внучки, осталась без денег на хлеб.
Деда Верочка любила: он часто брал коня в колхозе, сажал внучку на лошадиную спину без седла, а сам вёл под уздцы жеребца до своей усадьбы. Вечерами толок зубчики чеснока в маленькой миске с солью и заливал месиво колодезной водой, а потом они с Верочкой, причмокивая, наперегонки обмакивали свежий белый хлебушек в эту массу и с аппетитом поглощали всё. Верочке нравилось наблюдать за дедом. Раз в неделю перед баней старик доставал мешок с бритвенными принадлежностями, зеркало на подставке, включал радио, что висело на стенке, и под новостные сообщения мылил кисть, а потом, не торопясь, мазал пеной седую щетину на лице. Получалось у него аккуратно и красиво. Борода исчезала под острой бритвой, и появлялась розоватая пухлая щека. С дедом Верочка ходила в магазин за хлебом через всю деревню, лазила по пустырю и собирала старые ржавые, сгорбленные гвозди в маленькое ведро, а затем Иван Степанович разрешал внучке выправлять их молоточком на железном толстом диске с выемкой для стержня и шляпки…
Ольга Андреевна через день уехала на первом автобусе в город, а Верочка с мамой остались на хозяйстве. Девочка слонялась по усадьбе. Пока взрослые хлопотали во дворе, она находила для себя развлечение. Играла с котятами в хлеву, разговаривала с овцами, отбивалась от крыс палкой, но однажды посреди площадки она увидела запряжённую в телегу спокойную лошадку. Взрослые в это время куда-то пропали. Верочка перелезла через правую оглоблю, затем уселась на переднюю ось, круп лошади оказался рядом, как и длинный вороной хвост. Девочка решила заплести косу из лошадиных волос, у неё неплохо получалось до тех пор, пока не услышала крик мамы:
- Вера, уйди! Бросай! Что ты делаешь?
Откуда-то появился Иван Степанович и вытащил ребёнка из телеги. Девочка испугалась. Она не понимала, чего такого непозволительного сделала.
- Я…я… только косичку хотела заплести… как ту, что ты меня учила из цветных ниток, — заплакала Вера, глядя на мамины сжатые губы.
- Ага, а кобыла тебе в личико бы лягнула за то, что ты встала позади неё. Удачно бы припечатала, полголовы бы снесла, — ворчал дед.
Мама, присев на корточки, обняла ревевшую дочку. Слёзки хлестали огромными дождинками по грязным щёчкам.
- Да-а, а как мне дотянуться до хвоста?
- А вот и не надо лезть туда, куда не спрашивают, — отрезал дед, а потом добавил: — Напугала мать, скотину и меня. Галька, зачем кричала? А если б лошадь дёрнулась?
  Лошадку Иван Степанович распряг и увёл на скотный двор колхоза.
Веру отправили в избу играть. Сидя у стола на огромных подушках, брошенных на стул, девочка стала рисовать. Она сочинила сказку о королевне, живущей в безлюдном заколдованном царстве. Маленькая принцесса постоянно плакала, потому что у неё не было ни мамы, ни друзей. На картинке росли ёлки, возвышался замок. Их ребёнок легко смог изобразить. Лошадка же никак не получалась. Вместо кобылки с картинки на девочку смотрел волк, сзади которого висел длинный пушистый хвост.
Вечерами дед завёл традицию щёлкать семечки, только что вытащенные из жаровни, или жевать зёрна мака и конопли, собранные в полотняные мешочки бабушкой. Мама очищала от кожуры семена, но Вера сама стремилась раскусить скорлупки, больше проглатывала, чем добиралась до сердцевины. Взрослые между делом обсуждали текущие дела, планы на завтра, подсмеивались над Вериной самостоятельностью.
Однажды ночью дед принёс двух ягнят в избу. Они блеяли, нетвёрдо стояли на ножках. Верочке понравилась их шелковистая чёрная мягкая шубка. Ей захотелось их обнять, но мама не разрешила вылезать из-под одеяла. Девочка наблюдала за ягнятами издали. Детёнышей кормили молоком из бутылочки. Барашки забавно тянули соску друг у друга. Приходилось одного держать, а другого кормить. Молодняк прожил в закутке из старой дедовской фуфайки и двух перевёрнутых табуретов около окна несколько дней. Пока ягнята находились в доме, Верочка не хотела гулять. Постепенно ей доверили кормить детёнышей и разрешили с ними играть. Девочка ставила прививки с помощью пустых, без иголок, стеклянных шприцев, подаренных Иваном Степановичем, ветеринаром по профессии. Она представляла себя врачом, а ягнят — пациентами. Овечки также превращались в подопечных детского сада, которым Верочка пересказывала разные истории.
Когда ягнята окрепли, а ночи стали тёплыми и сошёл снег, дед перенёс барашков в овчарню. Среди отары Верочка с трудом отыскивала своих воспитанников, постепенно интерес к ним исчез, но появилась новая игрушка: отелилась корова, маленький бычок приковал к себе внимание девочки. Назвали его Апрелькой. Телёнка кормили так же, как ягнят, с помощью бутылочки с мягкой соской, но к нему взрослые не подпускали Веру, так как он заболел. Чах на глазах и отказывался от молока. Галина рано стала добавлять кусочки хлеба в болтушку. Иван Степанович, ругая дочь, достал из своей походной сумки металлическую коробочку с ручками — стерилизатор — с иглами и шприцами, а также ампулы с антибиотиками. Лечение не помогало, телёнок слабел. Верочка слышала вечером, как в другой комнате мама, плача, говорила деду, что виновата перед бабушкой, так как невнимательно запомнила наставления, а теперь Апрелька не встаёт с подстилки.
- Ничего с ним не будет. Не разводи сырость, — отмахивался старик.
На следующий день после этого разговора неожиданно вернувшаяся из поездки бабушка спасла телёнка. Выслушав дочь, она даже не переоделась и, бросив узел с подарками и чемодан у ворот, отправилась в летнюю кухню. Там надела галоши и взяла бидон, а потом быстро пошла к погребу, где у неё хранились соленья. Ольга Андреевна знала, что запустить желудок у телят помогают народные средства. Им дают выпить огуречного рассола или — из квашеной капусты. 
- Галочка, кормить телят надо помаленьку и часто, желудочки у них слабые, — старушка собрала в миску рассол из квашеной капусты. – Где телёнок?
- В пригоне, на подстилке из соломы, — ответила виновато женщина.
Бабушка пошла вперёд, а за ней тронулись дочь и внучка. Ребёнок заинтересованно стал смотреть, как будут лечить телёнка. Ольга Андреевна подняла на ноги Апрельку, дала полизать в ладошке рассол, а затем влила в рот остатки кисло-солёного лекарства. Бычок в скором времени поправился, а у Верочки появился друг. Она научила телёнка бодаться, так как постоянно трогала его маленькие рожки, чего не стоило делать лишь потому, что они у него росли быстро…
                Венок из желтых одуванчиков
Детство – счастливая пора любого человека. Для Верочки детство — это венок из жёлтых одуванчиков.
 Одуванчики росли везде. Особенно много пушистиков золотилось вдоль дороги к дому. Пока возвращаешься из школы весной, рвёшь цветы и даже красуешься перед подругами в свежем ярком венке или в браслете.   
Первый раз малышке сплести полноценную корону не удалось. Это произошло во дворе бабушкиной казённой квартиры на ветучастке. Вера сидела около высокого деревянного забора на подвесных качелях. Вокруг желтели одуванчики. Бабушка, наблюдая за ребёнком, работала на веранде в тени. Она что-то вязала. Клубок маятником кидался от бревенчатой стены до резных балясин, скреплённых поручнем между фигурными колоннами. В полной тишине позвякивали спицы. Вере не хотелось без дела слоняться по двору. Она сорвала гибкую кленовую веточку и свернула её в виде большого кольца. «Любовь - кольцо, а у кольца начала нет и нет конца», — пропела девочка.
- Бабушка, а на что это похоже?
Старушка мельком глянула на руки внучки:
- На венок.
- А что такое венок?
- Украшение из цветов…
- На голове, с лентами?
- Не всегда с лентами…
- Покажи, как его плетут. 
- Надо много одуванчиков, тут их мало.
Вера сорвала несколько пушистиков с короткими стеблями. Бабушка петлями соединила цветки, внучка за ней повторила, получился ровный жёлтый ряд из мягких головок одуванчиков. Девочка приложила пушистую диадему к седым волосам бабушки и засмеялась. В это время кто-то показался на велосипеде в проёме калитки.
- Папа приехал, — закричала внучка. Незаконченный венок остался на голове у Прасковьи Григорьевны, запутавшись в гребне. Сама Верочка кинулась встречать отца. Бабушка аккуратно сняла нитку одуванчиков, привычным движением руки поправила сбившуюся прядь со лба. Мужчина поставил спортивный велосипед с высокой рамой около веранды.
- Ты почему не качаешься? – обратился он к дочери.
- Папа, папа, мы венок плетём из одуванчиков.
Бабушка тут же перевела разговор:
- Глупостью занимаемся. Гена, ты кушать будешь? Пирожки с ливером и с капустой есть.
Отец не отказался от приглашения. Бабушка встала со стула, взяла своё вязание, оставив нитку одуванчиков на перилах веранды, и отправилась в квартиру разогревать еду.
- Папа, покрути меня, как на каруселях!
- А, может, покачать на качелях?
- Нет, на каруселях, по кругу, как одуванчик в венок…- дочь не успела договорить.
Отец схватил ребёнка под обе ручки и, замкнув свои кисти в замок на спинке Верочки, стал вращаться вокруг своей оси то в одну сторону, то в другую. Верочка громко засмеялась от удовольствия. 
- Всё, хватит, а то голова закружится, — отец поставил ребёнка на ноги.
- Не кружится, не кружится.
- Завтра на каруселях, на оленях помчишься.
- Правда?
- Правда…
   В каждом городском парке отдыха можно было увидеть любимый аттракцион малышей с лошадками, слонами, оленями и скамеечками в центре. Для каждого горожанина горсад – это основа счастливого детства. В парке, кроме аттракционов, среди высоких тополей на полянах росло море жёлтых одуванчиков.
Русалка
В каждом городе есть свой парк. Больше всего на Верочку произвела впечатление скульптурная композиция по сказкам Пушкина в Евпатории, причерноморском городе.
До волшебного дуба Верочка добиралась долго. Сначала в их квартире появился катушечный магнитофон, папа объяснил, что это подарок для брата. Прасковья Григорьевна пришла к ним домой и тщательно приготовилась к тому моменту, когда сын будет записывать её голос. Она кашляла, несколько раз начинала: «Дорогие мои — Коля, Ляля, Ирочка…» Потом останавливалась и думала, что она может сказать в этом устном письме сыну, невестке и внучке. Бабушка больше интересовалась жизнью детей, чем рассказывала о себе. Верочка смеялась же оттого, что старушка не могла узнать свою речь при прослушивании записи. Вечером отец записал голоса жены и дочери. Девочка спела строчки, которым её научила мама:
                Любовь — кольцо, а у кольца
                Начала нет и нет конца,
                Любовь — кольцо.
 Запись Верочке не понравилась так же, как и Прасковье Григорьевне. Как ни пыталась девочка сказать что-то в микрофон, всё выходило некрасиво. Голос казался чужим.
На следующий день пришли гости, желавшие передать привет родственникам из Евпатории. При записи они весело шутили и громко смеялись. Так прошёл незаметно вечер.
Утром Верочка проснулась уже в машине, подъезжавшей к новосибирскому аэропорту. Яркие впечатления от золотистых лучей солнца, высоких ступенек трапа и вкусных леденцов на цветных подносах запомнились пятилетнему ребёнку, которому обещали родители путешествие к самому синему морю после зимней операции на миндалинах. Ангина сжимала горло, мучила жаждой, жарило тельце девочки. Детке надоела ватка, намотанная на зубцы вилки, со вкусом керосина, запах от скипидарного компресса и горчичная ножная ванна, поэтому дочь согласилась на удаление миндалин. Хотя сама операция ей не понравилась: изо рта лилась кровь в таз, болело горло, клещи из рук санитарки сжимали тело. Даже после того, как ей папа с мамой дали растаявшее мороженое и пообещали поездку к морю, она не верила в избавление от болезни. Казалось, что мучения будут продолжаться.
В авиалайнере Верочка с радостью набивала конфетами карманы отца при отрыве от земли и при посадке самолёта. Перелёт оказался долгим, девочка заснула снова, как только поднялись в небо. Она привыкла путешествовать с родителями на разном транспорте: на автомобилях, электричках, автобусах. Была неприхотлива. Её маленькие ножки быстро стаптывали обувь: сандалики, ботики, сапожки, туфельки.
Только к вечеру её семья добралась до квартиры родственников. Их никто не встретил: отцу отдали ключ соседи. Ребёнок устал, но радовался путешествию, куклам двоюродной сестры и чёрному пианино.
На следующий день девочка впервые увидела Чёрное море и величественную композицию со сказочными персонажами А. С. Пушкина.
- У лукоморья дуб зелёный; златая цепь на дубе том: и днём и ночью кот учёный всё ходит по цепи круго;м, — проговорил отец, указывая рукой на скульптуру. – Это герои сказок Пушкина.
К пяти годам Вера видела книги поэта с яркими иллюстрациями, на которых красовалась Царевна Лебедь, Золотой Петушок на спице, белка с непростыми орешками. Девочка обошла эту скульптурную композицию. Дуб, обвитый цепью, кот, сидевший у основания дерева, русалка, красовавшаяся на ветвях, а рядом разные огромные игрушки. Папа тут же сфотографировал Верочку вблизи скульптур.
Несколько раз за отпуск они проходили мимо сказки, когда шли на пляж, и всегда русалка улыбалась девочке. На берегу сверкал кварцевый песок, маленькие волны нежно набегали
друг на друга. Верочка любила откапывать крошечные витые ракушки, чтобы из них позже собирать бусы. Нередко она замечала поблизости на песке блестящие тушки медуз, которых море выплёскивало на берег. На солнце они медленно высыхали. Бриз холодил лицо и поднимал соломенную чёлку ребёнка. Образ русалки, сверкающий песок, освежающий ветер и умирающие медузы надолго остались в памяти девочки.


Доверие
Не буду прежней никогда!
Уже смолчать я не сумею!
Любви предателей СТРАНА
Меня не примет вожделея...
И школьный в клеточку листок
Не станет больше мне надеждой
На радость сердца, где исток
Любви и дружбы беспредельной.
И в шесть, и в сорок шесть — одно:
В обмен рисуется из сердца
Стрела и капелькою кровь,
Но смех над искренностью вечно.
Доверье глупо и смешно,
И понимаешь: лживость вечна,
Как себялюбия грешок,
Как мудрость опыта из детства…

Как часто наше доверие обманывают люди. Мы к этому привыкаем и уже в зрелом возрасте не так болезненно воспринимаем предательство. Наступает мудрое понимание законов эгоистического существования другого, но в детстве недоумение от вероломства переходит в замешательство: «А что так можно поступать?» Ребёнок не умеет давать оценки, он учится жить, общаться. Малыш с радостью узнаёт новое. В первый раз идёт в магазин, чтобы купить хлеб, пусть ему чуть больше четырёх лет, или гуляет без родительского надзора около подъезда и тогда знакомится с ровесниками. Потом будет учиться с ними в одном классе. Ребёнок не ждёт, что можно получить подножку или насмешку.
Мальчик, который первый подошёл к девочке на улице и предложил сорвать жёлтые одуванчики, открывает таинственную красоту букета, показывает, как можно складывать бумагу, чтобы получился самолётик. С энтузиазмом играет в шашки, уголки, «Чапаева». Декламирует на память стихи Корнея Ивановича Чуковского, считает до ста раньше всех в группе детского сада. Всё это восхищает девочку, и ей хочется за ним повторять. Но учительство для него неинтересно — он чувствует своё превосходство, и здесь гордыня ребёнка поднимает голову.
  Мальчик смеётся над подружкой и придумывает нехорошие прозвища, дразнится, заставляя играть с ним в догонялки. Девочка бежит за другом, а он ныряет под растопыренные пальцы тополя, вдруг острая ветка неожиданно отскакивает от плеча мальчика и следом попадает в глаз девочки. Кровь заливает лицо малышки, страх и боль от того, что с ней происходит. Верочка одна, никто ей не подаёт руку, чтобы вывести к дому, она плачет так сильно, что родители её слышат и выбегают вдвоём на улицу, отец хватает дочь на руки и несёт домой. Шестое марта, предпраздничный день. Карета скорой помощи приезжает быстро, молодой врач видит порванное левое веко у носа, делает перевязку, успокаивает взрослых, что трогать нельзя. Заживёт само. Если зашить, то шрам будет виден, поэтому необходимо закрыть повязкой глаз, которым нельзя моргать. Мать ругает девочку: «Хороший подарок, доченька, сделала маме!» Какой горький осадок остался в душе Верочки! Но ребёнок верит, что это случайно: не может маленький человек быть предателем той красоты, которую подарил в начале их детской жизни.
Девочка продолжает доверять другу: лазит за ним на козырёк овощного киоска, затем ревёт, потому что не может спуститься, ведь страшно смотреть вниз. В школе сидит с ним за одной партой. Ничего не подозревая, смеётся над его шутками, но почему-то наказывают её за громкий смех. Плачет потом оттого, что он изрисовывает шариковой синей ручкой её новую белоснежную кожаную сумку, когда малышка стоит в углу на уроке. Прощает глупую выходку, хотя белый портфель был только у неё среди одноклассников. Они с мамой ездили на электричке за ним в Новосибирск, возвращаясь из магазина, шли долго по капитальному мосту через Обь к железнодорожной станции, чтобы уехать домой. Верочка радовалась покупке, не обращая внимания на то, что путь был бесконечно долгим. Даже после этого уговаривает маму купить набор парашютистов в подарок мальчишке на день рождения, чтобы спускать пластмассовые зелёные фигурки человечков с шёлковыми белыми зонтиками на ниточках с пятого этажа. Рисует за ним на листочке в клеточку сердечко со стрелой и кинжалом, потом сворачивает в маленький треугольник в виде письма, не подозревая подвоха. Она даже не предполагает символику этого образа, понравившегося ей. Малышка хотела научиться рисовать так же. Мальчишка показывает всем листок девочки, а свой — хитро прячет в карман. Очередной обман рушит последние остатки доверия. Больше она никогда никому не поверит.
Жизнь хрупка

Летний жаркий вечер. У малышки замечательная игрушка в руках. Детский сачок для ловли кузнечиков, бабочек. Длинная, деревянная ручка, на кольце объёмный сетчатый красный
колпак. Мама купила игрушку недавно, когда они ездили на электричке в Академгородок. Каждый выходной Вера узнавала что-то новое. Неизведанное давало много впечатлений, а девочка при этом чувствовала себя самым счастливым ребёнком.
Верочка выбежала на улицу, чтобы показать новую игрушку. Около подъезда малышка
увидела соседских мальчишек, которые с неохотой встретили Верочкино предложение пойти за дом ловить бабочек.
-Зачем? Мы кузнечиков и так хватаем ладошками, — заявил Серёжка.
-Что ты будешь делать с бабочкой? — поинтересовался Саня.
- Она у меня будет жить в баночке, я ей травки нарву, водичку в перевёрнутую шашечку налью. Бабочка же красивая.
-Глупая… — ребята переглянулись. - Кузнечики для рыбалки нужны, а бабочка красива-а-а-я. Иди, дур-ра, лови свою красивую бабочку. Они все капустницы, белые.
В траве стрекотали одни кузнечики, тень от дома падала на растения. Черпак не понадобился,
даже мотылька не увидела девочка. Сачок надолго перекочевал на балкон, пока в августе туда родители не вытащили вещи, так как затеяли ремонт. Вот тогда и пригодилась игрушка. Девочка соорудила дом для кукол из стульев, на которых пухлые подушки в наперниках грелись под солнцем.
  Вдруг она увидела что-то яркое в углу балкона за кукольным дворцом. Неужели бабочка? Верочка попыталась дотянуться до неё, но не смогла, тогда она взяла сачок и с помощью него придвинула насекомое к себе. Наконец красивая крапивница попала в детские руки, но хрупкие яркие резные крылышки оказались надорванными.
- Мама, — закричала девочка, — смотри: кого я поймала. 
Молодая женщина в это время добеливала стену в комнате. 
- Красивая, но как ты с ней поступишь? Выпусти лучше, пусть себе летит.
-Нет, она будет жить у меня.
-Где?
-В баночке на подоконнике, там много света.
Верочка сейчас же отправилась на кухню, достала пол-литровую банку, осторожно опустила туда крапивницу, прикрыла стеклянную тюрьму полотенцем и побежала за травой.
Девочка не знала, что крошечные создания обладают чувствительными лапками и хоботками,
а крылатое насекомое надо кормить с помощью ватки, пропитанной сладкой водой. Если бабочка голодна, она сразу же расправит свой хоботок.
 Бабочка прожила недолго в баночке и через несколько дней без еды умерла. Вера получила грустный опыт, когда не получилось спасти дорогое существо. Счастье оказалось хрупким.

Серафима               

Август 1974 года выдался душным и дождливым. Дождь смывал цементную пыль с листьев юных тополей. Лужи высыхали моментально, Вере постоянно хотелось гулять. Ей осенью
предстояло пойти в первый класс: уже купили большой белый портфель, заготовили тетрадки, ручки, карандаши и краски. На полке стояли всевозможные поделки из сосновых шишек: снеговик, ёжик, куколка. Каждый день проходил интересно, необычно. Улицы города в последнее время становились асфальтированными, украшенными рядами тополей, маленьких ёлочек и редких берёзок. За домом, в котором жила семья девочки, пролегала широкая
пешеходная дорожка, а вокруг неё росли молоденькие рябинки. После дождя они особенно
выглядели красочными.   
По асфальтированному покрытию редко кто проходил, если только не вели детей в кинотеатр имени «В. Маяковского», но в августе садик закрывали на ремонт. Вера на дорожке играла в «Классики». Брала камешек, и бросала в нужную клетку, и старалась прыгать так, чтобы не задеть отчерченную мелом линию. Осталось немного ходов, чтобы догнать новую девочку, недавно переехавшую в соседний подъезд. Но как догнать? Если мама с балкона кричит, чтобы шла домой. Вера недовольна. Сколько можно вот так отрывать от интересного занятия. Но она послушно идёт в их двушку, где ребёнка отмывают, одевают в новый шерстяной брючный костюм и в белую блузку, расплетают косы, завязывают пышный бант на самой макушке, подводят к зеркалу, чтобы оценить преображение. Всё нравится. Ей объявляют, что они идут в гости на день рождения к Серафиме Львовне. Девочка не знала, кто это женщина. Подумала, что, наверное, родственница. Мука маленькому ребёнку – быть в гостях, где нет детей. На улицу не выйти: незнакомое место.
 По дороге папа рассказал, что идут сейчас навестить замечательную женщину, которая когда-то являлась руководителем музыкального кружка в ДК «Цементник», где они с другом
занимались в юности. Девочка гордилась отцом. Папа имел столько золотых значков ГТО, что она их брала без спроса и приносила в садик похвастаться. Отец играл на гитаре и хорошо пел. Во всём Вера стремилась быть похожей на него.
В гостях девочка умела слушать, замечать незначительные детали. Квартирка Серафимы Львовны располагалась на втором этаже в старом деревянном двухэтажном доме. Даже квартиркой нельзя было назвать маленькую комнатку, двери которой выходили сразу в общую кухню. Длинная клетушка, заставленная мебелью и разными вещами: слева стоял шкаф с посудой, а за ним светлое пианино, прикрытое ажурной накрахмаленной салфеткой. Следом помещалась лёгкая деревянная этажерка с нотами. На музыкальном инструменте аккуратно стояли всевозможные фарфоровые статуэтки. Белая фигурка балерины, исполняющей танец
лебедя, привлекла внимание девочки, потому что Верочка любила смотреть по телевизору балет. На изящной головке куклы красовалась корона из двух белых крыл, тонкие руки статуэтки в полукольце тянулись кверху, одна ножка была выставлена вперёд, а на вторую — балерина опиралась. У окна стояла на чугунных подставках старинная швейная машинка «Зингер».
На другой стороне комнаты располагалась металлическая подвеска в виде белого ствола в чёрных крапинках с зарослями в цветочных горшках. За берёзкой — другая синяя этажерка с книгами и неудобный кожаный диван с высокой спинкой и с круглыми, съёмными подлокотниками. Около него громоздился старый массивный плательный шкаф. Когда гость вставал у окна, то обязательно замечал ещё одну интересную деталь интерьера. На входной двери висел календарь, необычность которого заключалась в том, что жизнь хозяйки дома протекала в другом времени. Большой настенный численник показывал месяцы 1919 года. Внимательной и любопытной девочке по прошествии трёх лет удалось выяснить немного об этом календаре. Счастливое время, изменившее жизнь хозяйки. Вера в девять лет узнала, что станет свидетельницей другой зеркальной даты - 1991 год. В жизни ничего не бывает случайного.
Но вернёмся в август 1974 года. В комнате гости сидели за круглым столом близко друг другу. На белой скатерти красовались изящные блюда. Жаркое в глубокой супнице; солёные огурцы, нарезанные кольцами, с зубчиками чеснока, лежали среди половинок яиц, обильно залитые майонезом. Вере понравился медовик. Серафима Львовна испекла его сама: тонкие коржи смазала сгущёнкой и маслом, а сверху на него посыпала крошки грецкого
ореха. 
Хозяйка комнаты оказалась высокой старушкой семидесяти двух лет. Когда она сидела за столом, то её тонкие руки и такие же ноги непропорционально свисали вокруг сутулого тела, голова немного уходила вперёд. За инструмент она садилась, наоборот, величаво, как королева. Вере казалось, что на пианино играла добрая фея, а бледные пальцы легко перемещались по клавишам. Ситцевое длинное платье свободно облегало тело женщины, белые кантики украшали неожиданные срезы наряда, у которого отсутствовали рукава, но наблюдался волан в виде маленького жабо, увенчанного камеей с изображением белого профиля красивой дамы. Серафима Львовна играла знакомые мелодии, а Вера с интересом слушала не только музыку, но и пение гостей. Неожиданно для девочки отец исполнил арию из оперетты «Мистер Икс»:
Цветы роняют лепестки на песок,
Никто не знает, как мой путь одинок,
Сквозь ночь и ветер мне идти суждено,
Нигде не светит мне родное окно.
Она никогда не слышала эту арию в папином исполнении. Сидящие за столом люди вспоминали приятные моменты своей жизни. Мир этого дома казался весёлым и интересным для маленькой девочки. «Папа, я тоже хочу петь, как ты», — прошептала дочь на ухо. Отец со смехом предложил прослушать маленькую певицу. Серафима Львовна вынесла приговор: «Нет абсолютного слуха, но относительный можно развить. Для занятий ещё маленькая». Вера это запомнила, через три года без предупреждения сама явилась к Серафиме Львовне, объявив, чья она дочка и что хочет заниматься музыкой. «Для чего тебе это надо? — спросила старушка. - Для этого есть музыкальная школа». Ответ прозвучал просто: «Хочу петь!» Вере не повезло. Серафима Львовна обучала девочку три летних месяца. Подросток зубрил ноты, бегал к родственникам заниматься на инструменте, терпел удары по ладоням из-за неправильной постановки кисти. Незадолго до своего дня рождения женщина поскользнулась, упала, сломала руку, заболела, к ней приехала дочь и увезла к себе. Через год Вера узнала, что Серафима Львовна умерла. Как любому подростку, увлечённому личностью педагога, предмет становится неинтересен, если исчезает из жизни ребёнка требовательный учитель. Говорят, что ученики сами находят своего наставника.
Наверное, нужно было кому-то на земле, чтобы Вера стала последней воспитанницей этого замечательного педагога.
 

Обруч
                Гуляют капельки дождя -
И пузырятся  нежно лужи,
Ребёнок рубль в руке зажал
            И мчится с ним под тёплой струйкой...
Он пред автобусом бежит -
                Машина обгоняет быстро
                Автобус, и ребёнок сбит
   Волной ударной от машины...
 Лежит, глазёнки хлюп да хлюп,
Понять никак не может детка,
Что кто-то вдруг отбросил в юз
                Его от бампера и смерти...
…Ребёнок встал и побежал,
Не думая, что вновь родился,
Когда явился в дом, то мать
Его кричала в голос сильно...

Июньская гроза страшила ребёнка, ждавшего одиноко автобус. Свежий ветер задувал в маленькое глухое пространство между двумя стенами и противоположными открытыми
сторонами остановки. Капли ливня попадали на туфли, надетые на голые ножки восьмилетней девочки. Холод подбирался сквозь болоньевый красный плащ к спине ребёнка, а в крепко зажатой ручке виднелся уголок потрёпанного бумажного советского рубля. Вера то и дело проверяла: на месте ли деньги.
Утром малышка ездила по этому маршруту в центр города, в молочную кухню, за кефиром и творожком для месячного брата, по дороге назад заходила в детский магазин игрушек и видела красный обруч, который стоил девяносто копеек, а в кармане ситцевого платья находилось всего пятнадцать. Круг казался большим и красивым, с игрушкой она бы с радостью гуляла на улице. Обруч дети бы крутили на запястье, талии, ножке, шее. Подбрасывали вверх, кидали вперёд так, чтобы он возвращался, и, конечно, прыгали с ним, как на скалке. Об этом и думала Верочка, когда гремел гром, сверкало небо и лились потоки воды с крыши неуютной кирпичной остановки.
 Пока девочка ждала общественный транспорт, прошёл час. Наконец автобус подъехал, остановившись около лужи. Рабочий день был в разгаре, на остановке вместе с девочкой, перепрыгнув через водяное препятствие, поднялись по крутым ступенькам автобуса два старика. Вера прошла через проход к открытой кабине шофера, где рядом сидела небольшого роста неопрятная билетёрша средних лет. Девочка подала ей шесть копеек, женщина, оторвав талон, проворчала:
- Что так дома не сидится? Носят черти в грозу детей…
Девочка улыбнулась, не зная, как объяснить, что завтра, когда она снова поедет в молочную кухню, все обручи раскупят такие же дети, как она. Каникулы. А это лето у неё неспокойное: у неё нет свободы, а также радости от солнца, реки, бабушкиных пирожков. Верочка теперь взрослая, и поэтому помогает маме. Брат болезненный и неспокойный. Чтобы постирать пелёнки и приготовить еду для семьи, женщина спускает коляску со второго этажа их шестиподъездного дома и заставляет Веру гулять со спящим ребёнком; девочка катает красную клеёнчатую люльку вокруг здания. Когда младенец засыпает, она садится на скамейку недалеко от подъезда, достаёт книжку в мягком красочном переплёте и недолго читает с упоением сказки Шарля Перо, затем учит столбик из таблицы умножения, потому что вечером отец обязательно проверит дочь, ведь это задание учителя на лето. Дома постоянно находится работа. «Посмотри за братом, подержи бутылочку», — то и дело слышится из другой комнаты…
Вот долгожданная остановка, стоит только пересечь парк — и обруч будет Верин. Девочка решила переходить двухполосную дорогу перед пассажирским транспортом, думая, что шофер её заметит, а она спокойно обойдёт глубокую лужу. Когда завернула за автобус, неожиданно появился автомобиль «Жигули». Белая «Копейка» не успела притормозить, девочка оказалась в центре воздушной воронки между отходящим от остановки автобусом и обгоняющей машиной. Падая, Вера видела, как с одной стороны медленно отъезжал от неё автобус, а с другой — быстро проносилось мимо неё белое крыло машины. Движение воздуха сбило малышку с ног и отнесло вперёд на метр. Она упала на левый бок в грязную лужу. Боли не было, не было страха, а появилось недоумение от того, что произошло. Из машины выскочил мужчина и подбежал к девочке.
- С тобой всё в порядке? Ты не ушиблась? Вставай. Подними руки. Как ноги? — после он перевёл девочку через полосу, освобождая дорогу. - Ты дойдёшь сама?
- Да, всё хорошо.
Малышка, хромая на левую ножку, пересекла длинную площадку городского парка, а следующую полосу дороги перед «Детским миром» прошла осторожно. Вера, грязная и мокрая, нырнула в магазин, продавцы проводили взглядом ребёнка до полки, где утром ещё лежали десять алых обручей. Остался круг, слегка согнутый в одном месте. «Какое счастье, что успела», — обрадовалась девочка. Обратно она приехала на другом автобусе, который останавливался за целую остановку до её дома. Летний дождь закончился, дорога пролегла через аллею рябин и территорию новой школы и детского садика. Свежесть омытой листвы и купленный обруч согревали душу ребёнка. Вера шла бодро по мокрому чёрному асфальту, так что добралась до своего подъезда без происшествий.
Мама сразу поняла, что приключилось с дочерью, лишь только чумазый малыш появился в дверях квартиры.
- Что купила? А ну-ка, рассказывай, где так измазалась? Я тебе говорила, что гроза будет. Что до завтра обруч тебя не дождался бы?
Девочка шмыгнула носом и промямлила:
 - Я чуть под машину не попала…
- Ах, вот как! Я же говорила, говорила… Нужен тебе этот обруч?! – мать быстро открыла плательный шкаф и стала искать отцовский широкий кожаный ремень с тяжёлой латунной пряжкой, украшенной выпуклым изображением морского якоря. Наконец пояс оказался в руках женщины…
- Мама, не надо, мне больно.
- Где больно?
Девочка забилась в угол, слёзы обожгли её щёки, брат в соседней комнате заплакал. Мать схватила ребёнка из коляски и вернулась к девочке:
- Что было бы, если тебя сбила машина? Как я бы пережила это? Стоит ли твой обруч, чтобы ради него в грозу ехать в магазин?
Две недели, пока отец находился в командировке, мама сама ездила в молочную кухню, оставляя детей одних. При каждом просмотре фильма по чёрно-белому телевизору женщина напоминала дочери, что если бы машина сбила Веру насмерть, то из-за какого-то обруча не стало девочки, следовательно, никогда она не увидела этот художественный фильм.
  …Через год Верочка сама оказалась свидетелем, как майским вечером белая машина сбила её ровесницу насмерть…



Фигурное катание

Верочка дружила с Леной: в школу ходили вместе. За одноклассницей всюду следовала сестрёнка Оля. Однажды в листопадный сентябрь девочки, смеясь, подбрасывали вверх опавший ворох тополиной листвы, а потом разбегались в разные стороны. Кто не успевал, тот оказывался под золотым листопадом. Маленькой сестрёнке не нравилась игра, ей хотелось домой.
- Ленка, хватит, пошли в гости к бабке, — не первый раз требовала младшая.
- Пойдём, только не канючь, — заливалась смехом старшая под очередным фонтаном листвы.
Едва лишь Вера наклонилась за следующей охапкой сырого жёлтого дождя, тут же Олька мгновенно вцепилась зубами за большой палец правой руки подружки сестры. 
- Ты что? — воскликнула от боли девочка.
- А не чо! Я прошу, а меня никто не слышит, — объявила малышка. - Скоро пойдём к бабке?
- Сумасшедшая, ну, пойдём, — ответила старшая.
На руке образовался фиолетовый синяк от острых зубов Ольки. Радость сменилась болью. Вера побрела домой одна...
 Фигурное катание девочек во дворе началось с того момента, когда родителям Лены пришла посылка с парой фигурных коньков. Одни были белые и большие по размеру, а другие — меньше первых и шоколадного цвета. Лена, девочка восьми лет, тут же начала осваивать катание на белых коньках, а её сестра Оля, младшая на три года, — на коричневых. Сёстры выходили на улицу и скользили по утрамбованным снежным дорожкам около длинного пятиэтажного дома: Леночка — в шикарных синих кримпленовых, расклёшенных книзу брюках и такого же цвета аккуратной курточке, отороченной вокруг капюшона белым искусственным мехом, а Оля — в чёрных рейтузах и в коротком платьице, которое
выглядывало из-под коричневой курточки цветной оборкой. Младшая сестра надевала шарф, шапочку, варежки, вязанные крючком из нити с кроличьим серым пухом. Лена любила поверх одежды повязывать шею широким шерстяным шарфом из тонкого полотна светлого цвета с длинными кистями, на руках неизменно носила пушистые вязаные кроличьи варежки, а на её голове сидела мохнатая шапочка белого цвета. Маленькая Олечка, наоборот, старалась выделиться на улице и показать, что она лучше стоит на коньках, чем сестра, быстро скользила, не боялась падать, крепкие ножки всегда приземлялись ровно на острые рёбра конька. Девочки, играя, придумывали название всяких элементов, которые выполняли. Больше всего спор возникал, когда дети решали, кому сегодня быть в образе чемпионки Советского Союза Елены Водорезовой.
У Веры не было коньков, проходил ноябрь. В начале декабря залили лёд на стадионе, находившемся недалеко от их дома. Мечта иметь коньки всё ещё не отпускала девочку. Три года назад она каталась по льду, когда её маленькие валенки родители вставляли в хоккейные ботинки. Мама и папа водили её по стадиону, держа за ручки; девочка не падала, ей нравилось кататься. Отец часто брал её с мамой зрителями на соревнования по хоккею, в которых сам участвовал. Из-за этого ещё сильнее хотелось научиться кататься самостоятельно. В середине декабря откуда-то папа привёз старые фигурные коньки с узким носком и потёртой кожей, поэтому они казались не белыми, а серыми. Не умея держаться на острых лезвиях, Вера боялась выйти на улицу. Она уговорила папу пойти с ней впервые покататься по льду стадиона. Отец нашёл время, в спортивной теплушке наточил лезвия, показал, как шнуруются ботинки, заставил Веру походить по резиновому коврику, чтобы попривыкла стоять на них. А потом вывел на лёд. Девочка без поддержки сразу же упала. Оказалось, что не так-то просто не только кататься, но и стоять на стальных лезвиях. Ножкам тесно в затянутых полусапожках, холодно и больно. Верочка уцепилась за деревянную стенку хоккейной коробки двумя руками, прижавшись к облезлым доскам. Было стыдно. Напросилась на урок, а сама испугалась. Выпрямившись, она повернулась к отцу. Придерживаясь за стенку, девочка внимательно рассматривала, как надо отталкиваться острым лезвием, с тремя зазубринами на носке, как катиться назад, как поворачиваться. У девочки всё получалось плохо, она ещё несколько раз падала. Отец заставил её подниматься самостоятельно. Может так случиться, что никого не будет рядом, когда надо будет встать самой. Девочка сначала около метра от стенки коробки до отца доезжала, потом он дальше отходил. За час девочка научилась стоять на коньках, теперь могла участвовать в дворовых соревнованиях по фигурному катанию, которые устраивали сёстры. Вера долго оставалась на третьем месте, потому что игры сестёр обязательно заканчивались вручением воображаемых медалей. Иногда Верочка одна ходила на стадион сделать три круга почёта по конькобежной дорожке без сестёр.
На следующий год девочки уверенно катались, взявшись за руки крест-накрест, а в это время из громкоговорителя неслась песня Софии Ротару: «Я, ты, он, она — вместе дружная семья, вместе мы — сто тысяч я...» Девочки повзрослели, и никто больше никого не кусал.


Нежное время

Детство – хрупкое, нежное время, наполненное упоением перед ежедневными открытиями, перед ожиданием счастья. Человек осознаёт свою взрослость только тогда, когда не может уже беспечно смеяться и визжать от удовольствия. Вы, читатель, когда-нибудь наблюдали, что у счастливых детей неповторимый смех, когда они играют между собой в догонялки или чувствуют гармонию с миром?
  Верочка с Леночкой порой устраивали путешествие к реке, где на берегу среди ив и цветущих кустиков мать-и-мачехи на костре пекли картошку, а потом с наслаждением поглощали хлеб вприкуску с тонкими ломтиками сала. Среди песка, зелёной травы зарождались истории, сплетённые из сюжетов прочитанных книг, просмотренных в кинотеатре фильмов, придуманных сказок. Девочки воображали себя принцессами, пиратами, путешественницами. Дети весной приходили сюда же, чтобы поплавать на льдинах. Если промокали ноги, то сушились в подъезде, дабы их не ругали взрослые. Зимой по ледяному насту реки перебирались в бор, чтобы покататься на санках с Лысой горы, а потом мокрые, но счастливые возвращались домой и пили чай с малиновым вареньем у Лены, родители которой задерживались на работе. Как вкусно пах свежий хлеб, политый постным маслом! Были ссоры и примирения, радость и слёзы.
   Однажды девочки придумали создать копилку из шкатулки в виде головы негра, чтобы покупать пирожные с газировкой в магазине. Лена, сестрёнка Оля и Верочка сбросили в шкатулку копейки, получилась внушительная сумма, почти три рубля.
   У Веры на полке стоял маленький деревянный бочонок, в котором она собирала мелочь. Девочку считать учили при помощи этих копеек. Дети в советское время быстро осваивали устный счёт, потому что их обязанность — каждый день ходить в магазин для покупки хлеба и молока. Всякую копейку они подсчитывали, дабы хватило на продукты. К тому же неизменно на видном месте оставались заветные три рубля, если внезапно в магазин привозили дефицитный товар, и тогда ребёнок отстаивал в очереди много часов. Если везло, то он мог купить сливочное масло, костлявую курицу, несколько арбузов, огурцов, яблок, мандаринов, апельсинов. Какое счастье знать, что малыш — кормилец семьи!
Мама Верочки заметила, что мелочь исчезла из бочонка.
- Вера, на что израсходовала деньги? – Галина внезапно спросила дочь. Девочка, не задумываясь, ответила, что они с Леной организовали копилку.
- Так, где ваша копилка?
- У Лены, в негре…
- Где?
-В негре, такая голова из гипса, внутри которой мы сложили наши денежки.
- И сколько в негре твоих копеек?
- Не знаю…
- Сколько?
- Я не считала…
- Это значит, что мы с отцом работаем, а ты отдаёшь кому-то наши деньги. Немедленно иди к Лене и забери монеты, тебя попросту хотят надуть.
- Не пойду, — заплакала Верочка от сознания, что её могла обмануть подруга.- А если я потребую обратно копейки, то меня посчитают жадной.
- Нет, пойдёшь… и пойдёшь сейчас. Или мы пойдём вместе, и я буду разговаривать с Лениной мамой.
   Вера взяла бочонок и отправилась в соседний подъезд. Ноги не шли, было стыдно, девочка с неохотой поднялась на четвёртый этаж. Лена спокойно восприняла просьбу отдать монеты, но Оля отрезала:
- Испугалась, жадина.
- Нет, мама потребовала вернуть деньги.
В душе ребёнка скреблись с десяток серых кошек. В эту минуту врывалось взрослое понимание жизни в детское счастливое ощущение единения с миром. И это произошло не в первый раз.

Мотоцикл

Домишко старенький — и ставенки кривы,
Перед домишком палисадник в частоколе,
И снится мне один и тот же день из мглы,
Из детства моего, ушедшего в ладонях...
 
Верочка чаще гостила у стариков, чем брат. В деревне она скучала. Бабушка всё время занималась хозяйством, а дед иногда уходил в запой, но когда он трезвел, то таскал Верочку с собой всюду. Вот тогда девочка каталась на лошади верхом, собирала старые ржавые гвозди на пустыре, а потом вместе с дедом выправляла их на специальном приспособлении, представляющем собой железный массивный круг с выемкой посредине для шляпки и стержня. Верочка била молоточком по углублению, где находился старый сгорбленный гвоздь.
Дед соблюдал порядок везде: каждая деталь: болт, шурупчик, гайка — лежала на своём месте. В комоде канцтовары находились в строгом порядке. Когда дед отсутствовал в избе, то внучка осматривала его сокровища: заводила секундомер, перебирала открытки, любовалась аккуратно подстроганными карандашами, находила запасы скрепок, кнопок, тетрадок, шариковых ручек, недавно появившихся в продаже. Дед всегда замечал её ревизию, но не ругал.
  У бабушки имелся свой уголок: она летом спала на веранде, потому что с рассветом надо доить корову и выгонять её к стаду. Летом в пристройке было жарко, но интересно. В шкафу стояли пузатые, сшитые из открыток шкатулки, в синих пластмассовых стаканчиках — букеты их сухих коробочек мака. С потолка свисали прядками разные травяные сборы, по углам комнаты шуршали огромные крысы. Верочка их не боялась. Дед научил с ними справляться.
- Ты их не страшись,— ещё малышкой он привёл Веру в дровяник, дал ей огромную палку и предупредил,— без неё в сарай не ходи.
- Почему?
- Крысы умные, если поймут, что ты одна без взрослых, нападут. Будет палка — не тронут, — потом ударил жердью по спине зазевавшейся крысы.
Пока в сарае жили овцы, Верочка спокойно заходила в него, искала Мурку с котятами, про жердь не забывала. Крысы пытались атаковать пятилетнего ребёнка, но палка проходила по спинам зверьков, после этого хозяйки сарая наблюдали за Верочкой издалека.
 Но однажды, когда дед с бабушкой косили сено на делянке, у них украли овец. После этого во дворе поселился рыжий злой пёс Рекс. Он никого не признавал, кроме стариков, на Верочку ворчал и старался цапнуть за ножки. А в сарае вместо овец появился голубой мотоцикл «Юпитер», крышка на коляске которого ярко белела в солнечный день. Транспорт необходим в хозяйстве, делянка для покоса находилась далеко, а кормить скотину требовалось каждый день.
Как-то раз дед взял повзрослевшую Верочку с собой в лес. Утром старик долго и внимательно отбивал лезвие литовки, обматывал его толстой тряпкой и привязывал вдоль коляски
мотоцикла. Поездка принесла Верочке хоть какое-то разнообразие, но стало испытанием. Вначале, когда они ехали по пахоте, подростка выбросило из седла: она не удержалась. Из-за рычания мотора старик не сразу почувствовал, что потерял внучку. Мотоцикл удалялся, а Верочка бежала и кричала: «Деда, подожди!» Поняв, что за спиной никого нет, пенсионер
остановился. «Хватайся крепче и не отпускай, а то будешь бегать за колесом», — приказал внучке старик. Девочка, вскочив в седло, цепко обхватила торс водителя. 
Потом в березняке Иван Степанович поручил покосить траву внучке. Рост десятилетней девочки позволил взять литовку. Косила Вера неаккуратно, высоко срезая стебли. Дед не одобрил её действия, стал косить сам. Махнув два раза, заругался, так как зарезал мышь-полёвку: «...твою налево, надо же, налетела серая на острое… гм, траву испортила».
   Подросток наблюдал, как Иван Степанович обтирал от крови лезвие, затем снова замахал косой. В конце малого сенокоса Вера с удовольствием помогала держать мешки, когда старик плотно утрамбовывал траву в куль. 
  На обратном пути внучка крепко ухватилась за туловище деда, чтобы снова не вылететь из седла. За несколько километров до усадьбы ехать стало трудно. Оказалось, что колесо под задним сиденьем спустилось, домой они вкатили транспорт сами. Жаркий июль, неудачная поездка не придавали оптимизма, дед сразу погрузился в книгу, описывающую поломки мотоцикла. Кроме спущенной шины, потерялись спицы от колеса. Дед ругался и не обращал внимания на Верино желание помочь. Да, что может ребёнок?
  Бабушка позвала Веру в летнюю кухню, накормила пирожками с молоком и предложила пойти за грибами. Лес находился за речкой. Когда вышли за огороды, старушка объяснила, что здесь когда-то располагалась пойма, среди этих травяных пеньков водились змеи. Дед раньше уже пугал внучку гадюками, рассказывая, как в детстве, когда пас сельское стадо в семилетнем возрасте, гады прыгали от бича во весь рост лошади.
- Будем заходить в березняк, три раза скажи: «Мне лес и дорога, а змее — пень и колода», — попросила Ольга Андреевна.
- Зачем?
- Чтобы не встречаться с гадами. Они могут клюнуть, а человек не выживет. Меня на сенокосе, когда была молодая, укусила гадюка, болела долго. 
После этих слов Верочка не отходила от бабушки ни на шаг. Грибы девочка видела только те, что срезала Ольга Андреевна. Грузди, бычки, коровники, рыжики, сыроежки — быстро набралось ведро. Вернулись уже к вечеру, бабушка залила ведро с грибами водой и отправилась встречать корову с телёнком. Дед продолжал копошиться около мотоцикла. Верочки стало грустно и скучно, хотелось есть. В летней кухне девочка присела на корточки, протянула руку под скамейку к чугунку, достала две картошины в мундире, очистила от кожуры, посолила, затем налила в кружку кваса, села за стол и в одиночестве стала есть. Хотелось назад к родителям. Дома ждали привычные дела: чтение интересной книги, игры на улице, вкусный мамин ужин, просмотр вечером художественного фильма. В деревне Верочка видела только то, что старики постоянно заняты тяжёлой работой.





Глаз волчицы

 Стоял обыкновенный день весенних каникул, когда ребят из класса на электричке возили в областной город в театр музыкальной комедии. Мягкий лёгкий снежок падал на потёртую местами кроличью шубку и вязаную шапку Верочки, а на ножках девочки красовались новые чёрные демисезонные сапожки с высоким голенищем. Детей поставили парами, Верочка, конечно, шла вместе с Леночкой по городским улицам, через парк, мимо заснеженных елей и каруселей. Ощущение общего праздника не покидало детей. Ветхое здание немного огорчило их, но в антракте ребята наперегонки неслись к буфету, где продавали мороженое. Музыка оглушила, ошеломила смена декораций и неуловимый сюжет спектакля «Летучая мышь».
   Вечером, когда Вера вернулись домой уставшая и счастливая, отец предложил дочери завтра пойти в гараж, чтобы показать только что пригнанную со склада машину. «Ты что? Это правда? Конечно, пойду», — обрадовалась девочка. Больше года в семье велись разговоры о покупке машины, а Геннадий Петрович в свободное время пропадал на строительстве гаража. 
ВАЗ-2101 «Жигули» сверкал отполированной белизной, как снежок на улице. Ребёнок осмотрел всё: и кузов, и колёса, и салон. Потрогал белый в сеточку потолок, открыл дверцы, покрутил ручки стеклоподъёмника, посидел на месте шофёра. Запах новой машины запомнился навсегда, как радость родителей, потому что с этого времени семья не зависела от автобусов, шофёров автомобилей, электричек. Когда подъезжала «копейка» к дому, то по звуку мама с Верочкой догадывались, что это отец ставил машину около подъезда. Каждую субботу родители стремились в деревню. Бабушка собирала в сумку разные продукты. Ольга Андреевна сбивала масло, копила яйца, сепарировала молоко. Как верная лошадка ВАЗ-2101 «Жигули» выручал родителей.
 Однажды в последние дни августа, в вечерней дымке, возвращалась семья домой из деревни. Отец с мамой помогали копать картошку старикам. Пока взрослые работали, Верочка водилась с младшим братом, который поздно начал ходить, и поэтому с любопытством лазил всюду, где ему хотелось. Девочка показывала пригон, в котором вместо отары стоял голубого цвета мотоцикл. Сиденье и руль транспорта недолго занимали малыша. Кошка удирала, Рекс подозрительно рычал на них, тёмная баня пугала, а Верочка устала присматривать за братом. Машинки и раскрашенные книжки, читаемые вслух сестрой, тоже не интересовали малыша. Наконец мучения девочки закончились, брат уснул на заднем сиденье автомобиля, на коленях у мамы, а дочке пришлось забраться на пассажирское место возле водителя. Им не имело смысла ехать через всё село к мосту, чтобы попасть на шоссе, так как летом заасфальтировали трассу. К ней вёл короткий просёлочный путь через кладбище, находившееся на возвышенности и поросшее молодыми берёзами. Чтобы выбраться на главную дорогу, требовалось обогнуть высокие оградки могил и ещё проехать километр по лесной тропе в березняке.
Белый сумрак расстилался вдоль реки и поднимался к погосту. Вера видела в окне, как опускалось солнце за деревней. Необычайная тишина воцарилась в кабине. Родители не разговаривали, потому что спал брат, а девочка утомилась за день. Внезапно почудились огоньки между могил.
- Смотрите, волки, — шёпотом произнёс отец, — только не кричите.
- Где? Где?— встрепенулась дочь.
Из мглы показалась первая пара серых. Утопая в колее, машина шла по лесной дороге медленно. Становилось страшно.
- Папа, что будет, если мы остановимся?
- Ничего хорошего…
- Гена, спокойно, без рывков поезжай, — включилась в разговор мама.
  Стая увеличилась, в густом сумраке светились жёлтыми огоньками глаза более двух десятков волков, они беззвучно гнались за автомобилем, первая пара перемещалась параллельно дороге. Довочка видела серую шерсть и худые лапы. 
- Вера, закрой окно, — командовала мама. - Голод их погнал поживиться на кладбище. Кто-то яичко оставит, кто-то — блинчик, кто-то — колбаску, кто-то — сальце на помин души.
- Смерть тому, кто в одиночестве встретится со стаей без ружья, — проговорил отец.
- Спасите нас, — задумчиво промолвила дочь. Вере вспомнилось измазанное кровью личико кудрявой белокурой девочки, которую весной этого года сбила машина. Девятилетний ребёнок, мечась от одного родителя к другому, перебегал несколько раз широкую автодорогу. Верина семья в праздничный вечер возвращалась из деревни так же, как сейчас, на «копейке».  Неожиданно их обогнала белая «Лада». Верочка сидела сзади родителей и смотрела на дорогу. На её глазах произошла трагедия: машина, опередившая их, не успела затормозить, а кудрявая девочка, как тряпичная кукла, подскочив в воздухе, колесом перевернулась через себя и рухнула на обочину. Потрясённые родители пострадавшего ребёнка с криком бросились к дочери. Незадачливый водитель остановился, рядом припарковал свои «Жигули» отец Веры. Дальше всё происходило как в тумане. Травмированная девочка на заднем сидении «копейки» лежала головой на коленях своей мамы, а ножками больно упиралась в бок ровесницы, пока Геннадий Петрович вёз их в городское хирургическое отделение. В ушах Веры стоял крик: «Мама, мне больно!»
- Ничего, прорвёмся! – сказал отец, выезжая на трассу. Он прибавил скорость, свора отстала, а они благополучно доехали до города. Брат так и не проснулся.

«Цепи кованые»

Разбить ряды цепей из рук, из губ, из глаз, из сердца
Летящим торсом сильного в любви юнца -
Игра на выбывание из строя иноверца -
И потонуть в рядах у школьного крыльца.
Как в детстве, в том, когда играли возле школы  вместе,
Крыльцо и двери, что скрывали нас от нас,
Так у судьбы бывают цепи подворотен крепче,
Чем школа изучения самих себя.
И выбор твой уж ничего не значит для свершений:
Бежать сильней иль делать вид для всех в игре.
Ты выбран здесь, сейчас для кучи малых разрешений,
Для той задачи, посланной вчера тебе…

- «Цепи кованые», раскуйте нас!
- Кем из нас? – неслось в ответ ребятам, стоящим напротив. Проходил урок физкультуры. Для игры класс разделился на две команды. Ряды детей расположились параллельно, чтобы выяснить, кто сильнее. В скором времени ученики перемешались. Кто-то хотел разбить цепь из рук одноклассников, а кто-то — остаться в чужой команде. Игра напоминала Вере жизнь. В первом классе, возвращаясь из школы, она подралась с Маринкой, сильной и злой девочкой, что произошло впервые в жизни. Слёзы, прорванное платье, грязный портфель — всё это не указывало тогда, что сейчас они будут стоять рядышком в цепи. Дружба ребят в соревнованиях всегда берёт верх: никто из школьников не обиделся из-за проигрыша и не стал ликовать, что победил.
  Урок закончился. Дети схватили портфели и разбрелись по домам. Майский день дышал свежестью нежных листьев, радовал яркими красками и предчувствием летних каникул.
Вера заторопилась домой, потому что сегодня увидит новую квартиру Прасковьи Григорьевны. Старушка много лет ждала ордер. Для переезда женщина копила деньги, закупала вещи, но однажды её жилище на ветучастке обокрали. Соседи видели, что она прятала купюры на столе под белой клеёнкой. Вора нашли, но возврат денег пришлось ждать несколько лет, пока преступник смог вернуть долг, заработав в колонии. А здесь замаячил скорый переезд в комнату благоустроенной квартиры. Прасковья Григорьевна глубоко переживала, что не купит мебель, а Вера радовалась переменам.
В бабушкином доме внучка увидела новый маленький диванчик, такой же карликовый холодильник и остальную привычную мебель: круглый стол, плательный шкаф, стальную панцирную кровать и сервант.
- Теперь тут буду спать, когда меня будете отпускать к бабушке, — сообщила девочка родным, раскачиваясь на пружинах горбатой софы.
- Скатишься, — улыбнулся отец, просверливая ручной дрелью скважину для английского замка. - Лучше помоги постелить половички.
Чтобы не покупать палас, бабушка полгода до этого вязала крючком из остатков запутанных ниток, выбрасываемых швеями в ящик около ателье. Рукоделие было утомительным, сидеть приходилось долго, после вязания колени у старушки болели сильнее. Внучка подскочила с диванчика и развернула первый половичок.
- Верочка, тяни его к окну, — попросила Прасковья Григорьевна. Бабушкины слабые ноги шатко прошлись по первому полотну, который поместился у шкафа. Вслед за трёхметровым полосатым гигантом легли на пол два его брата. Девочке несколько раз пришлось пройти по тряпичному самодельному ковру, чтобы вязаная дорожка раскинулась по комнате ровно.
- Баба, как нарядно! – воскликнула девочка. – Научи меня так вязать.
- Конечно, лапушка.
- Всё! Сегодня остаюсь у тебя ночевать, завтра воскресенье, — решила внучка.
 - Чтобы мешаться? – усмехнулся отец. – Бабушке надо прибрать в квартире.
- Ничего, Гена, пусть остаётся, мне веселее. Сходим в магазин, сварим кашу, а завтра приедешь и заберёшь дочь.
К вечеру пришла соседка, Вера сразу решила познакомиться с новым человеком.
- Здравствуйте, вы здесь живёте? – обратилась девочка к старушке, вошедшей в коридор квартиры. У пенсионерки в руках висела авоська с бутылкой молока, половинкой хлеба и пачкой печенья.
- Здравствуйте, я Прасковья Григорьевна, соседка ваша. А вас как зовут? – вмешалась бабушка.
Маленькая, сухонькая, богобоязненная старушка слегка растерялась:
- Здравствуйте. Наталья Павловна. Это вы сегодня заехали? Я уже неделю живу одна. Дом мой снесли, комнату на подселение в этой квартире дали.
Прасковья Григорьевна обняла Верочку за плечи:
- Это моя внучка. Вот захотела со мной сегодня остаться на новом месте.
- А у меня никого нет.
- Теперь у вас есть мы, — заявила девочка.
Старушки улыбнулись.
- Как вы устроились в маленькой спаленке? – полюбопытствовала Вера. – У бабушки комната больше, и то вошло меньше вещей, чем было.
- Многое пришлось раздать. Что мне в старости нужно? К встрече с Богом надо готовиться.
- А вы в него верите? – девочка продолжала спрашивать бабушкину соседку.
- Доченька, много вопросов задаёшь? – забеспокоилась Прасковья Григорьевна, которая знала: внучка может обидеть жиличку, заявив, что Бога нет. Часто девочка спорила с бабушкой о том, что рассказы о нём – выдумка.
- Верю, — ответила Наталья Павловна.
- А что иконы есть?
-Да, и библия, напечатанная ещё до революции, — по-доброму сказала соседка.
- Покажете?
- Вера, разве можно надоедать взрослому человеку? – пыталась остановить внучку бабушка.
- Ничего страшного, Прасковья Григорьевна. Дети — ангелы Божьи.
Наталья Павловна провела Верочку к себе в комнату, посадила на стул и подала потёртую в коленкоровом переплёте с золотым тиснением книгу, на верхней крышке которой был изображён рельеф Спасителя, на уголках — узоры.
- Это библия для детей с иллюстрациями, — тихо произнесла старушка. - Мне от родителей осталась.
- Что это за буквы? – Вера открыла титульную страницу.
- Этим шрифтом раньше печатали книги и писали в тетрадках.
- Можно я почитаю, пока буду гостить у бабушки?
- Почитай.
Вера возвратилась в комнату с половичками, уселась на горбатую софу и погрузилась в мир притч. Прочитать всю книгу за вечер не удалось, но девочка выпросила детскую библию у соседки на неделю, тем более начинались каникулы. Неожиданно для ребёнка распахнулась новая страница осмысления жизни в цепи других открытий.

Фонтан

В последний день перед каникулами воздух особенный: чистый, прозрачный. Ребятам хочется сейчас вырваться на улицу, чтобы насладиться яркой, зелёной, липкой тополиной свежестью. Мальчики высунулись в открытое окно деревянной двухэтажной школы искусств: на первом этаже учились художники, а на втором – музыканты. На уроке выставили годовые оценки по сольфеджио. В кабинете собрались учащиеся разных специальностей: баянисты, скрипачи, пианисты. Вечернее отделение. У кого-то сегодня ещё предстояло занятие с педагогом, у кого-то оно будет завтра. Но это уже неважно. Ощущение свободы отпечаталось во взгляде, в улыбках детей. 
- Кто куда на лето? – неожиданно спросил Саша. - Я на юг в гости.
- В лагерь, — ответил Юра.
- В деревню, — добавила Галя.
- Меня никуда не отпустят, надо сидеть с братом, — сказала Вера,— Костику три года, в садик не ходит, а бабушке на даче надо жить. 
Подростка никто не услышал, кроме Ирочки, невысокой девочки, которая с воодушевлением
спросила одноклассницу:
- Ты сегодня свободна? А то пойдём вместе домой, погуляем после занятий в центре города.
- Пойдём.
Вера к одиннадцати годам стала высокой, полноватой девочкой, с толстыми, в красных лентах косами, вившимися по плечам ребристыми змейками. Её большие светло-небесные глаза смотрели на людей задумчиво и грустно. Ирочке хотелось развеселить одноклассницу, к тому же она училась по классу «Баян», а сегодня у неё не было занятий по специальности, в отличие от Веры, получившей табель с одними тройками. Заниматься в двух школах, в образовательной и в музыкальной, пышке было тяжело, тем более что бабушка и маленький брат постоянно находились дома. Репетировать тщательно не получалось. Серафима Львовна, первый преподаватель музыки Веры, год как уехала в Ленинград к дочери. Подростку хотелось учиться у настоящего педагога и доказывать себе, что может исполнять все пьесы, подобранные требовательной наставницей. Людмила Дмитриевна, молодая учительница, напротив, не проявляла к девочке интереса, показывая словами, мимикой и жестами, что воспитанница бездарна, ленива. Неуверенность в силах росла и превращалась в страх выступления на публике. На экзамене по специальности девочку трясло так, что она забыла целый кусок пьесы. Вера понимала, что её желание играть на пианино никому не нужно. Отец в сберкассе платил в месяц за обучение целых 15 рублей, а за год получалась кругленькая сумма. Пианино стояло посреди комнаты в маленькой квартире, поэтому инструмент родители бы с удовольствием продали. Эти безрадостные мысли тревожили ребёнка. Рассказать о них она никому не могла.
  Девочки набросили на себя плащи, схватили папки с нотами и побежали на улицу. Тёплый майский день радовал светом и лёгким ветерком. Дети, сняв дождевики, перекинули их через плечо. По дороге они зашли в хлебный магазин, взяли по трубочке с повидлом и по стеклянной бутылке «Дюшеса», сели на лавочку рядом с пустым, недействующим фонтаном.
- Ты в какой школе учишься? – поинтересовалась Вера у спутницы.
- А здесь недалеко, в пятой. А ты?
- В третьей. 
 Откусывая понемногу от булочек, девочки разговорились. Ира рассказала, что ей достался по наследству отцовский баян, поэтому родители не дадут ей бросить музыкальную школу. Вера не стала объяснять, какие мысли её гложут, да и не вдохновляло желание хвастаться
тройками.
- А давай побегаем около фонтана, — предложила Ира. – Ты галишь. 
  Круглый водосток стоял на перекрёстке двух аллей из постриженных диких ранеток, только что зацвётших. Со всех сторон фонтана пролегала асфальтированная дорожка, а в средине пустого бассейна возвышалась бетонная ваза, раскрашенная в разные цвета. Игра прекратилась, когда на скамейку присел старик: «Это вы разбросали одежду? Вещи без присмотра оставлять нельзя». Девочки переглянулись, схватили плащи, папки и пошли дальше. Ира предложила зайти в пятую школу, мол, есть список художественной литературы, которую надо прочитать летом. Вера согласилась. Библиотека ничем не отличалась от её школьной и работала до шести вечера. На свету среди стеллажей летали пылинки. Пока Ира настойчиво искала книги по списку, Вера следила за таинственным отражением пушинок на полу. Казалось, что свет струился, словно маленький водопад, под воображаемый тихий вальс. После посещения библиотеки не хотелось бегать, поэтому девочки, не торопясь, дошли до железнодорожного полотна, разделявшего город на две части.
- Вон там белый дом, где я живу, приходи в гости летом, — Ира указала на маленькое строение с невысокой крышей за железной дорогой. Было поздно, дети поспешили домой, спокойный день оказался коротким. Ира перешла на другую сторону, а Верочка побрела параллельно рельсам, раскачивая на верёвочках то вверх, то вниз папку. Больше девочки никогда не встретились. Фонтан так и не заработал, через несколько лет его засыпали землёй и сделали из него клумбу. Верочка на следующий учебный год отказалась от своего таланта. После продолжительной болезни перестала сопротивляться желанию родителей продать пианино. Мечты играть на музыкальном инструменте превратились для Верочки в такой же неработающий фонтан, засыпанный землёй.

Поход
Черемуха кидает мне привет
На плечи из ресничек,
А запах вдруг меня зовет
Бежать на речку с книжкой...
Как мне до боли это жаль,
Когда была я юной,
С подругой шли по гальке вдаль,
Чтоб затеряться в чуде...

  Окончание учебного года. Лето —  каникулы вот-вот наступят. Природа расцветает, яблони благоухают нежным ароматом, трава изумрудно блестит под капельками росы. Дышится легко. Сколько радости испытывает ребёнок, который отправляется в свободное плавание по реке на резиновой лодке или, закинув рюкзак за спину, проходит вдоль берега!
Десятилетний или одиннадцатилетний подросток готовится к данному мероприятию с воодушевлением, приобретает пластиковый пакет, печенье, бутылку местного «Дюшеса».
 В четвёртом «Б» классе оживление, все обсуждают путешествие. Поход пионерского отряда неизменно сопровождается полезным трудом. Дети собирают берёзовые почки, лекарственные растения (подорожник, тысячелистник, ромашку, мать-и-мачеху).
- Как пойдём?— выкрикивают несколько ребят.
- Пойдём вдоль берега, — говорит учитель,— там соберём немало лечебных трав.
- А что брать? – кто-то кричит с последней парты.
- Возьмите булочки и воду, поход после уроков…  до пяти вечера.
- Будем печь картошку? – робко спрашивает Верочка. Они с подругой ходили в парк, разжигали костёр и на углях жарили картошку, брали с собой солёные огурцы и хлеб с кусочками сала, вслед за тем всё это уплетали за обе щёки и гордились своей самостоятельностью.
- Не успеем…— ответила Римма Ивановна.
Сразу после уроков ребята убежали домой переодеться и взять с собой что-нибудь перекусить.
  Стояла прекрасная жаркая погода конца мая, только лёгкий ветерок остужал кожу. Лена и Вера, смеясь, забежали в кабинет. Учитель, составив список детей, приказал пионерам идти по двое и далеко не уходить от колонны. Ребята пересекли дорогу, молодой парк, остановились около берега. Лекарственная трава набралась быстро в мешочки, а жара заставила ребят выпить всю газировку. Река манила прохладой. Мальчики зарывали ноги в песок, затем бежали к воде: хотелось купаться. Кое-кто на мелководье оставался бродить по колено, но несколько детей всё-таки ненадолго погружались в воду по пояс. Отдохнув немного, класс отправился дальше вдоль железной дороги, потом дети перешли улицу, мост, поднялись на гору. Римма Ивановна предложила пойти к притоку Берди, все согласились: дети не хотели возвращаться к школе. Всех гнал интерес путешественников. Ребята организовали отряд разведчиков. Уходя вперёд, они исследовали местность, а когда возвращались, то говорили, какие травы можно было бы ещё собрать. Дети незаметно отошли от школы на расстояние двенадцати километров.
Вера и Лена добрели вместе со всеми до дачного посёлка родителей. Римма Ивановна отпустила девочек, а они неожиданно нагрянули на дачу, а мамы испугались, что дочки пешком добрались до участков. Но сколько впечатлений от увиденного получили подружки!
- Мама, — кричала Вера от восторга, — ты знаешь, где мы были, что делали. Я с Леной даже купалась в речке, нам Римма Ивановна разрешила.
 - Как вы сюда дошли?
- Пешком… вдоль берега, собирали разные травы. Подсушим в кабинете и сдадим в аптеку…
    Больше такого похода не случилось у ребят: то ли родители возмутились тем, что дети далеко ушли от дома, то ли у четвёртого «Б» появился другой классный руководитель. К сожалению, такой дружбы и слаженности в их коллективе не сохранилось
в следующих классах.

Сирень о первой любви
Смеюсь! Смеюсь! Ведь это миг!
Он и родился небесцельно!
А крылья выросли на жизнь
У двух, летящих на качелях!

 В жаркое время года сирень отцветает быстро; белые, сиреневые лепестки сохнут, увядают и исчезают с ярко-зелёного фона листвы кустарника. В холодный, дождливый июнь сирень не торопится отцвести, поэтому начало лета благоухает сиреневым ароматом длительно. Первая любовь похожа на несмелый июнь, когда природа оживает медленно, краски ярки, а воздух свеж и прохладен. Страстная любовь, как душистый куст в жаркое лето, сгорает стремительно, а первая, как в холодный июнь, цветёт бессменно в душе каждого человека. Сиреневые сны надолго входят в сердце любящего.
    Сирень дарует исполнение желания тому, кто найдёт маленький цветок с венчиком из пяти лепестков. Ежели продолжительно рассматриваешь сирень, то замечаешь, что есть ветки, на которых много счастливых цветков, а бывают, наоборот, такие, где каждый год вырастают правильные четырёхлистные венчики, и ничего с этим не поделаешь. Людям, как цветам, с пятью-шестью крылами везёт стать счастливыми, а некоторым — правильным, наоборот, — нет.
Бутоны можно рассматривать бесконечно: каждая линия, лепесток, травинка увлекают своей первозданной чистотой. Вера, сколько себя помнит, любила наблюдать за растениями. Вот сейчас она стояла перед аллеей сиреневых кустов и с опаской поглядывала на мокрые листья после дождя: надо было идти в столовую через весь лагерь по длинной песчаной дорожке, окружённой кустами цветущей сирени. Час назад их, ребят из сибирского маленького городка, привезли в пионерский лагерь, раскинувшийся около Обского моря.
Много одноклассников оказалось в Верином отряде. Это не радовало, скорее пугало. Какой может быть отдых, если вокруг знакомые лица, с которыми не разлучался уже десяток лет, начиная с детского сада. Воспитали – это те же учителя из твоей школы, которые тебе ставили оценки по математике, английскому языку. Ощущение новизны терялось среди
надвигающегося одиночества. Родители единственной подруги, из-за которой она поехала в лагерь, не смогли достать путёвку. Вера мечтала, что они с подругой будут отдыхать вместе в это лето: девочка каждый год оставалась в городе, а Лена уезжала в лагерь, а потом загоревшая, счастливая рассказывала о весёлой жизни.
Пока ребята шли по тонкому коридору сиреневой аллеи, Вера фантазировала, что она, маленькая капелька дождя, плывёт в странном потоке зелёных листьев. Руки и ноги становились мокрыми. В столовую их пустили после того, как появился молодой человек, объявивший себя вожатым и взявший под опеку ребят. Саша, так звали юношу двадцати пяти лет, проводил до стола, а затем после обеда предложил пионерам переодеться. Наблюдая за отрядом, девочка поняла, что им повезло: их наставник – классный парень. Он был вожатым у некоторых ребят из отряда в прошлом году.
Четыре недели пролетели незаметно. Конкурсы, соревнования по волейболу, купание в обской водице, путешествия вокруг лагеря, песни, дискотеки. Вера не чувствовала своего обычного одиночества. Не было задушевной подруги, но общение с ребятами захватывало. Подросток не любил быть на первых ролях: она слушала интересные истории, почерпнутые из книг, обожала песни вожатых под гитару или под гармонь. Быть со всеми и ни с кем одновременно – это обычное поведение тринадцатилетней девочки. Вокруг Лены собиралось много подруг, что очень задевало Веру, но она привыкла. Этим летом незаметно для себя девочка двигалась только в одном направлении, в сторону вожатого. Где был Саша, там всегда становилось интересно. Он не ходил, а летал. Вы когда-нибудь видели людей, которые одновременно
поспевали быть везде? Юноша успевал. Маленький, худенький, с острым профилем, когда выступающий нос с характерной горбинкой и подбородок были направлены навстречу друг другу. Несмотря на этот недостаток, молодой человек был интересен. Играл ли с ребятами в волейбол, рассказывал ли захватывающую историю о разрушенном лагере, который находился поблизости, — всё привлекало внимание девочки. Он относился к ребятам, как к взрослым людям. Это вызывало уважение и восхищение.
 Вера любила качаться на лодочке, но однажды утром подняли доску-тормоз, теперь маятник с металлическими подвесками стоял без движения. Из динамиков неслась песня Татьяны Анциферовой из кинофильма «31 июня»:
Всегда быть вместе не могут люди.
Нельзя любви, земной любви, пылать без конца…
Осталась свободной только дворовая качалка, где могли поместиться много ребят, но поблизости никого не было. Было воздушное утро, солнечное, тёплое. Вера примостилась на железной перекладине, соединяющей сидения качели, и за Анциферовой напевала:
Скажи: зачем мы друг друга любим,
Считая дни, сжигая сердца?
Может быть, это одиночество девочки около качелей повторялось несколько раз или по другой причине, осталось неизвестно, но Саша задержался около неё.
- Давай помогу покачаться…
- Давай.
Он не стал ни о чём расспрашивать. Незаметно рассказал о фильме, перешёл к современной эстраде, поведал о вражде знаменитых примадонн. Девочка забыла, что с ней разговаривает человек, который почти вдвое старше.
- Ты любишь стихи?
Вопрос вызвал смятение. Для неё стихотворения были музыкой без понимания смысла. Учила она их тяжело. Песни любила, был у неё даже сборник, украшенный дорогими открытками, а стихи — нет.
Саша не удивился, не обиделся, а рассказал, что он любит поэзию Сергея Есенина.
- Вот послушай, что за строки:
Утром в ржаном закуте,
Где златятся рогожи в ряд,
Семерых ощенила сука,
Рыжих семерых щенят…
…Покатились глаза собачьи
Золотыми звёздами в снег.
Читал Саша вдумчиво, без пафоса, как будто рассказывал историю, ритм и рифмы не мешали представлять в воображении эти события. Затем улыбнулся и стал трясти Верину руку:
- Дай, Джим, на счастье лапу мне,
Такую лапу не видал я сроду.
Давай с тобой полаем при луне
На тихую, бесшумную погоду…
- Мне пора, — Саша поднялся со скамейки и помог девочке встать и сойти с неудобных качелей.
Вожатый, как облако, растворился среди корпусов лагеря. Через два дня, в воскресенье, девочка с упоением рассказывала приехавшим родителям о Саше, сидя в машине на заднем сидении. Мама моментально поставила диагноз: дочка влюбилась, взрослеет. Отцу эта реплика показалась грубой, он стал морщиться, как от зубной боли. В зеркале заднего вида Вера увидела свои сияющие, бездонные, с прозрачной голубизной глаза. Открытие необычного состояния походило на стихийное бедствие, к которому она была не готова. Осознание своей влюблённости привело к страданию. Первое чувство, как запах сирени, горько. Насмешки одноклассников, заботливые взгляды классных мам. Вера ни с кем не делилась, но разве можно скрыть этот росточек любви, если она, как собачонка, следовала по лагерю за вожатым, а в свободное время рисовала Сашин профиль везде. Однажды ночью Вера очнулась в комнате девочек соседнего отряда: она потеряла ощущение реальности и сна, подростку пригрезилось, что ходит между кроватями и будит всех на зарядку. Кто-то позвал её по имени, и она очнулась. Утром ей сообщили, что во сне бродила по корпусу. Переживания неразделённой первой любви были так остры, что девочка была постоянно возбуждена. Воспитатели провели профилактическую беседу с вожатым, поэтому он избегал встреч с ней. Девочка сама не стремилась к ним. Влюблённость, наполненная стыдом, грустью от ожидания разлуки, оставила тёплые воспоминания и подарила маяк жизни — любить поэзию.

Жизнь как театр

Осенью Верочка услышала страшную новость после того, как несколько раз заглядывала в больницу к бабушке. Отец предупредил дочь и жену, что врачи поставили неутешительный диагноз: «У Прасковьи Григорьевны рак лёгкого».
 Верочка забежала в вестибюль, переобулась в сменную обувь, надела халат, поднялась на второй этаж и постаралась казаться весёлой, и поэтому — громкой: «Скоро домой? Бабуль, не закололи тебя надзиратели в белых халатах?» В палате лежало восемь женщин. Старушка,
молча, улыбнулась и тихо спросила о домашних, как бы извиняясь, что внучка привлекает к себе внимание больных соседок. Подросток знал, что родители провели не один обмен комнат, чтобы у бабушки появилась своя отдельная квартира.
- Ну вот, выпишешься из больницы, и сразу новоселье справим, — уже тише заговорила девочка. 
После стационара в течение года Вера прибегала к бабушке в новую квартиру на пятом этаже, протирала пол, подоконники, стены от пыли, приносила продукты из магазина, выбрасывала мусор. Весной Прасковья Григорьевна что-то почувствовала неладное. Самолечение не приводило к улучшению. Кашель становился нестерпимым, микстуры и таблетки не помогали. Старушка гасила известь в ведре и вдыхала пары (этого делать не следовало), но она утверждала, что так лечились зеки, когда работала с ними на известковом заводе. Однажды, когда Вера гостила у неё, Прасковья Григорьевна достала из глубины старого
шифоньера без зеркала смертную одежду, завёрнутую в белый платок. Девочка онемела.
- Вот в этом меня положите в домовину.
- Баба, ты чо? Не придумывай.
- Каждый не избежит своей участи. Кто родился, тому в срок и умереть. И надо самому приготовиться к смертушке.
- А ты не боишься умирать?
- Если веришь в Бога, то не страшно. Меня на том свете родители встретят.
Внучка постаралась увести разговор в сторону:
-Давай я буду приходить к тебе и читать вслух твои любимые книги. Вот сейчас «Петра Первого» возьму.
Девушка вынула роман А. Н. Толстого из шкафа и начала проговаривать текст. Бабушка слушала страницу, другую, пока не закашлялась:
- Вера, иди домой, я что-то устала. 
Дочь рассказала о случившемся отцу, он промолчал в ответ. На семейном совете решили, что теперь к Прасковье Григорьевны будут приходить взрослые родственники.
Девушка оказалась предоставлена самой себе: отец ночевал у бабушки, мама уехала в санаторий, а брат-дошкольник жил в деревне у стариков.
  На осенних каникулах Вера неожиданно для себя открыла телефонную книгу и нашла номер Дворца культуры «Цементник». Позвонив в приёмную директора, узнала, что в ДК есть театральная студия «Идальго». Хотелось не только убежать от тяжёлой ситуации, но и избавиться от стеснительности, потому что не умела, стоя у доски, не заикаться и не краснеть, отвечая на вопросы учителя. Вере в студии понравилось. Приняли ребята девушку тепло. Она среди них оказалась младше всех. Когда-то они сами были первокурсниками в техникуме, а теперь заканчивали обучение или уже работали. Студия существовала пять лет, юные актёры дружили. Хотя постоянного состава не было, но имелся костяк, на котором держалась студия. Наталья Васильевна, руководитель ребят, была чуть старше своих воспитанников. Студенческий театр являлся для неё дипломным проектом. Вера увидела вокруг себя интересную молодёжь, отличавшуюся от одноклассников увлечённостью, воспитанностью. Высокую планку задавал сам педагог:
- Вера, скажите, какие книги читаете? Какие фильмы любите смотреть?
Что мог ответить четырнадцатилетний подросток? Девушка растерялась:
- Романы Дюма, например, «Графиня де Монсоро», «Две Дианы», исторический роман Вальтера Скотта «Айвенго», приключения Жюля Верна…
- Достаточно. А фильмы? – продолжила спрашивать Наталья Васильевна.
- «Зита и Гита», — девушка не успела произнести название, как её перебили.
- Индийские мелодрамы? Понятно, — усмехнулся руководитель студии.
Вере стало неловко: она не сумела сказать, что ей нравятся сибирские писатели, такие как Анатолий Иванов, Георгий Марков, Виктор Астафьев. Русские исторические романы: И. И. Лажечникова «Ледяной дом», «Пётр Первый» Алексея Николаевича Толстого. Все эти книги находились в домашней библиотеке, а романы Дюма, Скотта, Жюля Верна – в городской. Из-за стеснительности девушка ничего не стала уточнять, она давно поняла, что люди любят слушать только себя. Наталье Васильевне вполне было узнать первое, что пришло в голову девочке, чтобы составить образ ребёнка, который явился к ним в студию.
- А можно я приведу с собой подругу?
- Приводи. Ребята, пошли разминаться.
Молодые люди потянулись в огромный зал.
- Встали в круг, и сейчас будем играть в «Точь-в-точь». Каждый даст себе характеристику в виде определения. Начинаем с Веры.
- Незаметная, — проговорила девушка, она даже в школе стремилась быть меньше ростом.
- Красивый.
- Умный.
- Весёлый.
-Живой.
- Добрая.
- Интеллигентная.
Круг характеристик замкнулся на педагоге:
- Строгий. И не забывайте об этом. А теперь добавьте к определению существительное.
Вера, не думая, негромко произнесла:
- Незаметная девочка.
- Красивый сердцеед.
-Умный студент.
- Весёлый мастер.
 - Живой Толя.
- Гм, добрая Лена.
- Не халтурить, — поправил руководитель. - Людмила, твоя очередь.
- Интеллигентная дама.
- Строгий учитель, — Наталья Васильевна обвела взглядом ребят. – У кого лучше получился образ?
- У Андрея, конечно…— согласились все.
- Почему?— не унимался педагог.
- Ясно же, что красивым может быть любой, а сердцеед — только красивым, — высказался Миша.
- Необязательно. А точное определение самого себя?
- У Веры. Девочка стесняется нас, но не бойся, — обратился Андрей к новенькой, — мы из тебя человека сделаем, соседка, – юноша тем самым объявил всем, что живут они рядом.
- Ребята, теперь поиграем в «Театр», инсценируем сказку «Курочка Ряба», даю пять минут.
Андрей стал сразу режиссировать миниатюру, а Вере предстояло изображать, охать и бить по голове яйца воображаемой ложкой.
В конце занятия Наталья Васильевна объявила, что распределит роли к новому спектаклю, когда приедет ещё одна девушка с дипломной практики, по имени Алёна, так как ей придётся исполнить роль главной героини в трагикомедии «Любовь, джаз и чёрт» Грушаса Юозаса[1].
Верочке было интересно, что за пьеса, она искала в библиотеке эту драму, но не нашла, зато уговорила подругу посещать занятия в театральной студии. 
На остановке Веру и Лену всегда встречал Андрей, и они втроём доезжали до дворца на рейсовом автобусе. Занятия проходили интересно. Для разминки ребята играли в «Ручеёк», «Третий лишний», «Море волнуется». После подвижных развлечений Наталья Васильевна предлагала изобразить любого животного или птичку, а потом подвергала тщательному разбору миниатюры; или включала проигрыватель, ставя пластинку с медленной музыкой, и просила рассказать о том, что в это время ребята фантазировали в своём воображении.
- Трепещущий жёлтый тополиный лист на грязной земле.
- Качающие ветки у дороги.
- Первые снежинки.
 Здесь же руководитель студии заставлял ребят оживить эти образы.
Верочка быстро освоилась, а её подруга Лена всё время краснела и стеснялась. После зимних каникул Наталья Васильевна распределила актёрские силы в спектакле. Девочки получили одну роль на двоих – персонаж «малолетки несознательной» из детского дома. Лена после первой репетиции отказалась от посещения студии, а Вера продолжала также ездить на автобусе до ДК вместе с остроумным Андреем. Юноша успевал не только учиться в техникуме и заниматься в студии, но и подрабатывать в детском саду, рисуя масляной краской сказочные фигуры на стенах коридора для малышей.
 Когда репетиция затягивалась до позднего вечера и не ездили автобусы, им приходилось возвращаться пешком опять вместе. Тогда юноша чувствовал свою ответственность за Веру как старший брат. Он поднимался на второй этаж, стучал в квартиру Вериных родителей, а когда на пороге появлялась мама девушки, театрально брался за капюшон, обитый песцовым хвостиком, зимнего светлого пальто, как будто за шиворот, и торжественно произносил:
- Уважаемая Галина Ивановна, отдаю в руки вашу дочку в целости и в сохранности, — и тут же исчезал, громко стуча по ступенькам металлическими набойками на каблуках.
Родители девочки знали хорошо семью Андрея только потому, что когда-то жили в соседних квартирах.
Ещё с одним человеком подружилась Вера. В Алёне она увидела добрую, светлую, обаятельную девушку, сумевшую помочь избавиться от стеснительности угловатому подростку. Возвращаясь с репетиции, они перепрыгивали через высокий забор, потому что хотели испытать чувство полёта, как у их героинь. Глядя на то, как читает стихи Алёна, Вера также вдумчиво произносила поэтические строки (из романса М. И. Глинка, на слова Н. Павлова), ставшие эпиграфом к пьесе:
Не говори, что сердцу больно
От ран чужих;
Что слёзы катятся невольно
Из глаз твоих!
Какая в том тебе утрата,
Какой подрыв,
Что люди распинают брата
Наперерыв?
Вера восхищалась новой подругой.
Дома всё чаще девушка слышала от родителей, что бабушке всё хуже; старушка исхудала. Отец утром и вечером ставил сильные обезболивающие уколы. Вера скучала по Прасковье Григорьевне. Однажды после консультации по математике девушка решила зайти к бабушке. Дверь открыли родственницы; они, поддерживая под руки, выводили из ванны обессилившую старушку, измождённый вид которой потряс Веру: от Прасковьи Григорьевны осталась только оболочка из костей и кожи. Бабушка слегка улыбнулась внучке.
- Соскучилась, вот и пришла на минутку после школы.
 Тётушки увидели в глазах девушки страх и боль, поэтому они, недолго думая, выпроводили Веру из квартиры. Слёзы у неё катились до самого дома.
 На весенних каникулах бабушки не стало, а Вера ушла с головой в учёбу и в репетиции. Выпускной класс, необходимость зубрить билеты и сдавать по ним зачёты после уроков, а времени не хватало. Учителя, а затем и одноклассники стали догадываться, что у Веры появились интересы вне школы. Взрослые беспокоились, что подросток не подготовится к экзаменам, а одноклассники подозрительно поглядывали в сторону девушки.
Каждую третью неделю месяца Вера с подругой дежурили в классе: нужно было мыть пол в кабинете. Как-то раз Лена заболела, а Вера одна занималась уборкой. Когда заканчивала, то трое одноклассников решили посмеяться над ней. Кто-то из них видел, как девушка возвращалась домой поздно вечером с молодым человеком. Они ничего лучшего не выдумали, как спеть:
Ах, этот миг неповторимый,
Когда стучат, стучат взволнованно сердца,
И не забыть, как мы дарили
Друг другу нежно, нежно-нежно, два кольца.
Вера искоса увидела, что самый высокий подросток достал что-то из кармана и, приставив резиновое кольцо к своим штанам, засмеялся. В лагере эти штуки ребята превращали в капитошки, обливая водой из них всех подряд. Девушка догадалась, на что намекали недоумки. Она без колебаний выплеснула им под ноги грязную воду из ведра. Хохоча, они вылетели из кабинета, а Вере пришлось перемывать пол заново. Чтобы больше не было кривотолков, девушка пригласила своих одноклассников на премьеру…
Так незаметно последний год из детства Веры пронёсся через радость сотворчества, горе утраты, экзаменационные испытания, ознаменовав начало взрослой жизни.


________________________________________
[1][1]. Грушас Юозас. Любовь, джаз и чёрт: трагикомедия в 2 д. / Юозас Грушас, авториз. пер. с лит Н. Оттена // Грушас Ю. Тайна Адомаса Брунзы: пьесы / Юозас Грушас. — М.: Сов. писатель, 1972. - С. 63–122.